Схватка за Днепр
Схватка за Днепр
Война прошла уже полуденную отметку и стала клониться к западу. К концу лета 43-го года Жуков выглядел утомленным. С весны — бесконечные поездки по разбитым фронтовым дорогам, ночные бдения над штабными картами, совещания и вылазки на передовые. Сон урывками. Предельное напряжение нервов во время операций. Гнетущее воздействие случавшихся неудач, больших и малых потерь, страшных картин после боев на Курской дуге, жуткий вид оставленных врагом населенных пунктов. Мрачное впечатление произвел освобожденный Харьков, вернее, руины, которые от него остались. Вместе с Хрущевым проехали среди развалин, выступили на импровизированном митинге оставшихся в живых людей, голодных и измученных.
Устали и измучились войска, потерявшие в летних сражениях слишком много крови. Чувствовал Жуков и понимал, что немецкая тактика обескровить противника в бою постепенно стала перерастать в стратегическую задачу германских войск: любой ценой нанести Красной Армии невосполнимые потери. В течение лета Георгий Константинович не раз делился этими наблюдениями в Ставке.
25 августа 1943 г., буквально через день после освобождения Харькова, в кабинете Сталина состоялось обсуждение обстановки и дальнейших задач общего наступления всех фронтов. Жуков придерживался мнения, что противник располагает еще достаточными силами для продолжения войны, тем более что Англия и США не спешили с началом широких наступательных действий в Европе. Вместе с тем он считал, что на востоке Германия уже не в состоянии вести большое наступление, а, видимо, ограничится активными оборонительными действиями. Жуков был солидарен с Генеральным штабом и Сталиным в их стремлении как можно скорее развернуть наступление на всех фронтах западного и юго-западного направлений, чтобы выйти в восточные районы Белоруссии и на Днепр. Однако он был против нанесения фронтальных, лобовых ударов в полосе от Великих Лук до Черного моря, так как предпочитал операции на отсечение и окружение противника с целью его полного уничтожения, что облегчало бы дальнейшее ведение войны. Именно такую операцию Жуков считал необходимым провести в Донбассе. Его поддержал заместитель начальника Генерального штаба генерал Антонов. Но Сталин не разделял точку зрения Жукова и Антонова, а нетерпеливо требовал скорее отбросить противника с территории страны фронтальными ударами. Он считал, что для реализации идеи Жукова понадобится слишком много времени, и противник успеет организовать оборону на подступах к Днепру.
В соответствии с замыслом Ставки ВГК на летне-осеннюю кампанию главный удар должен был наноситься на юго-западном направлении с целью освобождения Донбасса и богатых районов Украины. Для достижения этой цели планировалось привлечь войска Центрального (генерал армии К. К. Рокоссовский), Воронежского (генерал армии Н. Ф. Ватутин), Степного (генерал армии И. С. Конев), Юго-Западного (генерал армии Р. Я. Малиновский) и Южного (генерал-полковник, с 21 сентября генерал армии Ф. И. Толбухин) фронтов, а с 20 октября соответственно — Белорусского, 1, 2, 3 и 4-го Украинского фронтов. На юге сухопутным войскам должна была содействовать Азовская военная флотилия. Одновременно войска Западного (генерал армии В. Д. Соколовский) и левого крыла Калининского (генерал армии А. И. Ерёменко), а также Брянского (генерал-полковник М. М. Попов) фронтов получили задачу наступать на смоленском и брянско-гомельском направлениях и тем самым лишить противника возможности перебрасывать силы на Украину. На юге предполагалось очистить от врага Таманский полуостров и овладеть плацдармами на Керченском полуострове.
На советско-германском фронте к этому времени действовали 400 стрелковых дивизий, 28 танковых и механизированных корпусов Красной Армии. В резерве Ставки ВГК находились около 20 стрелковых дивизий, 8 танковых и механизированных корпусов. Им противостояли около 230 дивизий противника, в том числе 20 танковых и 6 моторизованных{470}.
Войска Центрального, Воронежского, Степного, Юго-Западного и Южного фронтов по замыслу Ставки должны были принять участие в битве за Днепр. По плану Ставки ВГК предусматривалось нанести глубокие рассекающие удары в целях быстрейшего выхода войск к Днепру, форсирования его с ходу крупными силами на широком фронте и, упреждая противника в организации и восстановлении обороны на правобережье, захватить несколько плацдармов. К началу битвы за Днепр в составе 5 фронтов насчитывалось 2633 тыс. человек, свыше 51 200 орудий и минометов, более 2400 танков и САУ, 2850 боевых самолетов. Советским войскам противостояли 2-я армия группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал Г. Клюге), 4 и 1-я танковые, 8 и 6-я армии группы армий «Юг» (генерал-фельдмаршал Э. Манштейн); всего 1240 тыс. человек, 12 600 орудий и минометов, 2100 танков и штурмовых орудий и 100 боевых самолетов{471}.
Верховное Главнокомандование вермахта после провала операции «Цитадель» решило перейти к стратегической обороне на всем Восточном фронте в надежде остановить наступление советских войск и сохранить за собой важнейшие районы Левобережной Украины и Донбасс. С этой целью в глубоком тылу велось строительство стратегического оборонительного рубежа («Восточный вал») на линии река Нарва — Псков — Витебск — Орша — реки Сож, Днепр, Молочная. Основой «Восточного вала» были мощный водный рубеж — река Днепр и укрепления по реке. К моменту выхода советских войск к Днепру противнику не удалось выполнить весь объем намеченных инженерных мероприятий.
