Культ предков

Культ предков

Если первый долг китайца состоял в выражении признательности небу, то второй долг — в признательности предкам. В Древнем Китае получили распространение самые различные формы культа, однако особое значение приобрел и на протяжении многих веков сохранялся культ предков, т. е. обожествление и почитание общего предка рода по мужской линии.

«Простые крестьяне, — писал один из путешественников в конце XIX в., - по большей части хорошо знают историю многих поколений своего семейства и могут не только назвать имена прапрадедов, но и перечислить все дела, дающие им право на память их потомства: обращая взоры в прошлое, к длинному ряду своих предков, они, так сказать, чувствуют себя бессмертными».

Умирал любимый и уважаемый человек, и это производило неизгладимое впечатление на его близких. Им казалось, что покойный все еще находится с ними, смотрит на своих домочадцев, живет их горестями и радостями. Никто не хотел допускать мысли о том, что он навеки покинул семью и превратился в прах.

Как определяли наступление смерти? На юге Китая существовал такой обычай. Сын, обливаясь слезами, горестно просил душу умершего отца вернуться в тело. Этот призыв повторялся трижды. После того как надежды на возвращение души уже не оставалось, покойника признавали «действительно мертвым». Для подтверждения свершившейся смерти в рот или нос человека клали кусочек хлопчатобумажной пряжи — даже при слабом дыхании волокна пряжи приходили в движение.

Когда утрачивалась надежда сохранить жизнь больному и убеждались в наступлении его смерти, ему сначала брили голову, заплетали косу и мыли лицо, а затем надевали на него похоронные одежды.

В день смерти в рот покойника клали кусочки золота или серебра, завернутые в белую бумагу. Бедняки в этом случае довольствовались серебряной монетой или кусочком сахара, завернутыми в лоскуток красной материи.

После смерти главы семьи женщины поднимали крик и громко причитали — таким путем не только выражали скорбь об усопшем, но и давали знать соседям и прохожим о случившемся несчастье. Друзья и соседи приходили в дом усопшего и присоединяли свой голос к крикам и причитаниям, чтобы утешить несчастных родственников, особенно в день, когда покойника клали в гроб. Оплакивая умершего, родственники называли его имя и место рождения, перечисляли его заслуги, выражали сожаление о безвременной кончине до завершения всех дел.

Покойнику связывали ноги у голеней: если не сделать этого, он мог неожиданно вскочить, преследовать живых людей и душить их в своих объятиях.

На подошвах туфель, предназначенных для покойника, вышивали цветок лотоса. Этим выражалось пожелание, чтобы усопший перешел реку преисподней, ступая по цветам лотоса, подобно Будде.

В день похорон собирались все домочадцы умершего. В правую руку усопшему клали ивовую ветку, с помощью которой очищался его путь от злых духов, а в левую руку — веер и носовой платок. В таком облачении он должен был предстать перед судьями загробного мира.

Покойника одевали обязательно в нечетное число похоронных одежд. Считалось, что нечетное число соответствует светлому, мужскому началу ян, четное — темному, женскому началу инь. Одеть усопшего в четное число похоронных одежд означало отдать его под власть темного начала инь, что окажет неблагоприятное воздействие как на загробную судьбу умершего, так и на оставшихся в живых потомков.

У ног покойника ставили лампу или две свечи — так освещали его путь в подземный мир; били в гонги и барабаны, чтобы создать ему хорошее настроение при переходе в «мир теней».

В некоторых районах провинции Чжэзцзян у входа в комнату усопшего ставили чашу с водой. Считалось, что он будет пить воду по пути в загробный мир. Перед тем как поместить в гроб, покойника одевали в одежды, рассчитанные на четыре времени года. Не разрешалось одевать его в платье черного цвета, так как черная ткань могла превратиться на том свете в железо. Иногда в рот умершего клали жемчуг, с тем чтобы он был красноречивым при встрече с божествами загробного мира. Когда гроб несли для захоронения, семья покойного просила монаха мечом отгонять злых духов. Монах ударял мечом по крышке гроба и опрыскивал известью дорогу, по которой несли гроб. Иногда на могильном холме оставляли небольшую сумму денег — это означало, что данный участок земли куплен покойником.

В Северном Китае бытовали несколько иные обычаи. Как только удостоверялись, что человек скончался, оповещали родственников и друзей, и те немедленно приходили в дом. Существовало поверье: если у покойника глаза открыты, значит, у него осталось в жизни какое-то важное дело, которое он хотел, но не успел выполнить. Сразу же после смерти в доме зажигали свечи: они помогали покойнику найти правильный путь в «мир теней». Состоятельные родственники клали на лоб умершего жемчуг: его сияние освещало путь в загробный мир. С этой же целью в гроб клали зеркало, а во время похорон возле гроба несли зажженный фонарь.

Если умирал взрослый человек, то все вещи красного цвета убирались, а на красные украшения за воротами дома наклеивали белые или синие полоски бумаги. Те, у кого умирали отец или мать, должны были надеть белое траурное одеяние. В течение года носили одежду только двух цветов — белого и серого, не разрешалось надевать шелковую одежду; мужчины в течение месяца не стриглись и не брились.

Обычай требовал, чтобы в знак постигшего их горя родственники усопшего сняли с себя все украшения, растрепали волосы, оголили ноги и в таком виде громко причитали.

