Глава 8 Анонимные оппоненты и их критика

Глава 8

Анонимные оппоненты и их критика

Характерно, что в многочисленных Интернет-дискуссиях, откровенно забалтывая рассматриваемую здесь тему пустопорожними разговорами и уводя обсуждение в сторону, наши оппоненты[373] даже не пытались как-то объяснить полное отсутствие в документах любых упоминаний о захоронении Лизюкова в Лебяжьем.

Они этого явно опасаются, потому что НИКАКИХ вразумительных объяснений этому «парадоксу» у них просто нет! Но, «не замечая» бревно грубой фальсификации в собственном глазу, они хватаются за обсуждение «соринки» в чужом! Вместо честного спора и ответов на многочисленные и много раз заданные им вопросы о главном (о ляпах и кричащих нестыковках в их версии и, соответственно, несостоятельности громких официальных заявлений на всю страну!) они «прячутся в кусты» и из-под разного рода Интернет-масок громко кричат о деталях другой версии, пытаясь дискредитировать существующие документы и опровергнуть факты. Ранее я уже отвечал моим хулителям на военно-историческом форуме, повторю это и в книге:

«В нашей дискуссии есть два вопроса.

1. Вопрос о том, что ваши заявления об обнаружении останков Лизюкова в Лебяжьем — это ложь, которую вы активно пытаетесь выдать за правду.

2. Вопрос о том, где может быть настоящее захоронение Лизюкова.

Вы раз за разом лукаво уходите от обсуждения первого вопроса и уводите разговор на второй (чем, кстати, косвенно и сами признаёте, что в ваших громких заявлениях на всю страну, мягко говоря, не всё чисто). Между тем мы не можем переходить к обсуждению второго вопроса, не закончив обсуждение первого.

Если вы согласны с тем, что обнаружение останков Лизюкова в Лебяжьем является вымыслом, а лгать нехорошо (что-то никто из вас так и не извинился за беспардонную ложь о „письме личного водителя Лизюкова“, всё только и валите на журналистов, хотя уже было наглядно показано, ОТКУДА пошла эта ложь!), тогда мы перейдём с вами к конструктивному обсуждению вопроса второго.

Если же нет, то, будьте добры, не перескакивайте на реплики по второму пункту и ответьте же, наконец, на целый ряд адресованных вам вопросов!

Не забудьте, что между первым и вторым вопросом есть БОЛЬШАЯ разница! А именно:

А) Вы официально заявили, что могила Лизюкова была найдена. Официальное заявление — вещь серьёзная. Отвечайте же за свои слова, представьте людям исчерпывающие доказательства вашей правоты! В ответ — только кивание друг на друга, явная тенденция открещиваться от М. Сегодина, ругание журналистов и ссылки… на СМИ.

Б) Я никогда не заявлял, что точно знаю, где могила Лизюкова (типа, третье дерево у рощи справа в пятом ряду в 1,5 км от церкви…), я только выдвигаю свою гипотезу, основанную не на сомнительных „источниках“, а на документах. Я не лгал и, в отличие от вас, официальных заявлений об „обнаружении Лизюкова“ не делал! Я призываю продолжить поиск его НАСТОЯЩЕГО захоронения!»

Ответ оппонентов был предсказуем и до банального примитивен: они предпочли «не заметить» разницы между вопросами, по-прежнему не отвечали на заданные вопросы, а продолжали уводить разговор в сторону и забалтывать тему.

Тем не менее, несмотря на такую нахрапистую манеру моих анонимных оппонентов вести дискуссию (сам автор «Поисков…» в открытое обсуждение под своим именем так и не вступил), когда они громко требуют ответа на свои вопросы, но при этом откровенно игнорируют вопросы к себе, из уважения к читателю я отвечу на поставленные мне вопросы, потеряв надежду когда-либо дождаться вразумительных ответов от своих оппонентов.

Итак, меня спрашивают: почему сержант Мамаев, единственный выживший член экипажа Лизюкова, не сообщил в своём рассказе о комиссаре Ассорове? И подразумевают ответ: потому, что Ассорова не было в экипаже Лизюкова, он якобы ехал во втором КВ, который позже и обнаружили разведчики 1 ТК. Из этого делается вывод, что обнаружение КВ с убитым Ассоровым на броне не имеет к гибели Лизюкова никакого отношения, а потому, мол, докладная от 1947 года совсем не противоречит версии о захоронении генерала в Лебяжьем!

