Глава четырнадцатая. Катары

Глава четырнадцатая. Катары

У катаров и тамплиеров определенно есть общие черты. Те и другие соблюдали обет безбрачия, тех и других обвиняли в ереси, тех и других подозревали в сокрытии сокровищ и, наконец, те и другие были уничтожены. Еще одна общая черта: и катары, и храмовники оказались вовлеченными во множество не лишенных интереса предположений и догадок, касающихся вещей, к которым они не имели ни малейшего отношения, — например Святого Грааля.

Так кем же были катары?

Религия катаров включает в себя верования, существовавшие многие столетия, а возможно, и тысячелетия. Сталкиваясь с жестокостью и неизбежными проявлениями несправедливости в жизни, некоторые люди решили, что добрый Бог не может нести ответственность за это безобразие. Не соглашаясь с той точкой зрения, что Господь посылает людям испытания или наказывает их за грехи, они пришли к заключению, будто Бог не является всемогущим. В некоторых формах этих верований предполагается существование двух богов — добра и зла, которые пребывают в постоянной борьбе друг с другом за власть над людьми. В тех религиях, которые исходят из существования единого всемогущего Бога, эта сила зла, другими словами — дьявол, все же находится под контролем Неба. Катары же наделяют дьявола большим влиянием на судьбы людей.

Вера в то, что мир есть зло, влечет за собой убежденность, что бог зла ответствен не только за проявление зла в этом мире, но и за мир в целом. Бог добра правит на Небесах и желает, чтобы души людей отправлялись (или возвращались) именно туда. В этом случае все, что имеет отношение к земному имуществу или продолжению рода, суть мерзость, ибо оно лишь продлевает время, проведенное вдали от Неба. Поэтому истинно верующий дуалист не употребляет в пищу ничего, что было получено в результате совокупления животных — мясо, яйца или даже молоко. Недаром один охотник за еретиками поделился своим опытом, сказав, что распознает свою жертву, в частности, по бледности лица.

Существовало довольно много разновидностей этой веры, ориентированной на существование двух богов. Ученые предпринимали попытки связать истоки верований катаров с раннехристианскими гностиками или манихейством — позднеримской религией, которой одно время был увлечен святой Августин. Однако, несмотря на определенное сходство, непосредственной связи между катарами и раннехристианскими верованиями, скорее всего, не существует.

Религия катаров (кагаризм) зародилась, по всей вероятности, на территории современной Боснии в середине десятого века и затем утвердилась в Болгарии. Первым известным нам проповедником связанных с катаризмом религиозных идей является болгарский священник Богомил, имя которого означает «достойный Божьей милости». В нашем распоряжении имеется речь проповедника десятого века Космо, в которой тот обрушивается на последователей Богомила. Из этой речи явствует, что богомилы были одной из многочисленных групп, желавших, скорее, реформировать христианскую церковь, чем расстаться с ней. Они не поклонялись кресту: зачем восславлять орудие убийства? Они указывали на лицемерие церковных иерархов, и с этой критикой даже Космо был вынужден согласиться. Но его ужасало, что богомилы вовсе отвергали Ветхий Завет, а Новый Завет признавали лишь частично.

Космо заявляет, что вера богомилов ложна и что их смирение и воздержанность в пище притворны и рассчитаны на внешний эффект. Они носят с собой Евангелие, но не понимают его истинной сути. Самое пагубное их заблуждение, по мнению Космо, заключается в том, что «все в мире существует по воле дьявола: небо, солнце, звезды, воздух, земля, человек, церкви, кресты — все, что исходит от Бога, они приписывают дьяволу»[411]. Наконец, эти еретики не видели никакой надобности в священнослужителях — они исповедовались друг другу и друг другу отпускали грехи.

Эти две особенности вероучения отделяли дуалистов от других христиан, и преодолеть подобный разрыв не представлялось возможным.

В середине двенадцатого века существовало множество реформаторских движений. Некоторые из них возникли с одобрения церкви и превратились в новые монашеские ордена — например, цистерцианский и францисканский. Другие же были объявлены еретическими и запрещены — к ним, в частности, относятся вальденсы и катары. Немало людей, неудовлетворенных своей жизнью и событиями в окружающем мире, охотно воспринимали новые вероучения, особенно если они включали в себя уже знакомые сюжеты об Иисусе Христе и обнажали низменные качества церковных иерархов.