Решение о создании «Восточного вала» было принято весной 1943 г., приказ об ускорении его оборудования отдан Гитлером 11 августа. В середине сентября введено новое кодовое название. Южная оконечность «Восточного вала» в полосе обороны групп армий «Юг» и «А» по р. Молочная стала именоваться позицией «Вотан». Передний край обороны противника проходил по ряду командных высот, прикрытых р. Молочная с обрывистым западным берегом. На севере, в районе Васильевки, позиции упирались в днепровские плавни. На юге они примыкали к озеру Молочное, вытянувшемуся почти на 30 км до Азовского моря. Рубеж включал 2–3 полосы обороны с развитой системой траншей, опорных пунктов, противотанковых и противопехотных заграждений. Северная оконечность «Восточного вала» в полосе обороны групп армий «Север» и «Центр» получила кодовое наименование «Пантера». Противник, используя лесисто-болотистую местность, создал на витебско-лепельском и оршанском направлениях укрепленный оборонительный рубеж глубиной 20–45 км, тянувшийся вдоль восточного берега рек Нарва и Великая.
Битва за Днепр, продолжавшаяся с 13 августа по 23 декабря 1943 г., включала Черниговско-Полтавскую, Донбасскую, Нижнеднепровскую и Киевскую стратегические наступательные операции, фронтовые Гомельско-Речицкую наступательную и Киевскую оборонительную операции.
Черниговско-Полтавскую операцию проводили войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов, Донбасскую — Юго-Западный и Южный фронты, Нижнеднепровскую — Степной (2-й Украинский), Юго-Западный (3-й Украинский) и Южный (4-й Украинский) фронты, Киевскую наступательную — 1-й Украинский фронт, Гомельско-Речицкую — Белорусский фронт, Киевскую оборонительную операцию — 1-й Украинский фронт.
Подготовка к Черниговско-Полтавской стратегической наступательной операции началась еще в ходе Орловской операции. В ее рамках были проведены Черниговско-Припятская, Сумско-Прилукская и Полтавско-Кременчугская фронтовые наступательные операции.
13 августа войска Юго-Западного и Южного фронтов приступили к проведению Донбасской наступательной операции. Через две недели в наступление перешли Центральный, Воронежский и Степной фронты — началась Черниговско-Полтавская стратегическая наступательная операция, в ходе которой предусматривалось выйти к Днепру.
Жуков как представитель Ставки ВГК внес весомый вклад в подготовку Черниговско-Полтавской операции. Практически с 1 августа по 24 сентября он работал в войсках и штабах Воронежского и Степного фронтов.
24 августа в 4 часа утра Жуков и командующий Степным фронтом получили директиву № 30178 Ставки ВГК:
«В связи с занятием нашими войсками Харькова правое крыло Юго-Западного фронта будет наступать в общем направлении Тарановка, Лозовая, Чаплино.
В соответствии с этим Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Степному фронту продолжать наступление всеми силами в общем направлении на Валки с целью совместно с левым крылом Воронежского фронта разбить валковскую группировку противника. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении на Красноград.
69-ю армию в резерв фронта не выводить…»{472}
Войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов, сломив ожесточенное сопротивление противника, успешно продвигались на черниговском, киевском и полтавско-кременчугском направлениях. Это вызвало чувство тревоги у командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Э. фон Манштейна. На совещании, состоявшемся в последние дни августа в Ставке Гитлера в Виннице, фон Манштейн, ссылаясь на большие потери, а также на то, что советское командование постоянно вводит в сражение новые боеспособные дивизии, доложил о том, что войска группы не в состоянии удержать Донбасс имеющимися у нее силами. Еще большая опасность для всего южного фланга Восточного фронта создалась на северном фланге группы, где 8 и 4-я танковая армии не смогут долго сдерживать натиск советских войск в направлении Днепра. «Я поставил перед Гитлером ясную альтернативу, — отмечал впоследствии Манштейн, — или быстро выделить нам новые силы, не менее 12 дивизий, а также заменить наши ослабленные части частями с других спокойных участков фронта, — или отдать Донбасс, чтобы высвободить силы на фронте группы. Гитлер, который вел это совещание в очень деловом тоне, хотя и пытался углубиться, как всегда, в технические подробности, все же согласился с тем, что группа „Юг“ требует серьезной поддержки. Он обещал, что даст нам с фронтов групп „Север“ и „Центр“ все соединения, какие можно только оттуда взять. Он обещал также выяснить в ближайшие дни возможность смены ослабленных в боях дивизий дивизиями с более спокойных участков фронта. Уже в ближайшие дни нам стало ясно, что дальше этих обещаний дело не пойдет»{473}.
Э. фон Манштейн, сомневаясь в том, что получит обещанные подкрепления, направил 7 сентября в Генеральный штаб Сухопутных войск телеграмму с изложением обстановки, создавшейся в полосе группы армий «Юг». «Я указал на то, — вспоминал он, — что противник ввел в бой против нашей группы уже 55 дивизий и 2 танковых корпуса, взятые им не из резервов, а в значительной части с других участков Восточного фронта, кроме того, новые части были еще на подходе. Я еще раз потребовал срочных кардинальных мер от ОКХ (Генеральный штаб Сухопутных войск. — Авт.) для того, чтобы мы смогли удержать фронт на участке нашей группы»{474}.