Ну что ж, в отличие от наших анонимных оппонентов мы не собираемся прятаться «в кусты» и уходить от заданного вопроса. Мы ответим на него. И вправду, почему Мамаев не упомянул Ассорова? В силу отсутствия каких-либо объяснений в документах и невозможности спросить его самого могу высказать лишь своё предположение. Я думаю, объяснить это можно тем, что он рассказал лишь о том, что успел заметить и видел своими глазами. Нельзя забывать, что изложение произошедшего было записано со слов Муссорова, который пересказал рассказ Мамаева, и появилось не в результате ДОПРОСА, с чётко поставленными вопросами и ответами. Если бы Сухоручкин задавал Мамаеву вопросы, а тот отвечал на них, наверное, в документе всё было бы описано и детальнее, и полнее.

Но Сухоручкин не допрашивал Мамаева и, скорее всего, даже не встречался с ним лично, о чём говорит упоминание в документе об отправке последнего в госпиталь после выхода в расположение 26 тбр. Нельзя также забывать, в каком «взвинченном» эмоционально-психологическом состоянии был Мамаев после всего случившегося с ним. Его экипаж погиб у него на глазах, сам он был на волосок от смерти и только чудом остался в живых. Шок, ранения, сильнейший стресс от пережитого — всё это, очевидно, наложило определённый отпечаток на изложение им случившегося по горячим следам событий. Вряд ли в этих условиях можно было ожидать от него обстоятельного и подробного описания всех деталей произошедшего и прояснения тех или иных непонятных моментов. Что именно случилось с Ассоровым он, возможно, не успел понять, точно не знал и потому никак не упомянул его в рассказе Муссорову.

Допускаю, что я ни в чём не убедил своих оппонентов и они, так сказать, «с порога» отвергают все мои объяснения. Отсутствие в пересказе Мамаева упоминаний об Ассорове они пытаются представить сейчас чуть ли не доказательством того, что Ассорова вообще не было в танке с Лизюковым в роковое утро 23 июля 1942 года. Однако это объяснение является несостоятельным, поскольку однозначно опровергается как служебной запиской от 1947 года, так и докладом полковника Сухоручкина.

Напомню, что он расследовал случившееся не спустя почти 70 лет после гибели Лизюкова, а по горячим следам событий, и даже в то жестокое время всеобщего подозрения посчитал рассказ единственного выжившего свидетеля гибели экипажа Лизюкова ДОСТОВЕРНЫМ. Как видим, у Сухоручкина не возникло каких-либо подозрений об отсутствии Ассорова в составе командирского экипажа и его «не известном никому» (кроме Ивановского, «не знавшего» об этом в то время, когда проводилось расследование, но удивительным образом вспомнившего об этом в своих мемуарах 40 лет спустя) перемещении в некий «второй КВ». В отличие от современных «мифотворцев» Сухоручкин хорошо знал, что Лизюков и Ассоров были в то утро ВМЕСТЕ в одном танке. В этом тогда НИ У КОГО не было никаких сомнений!

Если бы Ассоров действительно вышел вслед за Лизюковым на танке 148 тбр, об этом обязательно рассказали бы опрошенные вскоре военнослужащие этой бригады, но никто из них не заявил НИЧЕГО ПОДОБНОГО. К тому же к утру 23 июля во всей 148 тбр осталось всего 2 (два!) боеспособных КВ, которые были объединены вместе с оставшимися 9 Т-60 в одну сводную боевую группу и, согласно документам, никакого участия в наступлении НЕ ПРИНИМАЛИ[374]. Об отсутствии некоего «неучтённого» в документах «КВ Ассорова» косвенно говорят и данные о безвозвратных потерях личного состава 148 тбр, согласно которым 23 июля в бригаде не было ни пропавшего без вести, ни погибшего в полном составе экипажа.

Оппоненты также любят задавать вопрос о другой детали — найденной разведчиками вещевой книжке Лизюкова. Мол, её ни у кого нет сейчас, значит, что-то тут нечисто, лукавят Сухоручкин с Давиденко! Странный вопрос и ещё более странный вывод. Во-первых, отсутствие в архиве, к примеру, всех указов царя Ивана Грозного совсем не означает, что этих указов не было вовсе. Во-вторых, наши оппоненты открыто демонстрируют в этом вопросе двойные стандарты: отсутствующие и выдуманные письма они призывают нас считать за «документы», а вот отсутствующую вещевую книжку — нет! В-третьих, о дальнейшей судьбе вещевой книжки упоминаний в документах не имеется, но в этом нет нашей вины.

