ИСТОРИЯ ДОНЕЦКОЙ РЕСПУБЛИКИ: ЕСТЬ ЧТО ИЗУЧАТЬ И ЧЕМУ ПОУЧИТЬСЯ

ИСТОРИЯ ДОНЕЦКОЙ РЕСПУБЛИКИ: ЕСТЬ ЧТО ИЗУЧАТЬ И ЧЕМУ ПОУЧИТЬСЯ

История не знает сослагательного наклонения. Сейчас сложно предположить, что приключилось бы с Донецкой республикой, если бы в 1918 году на ее территорию не вторглись австро — германские войска, сопровождаемые «для национального колорита» отрядиками украинских гайдамаков. В любом случае, споры о будущем административно — государственном устройстве СССР продолжались бы, и не исключено, что и без немецкого вторжения советское руководство приняло бы линию на построение государства по национальному принципу, а идеологический расчет на «разбавление мелкобуржуазной Украины сознательным пролетариатом Донбасса» взял бы верх. Мы можем также только догадываться, насколько бы прочным мог оказаться Советский Союз в случае, если бы победила линия идеологов создания ДКР — идея о том, что общероссийское государство должно строиться не по национальному, а по экономическому принципу. В любом случае, можно с большой вероятностью предполагать, что при таком развитии сценария некоторых нынешних постсоветских государств (в том числе и особенно — Украины) в нынешних границах сейчас бы не было.

На вопрос, хорошо это или плохо, пусть каждый из читателей этой книги формулирует для себя свой собственный ответ. Наверняка он будет напрямую зависеть от геополитических воззрений того или иного индивидуума.

Автор этой книги вовсе не собирался давать ответ на каждый из спорных вопросов, связанных с историей Юга России периода Гражданской войны — на эти вопросы, наверное, никогда не будет однозначных ответов. Как было сказано во вступлении, эта книга не является абсолютно законченной и полной историей ДКР. Верим, это — лишь начало. Начало длительного пути, на котором нужно будет найти еще немало сведений, источников, биографических данных некоторых из деятелей Донецкой республики. Это — лишь первый шаг, который рано или поздно надо было совершить для закрытия давнего «белого пятна» в истории Донецко-Криворожского края. И очень печально, что совершается он спустя почти сто лет после провозглашения Донецкой республики.

Не претендуя на полноту и бесспорность исследования, автор тем не менее рискнет сделать несколько важных выводов, исходя из сказанного выше. Главный из них заключается в том, что абсолютно неверно наклеивать на создателей ДКР ярлык «сепаратистов», чем занимались многие советские политики и историки, чем занимаются многие историки и политики современной Украины. К примеру, современный исследователь Олег Поплавский постоянно относит провозглашение ДКР к актам проявления «советского сепаратизма», говорит о реализации «идеи вычленения Донкривбасса из состава Украины», но тут же признает, что создатели этой республики и не думали отделяться от Российского государства, в которое до 1918 г. входили и Украина, и Донецко-Криворожский край, сам же пишет о том, что «авторы идеи отделения Донкривбасса от Украины пытались снова подчинить Донецко-Криворожский бассейн российскому центру»[1294].

Позвольте, но о каком «сепаратизме» в таком случае может идти речь, если отделяться от государства (общероссийского) собирался вовсе не Донецко-Криворожский регион, а именно Украина?! Разве это не подмена понятий, на которую еще указывал Артем, отвечая на подобные упреки Скрыпнику в момент провозглашения ДКР: «Сепаратисты не мы, а вы»?

Виктор Ревегук в 1970–е годы писал: «Идея о выделении Донецко-Криворожского бассейна из состава Украины возникла впервые в ноябре 1917 г. и была обусловлена стремлением отмежеваться от контрреволюционной Центральной Рады и сохранить на территории бассейна Советскую власть, включив его в состав Российской Федерации»[1295]. Опять — таки довольно странное сочетание для «сепаратистов»: «выделение», но при этом «сохранение»! Так кто откуда собирался «выделяться» — уже существовавшая на тот момент и признанная общероссийской властью Донецко-Криворожская область из состава Украины, в которую она еще не входила, или еще не признанная никем и даже не объявившая о своей независимости (в ноябре 1917 г., во всяком случае) Украина — из состава России? Кто в этом случае «сепаратист» — то?

