1. Организация и функции контрразведывательной службы

1. Организация и функции контрразведывательной службы

Как уже отмечалось выше, белогвардейские лидеры формировали свои контрразведывательные органы по образцу и подобию спецслужб Российской империи и Временного правительства. Однако Гражданская война диктовала им свои условия. Белая государственность возникала в условиях жесткого противодействия со стороны Советской России, политической нестабильности, разрушенной системы государственного и военного управления. Эти обстоятельства в той или иной степени оказали влияние на организацию контрразведывательной службы белогвардейских правительств и армий.

Обеспечением безопасности постоянно воюющей Добровольческой армии занималось контрразведывательное отделение, находившееся в составе строевого отдела ее штаба. К сожалению, остается неизвестной численность первого КРО. Следует полагать, что в начале 1918 года она оставалась незначительной, поскольку к тому времени штабные структуры еще не имели раздутых штатов.

Функции контрразведки, как пишет полковник С.Н. Ряснянский, заключались в выявлении «большевистских агентов в городах и крупных станциях, занятых Добровольческой армией и донскими казаками… и мест собраний коммунистических ячеек, а также сообщение об этом полиции, которая и производила аресты вместе с чинами контрразведки»[1].

Видимо, понимая, что «классическая» задача контрразведки — борьба со шпионажем — в годы Гражданской войны не изменится, но в дополнение к ней могут появиться функции политического сыска, белогвардейцы воспользовались «Временным положением о правах и обязанностях чинов сухопутной и морской контрразведки» от 17 июля 1917 года[2]. Этим документом, утвержденным Временным правительством после разгона Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов, определялась задача контрразведки: «обнаружение и обследование неприятельских шпионов, а также лиц, благоприятствующих неприятелю в его враждебных действиях против России и ее союзников»[3]. Данное решение было единственно правильным в той ситуации. Командование намеревалось с помощью контрразведки защищать Добровольческую армию не только от красных и иностранных шпионов, но и от других деструктивных элементов (большевистских агитаторов, дезертиров, махинаторов, расхитителей и т. д.). Иными словами, на контрразведку возлагалась задача сохранения боеспособности армии в самом широком смысле этого слова.

После расширения территории, находившейся под контролем Добровольческой армии, начала формироваться система ее контрразведывательных органов. В ноябре 1918 года генерал А.И. Деникин утвердил штаты КРО управления генерал-квартирмейстера штаба армии (16 человек), отдельных контрразведывательных пунктов (КРП) местностей (4 человека), и КРП при штабах дивизий (2 человека)[4].

Правительственная контрразведка — КРЧ особого отделения части Генштаба военно-морского отдела, отвечавшая за безопасность тыловых районов — к тому времени еще не располагала исполнительными структурами на местах. Подчиненные КРЧ паспортно-пропускные пункты (ППП) появились только в середине 1919 года. Приказом главкома ВСЮР № 1662 от 27 июля были учреждены ППП при Военном управлении, а также в Новороссийске, Севастополе, Керчи. 7 августа — в Феодосии и Одессе. Сформировали белогвардейцы пункт и в Константинополе. Это были небольшие по штату подразделения, состоявшие из 4 человек: начальника (штаб-офицер), его помощника (обер-офицер) и двух обер-офицеров для делопроизводства[5].

Обеспокоенный незначительными силами правительственной контрразведки, начальник особого отделения полковник В.В. Крейтер в ноябре 1918 года в докладе на имя начальника военно-морского отдела Особого совещания генерал-лейтенанта В.Е. Вязьмитинова предлагал «в целях продуктивности работы» все существующие и планирующиеся к открытию контрразведывательные органы и агентуру штаба Добровольческой армии подчинить КРЧ особого отделения. «В настоящее время впредь до восстановления военных округов или образования новых, должна быть принята вторая, временная система, насаждающая отдельные пункты по мере их надобности в районах армий и подчиняющая деятельность армейских отделений контразоту (контрразведывательному отделению. — Авт.) фронта, — писал В.В. Крейтер. — При дальнейшем продвижении армий в тылу должны оставаться окружные постоянные контрразведорганы, как в прежних округах». Докладчик считал наиболее целесообразным применение следующей схемы: «Район Добрармии обслуживается существующим ныне контрразведывательным отделением, расширяющим сферу своей деятельности вместе с армией и распространяющим наблюдение на Крымский полуостров. Соседний с Добрармией район Всевеликого войска Донского обслуживается своим контрразведывательным органом с постановкой дела, с которым подлежит ознакомиться и установить самые тесные сношения в целях достижения планомерности и продуктивности в работе, преследующий общие задачи.

Считать не только своевременным, но даже необходимым организацию контрразведывательных учреждений в Киеве и Одессе, поручив каждому работу прежних военных округов.

Таким образом, недреманные око контрразведки обнимет всю площадь, ныне занимаемую армией, и заглядывая далеко вперед, подготовит в будущем условия, при которых армия, вступая на новую территорию, будет вполне осведомлена с обстановкой.

Все существующие и предложенные к открытию контрразведывательные учреждения и резиденты находятся в непосредственном ведении центрального органа контрразведки Военно-морского отдела, в котором сосредотачиваются все материалы, полученные с мест, проверяются и оставляются связи»[6].

С точки зрения начальника особого отдела КРЧ которая должна была состоять из следующих отделов: инспекторского (инструктивного), агентурного, юридического и регистрационного.