Можно лишь предположить, что она была передана в штаб Брянского фронта, после чего её следы затерялись.

Но, не желая ничего слушать, оппоненты требуют с нас (!) предъявить им вещевую книжку погибшего в 1942 году генерала и в её отсутствие строго спрашивают: куда же она делась? Не могу удержаться, чтобы не сказать в ответ: а куда в таком случае делись ордена и все остальные документы Героя Советского Союза, которые, согласно заявлениям А. Курьянова, изъяли у Лизюкова комиссар и зам. комбриг 1 гв. тбр?! Уж эти «вещественные доказательства» захоронения в Лебяжьем были бы поважнее вещевой книжки! Куда же их дели старшие офицеры 1 гв. тбр?! В ответ наши оппоненты молчат. У них двойные стандарты: себе вопрос с этим «куда?» они не задают!

Самой важной и единственной (!) документальной опорой, на которую ссылаются наши оппоненты, чтобы «доказать» принципиальную невозможность гибели Лизюкова у южной опушки рощи, является схема из фонда 1 гв. тбр, где обозначены рубежи продвижения бригады по дням операции. Исходя из того, что на этой схеме позиции бригады на 21 июля «заведены» за южную опушку рощи у выс. 188,5, нам заявляют, что это и является искомым доказательством! Ведь на бумаге позиции нарисованы за рощей — стало быть, никаких противотанковых пушек, подбивших КВ Лизюкова, на её опушке быть не могло! Вот такая логика…

Ну что ж, разберём и это «доказательство». Но для начала нужно сказать, что даже не привлекая для контраргументации какие-либо дополнительные источники, можно опровергнуть сие «доказательство» цитатами из книги того же А. Курьянова. Это уже сделал один из воронежских участников форума, да с таким изяществом и точностью, что мне и добавить нечего.

Итак, опираясь на схему и выдержки из оперсводок 1 ТК, мой оппонент (некто «Цербер») пишет:

«Пойдём по пунктам книги с ссылками:

1. 21 июля! C. 38. 167 сд к полудню взяла село М. Верейка и вышла к высоте 188,5 — ссылка на ЦАМО в книге.

2. 21 Июля. Вечером 21 июля июля… батальоны 27 танк. 1 мотострелк. овладели Б. Верейкой — ссылка в книге на ЦАМО.

3. 22 июля! С. 39. К 10.30 22 июля 49 тбр переправилась на южный берег реки и пошла в направлении выс. 188,5 — ссылка в книге на ЦАМО.

4. 22 июля! По 1-й гвардейской! С. 40. Удар наносился в южном направлении на рощу с отметкой „МЕЛ“ (эта роща — слева от рощи, что западнее выс. 188,5). Ссылка на ЦАМО в книге. Далее там же — „К 8 часам вечера его сопротивление было сломлено. Танки бригады и мотострелки вышли на опушку рощи (3 км южнее села Лебяжье) и двинулись к с. Сомово“. Ссылка на ЦАМО в книге.

5. 22 июля! С. 41. Сломить… его (врага) сопротивление танкистам (49 танк. бр) удалось только к 20.00, после чего главные силы бригады вышли в район большой дороги (1,5 км южнее высоты 188,5). С этого рубежа танковые батальоны 49 тбр продолжили наступление на запад.

Теперь попробуйте сопоставить первоисточники с вашей якобы линией обороны. Сравним! Смотрим линии обороны. Как двигаются по дням. Есть на схеме и пояснения… Линии фронтов и легенды. Там же и номера приказов, оперсводок. Первоисточник».

Ответ воронежского участника форума:

«Дорогой Цербер! Вы как-то странно читаете книгу уважаемого А. В. Курьянова, отрывками какими-то, и не замечаете всего остального, что там написано. Вот смотрите:

1. (По Вашему пункту 1) с. 38: „Бойцы 167 сд… к полудню 21 июля взяли с. Малая Верейка и вышли к высоте 188,5“ Смотрите, не „заняли“, а именно „вышли к…“ Да если бы даже и заняли саму высоту, то это еще не означало бы, что заняли заодно и рощу.

2. C. 38: „К вечеру 21 июля… батальоны 27-й танковой и 2-й мотострелковой бригад овладели Большой Верейкой…“ Ну какое это имеет отношение к обсуждаемой роще?