Беспокойство Манштейна наконец-то было воспринято Гитлером. 8 сентября он прибыл в штаб группы армий «Юг» в Запорожье, куда были вызваны командующий группой «А» генерал-фельдмаршал фон Клейст и генерал-полковник Руофф, 17-я армия которого все еще находилась на Кубани. На этом совещании Манштейн еще раз указал на серьезность положения:
«Хотим мы или не хотим, но мы будем вынуждены отойти за Днепр, особенно принимая во внимание возможные последствия чрезвычайно напряженной обстановки на северном фланге нашей группы. Чтобы получить необходимые силы для подкрепления этого фланга, я предложил немедленно отвести группу „Центр“ на рубеж Днепра. В результате этого ее фронт сократился бы на одну треть, и мы сэкономили бы силы, которые позволили бы нам сосредоточить, наконец, достаточно крупные соединения войск на решающем участке Восточного фронта. Теперь Гитлер в принципе соглашался с необходимостью отхода северного фланга группы на рубеж Мелитополь — Днепр, хотя он все еще надеялся избежать этого путем подтягивания сюда новых дивизионов штурмовых орудий (САУ). Как всегда, он думал, что использование технических средств будет достаточным для стабилизации обстановки, которая могла быть достигнута на самом деле только введением в бой большого числа новых дивизий. Относительно высвобождения сил из района группы „Центр“ путем отхода на верхний Днепр он заявил, однако, что быстрый отход на такое большое расстояние неосуществим. Такое большое передвижение частей затянется якобы вплоть до наступления распутицы. Кроме того, он считал, что будет потеряно много техники (как это произошло при отходе с Орловской дуги). Вообще отход на промежуточный рубеж дальше на восток (так в оригинале. По смыслу должно быть: на запад. — Авт.) был, по его мнению, возможен, но не дал бы нам необходимой компенсации в виде экономии сил»{475}.
В то же время Гитлер, не решаясь на такое большое мероприятие, каким было предложенное Манштейном сокращение линии фронта, занимаемого группой армий «Центр», все-таки признавал необходимость сильного укрепления группы армий «Юг». Поэтому он решил, что группа армий «Центр» немедленно выделит один корпус в составе двух танковых и двух пехотных дивизий на стык между нею и 4-й танковой армией. Этим намечалось предотвратить опасность охвата северного фланга группы армий «Юг». Кроме того, Гитлер согласился с требованием Манштейна подтянуть еще 4 дивизии для обеспечения переправ через Днепр, а также решил в целях высвобождения сил оставить кубанский плацдарм, потерявший уже давно всякую оперативную ценность.
Такова была позиция командования германских войск, противостоящих устремившимся к Днепру фронтам Красной Армии. Точка зрения Жукова была ясна и в то же время несколько противоречива: «Для тщательной подготовки наступления к Днепру у нас не было возможностей. В войсках обоих фронтов (Воронежского и Степного. — Авт.) чувствовалась большая усталость от непрерывных сражений. Ощущались перебои в материально-техническом обеспечении. Но все мы, от солдата до маршала, горели желанием скорее выбросить врага с нашей земли, освободить многострадальный украинский народ из-под тяжкого гнета оккупантов, которые свои неудачи вымещали на беззащитном населении»{476}.
Ставка ВГК, стремясь активизировать наступательный порыв солдат и офицеров, издала 9 сентября директиву № 30187:
«В ходе боевых операций войскам Красной Армии приходится и придется преодолевать много водных преград. Быстрое и решительное форсирование рек, особенно крупных, подобных рекам Десна и Днепр, будет иметь большое значение для дальнейших успехов наших войск.
В связи с этим Ставка Верховного Главнокомандования считает необходимым довести до сведения командующих армиями, командиров корпусов, дивизий, бригад, полков, понтонных и инженерных батальонов, что за успешное форсирование крупных речных преград и закрепление за собой плацдарма для дальнейшего развития наступления командиры названных соединений и частей должны представляться к высшим правительственным наградам.
За форсирование такой реки, как река Десна в районе Богданово (Смоленской области) и ниже, и равных Десне рек по трудности форсирования представлять к наградам:
1. Командующих армиями — к ордену Суворова 1-й степени.
2. Командиров корпусов, дивизий, бригад — к ордену Суворова 2-й степени.
3. Командиров полков, командиров инженерных, саперных и понтонных батальонов — к ордену Суворова 3-й степени.
За форсирование такой реки, как река Днепр в районе Смоленска и ниже, и равных Днепру рек по трудности форсирования названных выше командиров соединений и частей представлять к присвоению звания Героя Советского Союза…»{477}
К сожалению, высокий моральный дух войск не всегда может компенсировать просчеты в планировании боевых действий. Изначально заявка Жукова на пополнение наступавших фронтов людскими ресурсами и боевой техникой была сокращена Сталиным на 30–40 %. Чрезмерно широкая полоса наступления, которое развернули одновременно пять фронтов, сжатые сроки выполнения поставленных задач с неизбежностью вынуждали использовать удары и натиски «в лоб». В этих условиях энтузиазм нередко разбивался о вал неприступной обороны противника, и тогда наступала суровая проза военной жизни. Директивы Ставки, торопившие двигаться на запад, должны были исполняться неукоснительно. И Жуков был вынужден обеспечивать продвижение подчиненных ему фронтов и соединений, отдавать приказы, заставлявшие двигаться вперед через «не могу» и напоминавшие своей необоснованной категоричностью и резкостью его распоряжения в период трагических боев под Вязьмой зимой и весной 42-го г. «Начавшееся наступление подопечных мне фронтов, — признавал Георгий Константинович, — развивалось крайне медленно».
6 сентября Ставка ВГК уточнила задачи фронтам: Воронежскому фронту наступать на Ромны, Прилуки, Киев, а Степному — на полтавско-кременчугском направлении. Сталин, уступая требованиям Жукова, принял решение об усилении фронтов. Из резерва Ставки ВГК в состав Степного фронта была передана 37-я армия генерал-лейтенанта М. Н. Шарохина, из Воронежского фронта — 5-я гвардейская армия генерал-лейтенанта А. С. Жадова, из Юго-Западного фронта — 46-я армия генерал-майора В. В. Глаголева. Воронежский фронт получил из резерва Ставки ВГК 3-ю гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта танковых войск П. С. Рыбалко, а Центральный фронт — 61-ю армию генерал-лейтенанта П. А. Белова.