Предполагалось, что инспекторский (инструктивный) отдел будет заведовать личным составом всех контрразведывательных органов, издавать инструкции и указания, решать организационные и хозяйственные вопросы.

На агентурный отдел возлагалась бы местная и заграничная агентурная разведка, цензура, систематизация материалов и рассылка на места; на юридический — разработка материалов, добытых агентурным путем, ликвидация дел и дальнейшая передача обвинительного материала судебным властям; на регистрационный — регистрация по карточной системе всех лиц, проходящих по делам, фотографирование лиц и документов, разработка шифров и пр[7].

Обратим внимание, что согласно временному штату, утвержденному главкомом ВСЮР 18 октября 1919 года, контрразведывательная часть особого отделения отдела Генштаба Военного управления не имела внутренней структуризации и состояла из 14 человек. Забегая вперед, отметим: внутреннюю структуризацию имела контрразведывательная часть управления генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего ВСЮР.

В заключительной части доклада начальник особого отделения сделал немаловажное для испытывавшей дефицит финансовых средств Добровольческой армии уточнение: «На приведение настоящего проекта в действие потребуются минимальные расходы и в настоящее время представляется возможность обойтись имеющимися в распоряжении контрразведки средствами, не испрашивая специальных кредитов…» На докладе генерал В.Е. Вязьмитинов наложил резолюцию: «Вопросы эти действительно важны и своевременная осведомленность — основное условие успеха всего дела»[8]. Но дальше письменного одобрения дело не пошло. Почему предложение полковника В.В. Крейтера не было реализовано на практике, до сих пор историкам неизвестно.

Однако начальник особого отделения продолжал настаивать на реорганизации контрразведки. В очередном докладе, датированном 28 февраля 1919 года, он предложил организовать контрразведку по схеме, существовавшей в годы Первой мировой войны, подчинив контрразведывательные органы штабу главнокомандующего и отделу Генштаба Военного управления. Полковник В.В. Крейтер считал: а) контрразведка штаба главкома должна объединять все КРО и КРП при воинских частях и выполнять задачу по тщательной изоляции «воинских частей, штабов и учреждений от вредного влияния агентов противника»; б) область деятельности контрразведки отдела Генштаба значительно шире: «находясь в тесном контакте с разведывательной частью особого отделения и осведомительными органами других министерств, контрразведка пользуется всеми материалами, добытыми разведкой, главным образом заграничной, пользуется своей специальной сетью разведки и таким путем определяет систему разрушительной работы противника. Раскрытые этим способом планы и намерения противника сообщаются по всем армейским контрразведкам и таким образом последние имеют возможность своевременно и надлежаще встретить своих агентов». На нее возлагалась задача, аналогичная КРЧ Главного управления Генштаба.

Начальник особого отделения считал, что КРЧ отдела Генштаба должна находиться «в тесном контакте с контрразведкой Ставки и прочими армейскими контрразведками, направлять работу и руководить отделениями при командующих войсками, главнокомандующем, начальниками округов и т. п., поэтому все эти отделения должны быть подчинены Военному управлению»[9].

Однако и эти доводы вышестоящее руководство не признало достаточно убедительными. КРО и КРП краев и областей так и остались в подчинении штаба Добровольческой армии (затем — ВСЮР). КРЧ особого отделения по-прежнему руководило лишь паспортными пропускными пунктами, созданными в городах на Черноморском побережье. Но эти небольшие по штату (4 человека) подразделения не могли в полном объеме справляться с возложенными на них обязанностями. Свидетельство тому — письмо начальника контрразведывательной части капитана А.С. Дмитриева начальнику особого отделения полковнику П.Г. Архангельскому, датированное 22 августа 1919 года, выдержки из которого красноречиво характеризуют состояние контрразведки отдела Генштаба Военного управления: «Прошло 6 месяцев со дня вступления моего в должность, и я с грустью должен констатировать, что все мои старания, все усилия организовать К.Р. аппарат ни к чему не привели. Все просьбы, все доклады, встречая повсюду отзывчивость и одобрение, в конечном счете наталкивались где-то на какую-то невидимую преграду, что на практике сводило их к нулю. Главная причина — отсутствие денег для постановки дела и, как последствие, — отсутствие служащих.

…Здесь нельзя не задуматься над последствиями смерти К.Р. части Генштаба. Думается мне, что не только с моим уходом, но вообще с упразднением К.Р. Генштаба, потенциал последнего не изменится.

И, действительно, за все время своего существования К.Р. не имела возможности выполнять свои задачи и, таким образом, не отвечала своему назначению. Главный орган ее — агентура — глаза и уши организма — совершенно отсутствовал. Моя мысль об устройстве контрольных пунктов, регулирующих и регистрирующих лиц, переходящих границу возрождающегося государства, была всеми подхвачена и, видимо, всех заинтересовала, так как для насаждения этих пунктов не жалелись даже никакие деньги. Между тем, пункты эти, призванные для того, чтобы обслуживать нужды К.Р. части Генштаба, на практике выродились во что-то настолько уродливое, более похожее на частно-комиссионную контору, нежели на учреждение Генштаба. И, в сущности, никому не нужное, что, кроме нареканий в широкой публике и различных грязных намеков вокруг имен тех лиц, которые так или иначе прикасаются к этому делу, ничего не вызывает. Причина та же — отсутствие служащих»[10].