3. С. 39: „Только к 10.30 22 июля бригада (49 тбр) переправилась на южный берег реки и пошла в направлении высоты 188,5…“ Опять же „пошла в направлении“, а не заняла. И, как в п. 1, если бы даже и заняла высоту, то это бы вовсе не означало, что заодно заняла бы и рощу. Кроме того, на той же странице вы почему-то пропускаете следующие 2 предложения: „Но к тому времени боевая обстановка в районе высоты изменилась. Вышедшая к высоте по оврагам через рощу немецкая пехота быстро заняла боевые позиции“. Значит, роща была в руках немцев? Или, во всяком случае, наших войск там не было, иначе как бы она „вышла“?

4. С. 40: „Удар наносился в южном направлении на рощу с отметкой „МЕЛ““ (эта роща — слева от рощи, западнее выс. 188,5). А вот далее — „Наступавших встретил огонь двух немецких артиллерийских батарей“ И что? Вполне соответствует карте Краеведа. „К восьми часам вечера его сопротивление было сломлено. Танки бригады и мотострелки вышли на опушку рощи (3 км южнее села Лебяжье) и двинулись к с. Сомово“. И где тут про захват рощи?

5. 22 июля! С. 41: А здесь надо читать так: „Неожиданной преградой для 49 тбр… стала высота 188,5. Здесь после прорыва танковых бригад 2 ТК неприятель явно не терял времени… Противник не собирался уступать эту полосу рощи у высоты 49-й бригаде. Сломить его сопротивление танкистам удалось только к 20.00, после чего главные силы бригады вышли в район большой дороги (1,5 км южнее высоты 188,5)… С этого рубежа танковые батальоны 49 тбр продолжили наступление на запад“. Отсюда видно, что до 20:00 22.07.42 в роще уж точно были немцы.

А теперь посмотрим, что означали слова „удалось сломить сопротивление“ в вашем пятом пункте. Ведь похоже, что дальше вы книгу перестали читать.

C. 41: „Но в тылу еще оставались яростно сопротивляющиеся остатки вражеской пехоты. Большая группа немецких автоматчиков и пулеметчиков оказалась окруженной нашими частями в районе леса западнее высоты 188,5… Немцы старались во что бы то ни стало удержать за собой позиции в роще… Подразделениям 1 мсбр удалось рассечь окруженную группировку врага. После чего они… приступили к ликвидации (не „ликвидировали“!) очага сопротивления немецкой пехоты. Бой стих (только „стих“!) с наступлением темноты“ Т. е. и после 20:00 22.07.42 в роще оставались немцы! И были там всю ночь! Значит, немцы были в роще и 23.07.42!»

На этом бы можно и закончить опровержение «принципиальной невозможности» гибели Лизюкова на южной опушке рощи, ибо нарисованная для отчёта схема опровергается оперативными документами того же 1 ТК! Но не будем останавливаться на этом.

Ещё один участник дискуссии из Красноярска (ник — Денис Волль) лаконично и точно показал, что нарисованная схема противоречит и другим документам ЦАМО. Мне трудно здесь что-либо добавить, настолько точным и одновременно ёмким является это замечание! Его автор пишет, что если сопоставлять эти документы с приведенной схемой, то «можно сделать вывод, что именно части 49 тбр 1 ТК с утра обстреляли 26 и 27 тбр 2 ТК, именно части 49 тбр подбили танк Лизюкова и именно они же 24 июля с утра обстреляли два Т-60, которые поехали на разведку».

Идём дальше. Сопоставим данные схемы с документами других частей опергруппы Чибисова и документами штаба Брянского фронта. Из этого сопоставления однозначно следует, что приведенные в схеме рубежи продвижения, и особенно занятые якобы частями 1 гв. тбр позиции, являются, мягко говоря, неточными. Если же называть вещи своими именами, то надо прямо сказать, что эта схема является НЕДОСТОВЕРНОЙ и не только не отражает действительного хода наступления и занятые нашими частями рубежи, но и существенно искажает их! (Подробнее узнать об этом можно из первой части книги, где и проводится сравнение имеющихся источников и анализ боя 22 июля).

