§ 4. Русский и российский патриотизм – идеология российского единства

§ 4. Русский и российский патриотизм – идеология российского единства

Подходы в деле формирования российской нации к проблемам этносов, этнонаций и этнонациональным отношениям в целом, как и характер оценок проявлений патриотизма в России, исторически всегда отличались разнообразием. Конечно, многое тут зависело, прежде всего, от позиции господствующей в стране элиты и политического режима. Но параллельно шла жизнь этнонаций и их взаимодействие на уровне масс, гражданского общества. Именно отсюда и подозрительное отношение к этнонациям, их самобытности, запросам, ибо они всегда в большей степени представляют собой гражданское общество. Отсюда и возможность вычленить в системе этнополитики и этнонациональных отношений, с одной стороны, позицию и отношение власти, господствующей элиты к этнонациям и этнонациональным отношениям, а с другой, уловить суть, прежде всего, этих отношений самого народа, интеллигенции, человеческих контактов. Здесь опять-таки все зиждется вокруг русской нации, ее отношений в этнонациональной сфере и отношения к самому русскому народу в целом как общности, нации, людей и общностей различных национальностей. Тут трудно руководствоваться какими-то оценочными критериями, но скажу, что российские, а во многом, значит, и русские политики так и не научились убирать вовремя из-под ног «грабли национального вопроса», хотя, казалось бы, порой действительно достаточно было их просто убрать в угол, покрасить и пусть бы стояли. Нет. Эти «грабли» нередко использовали и используются как орудие политического влияния, манипулирования сознанием массы людей, как орудие политиков и проходимцев.

Русский патриотизм – это мощная энергетика созидания государства российского. Справедливо пишет С.Е. Троицкий о том, что «национализм отличает естественная любовь к своему этносу, своей нации», но он тут же сползает к национализму, считая, что он тождественен патриотизму. Это вовсе разные субстанции. В одном случае – это любовь к своему, а в другом – ненависть ко всему иному.

Неисследованной остается при этом и роль гражданского общества России, русского и других народов в этнонациональной политике, в развитии этнонациональных отношений. Как правило, эти проблемы исследуются с позиции государственной этнонациональной политики. Если же присмотреться внимательно, то благодаря именно ориентиру дружбы народов, открытости и незлобности «русской души» этнонациональная политика России как народа, общества все же вела к историческому собиранию ее в крупное многонациональное государственное образование. И сегодня Россия – это государство не только одного русского этноса, этнонации, но и более ста народов, объединенных в российскую общность. Этот опыт хорошо бы изучить тем, кто замкнулся на имперскости России.

Мы уже говорили о том, что царское самодержавие в начале XX в. все в большей степени ужесточало свою этнонациональную политику. Начиная с царя и кончая П.А. Столыпиным, на фоне кризиса стали впадать в черносотенный национал-шовинизм, возбуждая тем самым и этнонациональный сепаратизм на окраинах царской России. Вместо расширения демократического пространства, взаимодействия и развития различных народов и культур внутри одного государства, что объективно и происходило, это пространство стало искусственно сужаться возведением этнонациональных преград. Отношения к этнонациям, многонациональности, толерантности пошло в начале XX в. по регрессивной линии. В Советском Союзе развернули политическую демагогию о национальном самоопределении, но тут же постепенно исключалась всякая самостоятельность, будучи вновь увлеченными строительством единого неделимого государства не в интересах помещиков и капиталистов, как тогда писали, а в интересах трудящихся всех народов этого государства. А трудящиеся всех национальностей оставались объектом новой национальной политики. Советский Союз возник как государство общности «трудящихся народов», но постепенно всякая попытка самопознания, а порой и самобытного развития стала истолковываться как проявление или великодержавного шовинизма, или буржуазного национализма. Свободы, самостоятельности в этнонациональном развитии в 1982 г. стало в сотни раз меньше, чем в 1922 году. Тезис о праве наций на самоопределение становится не признаком свободы, а приговором. Об этом в свое время четко было сказано, в частности, в выступлении И.В. Сталина: «Каждый, кто пытается разрушить это единство социалистического государства, кто стремится к отделению от нее отдельной части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР, и мы будем уничтожать каждого такого врага, был бы он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью, каждого, кто своими действиями и мыслями покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать»[308]. Поэтому только наивный человек будет обвинять большевиков в следовании принципам права наций на самоопределение.

Почему-то эта генеральная линия большевиков неизвестна их нынешним критикам, а все больше приписывается им следование лозунгу о праве нации на самоопределение. Уже к 1924 г. большевики отказались от этого принципа. Он был сохранен формально как предупреждение невозможности его реализации. Большевики не были и не могли быть демократами в сфере этнонациональных отношений.