Тем временем войска левого крыла Центрального фронта успешно продвигались на Нежин. Соединения 38-й армии Воронежского фронта значительно отстали, сковывая действия левого крыла Центрального фронта, заставляя его поворачиваться на юг и растягивать свой фронт вместо того, чтобы развивать успешное наступление на запад. Это вызвало беспокойство у Сталина, который в шесть часов вечера 12 сентября потребовал от Жукова решительного продвижения вперед правого крыла Воронежского фронта, особенно 38-й армии.
Главное командование Сухопутных войск вермахта, в свою очередь, приняло меры к усилению группы армий «Юг». Командующему группой армий «Центр» было приказано передать максимально быстрыми темпами 4 дивизии группе армий «Юг». Кроме того, ей были обещаны с Западного фронта пехотные подразделения и пополнение для доукомплектования дивизий, всего 32 батальона. Вечером 15 сентября по группе армий «Юг» был отдан приказ об отводе всех армий на линию Мелитополь — Днепр (до района выше Киева) — Десна.
В ходе наступления советские войска достигли наибольшего успеха на киевском направлении. Левофланговые соединения Центрального фронта 15 сентября освободили Нежин и разорвали фронт противника. Войска Воронежского фронта также рассекли немецкие войска на отдельные изолированные группы, которые частью отходили к киевским переправам, а частью — к переправам у Канева (южнее Киева). В результате были созданы условия для окружения этих групп по частям восточнее Киева. Особенно удобное для этого положение занимала левофланговая 60-я армия Центрального фронта. Она не соприкасалась с противником и опережала правофланговые армии Воронежского фронта на 100–120 км, что давало ей возможность нанести удар на юг во фланг и в тыл группировке противника, сдерживавшей наступление правофланговой 38-й армии Воронежского фронта.
Но эту возможность реализовать не удалось. Во второй половине сентября Ставка ВГК отодвинула разграничительную линию между Центральным и Воронежским фронтами к северу. В результате Киев, на который была нацелена 60-я армия Центрального фронта, отошел в полосу Воронежского фронта. «Я счел своим долгом позвонить Сталину, — вспоминал командующий Центральным фронтом Рокоссовский. — Сказал, что не понимаю причины такого изменения разграничительной линии. Ответил он коротко: это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущева, они находятся там, им виднее. Такой ответ никакой ясности не внес. Но уточнять не было ни времени, ни особой необходимости»{478}.
Не будем и мы строить догадки, кто был действительным автором этого решения и какими соображениями (будем надеяться, что оперативными) оно было продиктовано. В «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Константинович этой темы не касается.
В ходе наступления Жуков принял меры по заблаговременной подготовке к форсированию Днепра. Об этом он 20 сентября доложил Сталину: «Сегодня с Николаевым (псевдоним Н. Ф. Ватутина. — Авт.) отработали мероприятия по быстрейшему захвату переправ на реке Днепр. Для этой цели сегодня от каждой армии сформированы передовые отряды в составе танковых частей, пехоты, посаженной на машины, артиллерии и минометов. Эти подвижные передовые отряды имеют задачу, не ввязываясь в бой с прикрывающими частями противника, обходя арьергарды, стремительно прорваться к переправам и стараться захватить мосты и переправы… Считаю, что эти передовые части подойдут к реке Днепр 22–23 сентября».
21 сентября войска Центрального фронта освободили Чернигов, а соединения 3-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта вышли к Днепру южнее Киева. На следующий день к Днепру вышли и войска 13-й армии Центрального фронта. Они при поддержке авиации и артиллерии с ходу форсировали реку и овладели плацдармами в междуречье Днепра и Припяти. Одновременно передовой отряд 6-го танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта захватил плацдарм в районе Великого Букрина.
На содействие войскам Воронежского фронта в форсировании Днепра была направлена Днепровская воздушно-десантная операция. Планом операции предусматривалось в течение двух ночей выбросить воздушный десант в Букринской излучине Днепра для захвата и удержания плацдарма на рубеже Липовый Рог, Македоны, Шандра, Степанцы, Костянец, Канев до выхода в этот район войск фронта. В состав десанта привлекались 1, 3 и 5-я гвардейские воздушно-десантные бригады (10 тыс. человек, 24 орудия, 180 минометов), объединенные в воздушно-десантный корпус под командованием генерал-майора И. И. Затевахина. Для десантирования выделялось 180 самолетов Ли-2, 10 самолетов буксировщиков По-2 и 35 планеров.
Спешка к добру не приводит. К моменту начала операции разведывательные данные о противнике не перепроверили, а они оказались устаревшими. Выброска первого эшелона 3 и 5-й воздушно-десантных бригад осуществлялась в ночь на 25 сентября. Противник к этому времени сумел скрытно перебросить в район Букринской излучины Днепра две пехотные дивизии. Поэтому десантирование проводилось зачастую над боевыми порядками врага, под сильным зенитным огнем его ПВО. Многие экипажи самолетов потеряли ориентировку, произвели выброску с больших высот и в обширном районе площадью 30 на 90 км. В результате часть десантных подразделений оказалась в расположении вражеских войск и понесла большие потери. Связь штаба фронта с бригадами была потеряна, и дальнейшее десантирование пришлось прекратить.