Ошибочность и недостоверность приводимых штабами в донесениях сведений об успехах своих частей были отнюдь не невозможным явлением, что подтверждается примером более позднего донесения из того же 1 ТК Катукова. Так, начальник штаба 38-й армии, в составе которой 1 ТК наступал в августе, с возмущением писал начальнику штаба Брянского фронта:

«По вопросу ложного доклада о захвате 6 немецких танков докладываю:

12 августа 1942 г. во время переговоров по телефону генерал-лейтенанта Чибисова с генерал-майором Катуковым, последним было доложено в присутствии старшего помощника начальника оперотделения капитана Дорохина о захвате 6 немецких танков со спящими экипажами в овраге северо-восточнее Каверья. На повторный вопрос товарища Чибисова о достоверности этих данных генерал-майор Катуков заявил утвердительно. Зная это, временно исполняющий должность начальника оперотдела штаба армии полковник Калганов… корректируя вечернюю оперсводку № 39 от 12 августа, сделал приписку о захвате этих танков. Дальнейшая поверка достоверности этих данных показала, что доклад генерал-майора Катукова основывался на непроверенных данных его разведчиков и оказался ложным»[375].

В дополнение к уже сказанному стоит отметить, что если бы всё было так, как нарисовано в схеме 1 ТК, то утром 23 июля танки 26 и 27 тбр не могли бы попасть под обстрел немецких противотанковых орудий на высоте 188,5, занятой, согласно схеме, ещё 22 июля. Однако, как и накануне, противник удерживал свои позиции в этом районе и вёл сильный артиллерийский огонь и 23, и 24 июля.

Нельзя не отметить, что приведённая А. Курьяновым схема продвижения 1 гв. тбр по рубежам противоречит журналу боевых действий той же самой бригады, где сказано, что даже 23 июля 49 тбр всё ещё вела бой за выс. 188,5, то есть, если верить схеме, в тылу (!) 1 гв. тбр[376]. Это, в свою очередь, прямо говорит о том, что части 167 сд не захватили высоту 188,5 полностью и не вышли основными силами за южную опушку рощи, что западнее этой высоты.

Примечательно, что наконец разобравшись, чего стоили бодрые донесения из бригад об уверенном продвижении вперёд в течение двух дней, командир 1 ТК издал жёсткий приказ по корпусу:

«Боевой приказ № 021

23 июля 1942 г. 24:00

Долгое.

Несмотря на незначительное сопротивление противника на рубеже Гремячье, Сомово, бригады корпуса в течение 2 суток поставленные задачи не выполнили (здесь и далее выделено мной. — И. С.). Части действуют преступно медленно, осторожно, с оглядками назад, продвигаясь в течение дня на 1–2 километра, боясь как бы чего не вышло. Противник, пользуясь преступной медлительностью наших действий, успевает закрепиться на новых рубежах, подтянуть артиллерию и танки. Имея десятикратное превосходство в технике и живой силе над противником, бригады боятся решительных действий и, топчась на месте, несут потери от авиации и артогня противника.

Управление и связь не организованы, бригады часто теряют проволочную связь со мной и по несколько часов не принимают никаких мер для своевременных донесений, а радио и подвижные средства не используются. Отмечаю исключительно преступное отношение к вопросам поддержания связи и своевременного доклада мне со стороны командиров 1 мсбр и 89 тбр. Оперсводки, как правило, поступают с большим опозданием и в них не отмечаются потери и трофеи и что уничтожено у противника. Части не продвигаются вперёд и не докладывают, какой противник перед ними и что тормозит их движение. Политотделы сидят во вторых эшелонах, зарылись в блиндажи, в подразделениях не появляются, положения не знают и с личным составом разъяснительной работы не ведут…»[377]

Как видим, даже приказ Катукова опровергает нарисованную в штабе 1 гв. тбр схему с рубежами продвижения по дням, поскольку прямо говорит о том, что ни 22, ни 23 июля части корпуса, одной из которых и была 1 гв. тбр, своих задач не выполнили. Следовательно, занятые бригадой рубежи удерживались, увы, только на бумаге. Ну и, наконец, надо упомянуть и документы противника, в том числе и немецкую карту, которые прямо говорят о недостоверности этой схемы[378].

Но может быть, отчётные карты 7-го немецкого АК не отражали действительного положения дел на фронте? Нет, их анализ не даёт оснований для таких выводов. Отчётные карты довольно точно отражали общий ход боёв, изменения в оперативной обстановке и прохождение линии фронта. Для примера рассмотрим карту за 23 июля и сравним обозначенную на ней обстановку с данными журнала боевых действий и дивизионными донесениями[379].