Старший сын возлагал жертвоприношения и возливал вино у ног покойного. После омовения его тела начиналась церемония оплакивания: повернувшись лицом к умершему, его родственники и близкие друзья принимались громко рыдать и ударять себя в грудь. Осиротевшие дети, выражая глубокую скорбь, причитали примерно таким образом. «О моя мать! Моя нежная мать! Итак, это случилось. Я, несчастный сын твой, навсегда потерял тебя! Мои попечения, мои обеты не могли продлить твоей жизни. Кто утешит меня в моей печали? О, какое было бы счастье, если бы я, безутешно опечаленный, мог бы обессмертить твое имя похвалами, достойными тебя! Увы, мои мысли путаются, и я ничего не понимаю; рана моего сердца привлекает к тебе все силы моей души, и я живу только печалью. О я несчастный сын! Я потерял свою мать, не достигшую еще и осени жизни, едва начавшую девятое пятилетие. Какую мать! Ты, по своей безграничной нежности, жертвовала собственным спокойствием, заботясь о моем воспитании. Ты, исполненная мудрости, постоянно указывала мне добродетели, к которым я должен был стремиться; ты служила для меня образцом к подражанию. О я несчастный сын, никогда не забывал твоих слов, всегда держал их в уме и благодаря им избежал многих ошибок. О добродетельная мать!»

Поскольку дом и находившееся в нем имущество считались собственностью покойника, члены его семьи не имели права всем этим пользоваться. Они строили здесь же, рядом со старым, новое жилье. В древних канонических книгах говорилось, что, облаченные в глубокий траур, члены семейства в течение трех месяцев не имеют права готовить пищу в доме, где находился покойник, а для ночлега должны удаляться в отдельное помещение. Усопшего оставляли в комнате, где он жил до смерти, или в особой пристройке к дому. Впоследствии этот обременительный обычай изжил себя. Покойник при жизни имел друзей и любил встречаться с ними. Естественно, что он не хотел лишаться приятного общества и в загробной жизни. Для этого совершался «обряд посещения». Друзья подходили к столу, на котором стоял гроб, воскуривали благовония и дважды совершали поклон, воздавая умершему хвалу.

По установившемуся обычаю, родственники и знакомые одаривали усопшего. Что символизировали эти подарки? Коль скоро все в доме принадлежало главе семьи, то, когда он уходил в мир иной, семья, лишенная руководителя, оказывалась в тяжелом положении. Тут-то подарки друзей и знакомых служили важным подспорьем.

Эти подарки играли и несколько иную роль. Усопший со всем своим личным имуществом переселялся в новое жилище, оставляя старый дом семье. Родственники и друзья, относясь к почившему как к живому, старались следовать обычаям и, как бы поздравляя с предстоящим переселением, одаряли покойника подарками, которые считались его собственностью и погребались вместе с ним. Перед выносом тела громогласно прочитывался список подарков, чтобы усопший на том свете знал, от кого и какие подношения он получил.

Когда умирали отец или мать, сын в знак благодарности за их благодеяния клал в гроб прядь волос со своей головы.

Нефрит считался символом жизнеспособности. Поэтому кусочки этого благородного камня клали в нос, уши и рот усопшего — так пытались приостановить процесс гниения трупа.

Запрещалось сжигать труп покойника, бросать его в воду, оставлять без присмотра более года, пренебрегать установленными церемониями, хоронить во время веселых праздников.

Считалось, что умершего нельзя погребать до тех пор, пока не высохнет его кровь. Поэтому хоронили как минимум на седьмые сутки после смерти. Быстрые похороны осуждались, их называли «кровавым захоронением». Во время траура по близким родственникам в течение семи недель запрещалось причесывать волосы и плести косу.

Древние китайцы различали в человеке жизненную силу ци (дыхание, воздух) и душу (лин). Пока легкие дышат, человек живет, т. е. сохраняет жизненную силу ци. Когда дыхание прекратится, жизненная сила ци покидает человека, и он становится трупом. Но с прекращением дыхания душа не умирает, а продолжает свою жизнь, оставаясь в мертвом теле как сознательное и самостоятельное существо со всеми потребностями земной жизни.

Вначале верующие были убеждены, что душа усопшего сохранялась в его теле «целиком», затем душу стали «делить» на три части: первая якобы оставалась в могиле, вторая воплощалась в поминальную табличку, находящуюся на домашнем алтаре, а третья переселялась в загробный мир.

Если душа при жизни человека удовлетворяла свои потребности через посредство тела, то она не прерывала своих связей с телом и в посмертном существовании. Как именно эта связь осуществлялась, никто сказать не мог, но то, что такая связь неразрывна, ни у кого не вызывало сомнения.

Где же обитала душа человека сразу после смерти? В той комнате, которую занимал усопший при жизни. А потом обычно в могиле, где покоился его прах. Впрочем, она предпочитала селиться в специально для нее возведенных или приспособленных помещениях. С этой целью строились домашние молельни, в которых чествовали души усопших предков, а также возводились общественные или государственные храмы, служившие местом почитания тех покойников, которые при жизни были знаменитыми людьми. Душа усопшего могла жить и на небе — на небесных светилах или в воздушном пространстве. Она была способна воплотиться в какой-либо предмет. Человек, оказывается, мог после смерти превратиться в растение или животное. Красавица Юй, неутешно горевавшая после смерти мужа, стала цветком, который так и назывался юй-мэйжень («красавица Юй»). О некоем Дин Линвэе, жившем в глубокой древности, рассказывали, что он превратился в журавля, а через тысячу лет вновь принял образ человека.

Отголоски этого обычая сохранялись в отдельных районах Китая вплоть до победы народной революции. В 1954 г. в Пекине старая китаянка рассказала об этом автору книги.