Религия богомилов постепенно распространялась на Западную Европу, следуя торговыми путями через Италию, вдоль Рейна и через Южную Францию, где оказалась лишь одним из многих альтернативных вероучений. Например, в начале двенадцатого века некий проповедник по имени Генрих пришел в город Ле-Ман и испросил у тамошнего епископа Гильдеберта разрешения на свои проповеди. Гильдеберт такое разрешение дал, а сам на некоторое время уехал в Рим. По возвращении он обнаружил, что жители Ле-Мана решили, будто им вообще более не нужны священнослужители, и епископа просто-напросто не впустили в его собственный город. Со временем Гильдеберт вернул себе контроль над паствой, а Генрих прилюдно отрекся от своих еретических мыслей и уединился в одном из монастырей. Однако довольно скоро он снова вышел на свободу и продолжил свою проповедническую деятельность где-то в другом месте. Нам неведомо, чему именно учил своих последователей Генрих, кроме сильнейшей антипатии к официальному духовенству, но и этого оказалось достаточно, чтобы снискать популярность.

Еще одним проповедником, чья деятельность продолжалась почти двадцать лет (1116–1136 годы), был Пьер де Брюи. Проповедовал он в долине Роны, на юго-востоке Франции. Некоторые из его «ересей» всплыли в позднейших протестантских течениях. Главные пункты вероучения Пьера сводились к следующему: крещение младенцев не имеет смысла, ибо для восприятия религии человеку необходимо быть в разумном возрасте; церкви не нужны вовсе, «поскольку Господь слышит взывающих к Нему из кабаков столь же хорошо, как возносящих молитвы в храмах»[412]; поклоняться кресту не следует, поскольку это орудие пытки; месса не является таинством; поминальные молитвы и принесение даров усопшим лишены смысла, ибо помочь мертвецам люди не в силах.

Генрих избегнул наказания за свои проповеди, чего нельзя сказать о Пьере: в городе Сен-Жиль он попытался сжечь крест, но вместо этого разъяренные горожане сожгли его самого.

Пьер и Генрих были лишь двумя из многочисленной армии странствующих проповедников. Только некоторым из них удалось привлечь к себе последователей и основать общины. Еще меньше было тех, кто смог изложить свои взгляды на письме. Действовали они, разумеется, не только в Южной Франции, но и по всей Европе.

Первые признаки движения богомилов на запад отмечены в начале сороковых годов двенадцатого века, когда настоятель одного из монастырей близ Кельна отправил Бернару Клервоскому послание, в котором просил его возвысить свой голос против группы еретиков, появившейся в округе. Кое-какие обычаи этих еретиков были свойственны и катарам — скажем, крещение взрослых возложением рук, а не водой, — но тем не менее для причисления этой группы к катарам у нас слишком мало сведений.

В 1145 году Бернар отправился на юг Франции с проповедями против еретиков. В первую очередь его заботили приверженцы Генриха и Пьера, но, помимо них, в поле зрения Бернара попали люди, которых его спутник и биограф Жоффруа д’Оксер назвал «арианами». Бернар не стал уделять им особое внимание, однако из сохранившихся записей можно понять, что представление этих людей о природе Христа отличалось от принятого официальной церковью. У Бернара сложилось впечатление, что к этой группе еретиков принадлежат в основном ткачи, жившие в Тулузе. Что касается катаров, то они в то время были слишком малочисленны, чтобы вызвать особое беспокойство Бернара Клервоского.

Однако за последующие сорок лет движение катаров стремительно распространилось по всей Окситании. Причина этого остается загадкой на протяжении веков, поскольку в иных местах это учение, после некоторых первоначальных успехов, довольно быстро сошло на нет. По-видимому, тут дело в сочетании нескольких факторов: слабости местного духовенства, привлекательности вероучения катаров, достойного всяческих похвал их образа жизни и провозглашения равноправия получивших доступ в общину женщин. Преобладание женщин среди катаров не является случайным; здесь им было дозволено становиться священниками, а эта идея имела многочисленных сторонников.

Не в пример большинству еретических сект катары отличались хорошей организацией. В 1160-х годах у них были свои священнослужители и епископы. Это сделало движение более заметным и представляющим куда большую угрозу для официальной церкви, чем другие ереси. Кроме того, последователи катарской доктрины не оказывали никакой (в том числе финансовой) поддержки местному духовенству.

Катары подразделялись на две группы. Большинство принадлежало к так называемым «кредентес», то есть верующим. Они старались вести праведную жизнь в согласии со своим учением, но не прибегали к крайним формам отречения от плотской стороны, как это было свойственно представителям второй группы — «перфекти», или «совершенным». Последние, как подсказывает их название, стремились придерживаться более строгих норм поведения. Они проводили время в молитвах и проповедях своей веры, строго соблюдали целомудрие, постились, никогда не употребляли в пищу мясо, яйца или сыр.