Хорошо зная слабые стороны подчиненных подразделений, КРЧ организовала получение сведений контрразведывательного характера от разведки, КРО Астраханского, Крымского и Одесского районов, отдельных агентов-осведомителей и частных лиц. Добытая информация должна была сообщаться контрразведке Ставки, Морскому управлению и органам внутренних дел. При этом следует отметить, что координация деятельности между контрразведывательными органами штаба Добровольческой армии и отдела Генштаба Военного управления не регламентировалась никакими служебными документами, а осуществлялась благодаря частным соглашениям, основанным на «хорошем отношении прежних сослуживцев, не считающихся с формальностью» и преследующих общую цель. Добытые таким путем сведения сообщались в КРЧ штаба главкома ВСЮР. Контрразведка Кубанского казачьего войска действовала самостоятельно[11].

Проблема взаимодействия спецслужб на Белом Юге усугублялась стихийным, неуправляемым ростом контрразведок. С увеличением территории, подконтрольной белым армиям (лето — осень 1919 г.), губернаторы, атаманы, штабы воинских частей, политические организации по своему усмотрению создали многочисленные контрразведки собственной подчиненности. Поэтому размещенные в одном населенном пункте спецслужбы, имевшие разную принадлежность, порой ничего не знали друг о друге или конкурировали между собой. Так, в занятой французами Одессе «наряду с контрразведкой, подчинявшейся ВСЮР, там располагались Международное информационное бюро подполковника Тишевского, Информационное бюро генерала Глобачева, Информационное бюро газетных работников, контрразведка Русско-германского Союза монархистов-христиан во главе с капитаном Вачнадзе, контрразведывательная часть Штаба генерала Шварца, а также чины контрразведки Украинской Директории»[12].

Кроме них в городе действовали контрразведывательные органы князя Кочубея, «Союза русских людей», капитана фон Кубе, поручика Браузе, английского и французского командований[13].

«На Украине, в Крыму, на Северном Кавказе и в Закавказье положение было еще более запутанным, — констатирует историк В.Г. Бортневский. — Так, при гетмане Скоропадском насчитывалось не менее 18 различных разведывательных и контрразведывательных органов, которые, как отмечалось в одном из отчетов «Азбуки», «главным образом следили друг за другом»»[14].

Комиссия генерал-майора Васильева и полковника В. А. Прокоповича в августе 1919 года выявила «самочинные» контрразведки в Евпатории, Мелитополе, в районе Керчи, Севастополе, Феодосии и Ялте[15].

По данному поводу А.И. Деникин писал: «За войсками шла контрразведка. Никогда еще этот институт не получал такого широкого применения, как в минувший период Гражданской войны. Его создавали у себя не только высшие штабы, военные губернаторы. Почти каждая воинская часть, политические организации, Донское, Кубанское и Терское правительства, наконец, даже отдел пропаганды… Это было какое-то поветрие, болезненная мания, созданная разлитым по стране взаимным недоверием, подозрительностью»[16].

Появление многочисленных, не контролируемых верховной властью спецслужб доставляло немало проблем белогвардейскому командованию. Действуя лишь по указанию своего непосредственного начальства, «самостийные» контрразведки нарушали законность и тем самым дискредитировали Белое движение в глазах населения. «По-видимому, каждый администратор, занимающий даже второстепенную должность и имеющий контроль над секретными суммами денег, создает свою собственную контрразведку, — отмечалось в секретном докладе генералу А.И. Деникину. — Функции этих контрразведок чрезвычайно разнообразны. Мешая друг другу, все эти учреждения препятствуют порядку и процветанию. Они подрывают авторитет как власти, так и военных»[17].

Несмотря на поступавшие сведения о беззакониях, творимых «самостийными» контрразведками, военно-политическое руководство не принимало эффективных мер по их упразднению. Ограничительной мерой, видимо, можно считать появление приказа главкома ВСЮР № 1654 от 22 июня 1919 года, которым объявлялся временный штат армейских контрразведывательных пунктов. Открывать их разрешалось только начальнику штаба главнокомандующего.

По мере расширения подконтрольных территорий А.И. Деникин 30 августа 1919 года приказом № 2097 утвердил временные штаты контрразведки Вооруженных сил на Юге России, в состав которой вошли следующие органы: контрразведывательная часть управления генерал-квартирмейстера штаба главкома; КРО отдела генерал-квартирмейстера неотдельной армии, штабов областей и военных губернаторов; КРП 1-го, 2-го и 3-го разрядов; контрразведывательные посты[18].

КРЧ управления генерал-квартирмейстера штаба главкома насчитывала 18 офицеров, 11 военных чиновников, 12 писарей и 33 военнослужащих рядового состава во главе с унтер-офицером. По своей структуре она подразделялась на общее, розыскное и судное отделения и имела в своем штате конвойную команду[19].

В штате КРО отдела генерал-квартирмейстера неотдельной армии, штабов областей и военных губернаторов находилось 16 офицеров, 6 военных чиновников, 1 унтер-офицер, 16 солдат и 7 писарей. Помимо того, при отделении содержались агенты наружного наблюдения (филеры), число которых определялось начальником отделения.

