Глава 2. Наличные вождя
Глава 2. Наличные вождя
И все-таки отношение первых лиц нашей страны к деньгам изменилось! Имеются в виду, конечно, не миллиарды и триллионы рублей, которыми они распоряжаются в государственных масштабах, а их собственные, проще говоря, карманные деньги. Теперь наши президенты и премьеры запросто могут достать из кармана тысчонку-другую, расплатиться за мороженое, сделать ставку на скачках. А вот у «вождя народов» с наличными деньгами как-то не складывалось. Нет, конечно, они у него были, но вот при себе он их предпочитал не держать. Во всяком случае, в последние четверть века своей жизни…
В разные годы Сталин относился к деньгам по-разному. Время от времени при самодержавии он участвовал в «экспроприациях», а если проще – в грабежах. Во всяком случае, осуществлял их планирование. Знал, что сколько стоит. В своих рассказах упоминал о том, что в ссылке прекрасно жил на три рубля казенных денег, да еще «партия помогала». Но когда он задумал в очередной раз бежать (а бегал он из ссылки несколько раз), то попал в такую ситуацию, когда деньги не котировались и нужна была «жидкая валюта». Как-то раз сам Сталин рассказал об этом знаменитому авиаконструктору Александру Яковлеву. Вот что тот вспоминал в своей книге «Цель жизни»:
Сталин рассказал, как он бежал из ссылки в 40-градусный сибирский мороз.
– Сговорились с ямщиком, чтобы он меня тайно в самые морозы довез до Красноярска. Ехали только ночью. Расплачивался я с ним не деньгами, а водкой.
Я спросил, сколько же водки пришлось дать ямщику.
– Полтора аршина за прогон.
Я удивился:
– Что это за мера?
Оказывается, ямщик вез с условием, чтобы на каждом постоялом дворе делали остановку, и пассажир выставлял на стол на полтора аршина шкаликов водки. Так они и ехали ночью, а днем спали, чтобы не попасться на глаза полиции.
Во время уже упоминавшейся нами встречи на сочинской даче с героями-летчиками, как вспоминал ее участник Георгий Байдуков, Сталин тоже рассказывал эту историю. Правда, там фигурируют немного другие цифры:
Потом Иосиф Виссарионович рассказывал, как во время возвращения из ссылки один ямщик вез его «за аршин водки». Ямщик подряжался добросовестно везти только при условии, если на каждой остановке будет получать сверх всего этот самый «аршин водки». Аршин составлялся в длину из стопок, в которых подавалось вино в дорожных постоялых дворах. Ямщик оставался доволен пунктуальным выполнением договора, после каждой станции он веселел и веселел. И, наконец, при прощании все говорил Сталину:
– Хороший ты мужик. Откудова ты такой, парень?
Вообще о ссылке и финансах «вождь народов» упоминал частенько. Даже когда понимал, что его слова могут быть отрицательно истолкованы соратниками. Его это скорее всего мало волновало. Никита Хрущев, довольно часто бывавший у Сталина как до войны, так и после, в своих воспоминаниях писал следующее:
Мне запало в душу, как Сталин рассказывал об одной своей ссылке. Не могу сказать сейчас точно, в каком году это происходило. Его сослали куда-то в Вологодскую губернию. Туда вообще много было выслано политических, но и много уголовных. Он нам несколько раз об этом рассказывал. Говорил: «Какие хорошие ребята были в ссылке в Вологодской губернии из уголовных! Я сошелся тогда с уголовными. Очень хорошие ребята. Мы, бывало, заходили в питейное заведение и смотрим, у кого из нас есть рубль или, допустим, три рубля. Приклеивали к окну на стекло эти деньги, заказывали вино и пили, пока не пропьем все деньги. Сегодня я плачу, завтра – другой, и так поочередно. Артельные ребята были эти уголовные. А вот «политики», среди них было много сволочей. Они организовали товарищеский суд и судили меня за то, что я пью с уголовными.