«Жил в нашей деревне богатый помещик. У него был единственный малолетний сын, которым он дорожил больше всего на свете. И вот сын умер. После этого помещик распространил в народе слух, будто сын его стал святым, и приказал плотникам сделать из дерева изображение его сына. Это изображение положили на кровать, а рядом поставили другую кровать — для наложницы сына. Жили мы тогда в большой бедности, и, чтобы хоть немного улучшить положение семьи, отец продал меня помещику в наложницы к его „святому“ сыну. Днем я надрывалась на работе в семье помещика, а ночью должна была спать рядом с этой деревяшкой. Первое время сильно пугалась. Проснусь, бывало, ночью от страха: рядом ведь деревянные обрубки, напоминающие образ человека. Так и жили восемь лет. А когда в нашу деревню пришли коммунисты, помещик куда-то сбежал. Тут я решила разбить ненавистную деревяшку и вернулась к себе домой».

Глубоко убежденный в том, что между душой и останками усопшего существует тесная связь, верующий страшился не самой смерти — к этому он был морально подготовлен верой в загробную жизнь, — а боялся появиться в «мире теней» обезглавленным или изувеченным: без рук, без ног.

Суеверный человек верил в потустороннюю жизнь, и эта вера помогала ему переносить любые страдания. Ужаснее всех земных мук считал он для себя появление на том свете без головы, ибо душа человека, обезглавленного при жизни, была обречена навеки бродить в загробном мире без пристанища. Такая душа лишалась всякого утешения, не будучи в состоянии ни выразить мысль, ни услышать голос других душ. Мужчина мог бы, например, в загробном мире жениться, но какая женщина выйдет замуж за человека без головы или за калеку?

Следовательно, тело крайне необходимо душе в ее загробных странствиях. Вот почему верующие заботились о том, чтобы останки усопших предков бережно сохранялись.

Даже выпавшие зубы, остриженные ногти и волосы клали в гроб вместе с телом покойника. Ампутацию конечностей суеверные люди воспринимали как страшное несчастье. Были случаи, когда родственники больного предпочитали смерть близкого человека ампутации руки или ноги. Если же и соглашались на такую операцию, то ампутированные конечности закапывали на родовом кладбище.

В XVIII в. в Китае усилилась деятельность тайных обществ. Они нередко похищали своих противников, отсекали им головы, которые надежно прятали. Труп же оставляли на месте казни. Родственники погибшего оказывались в трудном положении. Хоронить покойника без головы считалось неслыханным делом: как он, обезглавленный, предстанет перед предками в «мире теней»? Тогда император решил помочь несчастным. Он издал указ, согласно которому таких покойников разрешалось хоронить с «золотой головой»: голову делали из дерева или камня, покрывали позолотой и клали в гроб.

Право быть повешенным, а не обезглавленным как знак великой монаршей милости получали только сановные преступники. Проявляя «великодушие» к высшим сановникам, совершившим тяжкие преступления, император мог вынести им такой приговор: пусть они покончат жизнь самоубийством, используя для этого различные средства — яд, опиум, шелковый шнур для удушения и т. п.

Существовало убеждение, что на небе и звездах обитают души усопших людей. Вначале на небе поселялись только души отошедших в иной мир правителей. Средь них выделялся Шанди. Само слово «шанди» состоит из двух иероглифов: шан — «высший, верхний» и ди — «государь, император». Таким образом, шанди буквально означает «верховный государь». Шанди почитался как первый по времени и положению среди других усопших государей.

Понятие тянь — «небо» — тесно связано с понятием Шанди — «верховный государь», который в космогонических теориях то отождествлялся с небом, то представал в виде некоего безликого «повелителя миров». Шанди регулировал движение светил и жизнь растений, наблюдал за делами людей: награждал одних и наказывал других; бесплотный, он мог выражать любовь и гнев, слышать и даже говорить. Шанди представлял собой нечто вроде духа-правителя, живущего на небе и оттуда распоряжающегося Поднебесной.

С течением времени наряду с Шанди подобные обязанности в мифах и поверьях стало выполнять само небо как верховная и божественная сила, олицетворение разума и высшей справедливости.

Со временем небо стало местом поселения менее знатных, но имевших определенные заслуги особ. Души усопших, заселившие звездное небо, по убеждению верующих, сохраняли человеческий облик; «небесные подданные», так же как на земле, находились в распоряжении усопших государей.

Одним из главных элементов культа предков были церемония погребения главы семьи, последующий траур и жертвоприношения в связи с этим. Похороны в простонародье назывались «траурное дело» или «белое дело» (цвет траурных одежд в Китае — белый).

До похорон устраивалась панихида, которая призвана была препроводить душу усопшего на небо. Панихиду обычно начинали буддийские монахи, а продолжали даосские. Она заканчивалась сожжением предметов, предназначенных для покойника в «мире теней»: сжигали бумажный домик, который должен служить жилищем усопшему, костюмы, несколько свертков шелковой материи, изображения золотых и серебряных слитков.

Рано утром в день похорон сжигался временный навес, устроенный перед домом покойника. В момент, когда поднимали гроб, родные выбегали из комнаты, чтобы дух усопшего не навлек на них беду. В богатых семьях гроб ставили на громоздкий катафалк, выкрашенный в красный цвет и обвешанный со всех сторон вышивками.

Катафалк был настолько тяжелым, что его посменно несли несколько десятков носильщиков. Число носильщиков определялось прежде всего общественным положением покойного. Так, во времена Цинской династии гроб чиновника третьего класса несли 48 носильщиков, гроб чиновника первого и второго класса — 64, а гроб члена императорской фамилии — 84.