Контрразведывательные пункты 1-го, 2-го и 3-го разрядов структурно копировали вышеназванные подразделения в миниатюре. В КРП 1-го разряда насчитывалось 10 офицеров, 3 военных чиновника, 5 писарей, унтер-офицер и 12 рядовых, в третьеразрядном КРП — 5 офицеров, 2 чиновника, 3 писаря, унтер-офицер и 5 солдат[20].

Штатным расписанием предписывалось подчинение нижестоящих структур вышестоящим. Нововведением явились следственные подразделения. Изменился и статус руководящего звена. Так, должность начальника КРЧ соответствовала генерал-майору, его помощника — полковнику — генерал-майору, начальников отделений — полковнику.

31 октября 1919 года главноначальствующий Киевской области утвердил штаты контрразведки. К уже учрежденным особому отделу штаба войск области и особому отделению 1-го разряда в Киеве предполагалось сформировать отделения 2-го разряда в Екатеринославле и Кременчуге, особые пункты в Черкассах, Пежине, Лубнах и Козельце. По мере занятия новых территорий намечалось открытие второразрядных отделений в Полтаве, Чернигове, Житомире, Ровно, Ковеле, Бердичеве, Каменец-Подольске и особых пунктов в Умани, Стародубе, Проскурове, Виннице и Могилеве. На содержание контрразведывательных органов требовалось 150 ООО рублей в месяц[21]. Успели ли белые открыть новые второразрядные отделения, неизвестно.

Таким образом, осенью 1919 года армейская контрразведка располагала целой сетью органов во главе с КРЧ, которой подчинялись КРО при штабах Черноморского и Ставропольского военных губернаторов; КРО штабов войск Северного Кавказа, Всевеликого войска Донского, Новороссийской и Киевской областей, командующего войсками Терско-Донского края, Донской армии, Кавказской армии, Добровольческой армии; КРП во Владикавказе, Новороссийске, Мелитополе, Одессе, Екатеринодаре, Ростове, Пятигорске, Севастополе, Ялте и др.

Несмотря на проводимые преобразования, военно-политическому руководству Белого Юга так и не удалось выстроить стройную, хорошо функционирующую систему армейских контрразведывательных органов. Как правило, деятельность отделений и пунктов различных штабов оставалась не скоординированной, что приводило к соперничеству и конкуренции между ними. Один из документов свидетельствует о факте, в который трудно поверить: в сентябре 1919 года начальник КРЧ штаба главнокомандующего ВСЮР не знал о существовании КРЧ особого отделения и просил разъяснить ее компетенцию в телеграмме начальнику отдела Генштаба.

11 октября получил ответ: «Руководство контрразведкой вне района армии и за границей»[22].

Есть основания предполагать, что спецслужбы казачьих воинских формирований игнорировали указания КРЧ штаба главнокомандующего ВСЮР. «Донская армия представляла из себя нечто вроде иностранной союзной. Главнокомандующему она подчинялась только в оперативном отношении; на ее организацию, службу, быт не распространялось мое влияние. Я не ведал также назначением лиц старшего командного состава, которое находилось всецело в руках донской власти», — писал А.И. Деникин[23].

Коррупция и беззаконие, поразившие низовые подразделения органов безопасности, стали предметом специального доклада председателя Особого совещания генерал-лейтенанта А.С. Лукомского (15 сентября 1919 г.) главнокомандующему. Он считал нужным поставить контрразведку под жесткий контроль Ставки, существенно сократить количество отделений, а их функции передать уголовно-розыскным управлениям МВД. Генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего ВСЮР генерал-майор Ю.Н. Плющевский-Плющик, напротив, предлагал расширить компетенцию контрразведки, привлечь на службу бывших чиновников и офицеров жандармерии и судебного ведомства. Но генерал-лейтенант А.И. Деникин на реорганизацию не решился, склоняясь к мысли о необходимости контроля над контрразведкой со стороны правоохранительных органов[24].

Объединить органы контрразведки с уголовным розыском «или установить между ними более тесную связь» осторожно предлагала вышеупомянутая комиссия генерал-майора Васильева и полковника В.А. Прокоповича[25].

Генерал А.С. Лукомский пишет о неоднократном ходатайстве Особого совещания перед А.И. Деникиным о передаче функций контрразведки уголовно-розыскной части управления внутренних дел и о сопротивлении штаба главнокомандующего такому решению, поскольку «без органов контрразведки он обойтись не может»[26].

К сожалению, малый объем архивных документов не позволяет однозначно сказать, что стояло за вышеназванными намерениями: то ли стремление высоких чинов улучшить работу органов безопасности, то ли межведомственная борьба, попытка «перетянуть одеяло на себя». Так или иначе, руководствуясь своими соображениями, генерал А.И. Деникин на коренные преобразования органов контрразведки не пошел.

Генерал-лейтенант П.Н. Врангель, хорошо зная о нареканиях в адрес деникинских спецслужб, принял ряд мер для устранения бесконтрольности и злоупотреблений в органах контрразведки. После ревизии, проведенной сенатором П.Г. Кальпицким, главнокомандующий 26 мая 1920 года преобразовал контрразведывательные структуры в наблюдательные пункты при штабах корпусов и дивизий, а более мелкие структуры (на уровне штабов полка, батальона, отдельного отряда) полностью упразднил.