Десантники, после неудачного десантирования, в течение нескольких суток вели бои отдельными группами. Сталин, узнав о неудачном применении десанта, подписал 3 октября директиву: «Констатирую, что первый воздушный десант, проведенный Воронежским фронтом 24 сентября, провалился, вызвав массовые ненужные жертвы. Произошло это не только по вине тов. Скрипко (заместитель командующего авиацией дальнего действия. — Авт.), но и по вине тов. Юрьева (псевдоним Жукова. — Авт.) и тов. Ватутина, которые должны были контролировать подготовку и организацию выброски десанта. Выброска массового десанта в ночное время свидетельствует о неграмотности организаторов этого дела, ибо, как показывает опыт, выброска массового ночного десанта даже на своей территории сопряжена с большими опасностями»{479}.
Правда, никаких оргвыводов Сталин не сделал. Он только приказал изъять из состава Воронежского фронта оставшиеся полторы воздушно-десантные бригады и направить их в резерв Ставки ВГК.
Несмотря на то что советские войска стремились не допустить отхода противника за Днепр, ему все-таки удалось это сделать. Манштейн вспоминал: «Противнику не удалось сорвать сосредоточения войск у немногих переправ через реку или отрезать их от этих переправ. Несмотря на его численное превосходство, он не сумел использовать благоприятной обстановки, которую создавало для него стягивание наших войск к переправам, для того, чтобы форсировать Днепр крупными силами в стороне от этих переправ и тем самым не допустить создания намеченной оборонительной линии по ту сторону реки. То, что он захватил на нескольких участках плацдармы на противоположном берегу реки, при нехватке сил с нашей стороны нельзя было предотвратить»{480}.
К концу сентября положение войск группы армий «Юг» в центре и на левом крыле было следующим. 8-я армия по всей полосе от Кременчуга до Киева ушла за Днепр. 4-я танковая армия еще располагалась по обе стороны от столицы Украины, но потеряла всякую связь с 2-й армией группы армий «Центр».
Генерал-фельдмаршал фон Манштейн счел своим долгом поблагодарить войска, которые отошли за Днепр. В приказе от 29 сентября он отмечал:
«СОЛДАТЫ ГРУППЫ АРМИЙ „ЮГ“!
После многонедельных тяжелых наступательных и оборонительных боев армии группы армий отведены за Днепр, чтобы здесь на выгодной позиции снова остановить противника.
Противник, которого вы постоянно громили на голову в обороне и контрударах, не смог воспрепятствовать этому движению. Он смог лишь выиграть территорию ценой потерь, во много раз превышающих наши.
В том, что этот отход удался, через немногие переправы были вывезены огромные припасы, а все необходимые для противника военные объекты разрушены, заслуга всех войск, которые, даже в критической обстановке храбро исполняя приказы своих командиров, отражали благодаря боевому умению численно намного превосходящего противника.
Проведение этой особо сложной операции является блестящим свидетельством военного искусства командиров и особенно работы штабов.
Выношу благодарность командованию и войскам за выдающиеся подвиги во время гигантского оборонительного сражения, проведенного этим летом.
То, что врагу, несмотря на его силы, не удалось нам помешать сделать то, что мы хотели, исходя из общей обстановки, является для нас залогом того, что мы выполним и новые задачи»{481}.
После захвата плацдармов на правом берегу Днепра (23 плацдарма) появилась реальная возможность для быстрейшего овладения Киевом. В первом часу ночи 28 сентября Жукову и командующему Воронежским фронтом генералу Ватутину была направлена директива Ставки ВГК, которая требовала: «…Прочно закрепив за собой плацдармы на правом берегу р. Днепр, нанести удар в общем направлении на Кагарлык, Фастов, Брусилов и во взаимодействии с левым крылом Центрального фронта разгромить киевскую группировку противника и овладеть городом Киев. Не позднее 7 октября выйти на фронт Ставище, Брусилов, Фастов, Белая Церковь. К 10 октября, не прекращая дальнейшего хода операции, принять от Центрального фронта 13 и 60-ю армии и установить с ними к этому времени надежную связь»{482}.
Командующему Центральным фронтом была поставлена задача: «…Силами левого крыла фронта нанести удар в общем направлении на Чернобыль, Иванков, Радомышль и во взаимодействии с войсками Воронежского фронта разгромить киевскую группировку противника, овладеть городом Киев и не позднее 7 октября выйти на фронт Каганович, Малин, Радомышль. По выходе на указанный рубеж, не прекращая дальнейшего хода операции, к 10 октября передать 13 и 60-ю армии в состав войск Воронежского фронта»{483}. Одновременно Сталин потребовал от представителей Ставки ВГК Жукова и Василевского, командующих войсками Центрального, Воронежского, Степного и Юго-Западного фронтов, ликвидировать в ближайшее время все плацдармы, находившиеся еще в руках противника на левом берегу р. Днепр.
Для успешного решения всех этих задач необходимы были дополнительные силы. Однако неожиданно Г. К. Жуков получил от заместителя начальника Генштаба генерал-полковника А. И. Антонова уведомление, что 69-я армия генерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина отправляется в резерв Ставки ВГК, а 8-я гвардейская армия генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова остается в составе Юго-Западного фронта генерала армии Р. Я. Малиновского. Кроме того, стало известно, что 5-я гвардейская танковая армия выйдет в район Днепра не ранее 15 октября. Это вызвало беспокойство у Георгия Константиновича, так как командующий Степным фронтом генерал армии И. С. Конев был лишен возможности создать на своем правом крыле сильную ударную группировку для обхода Киева. Жуков в этой связи сообщил Сталину:
«…1. Если мы не создадим на правом крыле Конева крупную группировку с включением в эту группировку 69 А, одной армии от Малиновского, не передадим Коневу двух танковых корпусов Юго-Западного фронта, одобренный Вами план осуществить будет невозможно. Прошу 69 А передать Коневу и произвести перегруппировку сил от Юго-Западного фронта к Коневу для флангового удара согласно плану.
