Закрытие еврейских театров

Закрытие еврейских театров

Последние месяцы доживали и еврейские театры. Следует отметить, что процесс их удушения протекал на фоне изощренных аппаратных игр. Все началось с того, что Совет Министров СССР постановлениями от 4 марта 1948 г. и 6 февраля 1949 г. «О сокращении государственных дотаций театрам и мерах по улучшению их финансовой деятельности» сначала существенно урезал, а потом и совсем прекратил государственную материальную помощь многим театрам, в том числе и еврейским. Лишившись бюджетных субсидий, все театры на первый взгляд оказались в одинаково бедственном положении. Однако это было не так. Несмотря на вроде бы категоричный запрет, дополнительные денежные средства другим театрам, в том числе и национальным (за исключением еврейских), продолжали выделиться. Так, 6 июля 1949 г. Бюро по культуре при Совете Министров СССР приняло решение об увеличении дотаций якутским театрам на 1800 тыс. руб., Тувинскому — на 500 тыс. руб., Горно-Алтайскому театру — на 450 тыс. руб.

Ссылки на убыточность еврейских театров служили, по сути дела, камуфляжем четко обозначившейся с конца 1948 г. политической линии сталинского руководства на ликвидацию этих, в его понимании, рассадников сионизма. Хотя, с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что новые поколения евреев уже в большинстве своем не владели родным языком и значительно дистанцировались от национальной культуры, отчего посещаемость национальных театров с каждым годом сокращалась и происходило их медленное, но отнюдь не естественное угасание. Дело доходило до того, что даже в среде ассимилированной еврейской интеллигенции отдельные энтузиасты активно пытались распространять платные абонементы на спектакли Московского еврейского театра. Голда Меир, которую 16 сентября 1948 г. торжественно и при стечении большого числа людей принимали в здании Московского еврейского театра, украшенном голубым полотнищем со щитом Давида, купила несколько таких абонементов и просила передать их нуждавшимся евреям.

Но, как бы ни были весомы экономические резоны, в тоталитарном государстве политика и идеология всегда их перевешивали. И случай с ликвидацией еврейских театров не стал исключением. Конкретное тому свидетельство — письмо секретаря ЦК КП(б) Белоруссии Гусарова Маленкову от 8 февраля 1949 г., в котором тот просил санкцию на закрытие Белорусского государственного еврейского драматического театра в Минске (БелГОСЕТ), делая упор именно на политические мотивы:

«Еврейский драматический театр БССР до последнего времени вел идеологически неверную репертуарную политику, в своих постановках идеализировал патриархальный быт мелкобуржуазных слоев дореволюционного еврейского населения и восхвалял жизнь в капиталистических странах. Ведущим драматургом театра длительное время был разоблаченный ныне еврейский националист И. Фефер. В ряде своих постановок (например, в пьесе Галкина “Музыкант”) театр изображал Америку “обетованной страной”, в которой только и могут расцветать и находить применение еврейские таланты. Театр поставил по Шолом-Алейхему “Блуждающие звезды” (в постановке Й. Добрушина), в которой извратил содержание произведения Шолом-Алейхема, пропагандировал проамериканские настроения, ставил своей целью внедрить в сознание еврейского населения мысль, что еврейский театр — не обычное культурное учреждение, а центр особого “еврейского дела”.

Пропаганда этого особого “еврейского дела” приобретает характер противопоставления его социалистическим интересам трудящихся всех других национальностей СССР. Среди работников театра длительное время распространялись националистические настроения, будто бы русские и белорусы повинны в смерти тысяч евреев, так как не защитили их от немцев и помогали немцам в истреблении евреев. Особенно усилились такие клеветнические измышления после пребывания в Минске лидера еврейских националистов Михоэлса.

Еврейский театр обслуживает незначительную часть населения Минска и является дефицитным. Своего помещения театр не имеет, поэтому до сих пор для его спектаклей отнимаются два дня в неделю от Белорусского государственного драматического театра им. Янки Купалы, являющегося ведущим театром в республике и обслуживающего основную массу населения Минска…»[173]

Партийное начальство в Москве не спешило давать указание о закрытии театра. Точнее, оно избрало лицемерную тактику внешней непричастности к закрытию еврейских учреждений культуры. ЦК ВКП(б), как жена Цезаря, должен был быть всегда вне подозрений. И не дай Бог, если бы у кого-нибудь появился вдруг повод обвинить его сотрудников в антисемитизме. Приверженцем и проводником такой политики «мягкого» удушения еврейской культуры был Д. Т. Шепилов[174], пришедший в аппарат ЦК партии еще в 1935 г. и летом 1948 г. назначенный заведующим Отделом пропаганды и агитации ЦК (создан тогда же из реорганизованного Управления пропаганды и агитации). Имея за плечами Московский государственный университет и немалый стаж аппаратной работы, Шепилов, в отличие от Г. Ф. Александрова, тщательно оберегал свой имидж от налета шовинизма и слыл в кругах московских интеллектуалов как здравомыслящий и даже либеральный партийный сановник. Поэтому, получив от Маленкова указание разобраться с вопросом о БелГОСЕТе, он подготовил проект решения Секретариата ЦК ВКП(б), в соответствии с которым закрыть театр должны были сами белорусские власти.