Право нации на самоопределение вплоть до отделения было формальным тезисом, ничего общего не имеющим с позицией партии и государства. Любое его практическое проявление заканчивалось уничтожением инициаторов. Примеров – тысяча. Кроме того, надо сказать, что хотя по Конституции 1936 г. Советский Союз считался федеративным государством, но и это тоже была декларация, формальность. На деле Советский Союз строился как жесткое, единое, неделимое, унитарное государство, с жестко унитарным партийным ядром. Не допускалась идея федерализма внутри партийного строительства. Соответственно ни о каком федерализме в государственном устройстве тут речи вести было невозможно. Именно такая жесткая система «единой и неделимой» в конечном итоге и привела к развалу СССР. Нынешние политики и исследователи даже возмущаются И.В. Сталиным, который, якобы, не подчеркивал идеи о «едином и неделимом» государстве и об «особой роли русского народа в этом государстве»[309]. При этом авторы почему-то и сами не уточняют суть этой роли в едином государстве и сами фактически по всей книге отрицают роль русского народа как «старшего брата». Более того, они отрицают даже и роль русского народа, который не только колонизирует, но и помогает другим народам выровнять уровень социально-экономического развития. Короче, русскому народу остается только одна роль – имперской нации, которой она не была на деле. Думаю, что это неоправданное сужение роли русского народа в российской государственности и в этнонациональной политике. Исследователям не нравится, что в условиях Союза русская нация не была имперской нацией. Таким образом, они проповедуют мысль о восстановлении в нынешних условиях порядков старой Российской империи с «имперской нацией», а не демократического сообщества равноправных народов. Соответственно, подобные изыскания обостряют недоверие к России и к русским в новых исторических условиях. Такую же роль, но с другого ракурса России и русским вновь и вновь приписывают и национал-сепаратисты. Вот они разрушители нашего многонационального сообщества, российской нации с обеих и, как им кажется, благовидных позиций.

В целом исторически русский народ играл или вынужден был играть несколько ролей в развитии российского многонационального государства. Первая – это роль основателя государства. Никто эту роль не может поставить под сомнение. Вторая – это подключение русских колонизаторов к политике царского самодержавия, объединяя тем самым независимые колониальные народы. Третья – собрата и духовного предводителя или духовной основы общего государства. И четвертая – это роль полицейского, которая навязывалась царским самодержавием русским по отношению к другим народам страны. Но русский народ сам не был готов играть роль полицейского, хотя и сегодня есть попытки восстановить именно эту роль через деятельность, прежде всего, различного рода казачьих войск, делением России на казачьи и иные округа по войсковому принципу. Но почему-то авторов указанной работы, как и целого ряда политиков страны, не удовлетворяет роль русской нации «первой среди равных» или даже «старшего брата». Они пытаются в принципе равенства поискать неравенство русских, ибо, по их мнению, опять-таки русская нация – это особая, самая равная среди равных.

Попытки поставить над или под кем-то русскую нацию противоречат роли и духу русских. Кроме того, непонятно, какие «привилегии» авторы хотели бы закрепить за русской, да и любой другой национальностью в едином государстве? Говорить же о, якобы, господствующей в годы советской власти русофобии, по-моему, можно в такой же степени, как говорят некоторые об угнетении грузин, армян, узбеков русской нацией за эти годы. Об этом любят порассуждать некоторые из граждан в новых суверенных государствах, особенно вчерашние партийные работники. И то, и другое некорректно. В советское время как раз-таки сознание людей во многом было очищено от русофобии. Никакая русофобия была невозможна в годы советской власти. Другое дело, в Советском Союзе была другая система – не этническая, а классовая, пролетарская, партийно-номенклатурная и прочая. Привилегии какой-либо национальности эта система не обеспечивала, хотя вопросы равенства все же решались лучше, чем во времена царского самодержавия. Там была другая система обеспечения привилегий. Это важно понять и не переносить на этнонациональности. Критикуют не только И.В. Сталина, но и Ю.В. Андропова за то, что он сказал: «Главная забота для нас – русский национализм; диссиденты потом, их мы возьмем за одну ночь»[310]. Может быть, по опасности для российского государства Ю.В. Андропов и был прав. Ведь так и получилось, когда именно лидеры славянских республик собрались в Беловежской пуще. Никакие эстонцы, казахи, туркмены этого бы не смогли добиться. Русский национализм и русофобия – это крайности. Любой национализм опасен, а в России по своим масштабам, конечно, особенно опасен русский национализм. Национализм переходит в нацизм, нацизм переходит в фашизм. И здесь срабатывает известная «лестница» В. Соловьева, которая ведет любой народ, который проявляет национализм, от самовосхваления к трагедии. И, конечно же, проявление национализма, шовинизма, а в перспективе и нацизма, от самой крупной нации – русской, это крайне опасно для государства. Еще более опасна своей разрушительностью и русофобия. Идеологи «русской идеи», как правило, отказывают многим народам в праве на самобытное и полноправное существование. Их роль определяется как обслуживающая, сопутствующая. Критикуя Ю.В. Андропова, авторы указанной работы не замечают и той опасности нацизма, который возникает, прежде всего, на русской этнонациональной почве, когда народу-победителю фашизма навязывается фашистская свастика и фашистские приветствия под лозунгами «великой России». Разве не угадал Ю.В. Андропов этнонационализм многих «национал-патриотов», которые заявили, что РСФСР должен выйти из состава Советского Союза, или великий А.Солженицын, который написал в начале 90-х гг. книгу «Как нам обустроить Россию», где предлагал избавиться «от азиатской подбрюшины», мешающей, по его мнению, развитию России и русскому народу Даже такие талантливые люди наступают на грабли этнонационализма, не всегда замечают его опасности. Избавились «от подбрюшины» и что получили в результате? Сегодня эти же самые люди хотят слыть и идеологами восстановления Советского Союза. Так не бывает. Подбрюшина, если уже отпала, не пришивается. Разрушить всегда легче, чем восстановить. Но, кроме того, русская культура и русская литература, по-моему, никогда так не развивалась и никогда так не становилась достоянием всех народов, как в годы советской власти. Это же однозначно. Именно за годы советской власти мы – нерусские народы, в своем преобладающем большинстве стали советскими, а где-то и русскими людьми, во всяком случае, по культуре, по языку и т. д., а в начале XX в. лишь единицы из нас говорили на русском языке. Но, кроме того, надо сказать, что процесс преследования, репрессий, разгонов ощутили на себе представители всех национальностей. Тут невозможно все это горе поделить на русское и нерусское. Общая боль нашей советской общности, людей, народов.