2. Чистякова (командующий 6-й гвардейской армией. — Авт.) прошу оставить у Ватутина, т. к. на его левом фланге очень жидкая группировка и большего удара она провести не сможет.
Армии Пухова (командующий 13-й армией. — Авт.) и Черняховского (командующий 60-й армией. — Авт.) прошу передать не позднее 1.10.1943 г. с тем, чтобы захват Киева и киевского плацдарма осуществлял один командующий, а не два. Привлекать для разгрома киевской группировки Белова (командующий 61-й армией. — Авт.) нецелесообразно, т. к. это только ослабит удар против центральной группировки противника, а против киевской группировки противника с севера хватит армий Пухова, Черняховского и Чибисова. Кроме того, если Белов будет сейчас с центрального направления уведен под Киев, то вытягивание его вновь на бобруйское направление потребует много времени и затянет выполнение намеченного плана»{484}.
Но Сталин думал иначе. Около полуночи 28 сентября он сообщил Жукову:
«Чистяков и Крюченкин останутся в резерве Ставки, причем Чистяков будет направлен в район Торопца, а Крюченкин должен остаться в районе Харькова. Я считаю, что Воронежский и Степной фронты могут обойтись без них, а Ставка не может обойтись без минимума резервов.
До ликвидации запорожского плацдарма с Юго-Западного фронта нецелесообразно брать силы для усиления Степного фронта. Если к 3–5.10 запорожский плацдарм будет ликвидирован, Степной фронт может рассчитывать на получение от Юго-Западного фронта одного или двух танковых корпусов и кое-каких стрелковых соединений, о чем будет специально сообщено. Передача Черняховского и Пухова в состав Воронежского фронта будет произведена не позднее 10 октября. Что же касается увязки действий левого крыла Центрального фронта и правого крыла Воронежского фронта по овладению Киевом, это дело Ставка поручает Вам»{485}.
29 сентября Жуков и командующий Воронежским фронтом получили директиву Ставки ВГК № 30203 на развитие наступления в направлении Винницы. В соответствии с директивой фронт должен был к 24 часам 2 октября передать в состав войск Степного фронта 4-ю гвардейскую и 52-ю армии, приняв к 10 октября от Центрального фронта 13 и 60-ю армии. «Задача войск Воронежского фронта: после выхода на фронт Ставище, Фастов, Белая Церковь продолжать наступление главными силами в общем направлении Бердичев, Жмеринка, Могилев-Подольский, — говорилось в директиве, — прочно обеспечивая себя со стороны Ровно, а часть сил использовать для ликвидации киевской группировки противника во взаимодействии с левым крылом Центрального фронта. На сарненское направление выделить отдельную группу войск. Ближайшая задача войск фронта овладеть рубежом Овруч, Коростень, Житомир, Бердичев, Казатин и в дальнейшем выйти на фронт р. Случь, Славута, Проскуров, Могилев-Подольский»{486}.
Войскам Центрального фронта предстояло наступать в общем направлении Жлобин, Минск и частью сил на Калинковичи, Житковичи. Командующему Степным фронтом было приказано передать к 24 часам 2 октября в состав Юго-Западного фронта 46-ю армию и принять от Воронежского фронта 4-ю гвардейскую и 52-ю армии. Фронту предстояло, нанося главный удар в общем направлении Черкассы, Ново-Украинка, Вознесенск, разгромить кировоградскую группировку противника и отрезать ей пути отхода на запад. Одновременно левым крылом фронта наступать в направлении Пятихатка, Кривой Рог и выйти на тылы днепропетровской группировки противника. Ближайшая задача Степного фронта состояла в овладении рубежом Христиновка, Ново-Украинка, Долинская, Кривой Рог, а дальнейшая — в выходе на рубеж р. Днестр, Рыбница, Ананьев.
Противник всеми силами и средствами стремился не допустить захвата Киева советскими войсками. Десант, выброшенный для оказания содействия войскам Воронежского фронта, также не мог оказать им действенной помощи. Лишь 5 октября командиру 5-й гвардейской воздушно-десантной бригады подполковнику П. М. Сидорчуку удалось объединить в Каневском лесу несколько отрядов и групп, а затем установить связь со штабом Воронежского фронта.
Напряженность и сложность сложившейся ситуации на Днепре чувствуются в строках писем Жукова жене. 5 октября он пишет:
«Здравствуй, Шурик.
Шлю тебе привет и крепко тебя целую. Обними и крепко поцелуй Эрочку и Эллочку… Посылаю семечек. Делать вам все равно нечего, хоть будете их грызть. Посылаю обратно теплую кофточку, она очень кусачая, и ее носить совершенно невозможно, она колет, как колючая проволока. Пусть лучше получат мягкий свитер. Дела у нас по-прежнему неплохие. Сидим на Днепре. Немцы хотят во что бы то ни стало удержаться на Днепре. Но, видимо, это им не удастся. Я по-прежнему езжу по армиям, в вагоне не могу — характер, видимо, такой, больше тянет в поле, к войскам, там я как рыба в воде. Здоровье неплохое. Плохо слышу. Надо бы опять полечить ухо, да вот пока не могу организовать. Иногда немного побаливает голова и нога. Ну вот пока все, что хотел тебе написать. Желаю тебе и ребятам здоровья. Крепко, крепко всех вас целую».