Конечно, Никиту Сергеевича можно подозревать в несколько пристрастном отношении к Сталину, и в его мемуарах есть ряд спорных мест. Но скорее всего данный сюжет относительно близок к реальности. А вообще-то, судя по всему, во время вологодской ссылки Сталин не особенно нуждался в деньгах. Даже один рубль был в 1913 году приличной суммой. Например, прислуга получала от 3 до 10 рублей в месяц, чернорабочие – от 8 до 20 рублей, квалифицированные кадры – от 25 до 80 рублей. На рубль можно было спокойно питаться в течение десяти дней, а то и полумесяца…
Скорее всего в середине двадцатых годов у генсека какие-то наличные были. Одно время он вообще ходил без охраны, потом почти по-демократичному, с одним-двумя охранниками. Но ни в воспоминаниях современников, ни в документах тех лет нет указаний на то, что Сталин брал в руки советские купюры. Есть только один рассказ о том, как он подавал (или не подавал) милостыню.
В России подавать милостыню было принято. Даже наши монархи время от времени раздавали небольшие деньги нуждающимся подданным. А в Великобритании эта традиция существует до сих пор: королева в определенных случаях осуществляет, правда, уже почти символическую, но все же раздачу милостыни…
В советские времена нищих на улицах было предостаточно. И однажды, по утверждению главы Совнаркома Вячеслава Молотова (во всяком случае, он рассказывал это писателю Феликсу Чуеву, который аккуратно записывал все беседы с ним), произошел такой случай:
Первые годы охраны, по-моему, не было. Тогда все ходили пешком. И Сталин… Помню, метель, снег валит, мы идем со Сталиным вдоль Манежа. Это еще охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке. Никто его не узнает. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: «Подайте, господа хорошие!» Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему, и прошли дальше. А нищий нам вслед: «У, буржуи проклятые!» Сталин потом смеялся: «Вот и пойми наш народ! Мало дашь – плохо, много – тоже плохо!»
Обнаружив эту цитату, я как историк был несколько удивлен. Во всяком случае, некоторые источники, причем заслуживающие доверия, утверждали, что Сталин с собой денег не носил – они ему просто были не нужны. Бежавший на Запад секретарь Сталина Борис Бажанов писал о роли наличных в жизни Сталина:
Конечно, для него, как и для других большевистских лидеров, вопрос о деньгах никакой практической роли не играет. Они располагают всем без денег – квартирой, автомобилем, проездами по железной дороге, отдыхами на курортах и т. д. Еда приготовляется в столовой Совнаркома и доставляется на дом.
В общем, меня стали обуревать смутные сомнения насчет рассказа Молотова. И через некоторое время я обнаружил в книге воспоминаний авиаконструктора Александра Яковлева аналогичный сюжет. Вот только детали и выводы из него были другие:
Знаменитый дирижер Николай Семенович Голованов рассказывал мне, что Сталин любил Большой театр. В 20-х годах он часто бывал в нем, с удовольствием смотрел балет и слушал оперу.
– Как-то зимой после спектакля, – вспоминал Николай Семенович, – возвращался Сталин пешком домой, – жил он тогда в Кремле в Кавалерском корпусе. Мы с секретарем ЦИК Авелем Енукидзе его провожали. Был мороз. Сталин в своей известной дохе, мы с Енукидзе в шубах и меховых шапках. Улицы безлюдны. У Манежа увязался за нами какой-то мужичок в рваной овчине и пристает: «Господа хорошие, подайте милостинку, Христа ради».