В последнее время стало модой, когда интеллигенция, ученые чуть ли не каждой национальности интерпретируют эти процессы, как будто они были направлены только против его народа, против его национальности. Это деструктивный подход – подход, который будоражит этнонационализм, межнациональные противоречия и межнациональную вражду вместо того, чтобы преодолевать совместными усилиями допущенные ранее до нас кем-то перекосы в сфере этнонациональной политики. Говорил и повторю: самый лучший памятник для Сталина и Берии – это кровавый конфликт между осетинами и ингушами, между аварцами и чеченцами, между грузинами и абхазами и т. д. Ведь ни один из этих народов не был виноват в том, что одних выселили, а других переселили. Их выселяли и переселяли И.В. Сталин и Л.П. Берия, Н.И. Ежов и Г.Г. Ягода, а они сегодня «жертвы», свергают друг друга, обвиняют друг друга. Что Сталину от сегодняшнего свержения, когда фактически 50 лет прошло после его смерти. Кого мы сегодня обвиняем, против кого мы сегодня выступаем? Или когда идеологом, идеалом для борьбы с террористами в Чечне для некоторых выступает А.П. Ермолов? Или кому-то мстят за Ермолова? Но самое главное, что вся эта вина, вся эта трагедия переносится друг на друга, хотя пострадали вместе в той или иной степени. Сегодня ведь страдаем все, кто от национал-сепаратистов, а кто от национал-шовинистов. Кроме того, важно подчеркнуть, что в Советском Союзе через господство классового подхода пытались формировать нацию-государство как согражданство советских людей, как новую историческую общность людей – советский народ. Повторяю, на классовой основе. Какое могла иметь значение национальность, если, как предполагалось, вот-вот будет образован «Всемирный Советский Союз», «Коммунистическое человечество». И, конечно, здесь шла борьба против узконационального понимания Отечества, против деления страны по этнонациональному признаку. И партийные пропагандисты еще тогда говорили, что так будет до тех пор, пока «отечеством трудящихся не станет весь мир»[311]. Главным образом межнациональные конфликты истолковывались и уводились в сторону классовой борьбы, ибо они могли возникнуть лишь как проявление классовой борьбы.

В Советском Союзе, используя классовую идеологию и политику, достаточно удачно уходили на этом этапе от этнонационального фактора. А чем это обернулось? Сегодня, когда мы отказались от классовых критериев объединения наций как государства, а остались и без общегражданских идей, которых у нас пока нет, и начинается зацикливание на этническом, этнократическом. Поэтому развал Советского Союза и снятие господства идеологии и политики компартии автоматически привели и к развалу союза народов – Советского Союза. В результате были взбудоражены старые и созданы новые межнациональные противоречия, претензии и конфликты. Кроме того, убежден, что позиция национал-патриотов по формированию отдельной от КПСС компартии Российской Федерации, Академии наук Российской Федерации и другие требования перестроечного периода стали одним из главных лозунгов взбудоражения этнонационального авторитаризма. Отсюда и развал Советского Союза. При этом до сих пор некоторые авторы, даже серьезные исследователи продолжают писать о том, что русский народ был лишен возможностей иметь органы своей национальной самоорганизации в то время, как другим такая возможность, хотя и в усеченном виде, предоставлялась. И из-за океана Г. Киссинджер подсказывает нашим патриотам: «Всякий, кто хоть сколько-нибудь серьезно изучал историю России, знает, что именно русский национализм всегда обеспечивал целостность страны и ее способность справляться с многочисленными врагами и бедами». И он же пишет далее, что: «Теперь же русские потеряли созданную ими огромную империю, можно ли ждать какой-то иной реакции на это унижение, нежели взрыва национализма». Очень примечательно, что, с одной стороны, русскому народу приписывается исторический национализм как основа российской государственности. И, второе, Советский Союз называют империей русской нации. Самое главное, что мы эти слова Г. Киссинджера цитируем из книги Г.А. Зюганова «География победы»[312], где данный тезис интерпретируется как важный. Примечательно, что и авторы книги «Русская нация в национальной политике XX века» А.И. Вдовин, В.Ю. Зорин и А.В. Никонов соглашаются с выводом Г. Киссинджера. Но если это была империя и если эта империя держалась только на русском национализме, то что же мы все плачем о развалившейся империи? А. Подберезкин и за ним А. Дугин, обосновывают, что Россия «немыслима без империи»[313]. При этом хотим быть еще и демократами. Так не бывает. Если боремся за империю, то будут и те, кто будет бороться против этой империи. Не воюют против Родины. И Россия наша общая родина. Только так. Борются против ее потери и лишения. Этнонационалисты различных мастей хотят лишить всех нас Родины. В этом суть этнонационального экстремизма, шовинизма и сепаратизма.

