Закрытие границы и учреждение государства

Закрытие границы и учреждение государства

Вскоре после заселения наиболее влиятельные семьи оказались принуждены решать один неприятный вопрос — как и кому быть лидером новой нации. Их собственное богатство было велико, как и число арендаторов их обширных земель; простые землевладельцы не могли здесь с ними сравниться, однако в обществе, где хутора рассредоточены по большим территориям, плотность населения низкая и каждый сам себе господин, претензии «знати» на власть и контроль над регионами выглядели смешно. Такое положение вещей вскоре привело к возникновению политической системы, где связи устанавливались скорее на основе предоставления взаимных услуг, нежели на основе обмена какими-либо товарами между тинговыми и годи.[139] Экономическое расслоение имело место, и, хотя богатство исландцев той эпохи трудно оценить количественно, несомненно, в стране существовали крупные землевладельцы, из чьих рядов, как правило, и происходили годи, за ними шли средние, а за ними — большинство граждан, т. е. землевладельцев, имевших участки, как раз достаточные для того, чтобы прокормить хутор со всеми домочадцами. В эту последнюю категорию, вероятно, входили и землевладельцы, находившиеся в той или иной степени в зависимости от землевладельцев покрупнее.[140] Данные археологии показывают отсутствие сколько-нибудь значительной разницы в материальном богатстве между крупными, средними и малыми хуторами: предметы роскоши даже на крупных хуторах можно найти, как правило, лишь в захоронениях.

Согласно «Книге об исландцах», эпоха заселения кончилась в 930 году, когда выяснилось, что вся доступная для жилья земля занята; с этого момента граница страны закрылась для иммиграции. В то же время второе-третье поколение после первопоселенцев начало осознавать, что в стране неплохо бы иметь какую-то ясную форму правления. Какую же именно? Если стремиться к сохранению независимости, то обращаться за разрешением спорных вопросов к норвежскому конунгу неразумно. Кроме того, граждане новой страны происходили не из одной только Норвегии, но из самых разных уголков Скандинавии, Британии и кельтоговорящих стран и поэтому привезли с собой самые разные традиции права. С ростом численности населения колонисты все чаще вступали друг с другом в конфликты, и отсутствие единого закона для всей страны не могло не представлять собой серьезную проблему.

Особенно остро стоял вопрос солидарности внутри крупных семей, целиком иммигрировавших в Исландию, но поселившихся в разных ее регионах.[141] Возможно, на него можно было бы просто закрыть глаза, если бы колонистам не казалась выгодной — в самом прямом, индивидуально-корыстном смысле — идея создания некоей единой политической структуры для всей страны разом. Судя по всему, инициатива по учреждению всеобщего национального собрания — альтинга, дисл. al?ingi, т. е. «все-тинга», «все-собрания», — исходила от одной крупной и могущественной группы семей, возводивших свой род к норвежскому херсиру Бьёрну Воловья нога (дисл. Bj?rn buna), жившему в начале IX века. Много лет назад исландский ученый Сигурд Нордаль выдвинул идею, что первых годи выбирали исключительно по степени родства с Бьёрном, и эта мысль продолжает волновать умы исследователей по сию пору.[142] Все внуки Бьёрна по мужской линии — среди них Ауд Многомудрая — переехали в Исландию. Тут одна проблема — возможно, источники предоставляют нам несколько искаженную информацию о Бьёрне и его родичах: так, Ари Мудрый, священник и автор «Книги об исландцах», ключевого источника по истории Исландии, сам, вероятно, один из многочисленных потомков Бьёрна.

События, непосредственно приведшие к основанию исландского государства, в источниках не описаны, и о них мы можем лишь догадываться. В «Книге об исландцах» Ари пишет, что около 920 года в Норвегию из Исландии послали человека по имени Ульвльёт (дисл. Ulflj?tr букв, «страшный, как волк»), с тем чтобы он изучил западнонорвежское право, так называемые законы Гулатинга, и приспособил его к исландским реалиям. Ряд ученых, в том числе историк права Сигурд Линдаль, выражает сомнения как в достоверности рассказа Ари, так и в том, что Торлейв Мудрый — ключевой персонаж этой истории — существовал в действительности, а также в древности Гулатинга и известных нам его законов.[143] По мнению этих ученых, и сам Гулатинг, и корпус соответствующих правовых положений вовсе не уходят корнями в далекое прошлое, а возникли после учреждения исландского альтинга.

Далее, нет уверенности в объективности Ари. Почему он вообще рассказывает эту историю? Не исключено, что в силу своих политических и семейных связей Ари преувеличил норвежское влияние на исландское право, оставив в тени вклад скандинавов из других стран, а с ними — и кельтов, которые играли в Исландии далеко не последнюю роль, достаточно взглянуть на такие топонимы кельтского происхождения, как Брианов ключ (дисл. Brj?nsl??kr) и Патриков фьорд (дисл. Patreksfj?r?r). Если Ульвльёт и в самом деле, как утверждает Ари, отправился в Норвегию, то его задачей, вероятно, было вовсе не привезти из-за моря готовый набор законов, а лишь получить разъяснения по поводу некоторых правовых вопросов, в отношении которых исландцы, составлявшие собственную систему, не могли прийти к единому мнению.[144] Ключевой аргумент в этом споре — отсутствие сколько-нибудь значительного сходства между известными нам законами Гулатинга и положениями «Серого гуся», исландской книги законов эпохи народовластия. Якоб Бенедиктссон так описывает эти различия: «Норвежская правовая традиция оказалась малоприменима к обществу, возникшему в Исландии. Во многих сферах введение новых конституционных положений и новых юридических процедур было неизбежно. Эти инновации одна за другой постепенно усваивались и освящались традицией».[145]

Правдив рассказ Ари или нет, но так или иначе к 930 году на острове сложилась децентрализованная система управления, идеально подходящая для специфических местных условий. Изначально, судя по всему, имелось 36 годордов, но поскольку годордом могли владеть несколько лиц, годи в ранний период было как минимум вдвое больше. В годи выбирали и по принципу родства (так, годи стали некоторые потомки Бьёрна Воловья нога), и по влиянию конкретного человека в конкретной местности. Ученые согласны, что исландская система годордов оригинальна и не наследует никакой известной государственной модели; само же слово «годи», напротив, древнее. Имеется норвежская надпись старшими рунами, датируемая около 400 г. н. э., где, видимо, содержится это слово; его же читают на нескольких датских рунических камнях с острова Фюн, датируемых IX и началом X века.[146]

Как мы уже говорили, древнеисландское слово go?i родственно слову go? «бог», что подтверждает связь годи с языческим ритуалом; также и «Книга о взятии земли» (гл. 297 «Книги Стурлы», гл. 258 «Книги Хаука») упоминает некоего Торхадда из Трандхейма, который был в Норвегии «капищным священником» (дисл. hofgo?i), а в Исландии поселился в Восточных фьордах. Вероятно, отдельного социального класса языческих священников в Исландии не было, однако годи, по всей видимости, освящали местные сходки и осуществляли праздничные жертвоприношения. Церемониальные действа играли ключевую роль в религиозной жизни того времени, и, вероятно, обязанности годи по этой части были весьма важны, по крайней мере в ранний период. Связь с языческим культом, несомненно, окружала годи особым ореолом, отличая его от прочих богатых и влиятельных соседей. Присутствуя на жертвенном пиру у годи, землевладелец публично демонстрировал, что принадлежит к его тинговым людям, так что годи соревновались друг с другом за сторонников, устраивая пиры один богаче другого.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.