Двумя днями позже, 28 мая, генерал-лейтенант П.Н. Врангель издал приказ № 3248 об «упорядочении дела» контрразведывательных органов (наблюдательных отделений): «В виду того, что в прошлом году в занимаемых Вооруженными силами на Юге России местностях самочинно возникали, а иногда и организовывались комендантами городов и другими военными властями контрразведки, которые совершали массу злоупотреблений и преступлений, чем возбуждали население против чинов армии и в частности против законных контрразведывательных органов, приказываю:

1. Борьбу с коммунистическими организациями и большевистскими агентами, остающимися для преступной работы во вновь занимаемых нашими войсками местностях, возложить исключительно на наблюдательные пункты при штабах корпусов, дивизий и другие, организованные и подчиненные наблюдательному отделению.

2. Всякую организацию наблюдательных органов комендантами городов и вообще какими бы то ни было властями, помимо наблюдательного отделения, воспретить.

3. Виновных в неисполнении этого приказа, как организовавших или допустивших возникновение самочинных контрразведок, так и служащих в этих учреждениях, подвергать ответственности по суду»[27].

Следующим шагом явилось создание особого отдела при штабе Русской армии — органа, объединявшего органы военной контрразведки и политического сыска. Следует отметить, что П.Н. Врангель не являлся в этом деле первопроходцем. Еще в январе 1920 года (н. ст.) в целях более эффективного противодействия большевистскому подполью, готовившему вооруженное восстание, была объединена деятельность всех уголовно-розыскных управлений и контрразведок на территории Таврии и Крыма (кроме особого отделения Морского управления) под руководством начальника Таврического губернского уголовно-розыскного управления полковника Л.Ф. Астраханцева[28].

Несмотря на предпринятые меры руководителям врангелевских органов безопасности так и не удалось четко организовать работу оперативных подразделений. Иногда предпринятые усилия сводились на нет наличием в одном населенном пункте нескольких розыскных подразделений, имевших разную ведомственную подчиненность. Например, в Севастополе одновременно функционировали наблюдательные пункты особого отдела, Ставки, железнодорожный пункт № 12, особая часть штаба командующего флотом и государственный розыск. Руководимые различными учреждениями, эти структуры конкурировали между собой, тем самым проваливали агентуру друг друга и скрывали лиц, подлежавших аресту[29]. При этом, избежав ареста представителями одной контрразведки, можно было попасть в застенки другой. Следует подчеркнуть, что при частых перемещениях больших масс войск на территории Крыма добиться централизации оказалось очень сложно. Старших оперативных начальников, осуществлявших координацию деятельности спецслужб различной подчиненности, тоща еще не было.

8 июля 1920 года П.Н. Врангель своим приказом возложил на чинов «прокурорского надзора военного и военно-морского ведомства в прифронтовой полосе и гражданского ведомства в тыловом районе» наблюдение за производством дознаний по делам о государственных преступлениях. Они должны были присутствовать при всех важнейших следственных действиях и «следить за законностью арестов и правильностью содержания арестованных», а контрразведчики, производящие дознания, соответственно:

«1) сообщать без промедления прокурорскому надзору военного или военно-морского ведомств — в прифронтовой полосе и гражданского ведомства в тыловом районе — а) о приступе к дознанию и б) о всяком заключении под стражу и об освобождении из-под таковой. 2) входить в соглашение с наблюдающим за дознанием лицом прокурорского надзора в случае необходимости осмотра или выемки почтовой или телеграфной корреспонденции и 3) исполнять все законные требования прокурорского надзора, как о приступе к дознанию, так и по всем предметам последнего»[30]. Все возникающие затруднения разрешались либо главным военным прокурором, либо прокурором судебной палаты. Таким образом, впервые с начала Гражданской войны власти предприняли попытку поставить под контроль чинов прокуратуры контрразведку и политический розыск.

Как повлияли проведенные организационные мероприятия на оздоровление обстановки в контрразведке — нет однозначного мнения среди участников тех событий и, соответственно, современных исследователей. Например, французский историк Н. Росс, сославшись на признание председателя Таврической губернской земской управы В.А. Оболенского, обращает внимание, что «разбои и насилия контрразведки почти прекратились, а уличенные в злоупотреблениях ее чины наказывались»[31].

В то же время биограф главкома Русской армией В.Г. Краснов пишет о нарушениях законности в Крыму, массовых арестах и преступных элементах в составе контрразведывательных органов[32].

Пожалуй, в определенной степени правы обе стороны. Надо полагать, попытки поставить работу контрразведки под контроль правоохранительных органов военными властями предпринимались. Но вряд ли они были результативными во время разгула преступности, активной работы большевистского подполья и неразрешенной кадровой проблемы в наблюдательных пунктах.

Уже в начале 1918 года на Дальнем Востоке при помощи английских офицеров началось формирование отрядов под командованием есаула Забайкальского казачества Г.М. Семенова и атамана Уссурийского казачества есаула И.М. Калмыкова. В Харбине создание отрядов велось под руководством генерала Д.Л. Хорвата. Здесь помимо официально созданных спецслужб также наблюдался процесс создания «самочинных контрразведок. «Ко времени моего приезда наблюдалось, что в самых, казалось бы маленьких отрядах создавались особые органы — контрразведки, — давал показания А.В. Колчак Чрезвычайной следственной комиссии 30 января 1920 года. — Создание этих органов было совершенно самочинное, так как контрразведка может быть только при штабах корпусов… Между тем, контрразведки существовали во всех таких отрядах, в особенности в таких отрядах, которые создавалась сами по себе. Там, где впоследствии воинские части создавались на основании всех правил организации, их, конечно, не было…»[33].