Кроме того, как можно говорить, что русская нация не имела «своей национальной самоорганизации», тогда, когда Советский Союз в основном и был русское государство, государство, прежде всего, русского народа по всем историческим и фактологическим признакам. Цитируемые нами авторы даже соглашаются с тем, что это была империя единой нации, построенная на русском национализме. Кроме того, главной республикой, стержнем, основой Советского Союза была все-таки РСФСР – республика, прежде всего, русской нации. Да и союзное руководство, как правило, в основном всегда было русским, славянским. Во всех республиках минимум вторую высшую должность занимал русский. Да и весь анализ этих процессов, по-моему, проводится не в том ракурсе. Примерно как при Николае II, где в отчете Тифлисского губернатора (1899 г.) о том, что он старается не допускать к должностям армян и грузин, а старается замещать вакансии «русским элементом», поставлена виза царя: «Так и следует». Опыт Советского Союза где-то тоже говорит об этом. Теперь опять активизировались эти традиции. Не повторяем ли мы эти трагические опыты по всей стране: кто в Москве, кто в Татарстане и далее везде. Но во всех подобных попытках чрезвычайно мало заботы о русской или иной нации, а скорее – о себе, укреплении своей личной власти под этнонациональными знаменами. Тот, кто заигрывает с этнонациональным началом, тот обеспечивает его конец.

С другой стороны, везде фактически подобного рода сочинения по трагедии России и русского народа сводят к деятельности то татар, то жидомасонов, то кавказцев, то немцев, то еще кого-то. А там далее к русским, Москве и т. д. При этом наше общероссийское разгильдяйство, расхлябанность, неорганизованность и обыкновенное лентяйство остаются в стороне до тех пор, пока мы не проснемся в очередной раз. А проснемся, кидаемся друг на друга по этнонациональному признаку за все, что было. Вот и сегодня вместо того, чтобы укреплять духовно-нравственное ядро русского народа, вместо того, чтобы повысить роль русского народа как объединителя России новой, собирателя земель и народов в Российском государстве, авторы книги «Русский народ в национальной политике XX века» заняты опять поиском «подлинного цивилизованного национализма»[314]. Этим заняты в РНЕ, в «Конгрессе русских общин», в «Родине», в ЛДПР, а за ними Баркашов, Н. Лысенко и целый ряд других, которые в своих крайностях могут перейти и к подлинному нацизму, в корне противоречащему интересам возрождения русского духа и русской нации. Эти люди также разрушительны для целостности России, как Д. Дудаев, М. Удугов, Байрамова и другие.

В.Б. Авдеев мечтает возродить «расовый инстинкт белого человека» и далее «мы можем вновь явить миру огромные количества высокорослых, атлетически слаженных, длинноголовых блондинов, покоряющих на своем пути пустыни, леса, снега и представителей туземных рас»[315]. Ясно, о ком идет речь. А его коллега С.А. Кирилин пишет, что «первоначальным населением севера русской равнины явились арийцы»[316]. А потом и призыв: «русский мир переступил последнюю черту. Не создадим широкое русское сопротивление, впереди вымирание и вытеснение русского мира»[317]. И движение националистов, расистов различных мастей (русских и нерусских), где каждый по-своему недоволен и свергает другого. Этнонационализм в центре и на местах, под различными лозунгами и призывами никогда не исчезал с территории России. Отсюда и трагедии, конфликты, войны, вечная нестабильность. От невежества восхваление «своей» нации и свержение «чужой».

Есть опасность – коль мы будем живы, можем столкнуться «с подлинным цивилизованным фашизмом», хотя агрессивность, хищность, людоедство не бывают цивилизованными. Это у британцев может быть национализм «как верность и приверженность к нации, когда национальные интересы ставятся выше личного интереса, групповых интересов» (Британская энциклопедия). Это у нас называют патриотизмом. Кроме того, там речь идет не об английском национализме, а о британском национализме. При этом обратите внимание, что там «национальные интересы» ставятся выше «личного интереса, трудовых интересов», а у нас национализм – это когда этнонациональные интересы одного народа ставятся выше этнонациональных интересов других, о личностях, о людях забывается вообще.