Накануне похорон совершалась церемония устрашения злых духов на всем пути следования похоронной процессии. Буддийские и даосские монахи проходили по тем улицам, где на следующий день должна была двигаться похоронная процессия, кропя все вокруг святой водой и ублажая духов звуками музыки.

Вера в загробную жизнь приводила к тому, что правители Китая заблаговременно заботились о том, чтобы и в ином мире жить роскошно и пользоваться услугами своих советников и слуг. В глубокой древности совершались массовые ритуальные убийства пленных, приносимых в качестве жертв. При погребении знатных лиц наряду с быками, баранами, собаками и свиньями в жертву приносили рабов, которых закапывали живыми в землю или сжигали.

Когда скончался правитель Му-гун в царстве Цинь (VII в. до н. э.), вместе с умершим были погребены живыми сто семьдесят семь человек, среди которых — три представителя благородных фамилий. Здесь же захоронили различные изделия из нефрита и бронзы, включая оружие, домашнюю утварь, ценные украшения, конную упряжь и т. п. Люди и вещи, служившие правителю при его жизни, должны служить ему и в потустороннем мире.

Загробная жизнь, как и земная, определялась положением человека в обществе: чем богаче был он на земле, тем пышнее обставлял свое потустороннее существование. И конечно, лучше всех на том свете устраивался самый богатый человек — император. По издавна существовавшим в Китае обычаям, сооружение могилы для императора начиналось уже в первые годы его царствования и, как правило, продолжалось на протяжении всего правления.

Императорские могилы сооружались с большим размахом и мало чем отличались от настоящих дворцов. Так, например, у подножия горного хребта Лишань, в 50 километрах от города Сиань (провинция Шэньси), находится гробница основателя централизованного государства в Китае императора Цинь Шихуана (III в. до н. э.). Строительство посмертного жилища Сына неба продолжалось 10 лет, его сооружали более 700 тысяч человек.

Гробница, занимающая почти 250 тысяч квадратных метров, окружена прямоугольной внутренней и внешней стеной. Ее венчает конусообразной формы могильный холм из утрамбованной земли высотой 47 метров.

Горный хребет Лишань изобиловал золотом и нефритом. Вначале строители пробили ход в горе, дойдя до глубинных вод. Поскольку там оказались бьющие ключи, воду отвели в другое место, а отверстие, из которого били ключи, залили медью. Стены будущей усыпальницы облицевали отшлифованными камнями и нефритом; пол устлали большими лакированными камнями, на которых нарисовали карту девяти областей Китайской империи. На пол поставили макеты пяти священных гор, а потолку придали вид небесного свода с изображениями светил.

После того как гроб с телом Цинь Шихуана опустили в могилу, ее наполнили огромным количеством драгоценной утвари и всеми предметами повседневной жизни императора и, чтобы ему не было темно, поставили светильники. Во имя сохранения тайны мастера и те, кто укладывал сокровища в усыпальницу, были заживо погребены. Склеп закрыли массивной дверью и заложили камнями. Сверху насыпали курган, густо обсадив его деревьями.

В 1974 г. примерно на расстоянии километра от гробницы императора Цинь Шихуана в огромном склепе были обнаружены глиняные статуи (в натуральную величину) шести тысяч воинов с оружием и боевыми доспехами, а некоторые из них — на колесницах и лошадях. Отлично сохранившиеся фигуры воинов имеют правильные очертания и пропорции. Каждая статуя обладает индивидуальными чертами лица. Оружие, доспехи и обувь выполнены с большой тщательностью. Построенное в боевом порядке, глиняное войско охраняло покой своего повелителя. Изучение раскопок показало, что армия глиняных воинов (многие статуи подверглись разрушению) была захоронена одновременно с Цинь Шихуаном.

Если при жизни усопший был женат, он, естественно, нуждался в присутствии супруги и на том свете. Отсюда возник обычай заживо погребать жен вместе с умершими мужьями. С императором Цинь Шихуаном, как сообщают некоторые источники, были похоронены все те его жены, у которых не было детей. Впоследствии этот дикий обычай был смягчен: бездетные жены императора после его смерти переселялись на жительство в пределы ограды, окружавшей могилу.

Примерно с середины I тысячелетия до н. э. человеческие жертвоприношения почти прекратились и с высокопоставленными покойниками в могилу стали опускать фигурки, вылепленные из глины, а также изображения, вырезанные из бумаги.

Многие китайские императоры захоронены в окрестностях нынешнего города Сианя, который был столицей Китая в течение 1180 лет и пережил 11 династий. Самый большой курган насыпан над могилой У-ди — могущественного императора Ханьской династии. Несмотря на то, что уже многие века этот курган подвергается разрушительному воздействию сил природы, он выглядит внушительно: более километра в окружности и до 45 метров в высоту.

Другая известная усыпальница правителей Китая находится недалеко от Пекина. Восточное императорское кладбище (Дун-лин) расположено в 70 километрах к северо-западу от Пекина, а Западное императорское кладбище (Си-лин) — в 80 километрах к юго-западу от столицы. Восточное императорское кладбище устроено на склонах Горы долголетия (Тяньшоу) на площади 40 квадратных километров. Здесь захоронены императоры династии Мин (1368–1644).

Столицей Китая при династии Мин вначале был город Нанкин. После смерти первого императора этой династии, который похоронен в Нанкине, столица была переведена в Пекин. Все остальные 13 императоров династии Мин похоронены на горных склонах Тяньшоу. Отсюда и название этого места — «Тринадцать могильных холмов» (Шисань-лин).