После свержения советской власти на территории Сибири и Дальнего Востока возникло несколько государственных образований и подчиненных им армий, что стало основной причиной создания децентрализованных органов контрразведки.

Первоначально Западно-Сибирская армия состояла из нескольких добровольческих полков, но в июле 1918 года началось формирование корпусов. Для их комплектования и снабжения, а также «охраны государственного порядка», вся территория Урала, Сибири и Забайкалья была разделена на пять корпусных районов, в которых вводился институт «уполномоченных по охране государственного порядка». В армии восстанавливались военно-полевые суды, вводилась смертная казнь за политические преступления. По распоряжению уполномоченного Временного Сибирского правительства все дела политического характера передавались отряду особого назначения, которым командовал чех капитан (затем — полковник) И.И. Зайчек, а уголовные — подлежали ведению уголовной милиции. После назначения И.И. Зайчека начальником отделения военного контроля управления генерал-квартирмейстера штаба Западно-Сибирской отдельной армии ему предоставлялось право в зависимости от обстановки учреждать при штабах корпусов военно-контрольные отделения, а также пункты в городах Западной Сибири.

Функционировавшие в некоторых городах контрразведывательные отделения по указанию капитана И.И. Зайчека подлежали расформированию. Так, 13 июля он подал рапорт на имя генерал-квартирмейстера штаба армии, в котором предложил расформировать, «как лишнее», КРО при штабе Омского военного округа, а все дела передать в ОВК. 18 июля временно исполнявший должность генерал-квартирмейстера армии капитан Жиряков направил телеграмму в адрес начальника штаба округа, в которой, сославшись на приказание начальника штаба армии, просил передать в распоряжение И.И. Зайчека все дела и инвентарь вышеназванного КРО[34]. Было ли выполнено это распоряжение, автор однозначно сказать затрудняется.

Известно, что организация органов военного контроля в армии шла медленно: функционировало только три отделения — в Омске, Томске, Иркутске и пункты в Новониколаевске, Бийске, Семипалатинске.

13 августа 1918 года приказом № 3 по войскам Восточно-Сибирского военного округа был объявлен временный штат КРО штаба, КРП в Красноярске и бюро при начальнике самоохраны. В Ачинск, Канск и Нижнеудинск направлено по одному наблюдательному агенту[35].

В течение лета 1918 года, во время боев с красными, военный контроль, наряду с задачами по обнаружению «неприятельских шпионов и их организаций, а также лиц и организаций, поддерживающих Советскую власть или работающих против возрождения и освобождения России», нередко выполнял функции армейской разведки, доставляя военному командованию сведения о планах, силах и средствах большевиков и т. д.[36]

В сентябре 1918 года Главный штаб Военного ведомства утвердил «Положение о военно-контрольных отделениях», которым возложил на них задачу по борьбе с военным и политическим шпионажем, а также воспрепятствование «тем мерам, которые могут вредить интересам Родины»[37].

Однако «Инструкция начальникам военно-контрольных отделений», составленная по образцу «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений» 1911 года, обращала внимание сотрудников военного контроля лишь на борьбу со шпионажем. Так, им предписывалось с помощью внутренней агентуры систематически выявлять лиц и учреждения, находившихся как внутри страны, так и за границей, и ведших разведку против Белого движения. Объектами агентурной разработки становились иностранные консульства и агентства, а также военные учреждения и штабы, являвшиеся главной сферой деятельности шпионов по добыванию секретных сведений[38].

Нацеленность военного контроля лишь на иностранные консульства и штабы, на наш взгляд, объясняется тем, что белогвардейские генералы, руководствуясь документами ушедшей эпохи, в первую очередь пытались защитить вооруженные силы от разведывательно-подрывной деятельности противника. Вероятно, они рассчитывали, что обеспечение безопасности государства в целом будет возложено на органы внутренних дел. Но даже с появлением жандармско-полицейских структур на территории Сибири контрразведывательные и военно-контрольные органы выполняли функции обеспечения внутренней безопасности антибольшевистских государственных образований. Поэтому контрразведка внедряла свою агентуру не только в штабы, но также и в различные гражданские учреждения и организации, во все слои общества и тем самым получала возможность вовремя предупреждать командование о готовящихся против правительства и армии враждебных акциях[39].

Таким образом, к началу осени в Сибири был создан аппарат контрразведки. Однако отделу военного контроля штаба Сибирской армии не удалось должным образом организовать его работу. В отчете за период с 20 июня по 1 сентября указываются следующие причины: недостаток финансовых средств, дефицит опытных кадров, отсутствие соответствующей нормативно-правовой базы[40]. Не имела контрразведка и единого управляющего центра.

В Сибири, так же как и на Юге России, контрразведывательные подразделения самостоятельно создавали независимые от верховной власти казачьи атаманы и воинские начальники, имевшие свои вооруженные отряды. Например, вся подконтрольная атаману Г.М. Семенову территория была покрыта густой сетью контрразведок. «Пункты контрразведки находились в Чите и Антипихе. Это были самые главные отделения, мелкие же часто и отдельные агенты были разбросаны по всему Забайкалью. Осенью этого же года (1918 года. — Авт.) контрразведывательные пункты были сформированы при всех воинских частях», — писал один из офицеров Забайкальского казачьего войска по фамилии Н.П. Даурец в брошюре «Семеновские застенки», изданной в Харбине в 1921 году[41].