У каждого народа есть свои традиции, свой язык, своя привычная терминология. В России важно отличать патриотизм от этнонационализма. Патриотизм – это когда ты любишь свой народ, гордишься его историей, традициями, культурой, а этнонационализм – это когда ты ненавидишь другой народ. Это разные вещи. Этнонационализм – это когда верность и приверженность к своей этнонации, ставятся не просто даже выше интересов других*этнонаций, но и автоматически противопоставляются другим этнонациям, формируется стремление навязывать свое национальное понимание другими, прежде всего силовыми методами. Искаженно этнонациональные интересы реализуются в условиях демократии не по признакам количества, оседлости, аборигенности, а на основе паритета интересов и прав граждан и их общностей. Этнонационализм в нашем понимании это нацизм, этнонациональный экстремизм. За тонким «национальным самообожанием» следует путь России к «бешеному национализму», в действие вступают «бесы»[318]. Невозможно поверить, что «все швейцарцы ярые националисты, но национализм швейцарский патриотический, наднациональный»[319]. Мне пришлось десятки раз бывать в Швейцарии. Там в большей степени развит не столько этнический национализм, сколько «кантонный патриотизм» и интересы данного кантона действительно прослеживаются, в том числе и через систематически проводимые референдумы. Это тоже не потому, что по этнонациональному признаку, а потому, что люди хотят приблизить власть к своим потребностям и участвовать в управлении государственными делами.

Я был свидетелем кампании в Швейцарии по организации кантона Юра. Никаких межнациональных конфликтов, разжигания межнациональной розни в процессе этой кампании не было. Никто не говорил о жидомассонах, итальяшках, фрицах, которые мешают жить. На первое место ставились вопросы социально-бытовые и культурно-языковые, реальные потребности людей. Еще раз подчеркиваю, в России нельзя путать национализм с патриотизмом. И не «русский национализм», как говорит Г Киссинджер, обеспечивал целостность России, а русский патриотизм. Это разные по духу явления. Кстати, он был привлекателен и для многих народов России: и для татар, башкир, калмыков, которые защищали Россию вместе с русским народом. Русский патриотизм – основа нашего государственного патриотизма. Русские умудрились, я имею в виду простой русский народ, будучи величайшими патриотами своего народа, своей культуры, своей Родины, не становиться этнонационалистами. И это главное определяющее начало формирования в России крупного многонационального государства. Но, по-моему, об этом сегодня многие из руководителей русского, Российского государства забывают. Попытки навязать русскому народу этнонационализм, на этой основе показать его агрессивность и тем самым возбуждать и национализм-сепаратизм всегда были. Известно даже, что Отечественную войну 1812 г. некоторые предложили назвать «русской националистической войной», чтобы потом сказать, что «русские помещики затеяли эту войну», а не Наполеон[320]. И самое главное, что, кроме, якобы, дикого русского этнонационализма и не было места для патриотизма. Или, как писал в свое время А.В. Луначарский, «мы не нуждаемся ни в каком патриотизме». Это тогда, когда сам патриотизм в 20-е гг. истолковывался как русский национализм. Это уже другая крайность, которая имеет место и сегодня. Поэтому патриотизм у нас становится чаще достоянием крайних сил. Русский патриотизм – объединяющая идея становления российской нации.

Кроме того, надо иметь в виду, что этнонационализм и приписывание его русскому народу придает России и русским неприглядный вид, а патриотизм, освобожденный от крайних форм этнонационализма, наоборот, обозначает истинное величие духа русского человека и России. Убежден, что Россия – это страна патриотов, а не националистов. Убежден в том, что русский народ – это народ-патриот, а не народ-националист. И следовало бы нам, старым и новым исследователям это все не путать. А.И. Вдовин, В.Ю. Зорин и А.В. Никонов критикуют Бухарина за то, что он назвал Россию «дурацкой страной», но при этом сами же уподобляемся ему и показываем историю страны XX в., историю русского народа, его роль и место, в том числе и в этнонациональной политике, только через ошибки и преступления. Если мы исторически не можем защитить интересы русской нации, русских, что и доказывают авторы, то что говорить о других народах России. Как это могут сделать без жизнеспособной русской нации? Кроме того, надо сказать, если даже эти ошибки были достаточно трагичными для страны, практика же этнонационального развития и межнационального сотрудничества в Советском Союзе в тысячи раз богаче, и надо об этом говорить, показывать это. При всей трагичности истории XX в. наши народы достигли высочайшего уровня развития за этот период. Они вовсе не стояли в стороне от цивилизованного человечества, хотя было и много ограничений и глупостей. Но даже в этих условиях русский и другие народы нашей страны в сотворчестве и содружестве создали высочайшие примеры духовного, научно-технического прогресса, обозначили победу над фашизмом. Все это должно быть учтено, а не вычеркнуто изначально из копилки позитивного потенциала, сотрудничества и развития русского и других народов России. Конечно, в 20–30-е гг., где были различные течения, которые ничего общего не хотели иметь с историческим прошлым своих народов, считая это периодом господствующих классов, т. е. довлели так называемые «пролеткультовские тенденции». И они имели место в среде всех народов России и Советского Союза, а не только русского. К 1930 году Д. Бедный выпустил целый ряд работ, в которых охаивал прошлое России и русских, объявляя «лень», «сидение на печке» чертами русской жизни. И когда его стали за это критиковать, то Д. Бедный обратился с жалобой к И.В. Сталину. И.В. Сталин ответил поэту следующим образом: «Нет, досточтимый товарищ Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ. Развенчание СССР, развенчание пролетариата, СССР, развенчание русского пролетариата»[321]. Вот насколько бережное отношение к русской и другим нациям демонстрировал И.В. Сталин, хотя был злодей большой, в том числе в этнонациональной сфере.