На первых порах различные ордена направляли к катарам своих проповедников, дабы развеять их пагубные заблуждения. Сведения об этих заблуждениях мы черпаем в основном из дошедших до нас текстов с аргументацией этих проповедников, а из содержащихся там же контраргументов катаров можно узнать немало и об их вероучении. Например, «они („совершенные“) лживо утверждали, будто соблюдают целомудрие; они тщились сделать вид, будто никогда не лгут, а на самом деле постоянно живут во лжи, в особенности там, где это касается Господа; они заявляли, что люди ни при каких обстоятельствах не должны клясться… Они воистину чувствовали себя в безопасности и полагали, что могут свободно и безнаказанно предаваться греху, ибо верили, что спасутся без воздаяния за совершенное зло, без исповеди и покаяния, стоит им в предсмертных муках прочесть „Отче наш“ и удостоиться возложения рук от своих наставников»[413].

Из этого можно сделать вывод, что они были целомудренны, избегали лжи, не клялись и не верили в посредничество священнослужителей. У катаров было в ходу крещение особого вида, «консоламентум», которое каждый мог принять лишь однажды. Как и в раннехристианских общинах, многие катары принимали крещение лишь на смертном одре. Многие ли могут быть тверды в убеждении, что не отпадут от своей веры? Именно поэтому тех, кто принимал «консоламентум», не достигнув старости, почитали как «совершенных».

В конце концов папа Иннокентий III и другие иерархи пришли к пониманию, что контроль над ситуацией утрачен. Даже Раймунд VI, граф Тулузский, считался если не катаром, то, во всяком случае, сочувствующим этому движению. В 1208 году Иннокентий отлучил Раймунда от церкви и призвал к крестовому походу против катаров. Последовала долгая и беспощадная война. Каждый десятый катар был предан смерти, и большая часть Окситании оказалась под властью французской короны.

Последним оплотом катаров стала крепость Монсегюр, расположенная на высокой горе на юге Франции. Несколько сотен защитников в течение двух лет удерживали крепость против французской армии. Наконец стало ясно, что сдача Монсегюра неизбежна. 14 марта 1244 года защитники крепости спустились по крутой тропе и без тени страха направились к приготовленному для них костру. Более двухсот мужчин, женщин и детей погибли в огне вместе со своими предводителями.

Укоренившаяся в сознании, хотя и ничем не подтвержденная легенда гласит, что в ночь накануне сдачи крепости и гибели ее защитников с утеса, на котором стоял замок Монсегюр, было тайно спущено некое сокровище. Оно, как предполагалось, было столь важным, что ради него стоило отдать жизнь. И хотя нет никаких доказательств его существования, некоторые версии легенды утверждают, что впоследствии сокровище катаров перешло к тамплиерам.

Глядя на Монсегюр, трудно себе представить, каким образом тяжелые сундуки с драгоценностями можно темной ночью спустить по обрывистым склонам горы, со всех сторон окруженной врагами. Зато легко понять, как на такой круче катары смогли продержаться целых два года.

Так что же на самом деле связывало Орден Храма и катаров?

Один популярный, но изобилующий ошибками труд утверждает, что среди катаров находились тайные тамплиеры, Великий магистр ордена Бертран де Бланфор (или Бланшфор) сам был катаром и выходцем из семьи катаров, а братья ордена предоставляли преследуемым катарам убежище[414]. Чтобы прокомментировать все ошибки этой книги, понадобилась бы целая команда историков, и я с удовольствием вошла бы в их число. Пока же давайте рассмотрим аргументацию авторов.

Утверждение, что Бертран был катаром, основано на двух грамотах, датированных 1130-ми годами, то есть десятилетием раньше, чем появилось первое упоминание о катарах в Окситании. Впрочем, подумала я, пытаясь идти навстречу авторам, ведь семья Великого магистра могла обратиться в веру катаров на раннем этапе движения. Однако, взглянув на эти грамоты, я выяснила, что речь в них идет не о Бертране де Бланфоре, а о Бернаре де Бланшфоре, то есть совершенно другом человеке. Не исключено, что они состояли в родстве, но никаких указаний на это обстоятельство я не нашла. Кроме того, источник, которым воспользовались авторы, представляет собой некую компиляцию грамот тамплиеров, собранных из разных архивов. Две упомянутые грамоты взяты из архива Дузена («Картулярий Дузена»), одного из первых командорств ордена в Окситании. С этим я решила разобраться подробнее.

В командорстве Дузен оказалось еще несколько грамот, подписанных Бернаром де Бланшфором, которые свидетельствовали о пожертвованиях ордену от целой группы дарителей. Бернар вместе с несколькими соседями передал тамплиерам земельный надел. Установлено также, что в 1130-х годах сама семья Бланшфоров также одаривала орден, а в 1147 году племянница Бланшфора передала храмовникам Дузена земельный участок. Означает ли это, что Бланшфоры благоволили к Ордену Храма? Возможно, это так. Не исключено, правда, что они всего лишь присоединились к целой группе жертвователей. Означает ли это, что Великий магистр Бертран де Бланфор был членом этого семейства? Вовсе нет. Во Франции существует несколько семей Бланфоров и Бланшфоров, так что существующих данных явно недостаточно.