Приведенные выше факты бесспорно свидетельствуют о том, что Донецко-Криворожский бассейн, как бы кому — то ни хотелось иначе, на момент провозглашения Донецкой республики не мыслил себя в отрыве от России, не видел себя в отрыве от общероссийского государства. И если и пришлось в срочном порядке создавать «наркомат иностранных дел» (на самом деле, был нарком, но не было наркомата), то только перед лицом немецкой агрессии — в качестве отчаянной попытки остановить продвижение иностранных войск дипломатическим путем. Действия идеологов провозглашения этой республики диктовались соображениями сохранения общегосударственного единства, а вовсе не «сепаратизмом». И эта идея как раз пользовалась абсолютной поддержкой населения края, который не воспринимал тогда лозунги украинской самостийности.

Конечно, мы сейчас можем говорить о том, что референдума никто по этому поводу не проводил. Поплавский пишет: «При создании Донецко-Криворожской республики ее инициаторы нарушили важное условие, которое требует согласовывать такие действия с точно выраженной волей всего населения данной территории. В ноябре 1917 г. Артем и другие руководители области предлагали провести по этому поводу референдум. Но уже вскоре предложение было забыто и воля населения… была проигнорирована. Потому идея отделения Донкривбасса от Украины и подчинения его России была не просто исторически и политически безосновательной, бесперспективной, но во многом авантюристичной»[1296].

То есть раз не было референдума — значит, авантюра? Любопытно, а когда же был референдум по поводу провозглашения Украинской Народной Республики или тем более о присоединении к ней регионов, которые до III Универсала не признавались в составе Украины и самим Киевом? Ведь не было и обещанных этому краю (между прочим, обещанных и Украиной, и Москвой) референдумов и плебисцитов по поводу решения о принадлежности края или отдельных его земель Украине или России в момент волюнтаристских решений московского ЦК о том, чтобы считать этот край частью Украинской ССР! Тоже авантюра?

В. Солдатенко во многих своих статьях красной нитью проводит одну и туже мысль: «Характерно, что идеи вычленения Донкривбасса из состава Украины не нашли сколько — нибудь заметного отклика в народных массах. По крайней мере, документы, касающиеся этого, не сохранились»[1297]. А взамен он же приводит несколько решений Советов разных уровней (преимущественно принятых до конца января 1918 г., то есть до провозглашения ДКР), которые поддержали действия правительства Советской Украины, то есть Цикуки и ее Народного секретариата. «Именно решения этих съездов и конференций, — пишет Солдатенко, — следовало бы рассматривать как волеизъявление всего населения области»[1298].

Однако Солдатенко наверняка знаком с массой резолюций тех же Советов, на январские решения которых он ссылается, где поддерживается Совнарком Донецко-Криворожской республики, признается сама республика и, что принципиально, в отличие от простой поддержки действий советской Украины, решениями этих же Советов и конференций регион признается частью Донецкой республики! Почему эти решения, принятые уже после января 1918 г., маститый украинский историк не считает «волеизъявлением всего населения»?

Итак, решений съездов Советов в поддержку ДКР, на самом деле, хватало. А задавался ли кто — то из историков вопросом: сохранились ли какие — либо документы, свидетельствующие о том, что кто — то в Донецко-Криворожском крае вышел на митинги протеста против провозглашения Донецкой республики? Зафиксированы ли массовые (ну, или хотя бы не очень массовые) акции в поддержку «украинской государственности», в поддержку идеи о нахождении данного края в составе хоть какой — то из Украин — либо советской, либо незалежной? Документы и мемуары точно зафиксировали, что рабочий Харьков вываливал на улицы, чтобы радостно встречать большевиков (без разбору, под каким брендом они выступали — ДКР ли, УССР ли, советской ли России), а интеллигенция Харькова с огромным воодушевлением и массовыми гуляниями встречала Деникина с его лозунгами о «единой и неделимой России». А вот появление в обозе немецкой армии украинских войск Болбочана оставило харьковцев совершенно равнодушными. И это — тоже бесспорный факт.