После создания штаба Верховного главнокомандующего капитан И.И. Зайчек 5 октября 1918 года представил начальнику штаба Западно-Сибирского округа проект организации военного контроля при Главном управлении Генерального штаба или штабе Верховного главнокомандующего, а также сети отделений и пунктов при штабах корпусов в действующей армии и округах. Реакция командования на проект автору неизвестна. В этот же день заседала комиссия под председательством начальника штаба 2-го Степного Сибирского армейского корпуса подполковника Л.Д. Василенко, которая предложила при ГУГШ или штабе ВГК сформировать центральное управление военного контроля, а при штабах действующих войск — полевые военно-контрольные отделения и пункты; при штабах военных округов — местные военноконтрольные отделения[42]. Таким образом, ими было предложено создать систему контрразведывательных органов наподобие существовавшей в русской армии в годы Первой мировой войны.

Возможно, в развитие этих документов 12 ноября 1918 года было сформировано КРО в управлении 1-го генерал-квартирмейстера штаба ВГК. С 29 ноября это отделение, объединявшее деятельность всей контрразведывательной и военно-контрольной службы, стало называться центральным отделением военного контроля (ЦОВК) при штабе Верховного главнокомандующего. Возглавивший после прихода к власти А.В. Колчака ЦОВК полковник Н.П. Злобин своим приказом обязал находившихся в его подчинении начальников отделений и пунктов докладывать все добытые ими сведения начальникам штабов и генерал-квартирмейстерам[43]. Однако данный приказ вызывал противодействие со стороны руководителей военно-контрольных отделений и пунктов, сформированных капитаном И.И. Зайчеком.

Наличие в одном населенном пункте спецслужб различной подчиненности создавало неразбериху и препятствовало эффективному ведению оперативно-розыскной деятельности среди набиравших силу большевистских и эсеровских организаций. Поэтому в целях усиления органов госбезопасности в армии приказом начальника штаба Верховного главнокомандующего от 1 февраля 1919 года начала создаваться вертикаль контрразведывательных органов во главе с отделом контрразведки и военного контроля (ОКРВК) управления генерал-квартирмейстера штаба ВГК, учрежденного вместо ЦОВК. Этим же приказом был объявлен штат ОКРВК, КРО при штабах армий (отделения контрразведки при штабах Сибирской, Западной и Оренбургской армий) и штабе 2-го армейского Сибирского Степного отдельного корпуса, КРП при штабах корпусов, входивших в состав армий, и в крупных населенных пунктах в прифронтовой полосе. Документом предписывалось, чтобы начальники контрразведывательных органов Ставки и штабов армий (отдельного корпуса) отчитывались перед соответствующими генерал-квартирмейстерами, начальники корпусных и местных контрразведывательных пунктов — начальниками вышестоящих органов[44].

Весной прошла очередная реорганизация армейской контрразведки, приведшая, по мнению автора, к ее децентрализации. 18 апреля 1919 года начальник штаба ВГК приказом № 340 утвердил «Временное положение о контрразведывательной и военно-контрольной службе на театре военных действий», определявшее задачи и организацию органов безопасности на ТВД.

Задача контрразведывательной и военно-контрольной службы (КРиВКС) заключалась в «обнаружении и обследовании неприятельских шпионов, а также лиц, которые своей деятельностью могут благоприятствовать или фактически неприятелю… или посягают на неисположение существующего государственного строя и нарушения общественного порядка»[45].

Кстати, «Временным положением о военной контрразведке во внутренних военных округах», утвержденным военным министром 26 марта 1919 года, «тыловой» контрразведке также вменялась в обязанность борьба со шпионажем и лицами, «которые своей деятельностью могут благоприятствовать или фактически благоприятствуют неприятелю в его враждебной деятельности против России и союзных с ней государств»[46].

Обратим внимание, что вторая формулировка задачи является точной копией «Временного положения о контрразведывательной службе во внутреннем районе», утвержденного помощником военного министра генералом Новицким 23 апреля 1917 года[47].

Этот документ готовился после ликвидации Временным правительством Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов, т. е. в ситуации, когда противодействовать леворадикальным партиям, сепаратистам и националистам в России было некому. В Сибири в 1919 году уже существовали органы внутренних дел, которые помимо борьбы с уголовными элементами занимались политическим сыском. Более того, 7 марта 1919 года Верховный правитель утвердил постановление Совета министров об учреждении при Департаменте милиции МВД «Особого отдела государственной охраны» и соответствующих управлений на местах. В губерниях, областях и уездах создавались отряды особого назначения. Между особым отделом и органами контрразведки существовал обмен информацией[48].

Была ли необходимость оставлять за военной контрразведкой функции политического сыска? Думается, что в условиях Гражданской войны, когда действующая армия и тыловые районы подвергались интенсивному воздействию враждебных элементов, такая мера являлась оправданной. В поле зрения контрразведки находились большевистские подпольные группы, эсеровские и другие общественные организации, пресса, неблагонадежные военные и политические деятели, дезертиры, рабочие коллективы, казачьи атаманы, крестьянство, спекулянты и т. д. «Вакханалия спекуляции и страшных интриг — вот почти единственный источник того, что у нас до сего времени еще фронт, что мы еще не победили, — писал начальник отдела контрразведки и военного контроля полковник Н.П. Злобин. — Со всем этим должна вестись борьба и в настоящее время повсеместной войны во все области жизни армии и ее тыла должна быть допущена контрразведка»[49].