Через какое-то время так и произошло. В республиканской печати была организована шумная кампания, направленная на дискредитацию театра и его директора Виктора Головчинера, обвинявшегося в постановке националистических и космополитических пьес. В марте 1949 г. Совет Министров Белоруссии принял постановление о ликвидации БЕЛГОСЕТа[175].

Однако, как говорится, нет худа без добра. Стремление аппаратчиков из ЦК ВКП(б) таскать каштаны из огня чужими руками помогло почти год продержаться Московскому государственному еврейскому театру (ГОСЕТ) после начала культурного геноцида в конце 1948 г.

Ситуация вокруг детища Михоэлса складывалась напряженная[176]. 23 февраля 1949 г. Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР направил председателю Бюро при Совете Министров СССР по культуре Ворошилову и секретарю ЦК Маленкову письмо, в котором, ссылаясь на то, что «Московский еврейский театр приносит государству большие убытки и не может в дальнейшем работать в условиях самоокупаемости», предлагал закрыть его с 1 марта.

К письму прилагалось несколько справок, призванных цифрами и фактами обосновать такое предложение. В одной из них, характеризовавшей финансовое положение театра, приводились данные о том, что средняя посещаемость ГОСЕТа в 1948 г. составила 45,5 % максимальной, причем в январе — феврале 1949 г. она упала до 20–25 %. Основная причина такого резкого снижения зрительского интереса к театру — страх вначале быть обвиненным в буржуазном национализме, а потом оказаться на Лубянке — в справке, естественно, отсутствовала. Констатировалось только, что на посещаемости театра сказалось то, что «дети и молодежь, за редким исключением, на еврейские спектакли не ходят».

Действуя после войны более осмотрительнее, осторожнее и циничнее, сталинская бюрократия значительно усовершенствовала свой репрессивный инструментарий, присовокупив к обнаженно политизированным методам расправы образца 30-х гг. (политические процессы над руководством оппозиции и т. п.) внешне как бы далекие от политики экономические рычаги, которые оказались не менее эффективными. Так, если в 1948 г. ГОСЕТ получил 578 тыс. рублей дотации, то в 1949 г. он лишился ее совсем[177].

Но не ржавело без употребления и старое доброе оружие из полицейского и идеологического арсеналов. По заданию ЦК МГБ, используя свои досье, подготовило список политически неблагонадежных работников и актеров Еврейского театра с указанием их биографических данных (при этом особое внимание обращалось на тех евреев, которые имели родственников за границей), а чиновники из Комитета по делам искусств составили справку с крайне негативными рецензиями на спектакли, шедшие на сцене ГОСЕТа.

Когда заказанный материал поступил в Отдел пропаганды и агитации ЦК, тот по горячим следам подготовил на имя Сталина и Маленкова записку, в которой отмечалось:

«…B последнее время театр пришел к полному идейному и художественному упадку. Репертуар театра крайне неудовлетворителен по идейно-художественному качеству и ограничен узкими рамками национальной тематики. Театр не ставил произведений русской классической драматургии и пьес современных советских авторов. Его репертуар засорен идейно-порочными пьесами драматургов-националистов (в театре поставлены пьесы репрессированных авторов Фефера, Маркиша, Добрушина).

…Кадры театра засорены людьми, не представляющими художественной ценности и не заслуживающими политического доверия. После смерти С. Михоэлса художественным руководителем был назначен В. Зускин, ныне репрессированный. В режиссерском и актерском составе нет крупных мастеров. Из 55 артистов только четыре коммуниста и шесть комсомольцев. Многие артисты являются выходцами из-за границы и связаны с заграницей через родственников.

…Отдел пропаганды и агитации считает целесообразным принять предложение Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР (т. Лебедева) о ликвидации Московского государственного еврейского театра. Просим принять по этому вопросу постановление ЦК ВКП(б)»[178].

Постановление такое подготовили, но оно так и не было принято. ЦК, действуя по новому методу, решил остаться в тени, а решение вопроса о театре передал «по принадлежности» в Комитет по делам искусств. Его председатель П. И. Лебедев 14 ноября 1949 г. сообщил Суслову, что издал приказ о ликвидации ГОСЕТа с 1 декабря «в связи с его нерентабельностью»[179]. В феврале того же года было закрыто также Московское государственное еврейское театральное училище им. С. М. Михоэлса, а в сентябре — театр им. Шолом-Алейхема на Украине, в Черновцах[180].

В 1950 г. последний раз упал занавес на сцене знаменитого Московского академического камерного театра, которым на протяжении 35 лет руководил его основатель А. Я. Таиров (Корнблит), близкий друг и единомышленник Михоэлса. В том же году Таиров умер, не выдержав перманентной шовинистической травли за «эстетско-формалистические выверты», начавшейся еще с 1936 г. после постановки оперы-фарса «Богатыри».

Не избежал общей участи и Биробиджанский государственный еврейский театр им. Л. М. Кагановича, которым руководил Е. Л. Гельфанд. Его закрытие, последовавшее после распоряжения Совета Министров РСФСР от 22 октября 1949 г., происходило в рамках всеобъемлющей акции Сталина по фактической ликвидации зачатков еврейской автономии в этом регионе. Одна из причин такого развития событий коренилась в том, что после войны стратегическая роль советского Дальнего Востока в глобальном противостоянии американцам резко возросла, а раз так, то в системе его обороны, как полагал кремлевский диктатор, не должно быть ослабленных сионизмом звеньев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.