Солдатенко и целый ряд других украинских исследователей указывают также на то, что «Совнарком РСФСР не признал Донецко-Криворожскую республику ни самостоятельной республикой, ни частью Российской Федерации»[1299]. Но как же быть с массой телеграмм, приводимых в этой книге и наверняка известных указанным историкам? Кто же тогда от имени советского правительства слал из Петрограда, а затем из Москвы многочисленные депеши Совнаркому ДКР (напрямую, в обход Киева — Екатеринослава — Таганрога — в зависимости от местонахождения стремительно передвигавшейся по стране Цикуки)? Почему представитель советского командования Антонов — Овсеенко признавал власть правительства ДКР, подчеркивая представителю Цикуки, что Донецкая республика не входит в состав Украины? Почему, в конце концов, Наркомат иностранных дел России протестовал против вторжения в Одесскую и Донецкую республики австрогерманских войск и почему официальная советская делегация из Москвы долго торговалась по поводу восточных границ Украины, так и не признав их?

Да, Москва, чья позиция относительно Украины в различные периоды истории зачастую базировалась на непроверенных слухах, мифах, национальных предрассудках и совершенном игнорировании мнения местного населения, постоянно колебалась относительно и Украины, и ДКР. Мнение лидеров советской России разнилось и часто менялось в зависимости от сиюминутной политической конъюнктуры и колебаний «генеральной линии партии». Да, как правило, это мнение зависело от частоты появления в российской столице Скрыпника, который умел играть в аппаратные игры гораздо лучше, чем управлять вверенной ему территорией, и порой не вылезал из российской столицы в момент, когда надо было организовывать оборону своей республики, или Артема, который, наоборот, всячески избегал частых поездок в Москву и, как капитан тонущего корабля, уходил из оккупируемых городов последним. Но отрицать тот факт, что Москва в различные периоды, забыв об Украине, о Цикуке и Скрыпнике, связывалась с Совнаркомом ДКР, тоже было бы неправильно — слишком много документов, подтверждающих этот факт, имеется в архивах, уже введены в научный оборот или вводятся этой книгой.

Нельзя не отрицать, что в конечном итоге именно давление Москвы (жесткое и неприкрытое), а не мнение жителей Донецко-Криворожского региона или тем более мнение Киева, вынудило лидеров Донецкой республики согласиться с тем, чтобы считать ее частью советской Украины. Но при этом, как мы видели выше, это согласие было обставлено целым рядом непреложных условий, с которыми согласились и Киев, и Москва. На всякий случай, стоит повторить эти условия:

1. Будущая Украина ни в коем случае не будет считаться национальной республикой, языковые и национальные права всех этносов в ней будут равными.

2. Украина сохранит неразрывную федеративную связь с Россией и не будет от нее отделяться.

3. Внутри будущей (как порой обещали, федеративной) Украины возможны автономные образования, к каковым обязательно будет относиться и Донецко-Криворожский бассейн, а уровень взаимоотношений с общероссийским центром для этих образований будет определен после войны.

Как известно, два из трех этих пунктов были нарушены буквально сразу же после Гражданской войны: Украинская ССР была в итоге объявлена национальной республикой, в ней началась кампания насаждения одного языка в ущерб другому, а попытки Донецкого бассейна получить автономию жестко подавлялись. А в 1991 г. было нарушено и последнее условие — Украина и Россия стали отдельными государствами. Во многом из — за того, что при формировании общесоюзной державы изначально был заложен не тот принцип, который предлагали идеологи Донецкой республики.