В то же время следует отмстить, что широкая трактовка понятия «могут благоприятствовать или фактически благоприятствуют» позволяла контрразведке подвергать арестам кого угодно и за что угодно. Например, обвинить в большевизме рабочих, высказывавших недовольство своей низкой заработной платой. С другой стороны, обтекаемость трактовки не позволяла разграничивать сферы деятельности контрразведывательных подразделений и органов внутренних дел. Поэтому объектами оперативных разработок обеих структур неоднократно становились одни и те же большевистские организации.

Вернемся к вышеупомянутому приказу № 340, согласно которому безопасность войск и прифронтовой полосы обеспечивали контрразведывательная и военно-контрольная служба. Органами контрразведки являлись: отдел контрразведки и военного контроля штаба ВГК; контрразведывательное отделение штаба ВГК; контрразведывательные отделения штабов армий и корпусов; контрразведывательные пункты дивизий. КРО армий осуществляли организацию контрразведки в районе штабов, а также направляли работу в корпусах и дивизиях. К органам военно-контрольной службы относились: военно-контрольные отделения (ВКО) в районе армии при военно-административном управлении (ВАУ); ВКО военного округа на ТВД при помощнике начальника военного округа по военно-административному управлению; местные военноконтрольные отделения и пункты в районе армии и в районе округа на ТВД.

Границы контрразведывательных и военно-контрольных районов в пределах армии устанавливались распоряжением штабов армий.

Координацией их деятельности занимался генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем. Общее руководство контрразведывательной службой в корпусном районе, военно-контрольной службой в районе армии и округа на ТВД лежало на генерал-квартирмейстерах штабов армий, начальниках военно-административного управлений районов армий и помощниках начальников военного округа по военно-административному управлению на ТВД.

Контрразведывательный отдел штаба ВГК ведал общим руководством контрразведки, разрабатывал необходимые меры по борьбе с антигосударственными преступлениями и инспектировал нижестоящие органы контрразведки.

КРО Ставки организовывало контрразведывательное наблюдение за штабом ВГК, непосредственно занималось выявлением шпионских организаций и лиц, «благоприятствовавших неприятелю». Те же задачи решали и КРО армий в своей зоне ответственности, они также должны были руководить работой контрразведывательных органов в корпусах и дивизиях[50].

Контрразведке вменялось в обязанность следить за военнослужащими, а военному контролю — за гражданскими лицами. Данная система, по замыслу составителей документа, создавалась лишь на время Гражданской войны. В будущем работу контрразведки предполагалось ограничить борьбой со шпионажем, а военный контроль, «обеспечивающий порядок и общественное спокойствие», передать органам внутренних дел[51].

Однако, по компетентному мнению полковника Н.П. Злобина, образование военно-контрольных органов при военно-административном управлении, дублировавших деятельность КРО и КРП, подчиненных штабам армий, корпусов и дивизий, приводило к нежелательным трениям между ними: военно-контрольные отделения ВАУ создавались в тех же населенных пунктах, где организовывались местные КРО и КРП. Полковник Н.П. Злобин считал, что контрразведывательная и военно-контрольная службы должны быть слиты в одну, «с установлением единого рода учреждений, что создаст правильную связь между ними и даст возможность правильно командовать ими»[52].

Таким образом, приказ № 340, видимо, подготовленный непрофессионалами и подписанный совершенно незнакомым с сущностью работы спецслужб генерал-майором Д.А. Лебедевым, внес путаницу в организацию работы контрразведки на театре военных действий, привел к дублированию функций, увеличению численности личного состава органов безопасности, перерасходу денежных средств.

Обратим внимание на смету расходов по содержанию контрразведывательных органов. Так, отдел контрразведки и военного контроля совместно с КРО штаба ВГК ежемесячно обходился казне в 103 485 руб. (40 ООО руб. единовременных расходов на обзаведение); КРО штаба армии—65 525 (25 ООО); КРО штаба корпуса — 39 750 (20 ООО); КРП штаба дивизии — 23 100 (10 000); местного ВКО в районе армии и в районе военного округа на ТВД — 62 750 (25 000); ВКО в районе армии и военного округа на ТВД — 96 825 (35 000); местного ВКП — 25 900 (10 000)[53]. Цифры беспристрастно свидетельствуют: военно-контрольные органы обходились казне дороже контрразведывательных.

Начальник ОКРВК полковник Н.П. Злобин обращал внимание 2-го генерал-квартирмейстера штаба ВГК и на ошибочный подход при разработке штатов, когда за основу бралось количество и род должностей, по которым строилась работа учреждений, вместо того чтобы сделать наоборот. В результате этой ошибки учреждались должности, назначение которых оставалось непонятным. Вместе с тем отсутствовали специалисты, в которых нуждалась контрразведывательная служба — например, офицеры, занимавшиеся обработкой и анализом информации, следователи, заведующие наружным наблюдением, и пр. По оценке полковника Н.П. Злобина, увеличения штатов не было. Количество личного состава увеличивалось за счет прикомандированных офицеров для поручений, выполнявших большой объем работы[54].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.