Войска Воронежского фронта с 12 по 15 октября предпринимали отчаянные попытки прорвать вражескую оборону. При этом главные удары наносились с южного, букринского плацдарма, а вспомогательные — с северного, лютежского (район севернее Киева). Однако противник сумел сосредоточить против букринского плацдарма крупные силы и создать здесь прочную оборону.
Жуков прилагал все усилия для того, чтобы в кратчайший срок овладеть Киевом. Об этом говорится в его письме, отправленном 23 октября Александре Диевне:
«Здравствуй, мой милый Шурик!
Шлю тебе свой привет и крепко целую. Шлю привет Эрочке и Эллочке, поцелуй их за меня. Письмо твое я получил, за которое шлю тебе дополнительно пару горячих поцелуев. Получил посылку с бельем. До упаду я смеялся на ночную рубаху. В этой рубахе я похож на Матрену или Акулину. Дела у нас на фронте сейчас идут хорошо. Правда, на некоторых участках происходит заминка, но это, пожалуй, неизбежно после такого продвижения. Хотелось скорее покончить с Киевом и тогда бы приехать в Москву, но вот пока досадная задержка. Здоровье по-прежнему то хорошее, то хуже. Сейчас что-то опять ноет нога. Хочу приехать в Москву подлечиться. Слышимость уха по-прежнему — шумы пока еще не прошли, — видимо, к старости все лезет наружу. Если дела пойдут, думаю, дней через 8 быть в Москве, если разрешит Хозяин (Сталин. — Авт.). Ну вот, кажется, все. А ты говоришь, я не пишу. Видишь, сколько нацарапал. Еще раз крепко тебя и ребяток целую. Желаю всем вам всего хорошего».
Войска 1-го Украинского фронта (бывший Воронежский фронт) 21 октября снова попытались прорвать вражескую оборону. Однако после трехдневных ожесточенных боев отказались от затеи. 24 октября Жуков и командующий фронтом Ватутин докладывали Сталину причины неудач на букринском плацдарме:
«1. По плацдарму южнее Переяслав-Хмельницкого. Итоги боев на этом плацдарме показали следующее:
а) местность здесь весьма пересеченная, облегчает организацию и ведение оборонительного боя и затрудняет ведение наступательного боя, особенно применение танков в наступлении, так как им приходится двигаться только по дорогам, которые легко закрываются ПТО (противотанковая оборона. — Авт.) и минами противника.
Резко пересеченный характер местности продолжается до рубежа Ржищев, Пик, Мижиричь. После этого рубежа начинается более удобная местность, позволяющая беспрепятственное движение и маневр крупных танковых соединений. До этого рубежа осталось пробиться еще 6–8 км;
б) противник, учитывая исключительную важность этого направления, создал группировку с плотностью 5 км на одну дивизию и подготовил глубокую, хорошо развитую оборону, состоящую из нескольких подготовленных рубежей.
На этих рубежах, как правило, сплошные траншеи, окопы полного профиля и блиндажи.
Противник стремится не допустить нашего прорыва и в глубине обороны для контрударов имеет до трехсот танков;
в) для прорыва такой обороны противника необходимо, прежде всего, требуемое количество боеприпасов. Прорыв обороны противника нашими войсками проводился дважды, и оба раза первая линия обороны противника была прорвана с продвижением каждый раз на 6–8 км вперед. Однако оба раза развить прорыв не удалось из-за недостатка боеприпасов, которые полностью расходовались на прорыв первой линии обороны.
Между тем в глубине обороны оба раза наши войска встречали вторую линию обороны и контратаки танков противника, для разгрома которых не оставалось боеприпасов. Особенно острый недостаток имеется по 120-мм минам, 122-мм гаубичным снарядам и 152-мм — 37 г., которые необходимы в условиях пересеченной местности и без которых прорвать оборону невозможно;
г) сейчас возникает вопрос: продолжать ли прорыв на плацдарме южнее Переяслав-Хмельницкого или же прекратить здесь наступление и перегруппировать войска на другой, более выгодный плацдарм?
Для перегруппировки войск на другой плацдарм потребуется большое количество времени. На это можно было бы пойти, если бы на других плацдармах прорыв был уже произведен, чего пока достичь не удалось.
Учитывая, что на глубине 5–6 км обороны противника мы выйдем на более доступную равнинную местность и получим возможность развития успеха и маневра, считаем целесообразным сейчас не отказываться от производства прорыва на этом направлении, а, наоборот, подготовить этот прорыв более тщательно, накопить требуемое количество боеприпасов, перегруппировать силы и заново произвести прорыв…
2. По плацдармам севернее г. Киев: имеется полная возможность получить здесь успех, но сил для этого мало, для этой цели необходимо фронту дать одну общевойсковую армию и одну танковую армию…»{487}
Объяснения Сталина не удовлетворили:
«Ставка Верховного Главнокомандования указывает, что неудача наступления на букринском плацдарме произошла потому, что не были своевременно учтены условия местности, затрудняющие здесь наступательные действия войск, особенно танковой армии.
Ссылка на недостаток боеприпасов не основательна, так как Степин (псевдоним И. С. Конева. — Авт.), имея не больше боеприпасов, чем Николаев (псевдоним Н. Ф. Ватутина. — Авт.), но правильно используя свои войска и действуя на несколько более благоприятной местности, успешно выполняет свою задачу»{488}.
Сталин распорядился произвести перегруппировку войск 1-го Украинского фронта и усилить правое крыло фронта, прежде всего, в районе лютежского плацдарма. Для этого на участок севернее Киева необходимо было перебросить 3-ю гвардейскую танковую армию генерала Рыбалко, артиллерийский корпус, 3–4 стрелковые дивизии и другие соединения. Переброску войск следовало провести скрытно, чтобы оставить противника в неведении относительно изменений в направлении главного удара.