Думаю, что примерно такого ответа заслуживают и новые господа, которые чуть что начинают говорить о 70 годах беспросветной жизни, называя чуть ли не всех советских людей «совками», не замечая, что при этом жила страна, была величайшая держава и в ней творили гениальные люди, которые построили мощную Россию под названием СССР, может быть, такую мощную, какой она никогда и не была. Хотя не было демократии и свободы слова. Хочется им сказать: «Нет, господа клеветники, это не демократия, не свобода слова, а пошлость и развязанность языка, у которого нет достойного хозяина с соответствующей честью и совестью. Это развенчание России, русского и других народов, российского народа, нашей истории». Кроме того, не только наше поколение оказывается перед дилеммой, что взять, что наследовать из исторического прошлого своей страны, своего народа. Это очень принципиальный и вечный вопрос для России. Мы должны быть наследниками традиций созидания, мира, сотрудничества, творчества. По-моему, до сих пор многие критики истории Советского Союза и России живут девизом В. Печорина: «Любить? Любить умеет всякий, а ненависть – сердца могучая пища»[322]. Действительно, самым модным журналом в России за последние 10 лет и были «Замогильные записки» и это в вечно живой, неравнодушной, творчески открытой и честной России. Что-то тут не так, переборщили наши великие духовные предки с критическим духовным накалом. В этом плане перебрали, по-моему, и сами великие. Видимо, эти традиции не дают успокоиться России. М.В. Ломоносов, A. С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.Г. Чернышевский, А.И. Герцен, Добролюбов, B.И. Ленин – талантливейшие обличители России, русской и российской истории, но в их творчестве есть и другая сторона – восхищение, созидание, перспектива, вера, надежда, любовь. Это все и надо вычленять и не продолжать под знаменами классовой критики царского самодержавия свергать русский народ и Россию. Даже И.В. Сталин сделал немало, чтобы передвинуть творческих деятелей от привычки революционной критики всего и вся. Их революционное рвение в свержении этнонационального трудно было удержать. Малейшее проявление самобытности могли объявить национализмом или шовинизмом. На такой зыбкой грани шел процесс самоутверждения этнонационального, его включения в интернациональное. И народ российский исторически состоялся в содружестве, в общности.

Фактически Октябрьская революция была актом, прежде всего, «русского раскола», примерно такого рода, который был в «смутные времена» и при Петре Первом. Каждый раз, чтобы страна, народ, расколотые изнутри, могли обрести свою идентичность, необходимо, во-первых, поддержка элиты, во-вторых, согласие, хотя бы молчаливое народа, и, в-третьих, принятие этой идентичности мировым сообществом[323]. Пока в этой ситуации именно в русской нации наиболее наглядно видно стремление найти выход «из этого неприютного настоящего, кто в прошлое, кто в будущее»[324].

И.В. Сталин последовательно защищал русский народ, русскую культуру, русские традиции, зная, что на этом основывается культура, традиции советского, Российского государства. «Защита русских» у И.В. Сталина, наверное, в большей степени объяснялась боязнью возбуждения проявления «русского национализма», который мог прорасти именно на почве охаивания России и русских. Отсюда четко прослеживались даже те работы, в которых преувеличивается, гипертрофируется русское начало. Поэтому достаточно осторожное отношение было к идеям славянофилов, евразийцев. Даже книга князя Н.С. Трубецкого («К проблеме русского самопознания», Париж, 1927 г.) расценивалась как «платформа русского фашизма». Учение о языке было притянуто к законам классовой борьбы. Известно выступление И.В. Сталина по поводу работ академика Н.Я. Марра «Марксизм и вопросы языкознания», где академика критиковал И.В. Сталин за то, что он пренебрегает законами классовой борьбы, но ему было поставлено в заслугу, что он борется против славянофильства, русофильства [325].

И.В. Сталин, увлеченный вопросами языкознания, сделал даже такой вывод на XVI съезде партии: «В период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым»[326]. Это еще один пример, когда любой вопрос можно довести до полного абсурда. Как, впрочем, делается и с «русской национальной идеей» неоднократно.