В тот день нашим танковым частям удался прорыв немецких позиций по обе стороны рощи, что и отражено на карте. В результате боёв танковые бригады 1 ТК вышли на подступы к деревням Гремячье, Сомово, Большая Трещевка. Находившиеся в роще подразделения 542-го пехотного полка 387 пд оказались в окружении. Но они продолжали упорно обороняться, удержали этот важный опорный пункт и в значительной мере способствовали тому, что пехота 167 и 193 сд, 1 и 2 мсбр не смогла здесь прорваться вслед за танками. Фланговый огонь противника из рощи как в западном, так и в восточном направлении прижимал наши стрелковые части к земле и в сочетании с артобстрелами и бомбёжками раз за разом срывал их атаки.

Донесения из частей и журнал боевых действий 7 АК подтверждают точность и достоверность карты. Так, в них признаётся не только прорыв немецких позиций на выс. 188,5, но и говорится о выходе наших передовых частей к Большой Трещевке, Сомово, что вызвало необходимость, с одной стороны, срочно создавать здесь отсечную позицию силами 168 пд, а с другой стороны, привлекать для контрудара танки подоспевшей на помощь 9 тд. Этот контрудар также точно отражён на отчётной карте. В документах отмечено, что танковый полк 9 тд на отдельных участках вступал в танковые бои, в ходе которых подбил 12 русских танков, но в целом дошёл до развилки дорог у южной опушки рощи без существенного сопротивления![380] Около 19:00 танки 9 тд вышли к намеченной цели и заняли высоты западнее деревни Каверья[381].

При этом в документах нет НИКАКОГО упоминания о боях с частями 167 сд, хотя есть упоминание о сопротивлении 193 сд. А ведь 9 тд прошла через район, в котором, согласно отчёту штаба 167 сд, были передовые позиции дивизии, занятые ещё накануне и удерживаемые в последующие дни! Тот факт, что никакого ожесточённого боя нашей пехоты с вражескими танками в этом районе не было зафиксировано, также говорит о том, что на самом деле передовые позиции 167 сд проходили севернее[382]. До них немецкие танки просто не дошли, а развернулись обратно и поспешили на сборный пункт для перегруппировки перед намеченным на следующий день контрударом в районе Высочкино, Чибисовка[383].

Подводя итог обсуждению схемы из дела 1 гв. тбр, приходится констатировать, что она противоречит другим источникам, а именно:

1. Документам штаба 1 ТК.

2. Документам штаба Брянского фронта.

3. Трофейным документам 7 немецкого АК и 9 тд.

Таким образом, использовать этот источник для каких-либо уверенных выводов об оперативной обстановке и продвижении вперёд было по меньшей мере некорректно. Заявления же о принципиальной «невозможности» нахождения немецких противотанковых орудий у опушки рощи утром 21 июля являются совершенно НЕСОСТОЯТЕЛЬНЫМИ.

Одной из последних «зацепок» оппонентов, за которую они держатся просто «мёртвой хваткой», является употреблённое в докладе Сухоручкина слово «красноармеец». Узнав об этом из моей же статьи (в отличие от прячущихся от вопросов оппонентов я не скрывал и не пытался как-то замазать существующие в проблеме поисков противоречия и писал об этом открыто), они теперь насмешливо-назидательно покачивают пальцем: «Не-е… Красноармеец — это не генерал! Не мог это быть Лизюков!»

Вопрос об употреблённых в документах словах уже разбирался ранее. В мае 2009 года на воронежском историческом форуме «Воронеж. Страницы истории» мою статью о Лизюкове взялся прокомментировать некто «Север». Приведу здесь его сообщение, как характерный образец «аргументации», где натяжки и подтасовки сочетаются с навешиванием ярлыков и приписыванием оппонентам слов, которых они не говорили (сохранён стиль оригинала)[384].

«Внимательно прочитал статью И. Сдвижкова и нашёл в ней массу грубых ляпов и домыслов.

1. Вся концепция автора строится на его убеждённости, что настоящее захоронение генерала — могила с трупом танкиста с раздавленной головой. А захоронение в с. Лебяжьем считает „не тем“.

2. Однако по его же источникам везде говорится, что нашедшие труп красноармейца с обезображенной головой нашли в комбинезоне вещевую книжку на имя Лизюкова. Этот неопознанный труп рядового танкиста и был захоронен у НП. Но почему же автор статьи доказывает, что это генерал? Книжка в кармане рядового танкиста в уставной форме — увы, не доказательство, что это Лизюков. Как попала она к безымянному танкисту, домысливать не хочу. Здесь и без меня любой версий множество наберёт. И разведчики и Давиденко, видевшие тело с раздавленной головой, чётко называют его воинское звание — красноармеец. Найдите на сайтах фото походной униформы 41–42 гг., танкистов — рядового и генерала. Разницу видите. Она огромна.