Констатация этих фактов — это всего лишь необходимая дань правде истории. И не стоит делать из них политических выводов, перенесенных в современность. Хотя как раз украинские историки, говоря о Донецкой республике, к сожалению, чаще всего как раз экстраполируют события почти что вековой давности на современные события, а не занимаются изучением самой истории. И потому чаще всего сразу же накладывают табу на саму тему. Те же немногие исследователи, которые все — таки рискуют обратиться к теме существования ДКР, также не избегают соблазна покритиковать эту республику с точки зрения сегодняшнего дня.

Например, О. Поплавский пишет, говоря об истории Донецкой республики: «Сегодня, как и 90 лет тому назад, все разговоры о соборности, независимости, суверенности кажутся несколько проблематичными, хотя бы с оглядкой на то, что наше национальное, информационное, книжное, кино — аудиопространство давно и полностью сдано на откуп соседней державе. В итоге ни государственная власть, ни многочисленные политические партии на данном этапе не способны идеологически организовать массы, а тем более повести их за собой». Интересные параллели, не правда ли? Трудно сказать, о какой «соседней державе», которой что — то «сдавали на откуп», шла речь в 1917–1918 гг. — то ли о России, то ли о Германии, то ли о самой Украине, которую в Донецко-Криворожском бассейне тоже в тот момент начали считать «соседней державой». Логика автора этого тезиса проясняется, когда он объявляет, что в его работе «обобщен опыт дезинтеграции Украины, совершенной российскими большевиками при поддержке их местных сторонников в конце 1917 — начале 1918 г., что может стать ценным исходным материалом при организации наступления на подобные тенденции в наше время»[1300].

И в качестве примера подобных тенденций Поплавский приводит приснопамятные события 2004 года, когда политические элиты Юго — Восточной Украины подняли вопрос о создании Юго — Восточной Украинской автономной республики со столицей все в том же Харькове — ее границы очень напоминают границы ДКР (плюс Крым, разумеется) (см. цвета, вкладку, стр. 12). Тот же Поплавский вспоминает общественную организацию «Донецкая Республика», неоднократно запрещавшуюся в связи с обвинениями в «сепаратизме», и целый ряд других примеров из новейшей истории современной Украины.

Именно эти тенденции и пугают украинских политиков, историков, журналистов, когда речь заходит о событиях, казалось бы, давно уже минувших дней. Еще в период «гласности» и «перестройки», когда открыто и свободно в обществе дискутировали по поводу любых ранее запретных исторических тем, в донецких газетах наконец — то стали появляться статьи об истории ДКР, в которых писалось: «Мы полагаем, что никто… не имеет права в духе прежних времен указывать нам, как изучать наше прошлое. Донецкая республика, хотим мы того или нет, — часть нашей истории, перечеркнуть которую или обойти молчанием просто нельзя»[1301]. И тут же послышался гневный оклик одного из тогдашних лидеров националистических организаций Украины Левко Лукьяненко: «Будем настороже!»[1302]. А ведь казалось бы, что крамольного в желании изучать и знать историю своего края, какой бы она ни была — эта история?

Тем более что в истории Донецкой республики — краткой, но яркой — есть что изучать и чему поучиться. В ней были героические страницы, в ней хватало захватывающих историй, достойных детективов, в ней были попытки невероятных по скорости и по масштабам реформ, в ней были правительственные кризисы и скандалы, и, самое главное, в ней четко прослеживается стремление построить свою судьбу и судьбу своей Родины своими руками. Можно сейчас долго спорить по поводу верности или неверности избранных идеологем и взглядов на будущее мироустройство (в этом смысле претензии можно предъявлять всем сторонам, ввергшим государство в долгий период Гражданской войны и разрухи). Но нельзя отрицать того факта, что Донецко-Криворожская республика существовала и ее историю следует изучать в той же канве, в которой сейчас изучается история УНР, ЗУНР, советской Украины, деникинского Юга России.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.