Из императоров династии Мин дольше всех (48 лет) пробыл на троне Чжу Ицзюнь (1573–1620), построивший себе величественную гробницу. Над ее сооружением в течение шести лет при жизни императора каждый день были заняты 30 тысяч человек. В 1956 г. на месте погребения Чжу Ицзюня были произведены археологические раскопки. И вот что предстало перед взором живых современников.

Весь комплекс усыпальницы состоит из трех просторных залов, переднего, среднего и заднего, а также двух боковых помещений. У входа — массивные двери, створки которых сделаны из огромных цельных кусков белого мрамора. Стены и потолок (сводчатой формы) выложены из массивных каменных плит. В два длинных боковых помещения ведут двери из белого мрамора, а стены помещений и потолок также выложены из каменных плит. Поперечные притолоки дверей сделаны из меди. В среднем зале установлены три больших мраморных кресла. Их украшают извивающиеся мраморные драконы. Перед каждым креслом — комплект утвари для жертвоприношений, сделанной из обожженной желтой глазури. Свечи и благовония хорошо сохранились в специальных сосудах. Здесь же стоят три большие фарфоровые чаши, наполненные маслом для светильников. Светильники давно погасли, а в сосудах осталось еще много масла.

В глубине гробницы расположен главный зал, где установлены три больших деревянных саркофага, покрытых киноварным лаком: большой гроб императора и два гроба поменьше — усыпальницы двух императриц. Они умерли раньше императора, и их останки ждали захоронения вплоть до смерти Чжу Ицзюня. По обеим сторонам от императорского посмертного ложа — множество фарфоровых изделий, слитки золота и серебра, инкрустированный драгоценными камнями меч и золотые доспехи. В гробу обнаружены кубок и чаша, сделанные из блестящей белой яшмы. Под чашей стоит золотое блюдце, а сверху она прикрыта золотой крышкой, украшенной ярко-красным кораллом. В истлевшей шкатулке у изголовья покойника была обнаружена золотая корона императора. В гробу нашли несколько яшмовых поясов с тонкой искусной резьбой. Стенки гроба были покрыты золотой и красной парчой.

Около гробов императриц сохранились драгоценности и дорогие женские украшения. Женский головной убор фэнгуань (фениксовая шапка) был выполнен из отделанных малахитом золотых фениксов и цветов. Отливка, гравировка и инкрустация золотом этого убора представляют собой шедевр ювелирного искусства Китая конца XVI или начала XVII вв. Кроме перечисленных предметов в могиле были найдены золотые кубки, тазы, блюда, чаши и сосуды для вина, а также обычная оловянная посуда.

Так выглядели императорские могилы — настоящие подземные дворцы, предназначенные для пребывания земных владык на том свете.

Усопшие императоры при жизни имели многочисленных слуг. Как быть с ними? По древнейшим обычаям, они должны были следовать в могилу за своим повелителем. Массовые захоронения рабов и слуг зафиксированы во II тысячелетии до н. э., позднее это стало редким явлением. Однако, когда умерла любимая наложница маньчжурского императора Шуньчжи, он приказал убить на ее могиле тридцать рабов. К человеческим жертвам правители прибегали также в годы особенно страшных стихийных бедствий, надеясь таким способом умилостивить духов.

Существовал обычай вместе с усопшим человеком погребать и принадлежавших ему животных: рогатый скот, лошадей, верблюдов, баранов, птиц и т. п.

В могилы помещали также утварь, оружие, музыкальные инструменты, различные предметы обстановки — все, в чем, как полагали, нуждалась душа усопшего. В древности это правило соблюдалось китайцами неукоснительно. Когда хоронили императоров династии поздняя Хань (25–220 гг. н. э.), в могилы помещали стрелы, луки, щиты, секиры, колчаны, кольчуги, шлемы, траурные колесницы, колокола, каменные орудия труда, музыкальные инструменты и т. п.

Во время династии Мин вошло в традицию перед императорским кладбищем мостить дорогу и по обеим ее сторонам ставить мраморные или каменные изваяния людей и животных. Так, при подходе к могилам 13 императоров династии Мин по обе стороны дороги были поставлены каменные изображения 24 животных: по четыре льва, шакала, слона, верблюда, жирафа, лошади. Кроме того, по сторонам дороги, ведущей к могилам, расположены 12 каменных фигур, изображающих сановников, военных и гражданских чиновников.

До царствования императора Канси (1662–1723) маньчжуры сжигали останки своих правителей, членов их семей и высших сановников, а золу ссыпали в фарфоровые кувшины для захоронения. Во времена правления Канси был восстановлен обычай захоронения императоров, который существовал при китайской династии Мин: сооружали огромные могильные курганы, служившие усыпальницами покойных правителей Китая, а посмертное жилище и вместительный гроб наполняли всевозможными ценными предметами. Это, по существу, были подземные кладовые сокровищ.

Потомки умершего считали, что его душа всегда сохраняет связь с ними и влияет на их жизнь. А раз это так, ей следует регулярно помогать, снабжать всем необходимым: жильем, пищей, одеждой, предметами обихода и т. п. Все это доставлялось душам предков путем жертвоприношений. В далеком прошлом на жертвенном огне сжигались настоящая одежда, настоящий строительный материал для жилья и т. д. Считалось, что, превращенное в дым и пепел, все это отправляется по назначению.