Итак, неизвестно, входил Бертран в эту семью или нет; впрочем, у нас нет и доказательств принадлежности Бланшфоров к катарам. Замечу при этом, что большинство населения Окситании вовсе не было активными членами катарской общины.

И наконец, как обстоит дело с утверждением, что тамплиеры укрывали преследуемых катаров? Авторы дают в этом месте следующее разъяснение: «Документ, найденный в архиве семейства де Брюйер и Молеонов, содержит указания на то, что храмовники Кампани и Альбедюна (Безю) открыли дом, где находили приют „добрые люди“ из катаров. Этот документ, наряду с другими, был утрачен во время войны в ноябре 1942 года» (курсив мой. — Ш.Н.)[415].

Какая досада!

Помимо пропавших документов, которые, видимо, так и не успели скопировать, никаких свидетельств связи тамплиеров с катарами не существует. Храмовники отказались воевать с этими еретиками по той же причине, по которой не присоединились к крестовому походу на Константинополь или не дали вовлечь себя в войны с папами. Делом ордена было сражаться с сарацинами и отвоевывать для христиан Святую землю.

Вильгельм де Пюилорен, летописец крестового похода на катаров, упоминает о тамплиерах довольно скупо, но всегда отмечает, что они были на стороне Римской церкви. Когда сторонник катаров граф Раймунд Тулузский приказал повесить своего родного брата Балдвина, «братья Ордена Храма попросили отдать им его тело, сняли его с виселицы и похоронили близ церкви в монастыре Лавальдье»[416].

Сейчас принято считать, что поход на катаров осуществлялся папой и французским королем. На самом деле это была и гражданская война. Балдвин принял сторону церкви и пошел на брата. Тамплиеры ему сочувствовали. Но те же храмовники, что похоронили брата Раймунда, предоставили убежище епископу Тулузы, когда тот не смог вернуться в город, занятый катарами.

Не вызывает сомнения, что тамплиеры Окситании хорошо знали катаров, а кое-кто из них состоял с ними в родстве. Многие семьи оказались разделенными религиозной пропастью. Это не было редкостью. Один историк, который попытался установить связи между храмовниками и катарами, обнаружил лишь трех человек, обвиненных в ереси, причем после их смерти. Каждый из них либо дарил, либо продавал землю тамплиерам командорства Ма Дье. Двое из них были оправданы. Третий, Пьер де Фенуйе, причастившись Святых Тайн, умер и был похоронен в Ма Дье в 1242 году. Суд, состоявшийся через двадцать лет, признал доказанным, что Пьер был практикующим катаром и что тамплиеры позволили «совершенным» явиться в командорство и совершить над Пьером обряд «консоламентум». В результате Пьер де Фенуйе был посмертно осужден, его останки извлекли из могилы и сожгли.

Правда ли все это? Мне сие неизвестно. Инквизиция не отличалась скрупулезностью ведения дел, но, возможно, все так и было. Однако означает ли это, что тамплиеры командорства Ма Дье были еретиками? Отнюдь. Могло существовать немало иных причин, по которым они позволили похоронить Пьера на своем кладбище. Если Пьер был богатым покровителем ордена или просто добрым другом, храмовники могли сделать вид, что ничего не знают о его религиозных пристрастиях. Трудно не исполнить волю умирающего, особенно если вы его хорошо знаете и любите.

За несколько лет до смерти Пьера де Фенуйе глава командорства Ма Дье выступал свидетелем обвинения на процессе катаров. Так что никаких указаний на то, что тамплиеры были катарами или сочувствовали этому движению, в природе не существует. С другой стороны, известно, что графу Раймунду VI, отлученному от церкви за ересь, дали приют и защиту госпитальеры. Почему в таком случае братьев этого ордена не заподозрили в том, что они помогли катарам спасти свое сокровище? Да хотя бы потому, что тамплиеров уже обвинили в ереси, Орден Храма уничтожили и в его еретичности не могло быть сомнений.

Обвинения против тамплиеров имели целью среди прочего напомнить людям о судьбе катаров, которые действительно отошли от официальной религии. Но никакого сходства между действительным вероучением катаров и верой храмовников не было. Хотя и тех и других обвиняли в поклонении черному коту, и тех и других обвиняли в гомосексуализме: катаров — потому что они проповедовали против продолжения рода, а тамплиеров — потому что среди них были молодые воины, давшие обет целомудрия, а кто же не знает, к чему такое может привести?

Как бы то ни было, ни один серьезный историк так и не нашел каких-нибудь связей между Орденом Храма и катарами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.