Енукидзе порылся в карманах, мелочи не нашел и, чтобы отвязаться, дал ему червонец. Нищий отстал, но, удивленный такой щедростью, крикнул вдогонку: «У, буржуи проклятые!» Сталин не раз потом вспоминал этот случай и подтрунивал над нами, что мы буржуи и что придется нас как следует проверить…
Так что подавал Сталин милостыню или не подавал Сталин милостыню, точно исторической науке пока неизвестно. Да и спросить уже не у кого…
В воспоминаниях дочери «вождя народов» Светланы Аллилуевой несколько раз встречаются сюжеты, которые показывают сталинское понимание «карманных денег». Она утверждает, что он не имел представления о том, что сколько стоит:
Когда я уходила, отец отозвал меня в сторону и дал мне деньги. Он стал делать так в последние годы, после реформы 1947 года, отменившей бесплатное содержание семей Политбюро. (Дочь вождя ошибается, содержание семей членов Политбюро за государственный счет не отменялось. – Авт.) До тех пор я существовала вообще без денег, если не считать университетскую стипендию, и вечно занимала у своих «богатых» нянюшек, получавших изрядную зарплату. После 1947 года отец иногда спрашивал в наши редкие встречи: «Тебе нужны деньги?» – на что я отвечала всегда «нет». – «Врешь ты, – говорил он, – сколько тебе нужно?» Я не знала, что сказать. А он не знал ни счета современным деньгам, ни вообще сколько что стоит, – он жил своим дореволюционным представлением, что сто рублей – это колоссальная сумма. И когда он давал мне две-три тысячи рублей, – неведомо, на месяц, на полгода, или на две недели, – то считал, что дает миллион… Вся его зарплата ежемесячно складывалась в пакетах у него на столе. Я не знаю, была ли у него сберегательная книжка, – наверное, нет (после смерти Сталина на его Ближней даче была обнаружена сберегательная книжка на 900 рублей. – Авт.). Денег он сам не тратил, их некуда и не на что было ему тратить. Весь его быт, дачи, дома, прислуга, питание, одежда – все это оплачивалось государством, для чего существовало специальное управление где-то в системе МТБ, а там – своя бухгалтерия, и неизвестно, сколько они тратили… Он и сам этого не знал.
А в другой раз, когда Светлана, к неудовольствию отца, развелась со своим мужем – сыном Жданова, генералиссимус несколько ограничил ее «социальный пакет» и произвел, выражаясь современным языком, «монетизацию». В своей книге «Двадцать писем к другу» она вспоминала:
Он понимал, что, должно быть, мне все-таки нужны деньги. Последнее время я училась в аспирантуре Академии общественных наук, где была большая стипендия, так что я была сравнительно обеспечена. Но отец все-таки изредка давал мне деньги и говорил: «А это дашь Яшиной (имеется в виду внучка Сталина, дочь его сына Якова. – Авт.) дочке»… В ту зиму он сделал много для меня. Я тогда развелась со своим вторым мужем и ушла из семьи Ждановых. Отец разрешил мне жить в городе, а не в Кремле – мне дали квартиру, в которой я живу с детьми по сей день. Но он оговорил это право по-своему – хорошо, ты хочешь жить самостоятельно, тогда ты не будешь больше пользоваться ни казенной машиной, ни казенной дачей. «Вот тебе деньги – купи себе машину и езди сама, а твои шоферские права покажешь мне», – сказал он. Меня это вполне устраивало. Это давало мне некоторую свободу и возможность нормально общаться с людьми, – живя снова в Кремле, в нашей старой квартире, это было бы невозможно. Отец не возражал, когда я сказала, что ухожу от Ждановых. «Делай как хочешь», – ответил он. Но он был недоволен разводом, это было ему не по сердцу… «Дармоедкой живешь, на всем готовом?» – спросил он как-то в раздражении. И, узнав, что я плачу за свои готовые обеды из столовой, несколько успокоился. Когда я переехала в город в свою квартиру, он был доволен: хватит бесплатного жительства…
В книге С.В. Девятова, В.И. Жиляева, В.В. Павлова, А.В. Пиманова «Сталин. Трагедия семьи», которая, несомненно, заслуживает доверия, как основанная на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев, приводится записанный А.Н. Шефовым рассказ коменданта Ближней дачи Орлова о финансовых взаимоотношениях вождя со своим сыном Василием:
Иногда он вдруг вызывал коменданта Орлова и спрашивал:
– Где Васька? Привезите Ваську.
Как правило, того заставали пьяным, приводили в чувство и привозили к отцу.
– Опять пьяный! – раздражался Сталин. Но на просьбу дать денег расплатиться с долгами переспрашивал: – Сколько тебе нужно? Десять тысяч? Это же очень большие деньги. – После чего поворачивался к Орлову: – У меня есть такие деньги?
– Есть, товарищ Сталин!
– Ну, тогда дай, и чтобы это было в последний раз.