3. Немецкие автоматчики в версии автора — это настоящие фантастические герои. Они как нянечки в детсаду раздевают генерала, стаскивают китель с наградами… и вытаскивают из своей ранцевой заначки заранее припасённую красноармейскую гимнастёрку. Для того чтобы специально переодевать генералов. И затем благородная немчура опять аккуратно одевает генерала — в гимнастёрочку. Ну вы хоть чего-нибудь поняли в этой фантастической истории? Но зато таким образом, по Сдвижкову, этот безымянный танкист благодаря добрым, но всё же жуликоватым немецким автоматчикам становится „доказанным“ генералом Лизюковым! И пошло-поехало.

4. А это фото с самолёта, кроме топографической картинки на день 28 июля — ничего не даёт. Нет на нём танков и машин. Да и уже 26 июля в Лебяжьем естественно в роще рядом с высотой 188,5 были немцы.

5. Я сделал выводы, что автор статьи исходя из своих многочисленных предположений и домыслов событий периода лета 42 г. выстроил свою „правду“ о захоронении Лизюкова.

Документальные материалы, которыми оперирует автор, — давно известны исследователям, поисковикам. Куцые источники всегда порождали один результат в поисках захоронения. Тупик. Теперь же командарм найден.

6. А эта статья лишь образец — хорошей, фантастической повести».

Заканчивая свой пассаж хохочущей рожицей, должной, очевидно, восполнить его явные языковые огрехи, мой анонимный оппонент написал:

«Вот в том месте, где автор упрямо и бездоказательно лепит НП, где якобы с его захоронили „генерала“ никакого НП на картах 1 ТК — нет! Да будет известно этому фантасту — впереди его точки НП уже на расстоянии 1,5 км пробилась 49 тбр. Надо работать в архивах, а не путешествуя по полям додумывать историю — которой не было».

Мой ответ был таким:

«Я ознакомился с вашими комментариями по поводу поисков Лизюкова и моей статьи и, несмотря на ваш пренебрежительный тон и специфическую лексику, которые, смею считать, неуместны в уважительной дискуссии, отвечу вам конкретно и по пунктам. Итак:

1. Позвольте поинтересоваться у вас, где вы нашли в моей статье утверждения, давшие вам основания написать, что „Немецкие автоматчики в версии автора — это настоящие фантастические герои…“ (Далее читаем цитату из текста вверху. — И. С.)

Всё это вы придумали за меня и не моргнув глазом выдаёте теперь за мои заявления! На самом деле я написал о том, что немцы, вероятно, стащили генеральский китель вместе со всеми документами и наградами Лизюкова, но я никогда не говорил о том, что они взялись его переодевать! Это — ваши собственные домыслы!

Вы не задумывались о том, что на найденном убитом вообще могло не быть гимнастёрки, а только один распоротый или разодранный или наполовину снятый комбинезон?! Вы не допускаете, что разведчики 1 ТК вообще не стали подробно описывать состояние обнаруженного трупа (со всеми деликатными вопросами наличия одежды или её отсутствия!) и безлико назвали его „красноармейцем“, в том смысле, что он не был немцем?! В пользу этого предположения говорит тот очевидный факт, что, описывая погибшего, Давиденко использовал совсем другие слова! Технически говоря, военнослужащий в комбинезоне (а найденный труп был в комбинезоне) больше соответствует слову „танкист“, но использование этого термина не давало возможности чётко сказать о принадлежности убитого к РККА.

С чего вы вообще взяли, что убитый имел на себе полевую форму красноармейца, в которую вы так уверенно и бездумно одели его, не имея для этого достаточных оснований? Что это, как не ваши собственные выдумки, чтобы оправдать нужную вам версию? И при чём здесь ваши советы читателям сравнить полевую форму генерала и рядового красноармейца? Эти сравнения хороши на ярких картинках из книг и Интернета, но мы обсуждаем не их, а реальные события 23 июля 1942 года у рощи южнее Лебяжьего! Так вот, рассматривая эти события, мы должны сказать, что документы вообще не дают нам оснований утверждать, что найденный тогда убитый был в форме со знаками различия!