Одновременно правое крыло 1-го Украинского фронта усиливалось двумя дивизиями из 30-й армии резерва Ставки ВГК и двумя дивизиями, передаваемыми из 61-й армии Белорусского фронта (бывший Центральный. — Авт.).
25 октября под личным контролем Жукова началась переброска войск с букринского плацдарма на лютежский. Вдоль участка фронта длиною более 200 км саперы построили временную дорогу, по рытвинам и ухабам которой в течение недели, не смыкая глаз, мотался Георгий Константинович. Были приняты строжайшие меры маскировки и секретности. Все делалось для того, чтобы создать у противника впечатление: главный удар будет наноситься с букринского плацдарма. На лютежском плацдарме тем временем были сосредоточены 38-я армия под командованием генерала К. С. Москаленко, 3-я гвардейская танковая армия генерала П. С. Рыбалко, 5-й гвардейский танковый корпус генерала А. Г. Кравченко, 7-й артиллерийский корпус прорыва. Сконцентрированные здесь артиллерийские части в общей сложности имели около 2 тыс. орудий и минометов, 500 реактивных установок «катюша».
Пока шла подготовка к операции по овладению Киевом, 5-я гвардейская воздушно-десантная бригада (около 1,2 тыс. человек) сумела 26 октября прорваться на юго-восток, в Черкасский лес, установив связь со штабом 52-й армии, действовавшей на этом направлении.
30 октября Жуков сообщил Сталину: «Еще раз проверил план операции армий Николаева (псевдоним Н. Ф. Ватутина. — Авт.) и после внесенных мною поправок считаю его вполне законченным. Был у Москаленко, где на инструктивном совещании дал командирам дивизий и корпусов практические указания по подготовке и проведению предстоящей операции. Наступление с букринского плацдарма готовим на 1.11.43». В упомянутый день отсюда началось отвлекающее наступление 40 и 27-й армий. Немецкое командование посчитало, что здесь наносится главный удар, и начало перебрасывать сюда дополнительные силы, в том числе танковую дивизию СС. Всего советским войскам удалось сковать на этом участке фронта до десяти дивизий противника.
Замысел Киевской стратегической наступательной операции, проведенной с 3 по 12 ноября, состоял в том, чтобы ударом 38-й (генерал-полковник К. С. Москаленко) и 3-й гвардейской танковой (генерал-лейтенант танковых войск П. С. Рыбалко) армиями в обход Киева с запада разгромить киевскую группировку противника и освободить столицу Украины. В дальнейшем предполагалось выйти в глубокий тыл группы армий «Юг» и создать условия для освобождения всей Правобережной Украины. Севернее лютежского плацдарма удар на юго-запад наносила 60-я армия (генерал-лейтенант И. Д. Черняховский). Правофланговая 13-я армия (генерал-лейтенант Н. П. Пухов) должна была первоначально прочно удерживать занимаемый рубеж, а в последующем, используя успех главных сил, перейти в наступление своим левым флангом на Овруч, обеспечивая правый фланг 60-й армии. С букринского плацдарма, нанося вспомогательный удар, должны были наступать войска 40-й (генерал-лейтенант Ф. Ф. Жмаченко) и 27-й (генерал-лейтенант С. Г. Трофименко) армий. Поддержку наземных войск осуществляла авиация 2-й воздушной армии (генерал-лейтенант авиации С. А. Красовский). Украинские партизаны должны были нарушить оперативные перевозки врага на киевском направлении, усилить удары по железнодорожным узлам Коростень, Шепетовка, Сарны, Ровно, Казатин и др. После овладения Киевом войскам 1-го Украинского фронта предстояло развивать наступление на Житомир, Новоград-Волынский, Ровно и в юго-западном направлении на Казатин, Жмеринку.
К началу операции войска 1-го Украинского фронта насчитывали 660 тыс. человек, около 7 тыс. орудий и минометов, 680 танков и САУ, 700 боевых самолетов. Им противостояла 4-я танковая армия и часть сил 8-й армии группы армий «Юг» (генерал-фельдмаршал Э. Манштейн), 2-я армия группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал Э. Буш), поддерживаемые частью сил 4-го воздушного флота, — всего до 500 тыс. человек, около 6 тыс. орудий и минометов, 400 танков и штурмовых орудий, 665 самолетов{489}. Оборона противника состояла из трех оборонительных рубежей, оборонительного обвода Киева с использованием уцелевших сооружений Киевского укрепленного района.
Соотношение сил и средств к началу операции выглядело следующим образом. Войска 1-го Украинского фронта превосходили противника по живой силе в 1,3 раза, по орудиям и минометам — почти в 1,2 раза, по танкам и САУ — в 1,7 раза. По самолетам соотношение было примерно равным. Эти цифры показывают, что превосходство над врагом было в целом незначительное, и все зависело от умелого сосредоточения основных усилий на главном направлении, от искусства командующих фронтом и армиями, от решительности и активности действий солдат и офицеров фронта.
В целях отвлечения внимания противника от направления главного удара фронта первыми 1 ноября перешли в наступление с букринского плацдарма 40 и 27-я армии. Несмотря на то что им не удалось прорвать оборону противника, они сковали до 10 дивизий и не позволили своевременно перебросить их на север, где решался исход сражения за Киев. Манштейн в своих мемуарах вынужден был признаться: «В начале ноября противник крупными силами снова перешел в наступление на северный фланг группы армий — участок фронта 4-й танковой армии на Днепре. Было неясно, имеет ли это наступление далеко идущие цели или противник пока пытается занять западнее Днепра необходимый ему плацдарм»{490}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.