Со временем обычаи захоронения постепенно изменялись. Похороны с соблюдением всех ритуалов, требовавшие больших расходов, были обременительны для родственников умершего. Поэтому, сохраняя прежнюю веру в загробную жизнь, стали погребать вместе с усопшим не реальные предметы, а их изображения и макеты.

В могилу клали глиняные или деревянные фигурки слуг и служанок, лошадку, тележку, диванчик с пологом и рогожками, миниатюрные стулья и столы. Если, например, умирала старушка, любившая играть в карты, сын, чтобы не лишать мать удовольствия, делал несколько чучел, усаживал их за столик, раскладывал перед ними карты и все это сжигал — на том свете покойница будет иметь партнеров по карточной игре.

Через день после смерти богатого мужчины его труп клали в гроб, а у порога сжигали бумажного коня и бумажный паланкин. Если же умирала женщина, то сжигали бумажную корову и бумажный паланкин. В таком паланкине усопшие отправлялись в загробный мир. У гроба также сжигали бумажные изображения мальчика и девочки: они должны были на том свете ухаживать за покойником.

По древнему обычаю, гроб с трупом главы семьи могли оставить в доме на долгое время, иногда на несколько лет, а в некоторых случаях даже навсегда.

Тщательно готовила себе будущее посмертное жилище вдовствующая императрица Цыси (умерла 15 ноября 1908 г.). Особенно большое внимание она уделяла этому в последние годы своей жизни, часто навещала строившийся мавзолей, следила за его отделкой. В 1897 г. мавзолей был почти готов, однако после очередной проверки она повелела его переделать, так как столбы из тикового дерева показались ей недостаточно массивными.

Когда вдовствующая императрица Цыси скончалась, на территории императорского дворца была сделана огромная бумажная лодка. Ее наполнили самыми разнообразными бумажными изображениями евнухов, фрейлин, домашней утвари, различных яств. На носу лодки был устроен миниатюрный трон, вокруг него склонились в почтительном поклоне фигурки чиновников, одетых в официальные халаты, словно на аудиенции у покойной Цыси. После церемонии жертвоприношений вся эта бутафория была сожжена. За день или два до похорон Цыси у ее гроба сожгли несколько сот бумажных изображений слуг, всадников, а также верблюдов и других животных.

Посмертное ложе императрицы Цыси представляло собой настоящую кладовую сокровищ. Усопшую положили в массивный вместительный гроб, заполненный всевозможными драгоценностями. У ее изголовья поставили изваянные из нефрита цветы лотоса, а у ног — листья лотоса. В руки императрице вложили 18 маленьких изваяний Будды, выложенных из жемчуга; ее лицо обрамлял венок из драгоценных камней, тело девять раз обвила лента с крупными жемчужинами. По обе стороны от покойницы разместили 108 золотых и нефритовых будд, а также персики, груши, абрикосы, дыни и другие фрукты, изготовленные из нефрита. Здесь же находилась нефритовая чаша с листьями из дорогого камня, драгоценное деревце с коралловыми ветвями.

Все это было сделано для того, чтобы Цыси на том свете могла пребывать в такой же роскоши, в которой она жила.

То, что мог позволить себе император, не было, конечно, доступно не только рядовому труженику, но даже и состоятельному человеку. И все же каждый, готовясь перейти в «мир теней», старался в соответствии со своими материальными возможностями захватить с собой самое необходимое.

На покойника надевали всю лучшую одежду, что была у него. В состоятельных семьях гроб наполняли драгоценными камнями, золотом, серебром, жемчугом и теми мелочами, которые покойник любил при жизни. Иногда в гроб клали трубку усопшего, его любимую книгу, сочинение, которое он написал, и т. д.

Посмертное жилище бедняков выглядело иначе. У рыбаков Западного Китая, например, все богатство состояло из лодки и рыболовных сетей. Умирал рыбак — его вместо гроба клали в челнок, который покрывали другим челноком. На дорогу покойнику давали половину сети, чтобы он мог на том свете заниматься привычным делом — рыбной ловлей. Другая половина сети хранилась у родных как память об усопшем.

Простой человек, не имевший возможности соорудить себе усыпальницу, старался приобрести добротный гроб, который сохранит его тело на долгие времена. Когда наступала старость, осуществить это становилось не так-то просто. Материал для гроба стоил дорого. Поэтому к потусторонней жизни готовились заранее. Зафиксированы даже случаи: дети бедняков продавали себя в рабство, чтобы купить отцу красивый гроб. Отцы в таких случаях с гордостью рассказывали о преданности сыновей. Подарить родителю в день его рождения хороший гроб считалось для сына похвальным поступком. Этот обычай получил широкое распространение в феодальном Китае. Приготовленный заблаговременно гроб бережно хранился в доме до самой смерти того, кому он был предназначен.

По древнекитайским понятиям, «приготовиться к Смерти» означало: купить при жизни добротный гроб и похоронную одежду или иметь нужную сумму денег для покупки того и другого.

Повсеместно в Китае был распространен обычай, в соответствии с которым дети дарили родителям в день их 59-летия похоронную одежду. Это считалось проявлением глубокого сыновнего почтения. Получившие такой подарок надевали эту одежду и при жизни, но только в торжественные дни. Считалось особенно почетным получить в дар темно-синее шелковое одеяние с вышитым иероглифом шоу («долголетие»): этому иероглифу приписывалась магическая способность продлевать человеческую жизнь.