Мы вынуждены сказать о том, что тенденции национал-шовинизма и национал-сепаратизма, несмотря на революционные, классовые и прочие процессы, которые шли в России исторически в XX в., сопутствуют друг другу. И сегодня тоже эти тенденции существенным образом определяют развитие этнонациональных и межнациональных процессов в стране, как в целом ряде моментов развития российской государственности. Они влияют на государственную, политическую и экономическую жизнь регионов, народов и государства в целом. В этом плане важно учесть все стороны проявления этих тенденций и в самой этнонациональной политике, насколько этнонациональная политика способна управлять этими процессами в интересах граждан, народов и государства или насколько и какая этнонациональная политика сталкивает эти тенденции, приводит их к конфликтам и кровопролитиям. К сожалению, пока нет в государстве той этнонациональной политики на практике, которая бы регулировала взаимобезопасное развитие этих двух тенденций. Это особенно важно в многонациональной стране, какой является Россия. Нет соответствующей позиции и гражданского общества. Убийства и трагедии на межнациональной почве не будоражат общество. В Москве в метро после Беслана избивали кавказцев, среди которых был и брат погибшего в школе. Его тоже били со словами: «Вот тебе за Беслан». Там террористы, здесь скинхеды – природа одна. И бьют ни в чем не повинных. Вот он оскал этнонацизма, расизма, терроризма, которые не имеют национальности.

Количество национальностей в различных переписях России дается различное. В частности, в переписи населения 1926 г. дается около 200 наций и этнических групп[327]. И.В. Сталин впоследствии все время говорил о 60 народах Советского Союза. Перепись 1979 г. дает 127 народов. Сегодня мы говорим о 176 народах и этнических группах. Я думаю, что самой верной является точка зрения, когда мы можем сказать, что в нашей стране около 200 народов и этнических групп, в том числе и национальные меньшинства, как и выходцы из других государств.

Соответственно основополагающей является задача учета и достижения паритета интересов народов, живущих внутри данного государства, наладить сотрудничество народов страны. Известно, что нормальный государственный державник и патриот обустраивает дела всего государства, но обустраивая жизнь всех своих сограждан, всех национальностей, как и свою жизнь. Но была и есть другая сторона. Любые попытки обозначить идеологически особые параметры и претензии на «особость» прав и привилегий русской или любой другой нации заканчиваются этнонационализмом и расизмом. Но, я сейчас подчеркиваю, критерием здесь является отличие этнонационализма от патриотизма. Известно, что попытка отказаться от национальностей и «национального отечества» ради всемирной пролетарской революции, демократии или рынка не увенчалась успехом. Более того, попытка проведения такой этнонациональной политики вызывала вопросы, недоумения и сопротивление русского и других народов Советского Союза. Вместе с тем, конечно же, государство, общество должны охранять себя от крайностей как великодержавного шовинизма, так и национал-сепаратизма. Но отбрасывать эти моменты, реальные потребности и тревоги, недооценивать ни в коем случае не следует. В проявлениях великодержавного шовинизма и национал-сепаратизма слишком много исторической несправедливости политических режимов по отношению к народам. На них вина разжигания межнациональной розни между соотечественниками различных национальностей. Но при этом надо сказать, что 20–30-е гг., да и вообще до 70-х гг., в Советском Союзе любая попытка этнонационального самоутверждения истолковывалась как проявление или национал шовинизма, или национал-сепаратизма, хотя эти тенденции присутствовали на практике. Это тоже ни для кого не секрет. Главное, что тут не надо сразу же вычленять один народ и превращать его в самый государственный и самый репрессированный. Это народы одной страны. Особенно эта роль не годится для русского народа. Важно давать простор этнонациональному развитию каждого народа, при этом обеспечивать и стимулировать межнациональное сотрудничество и сотворчество народов единого государства. Вместе с тем нельзя все сводить к этнонационализму, как это делают авторы книги «Русский народ в национальной политике XX века». Что они предлагают? Ничего, кроме старых запретов, которые на самом деле мешают равноправному развитию и сотрудничеству народов. Такие подходы стимулируют новый виток этнонационализма и сепаратизма. Быть равноправными даже при разных возможностях истолковывается как претензии отдельных национальностей получить, якобы, особые привилегии, льготы. Авторы книги отмечают, что попытки преодолеть былое неравенство означали «создать новое неравенство»¹. И далее они пишут: «Борцы за право народов напрочь забыли о русской нации»[328], при этом не понимая, что одни «борцы» забыли об одних, а другие – о других. Такова суть крайностей. Их надо познавать и показывать в комплексе, а не сводить к одной национальности.