Уже в тридцатые годы Сталин наличных денег не носил, хотя заработную плату и гонорары получал исправно. А ведь поначалу партийные руководители за свои печатные труды денег не получали, и все переводилось на счета РКП (б). Об этом, кстати, вспоминала и дочь Сталина Светлана Аллилуева:
Один пример очень характерен в этом смысле. После смерти Ленина (а может быть, и раньше) было принято постановление ЦК о том, что члены ЦК не имеют права получать гонорар за печатание своих партийных статей, книг и что эти средства должны идти в пользу партии.
Мама была этим недовольна, потому что считала – лучше получать то, что ты действительно заработал, чем бесконечно, без всяких лимитов лазить в карман казны и брать оттуда на свои домашние нужды, на дачи, машины, содержание прислуги и т. п. Тогда еще только-только начиналось казенное содержание домов членов правительства. Слава Богу, мама не дожила до этого и не увидела, как потом, отказываясь от гонораров за партийные труды, наши знатные партийцы со всеми чадами, домочадцами и всеми дальними родственниками сели на шею государству.
Что касается «вождя народов», то конверты с деньгами валялись у него на Ближней даче повсюду: на столе, в серванте, даже на шкафах. Но именно с него пошла советская традиция: в случае необходимости брать деньги у собственных охранников. Об одном из таких случаев, скорее всего со слов коллег по службе, вспоминал сталинский телохранитель Алексей Рыбин:
Когда отдыхали в Боржоми, к Сталину пришли мужчина и женщина, соратники по прежнему подполью. Получилось так, что у этих грузин кончились деньги. Сталин при себе денег никогда не имел. Обратился к нам. Пустив по кругу фуражку, набрали триста рублей. Сталин разложил их поровну и в конвертах вручил землякам.
А то Митрюхин вез нас из Мацесты в Сочи. Около Ривьеры Сталин вышел из машины. Его мигом окружили отдыхающие со множеством детей. Сталин предложил Власику угостить ребят конфетами, которыми в соседнем киоске торговал грузин.
Моментом раздали два ящика. Вечером Сталин спросил Власика:
– Вы расплатились за конфеты?
– Нет. Не успел.
– Немедленно поезжайте и расплатитесь с киоскером.
Власик умчался. Продавец, конечно, был радехонек, что сразу получил столько денег. Он еще долго кланялся вслед машине с Власиком, по-восточному прижимая руку к сердцу. Вдобавок он был страшно горд, что у него покупал конфеты сам Сталин!
Незнание российских цен не мешало Сталину распоряжаться золотовалютными резервами страны. Некоторым особо приближенным удавалось получать «финансовое благословление» вождя. Александр Яковлев вспоминал, как обмолвился о том, что нашей делегации, отправляющейся в Германию, платят скромные суточные, что ухудшает имидж СССР в глазах иностранцев. Сталин спросил, сколько составляют суточные. Узнав, что в день положено 15 марок, позвонил Микояну и распорядился, чтобы платили по 25 марок. А вот относительно закупки дополнительного оборудования, которое интересовало наших авиаконструкторов, он оказался еще более щедрым. Когда Яковлев скромно попросил сто – двести тысяч марок, он дал распоряжение выделить миллион, а при необходимости – еще один… И в знак особого доверия сказал Яковлеву:
– В случае каких-то затруднений в осуществлении вашей миссии обращайтесь прямо ко мне. Вот вам условный адрес: Москва, Иванову.
Сколько денег получал Сталин в конвертах, не известно никому. Но есть информация о том, с какой суммы он ежемесячно платил партийные взносы. В книге «Ближняя дача Сталина» воспроизведены страницы его партийного билета. В январе и феврале 1953 года взносы платились с суммы в 10 000 рублей в месяц.
Несмотря на то что в СССР существовал культ личности Сталина и его изображение на советских деньгах было бы воспринято самым благожелательным образом, профиль вождя так и не украсил денежные купюры. Но монеты, на которых отчеканен профиль генералиссимуса Сталина, существуют, хотя и являются сейчас нумизматической редкостью. Это монеты из медно-никелевого сплава номиналом 50 и 100 крон, выпущенные в 1949 году в Чехословакии в честь 70-летия со дня рождения Сталина. В свое время президент Чехословакии Клемент Готвальд подарил «вождю народов» несколько комплектов этих монет, которые тот хранил у себя на Ближней даче и изредка дарил соратникам…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.