В некоторых районах Китая существовал такой обычай. Когда главе семьи исполнялось 70 или 80 лет, ему покупали гроб или доски для гроба. Это делалось для того, чтобы смерть родителя не застала семью врасплох. На дно изготовленного гроба клали кусок красного шелка или шерсти — символ доброго предзнаменования. Куски красного шелка или шерсти вешали на двери комнаты, где каждый год отмечали день рождения родителя вплоть до его кончины. Бывали и иные, правда очень редкие, случаи. В 1891 г. «Пекинский вестник» опубликовал сенсационную заметку. Некто Цзя имел сына, который вел беспутный, постыдный образ жизни. Цзя, будучи человеком благоразумным, заранее приобрел себе добротный гроб для посмертного жилища. Его сын, испытывая недостаток в деньгах, продал этот гроб. Обнаружив его исчезновение и уличив сына в краже, Цзя страшно возмутился и в гневе поклялся: «Если гроб не будет возвращен и поставлен на прежнее место, передам дело в суд и потребую приговорить сына к смертной казни». Такая угроза привела молодого человека в ярость, и он задушил своего родителя. За такое страшное преступление суд приговорил распутного сына к смерти.

Гроб делали без единого гвоздя. Если он предназначался для простого человека, его покрывали лаком черного цвета, для знатных и богатых — красного цвета. На крышке такого посмертного жилища писали фамилию и имя покойника, откуда он родом, чем занимался, когда родился и скончался, а его стенки украшали рисунками. Гроб стоил очень дорого, и не мудрено, что бедняки часто просто завертывали покойника в камышовую циновку. Зато богачи приобретали два гроба: внутренний — более дорогой — и внешний («чехол для гроба»).

Чем человек был богаче, тем он больше тратил денег на устройство своего посмертного жилища. Гроб ценился по качеству дерева: хорошее дерево долго не поддается гниению. Самой ценной породой считался тис. Тисовый гроб стоил баснословно дорого — это было дерево редкой породы, ныне его почти полностью вырубили. Добротные доски, предназначенные для гроба, назывались «доски долголетия».

Внутри и снаружи гроб заблаговременно покрывали лаком, а пазы замазывали специальным составом из лака, смолы и фарфорового порошка. Эту процедуру повторяли несколько раз до тех пор, пока дерево не становилось совершенно непроницаемым для влаги. Китайские гробы были вместительными и напоминали саркофаги.

Но добротно сделанный гроб и подаренная при жизни погребальная одежда еще не решали всех проблем загробного существования. Нужно было позаботиться и о соответствующем месте захоронения. Могила, хранительница тела, при котором остается живая душа, прежде всего должна быть гарантирована от сырости, поэтому для погребения выбирались сухие участки на склонах гор. Если же покойника хоронили на равнине, то принимались все меры, чтобы как можно дольше уберечь гроб от влаги. С этой целью дно могильной ямы засыпали толстым слоем древесного угля, затем покрывали глиной, известью и песком. В могилу ставили открытый деревянный ящик-футляр, пропитанный особым составом. Свободное пространство между ящиком и ямой засыпали древесным углем. В ящик помещали гроб, крышка которого также была пропитана специальным раствором. Сверху все это снова засыпали древесным углем и заливали смесью из глины, извести и песка. Таким образом достигалась надежная гарантия от гниения. Над могилой возводили курган. По его высоте можно было судить о том, какое общественное положение занимал усопший.

В старом Китае покойников хоронили на родовых кладбищах. Многие семьи владели участками земли, которые не отчуждались властями и передавались из поколения в поколение. По древним установлениям родовая земля вообще не подлежала продаже, но даже в тех случаях, когда это правило нарушалось, участок родового кладбища сохранялся за прежним владельцем. По мере развития городов похороны на родовой земле становились все более затруднительными, и все же состоятельные горожане всегда стремились сохранить родовое кладбище. Остатки таких кладбищ существуют и поныне.

Чтобы создать усопшим прохладу, могилы обсаживали деревьями. Этот обычай имел и утилитарное назначение: корни деревьев укрепляли курган и не давали ему осыпаться. Рядом с курганами ставились маленькие кумирни, куда родные вызывали дух покойника для принятия жертвоприношений.

Делом первостепенной важности считалось найти подходящее место для захоронения. Труп именитого покойника мог оставаться непогребенным до ста дней — все зависело от того, какое положение умерший занимал при жизни. Бывало и так, что по истечении этого срока гроб относили в какой-либо монастырь и ставили в специально отведенном помещении. В монастыре гроб с покойником иногда оставался несколько лет, пока родственники с помощью прорицателей не находили достойного посмертного жилища.

Особенно благоприятным местом для погребения считался холм, напоминавший очертания лежащего тигра (не такая уж редкость в холмистых районах Южного Китая). Тигра считали царем зверей, поэтому всему, что так или иначе было с ним связано, приписывалась особая сила. Предполагали, что не только тигрообразные холмы, но и вообще все предметы в природе, имеющие сходство с животными, обладают таинственной властью над окрестным населением. Родные покойника старались избрать для его погребения именно такие участки, причем могилы рыли около головы или около лапы «тигра»: при таком расположении могилы влияние таинственных сил будет наиболее благоприятным, и это принесет семье усопшего всякого рода удачи.

Состоятельные люди не жалели средств, чтобы похоронить своих родственников на хорошем месте. Они приглашали опытных геомантов и поручали им провести соответствующее обследование. С компасом в руках геомант обходил местность, отмечая направление рек, холмов и склонов. Найдя подходящий участок, производил его тщательный обмер и лишь после этого точно указывал ту точку, где должен быть погребен умерший. Геоманты строго следили, чтобы роющие могилу не уклонялись ни на вершок от указанного пункта.