Не надо так недооценивать способность русской нации самоутверждать себя и свою самобытность. Я еще раз подчеркиваю, что перекосов было предостаточно, но эти перекосы касались всех народов нашей страны, может быть, каждого по-своему. Да и до равенства народов во многом мы не дошли ни в царской, ни в советской России. Может быть, когда-нибудь и дойдем. Но полное фактическое равенство невозможно по природе и социально-культурным функциям, возможностям между более чем 100-миллионной русской нацией и национальностями, численность которых несколько тысяч человек, и даже до 1 млн. человек. Это объективно. Надо сказать, что никто этого и не требует в полном объеме. Все понимают, что важно удовлетворение минимальных национально-этнических потребностей этих людей, общностей. И, самое главное, дело не в этнонациональных общностях, человек как гражданин независимо от национальности должен иметь равноправие с другим человеком в освоении своих культуры, языка, традиций, просвещения, информации, участия в общественной и политической жизни. Невозможно вести речь о народах, якобы, виновных в неравенстве. По отношению ко всем это равенство обеспечивает государство, общество. Речь идет не только и не столько о соблюдении равноправия, но и о компенсации того неравноправия, которое складывается в жизни народов объективно, в том числе и из-за их численности. Это не надуманная большевиками или еще кем-то проблема, а проблема мировая, в том числе и частично проблема, созданная негативным наследием политики разных политических режимов. Если мы говорим о демократии, мы должны продвигаться по пути достижения баланса интересов в этнонациональном развитии в процессе межнациональной солидарности. На всех уровнях и во всех сферах российского общества. Эта задача до сих пор не решена и мы боимся об этом говорить и приступать к ее решению. Если мы хотим иметь демократическую этнонациональную политику, от вопроса равенства прав и возможностей нам не уйти. Свести его к этнокультуре не удастся. Демократия основывается на учете и согласовании интересов всех национальностей, независимо от их численности. Демократия – это создание механизмов защиты интересов, прежде всего, меньшинства, ибо международное право исходит из того, что большинство как бы само по себе способно защитить их. Большевикам хотелось скорейшим образом отчитаться о решении национального вопроса. И сегодня тоже многие хотят отчитаться, списать, ничего не сделав для его решения, не утвердив, не подтвердив на практике равноправие и солидарность народов единой российской нации.

Пренебрежительное отношение к истории русского народа, к интересам русского народа недопустимо. Как бы Россия не навязывалась – это государство, прежде всего, русского народа, исторически и по потенциалу. Этим все сказано. Все мы будем вынуждены говорить здесь – на территории Российского государства на русском языке. Мы, прежде всего, знаем историю русского народа, культуру, литературу русского народа. При этом совершенно не значительно или почти в нашей стране не знают историю, культуру, философские традиции, писателей, поэтов татар, башкир, чувашей, дагестанцев, чеченцев, осетин. В лучшем случае москвич с тремя высшими образованиями из дагестанских деятелей культуры назовет Р. Гамзатова. И все. В какой-то степени это момент неравноправного понимания друг друга, что тоже создает определенную психологическую перегрузку в общении между национальностями. Но таковы реалии. В Советском Союзе были попытки более широкого представительства культуры, традиций, деятелей литературы и искусства на общегосударственном уровне. Сегодня фактически эта работа прекращена, хотя многообразный потенциал этнонационального возрождения сейчас активизируется. Главное, трудно определить, в какую сторону он пойдет и чем воздастся, если нет общей культурной политики, учета самобытности и отношений сотворчества. Этот потенциал должен быть закреплен потенциалом единства многонационального народа Российской Федерации.

Надо сказать, что мы в начале 60-х гг. лучше знали и лучше понимали друг друга, лучше были просвещены в истории, культуре наших народов, больше, по-моему, доверяли друг другу, чем в конце XX века. Конечно же, здесь определяющую роль по-прежнему играет русский народ, русская культура, русская литература, русское искусство. Была советская культура, было советское искусство, была советская литература. Есть ли сегодня российская культура, российская литература и т. д.? Тысячи величайших талантов народов России остаются недоступными для всероссийского человека, для россиянина, и возможности приобщения с каждым днем, как ни странно, уменьшаются, ибо уничтожается фактически переводческая школа по языкам народов России. Сведена на нет система книготорговли по всей стране, книг печатается много, но никто не думает о качестве издаваемой литературы. Разрушена система подготовки кадров, в том числе различных национальностей, прежде всего, в культурных центрах России. Прекращена фактически работа по ротации кадров. И, видимо, нас в этом плане ожидают тяжелые времена. О дружбе, сотворчестве и сотрудничестве народов России мало кто заботится.

Отметим, что уже в 30-е гг. появлялись отчеты, декларации по решению национального вопроса. Примерно с этого периода начинается и обозначение проблемы формирования новой исторической общности людей – советский народ. Но это не означало, как некоторые говорят, пренебрежения к русской нации, ее роли. Наоборот. Речь шла фактически о том, что русское становится основой новой общности во всех ее проявлениях. И.В. Сталин лично неоднократно подвергал резкой критике всякие попытки охаивания исторического прошлого русского народа. Русский народ и в прошлом был собирателем народов нашего государства и сейчас является таковым, независимо от политики. И.В. Сталин предостерегал и критиковал попытки Н.И. Бухарина говорить о советском народе на основе отрицания национального начала русского и других народов. Тост И.В. Сталина за русский народ, произнесенный 6 июля 1933 г., говорит о том, что уже Сталин отождествлял фактически советский народ, советскую нацию, русский народ и русскую нацию, хотя все тут же подчеркивал и об интернационализме. И.В. Сталин говорит о советском народе как общности людей, которые воплощают в себе лучшие черты всех советских наций и, прежде всего русского народа. Это очень важный момент, который соответствовал сути происходивших процессов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.