Цитирую текст своей статьи: „Теоретически вполне можно было допустить, что обнаруженный разведчиками труп в комбинезоне без знаков различия не был трупом генерала Лизюкова, а вещевая книжка на его имя была специально оставлена в комбинезоне, чтобы нашедшие её пришли к выводу о гибели генерала. А что, если это ловко сработанная инсценировка с целью сбить с толку следствие?“

Внимательно читающий статью человек не может не заметить, что речь в этом абзаце идёт не о моих предположениях, а о возможных версиях особистов, которые тогда не могли не рассматривать ВСЕ возможные варианты произошедшего, одним из которых и был этот! Если бы вы внимательно и беспристрастно читали мою статью, вы бы заметили, что лично я отнюдь не придерживаюсь этой точки зрения! Но дело в том, что вы читали не только невнимательно, но и пристрастно, потому и увидели то, что хотели увидеть, но чего на самом деле не было!»

(Добавлю от себя сейчас. Стоит также отметить, что, написав в докладе о гибели генерала Лизюкова слово «красноармеец», Сухоручкин никак не прокомментировал эту, казалось бы, странную формулировку, хотя совершенно очевидно, что если бы у него были какие-то веские основания для подозрений, он, скорее всего, прямо сказал бы об этом и подробнее остановился как на вопросе обнаружения странного «красноармейца» с вещевой книжкой генерала, так и на деталях внешнего вида убитого! Однако он не стал этого делать, что косвенно говорит о том, что информация разведчиков 1 ТК, равно как и употреблённое слово «красноармеец», не вызвали у него неприятия самой возможности того, что найденный убитый мог быть генералом.)

1. «Будьте добры, укажите источник, на основании которого вы заявляете, что Давиденко, как вы пишите, „чётко назвал“ воинское звание неопознанного убитого как — „красноармеец“. Я лично такого никогда не писал, и вы опять приписываете мне собственные выдумки. Я ловлю вас за руку на лжи! В официальной докладной записке Давиденко „чётко“ указал на комбинезон, который является характерным признаком обмундирования танкиста. Об этом же он написал и в послевоенном письме вдове Лизюкова! Так что никакого „красноармейца“ у него не было! Обратите внимание, как он описал погибшего: „неизвестный труп в комбинезоне с раздавленной головой“. Где вы нашли здесь „красноармейца“?»

Характерно, что мой анонимный оппонент не ответил ни на один из моих вопросов и не привёл ни одной из запрошенных мной у него ссылок, подтверждавших его голословные заявления. Этим он ещё тогда красноречиво подтвердил, что аргументированно возразить ему, по сути, нечем.

Теперь, когда А. Курьянов любезно опубликовал сканированную копию докладной записки от 1947 года, опровергнуть приписываемые мне оппонентами лживые заявления о «чётко» названном Давиденко звании «красноармеец» стало ещё легче и нагляднее.

К тому же с выходом книги А. Курьянова у нас появилась хорошая возможность опять увидеть двойные стандарты, к которым регулярно прибегают наши оппоненты в споре. Давайте посмотрим на самого автора «В поисках…» и ту вольность, с которой он использует слова. Как он называет тех, кто погиб и был похоронен вместе с Лизюковым? Читаем: в одном месте он называет их танкистами, а в другом уже «красноармейцами»! В третьем они даже становятся ни много ни мало, а «соратниками» (интересно, в какую форму должны быть по представлению оппонентов одеты «соратники»?)! И это всё об одних и тех же членах генеральского экипажа! Как видим, сам А. Курьянов легко и непринуждённо употребляет слово «красноармеец», говоря о танкистах! И никакого, простите за каламбур, «криминала» его анонимные сторонники в этом совсем не видят! Для них здесь всё понятно, как божий день! Никаких вопросов!

Но почему ж тогда они цепляются за написанное слово «красноармеец» в другом месте? Отчего же они так подозрительно хмурятся и поучительно «покачивают пальцем»? Зачем же «не замечают», что в докладной записке ясно и чётко написано не про «красноармейца», а про труп в комбинезоне? Причём записке, написанной не со слов вторых лиц, которые могли попросту исказить смысл фразы неверной формулировкой, а со слов НЕПОСРЕДСТВЕННОГО свидетеля, который СВОИМИ ГЛАЗАМИ видел найденный труп в комбинезоне и подтвердил эту важную деталь не только в официальном документе, но и в личном письме к вдове Лизюкова?

Всё наши оппоненты знают и понимают! Но им надо хоть к чему-то придраться, вот и видят только то, что хотят! Своих-то кричащих противоречий они «не замечают» и на вопросы не отвечают. Они их старательно «не слышат». Знакомый и в который уже раз продемонстрированный «принцип» ведения дискуссии!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.