Бедняки, разумеется, хоронили родственников где придется. Нередко случалось, что богатый человек, используя свое положение, отбирал у бедняка принадлежавший тому участок для захоронения предков. Это приводило даже к кровавым столкновениям.

В Северном Китае покойников обычно хоронили на полях. Могила представляла собой курган с надгробным камнем. Иногда могилы имели форму конусообразной насыпи, засаженной кустарниками или цветами.

Во время перенесения тела усопшего из дома по пути к могиле в качестве жертвоприношения духам разбрасывали бумажки — «жертвенные деньги». Перед храмами, воротами, мостами и колодцами «жертвенные деньги» сжигали — так «подкупали» местных духов. Существовали специальные магазины, где продавали «жертвенные деньги», траурные одежды, бумажных животных, бумажные дома, повозки и паланкины. В таких магазинах по специальному заказу могли изготовить любую жертвенную утварь.

Непременным атрибутом похоронной процессии был белый петух, в которого, по убеждению верующих, переселялась душа покойного. Петуха резали на могиле, и благодаря этому душа вновь соединялась с телом.

Прежде чем опустить гроб в землю, родственники усопшего с рыданиями отвешивали низкие поклоны. Старший сын подходил к поставленному перед гробом жертвенному столу, становился на колени, зажигал благовония, возливал вино на землю и произносил молитву такого содержания: «Глубоко опечален я потерей тебя. Уже заколочен твой гроб, и ты навсегда оставил нас. Теперь гроб твой благоговейно будет предан погребению, и вскоре на твоей могиле воздвигнут высокий холм. Я сам стану неусыпным его стражем. Увы, какая невыразимая печаль! О чем осмеливаюсь сообщить».

Родственники и знакомые совершали поклоны, и гроб на веревках опускали в яму. Монахи произносили краткое надгробное слово, убеждая душу мертвеца остаться в его теле. Затем сжигали бумажные изображения хозяйственных и иных предметов, необходимых умершему в загробном мире. На могильном кургане устанавливалась надгробная каменная плита, на которой гравировалась надпись с именем покойного.

На юге Китая местом захоронения обычно избирали пустынные холмы — земля там была сухая и не водились муравьи, которые обычно подтачивали гроб. Наиболее удачным местом для захоронения считались холм, спускавшийся к воде, роща или глубокое ущелье недалеко от возвышенности.

Тому, кто хоронил предков в неудобной могиле, грозила беда. Семья покойника-неудачника советовалась с прорицателем, который отвечал примерно так: он, мол, достоверно информирован с того света о том, что их покойный родитель испытывает постоянные лишения, так как его захоронили на неудобном участке, и это нужно исправить. Члены семьи соглашались с этим мнением и просили прорицателя найти место для перезахоронения; он с помощью специального инструмента выбирал более подходящий участок. Как правило, владелец земли запрашивал большие деньги, но с этим не считались: семья шла на любые расходы, лишь бы приобрести подходящее жилье для усопшего. После этого гроб извлекали из могилы и переносили на новое местожительство.

Дж. Макгован в книге «Светлые и теневые стороны в жизни китайцев» приводит разговор с китайским купцом, которому помогла разбогатеть таинственная сила фын шуй.

Вот как это было.

Родные некоего торговца почти не имели средств к существованию. Жили они на юге страны, в окрестностях Макао (Аомынь), в маленьком ветхом домишке, обрабатывали небольшой клочок земли, урожая с которого еле-еле хватало на пропитание. Случилось так, что английский флот приблизился к Макао и угрожал открыть огонь. Население, перепуганное предстоящей бомбардировкой, стало спешно покидать город. Родные купца также решили спасаться бегством. Незадолго перед тем умер глава семьи, в спешке его похоронили на месте пересечения двух дорог.

Когда опасность миновала, семья вернулась в город, и сын, желая выбрать отцу достойное место погребения, обратился за советом к геоманту. Осмотрев местность вокруг могилы, геомант в изумлении отступил на несколько шагов и сказал: «Зачем вам искать лучшее место? То, которое вы выбрали, обладает всеми необходимыми достоинствами. Элементы фын шуй сочетаются здесь в высшей степени благоприятно. Помяните мое слово: пройдет немного времени, и вы сделаетесь богатым человеком. Посмотрите на эти две расходящиеся дороги — они напоминают ножницы. Ваш отец похоронен на редкость удачно: его могила находится как раз в том пункте, где должен быть штырек, скрепляющий две половины ножниц. Фын шуй обладает в этом месте наибольшей силой, и благоприятное влияние на судьбу вашей семьи обеспечено».

Случилось именно так, как предсказывал геомант. Жизнь семьи с тех пор изменилась: на месте прежней лачуги появился особняк, а владелец его стал одним из богатейших купцов в своей местности. И богатство, и удача в делах приписывались, разумеется, тому, что глава семьи похоронен в благоприятном месте.

И наоборот, если на семью обрушивались одно за другим несчастья, суеверные люди считали, что живые навлекли на себя гнев предков, которые захоронены не там где следует. Чтобы предотвратить последующие несчастья, выкапывали всех покойных членов семьи из могил и хоронили их на новом месте, определенном прорицателем.

Как уже говорилось, похороны происходили не сразу после смерти: надо было определить соответствующее место и время, тем более если речь шла о членах царствующей фамилии.

Императрица Цыси была погребена через год после смерти, 9 ноября 1909 г., на императорском кладбище в Восточных горах, недалеко от Пекина. Английская газета «Таймс» опубликовала 27 ноября 1909 г. подробную информацию об этом. Воспроизводим это сообщение в сокращенном виде.