Новелла девятая ЛЕГЕНДА О ПАВЛИНЬЕМ ТРОНЕ

Новелла девятая

ЛЕГЕНДА О ПАВЛИНЬЕМ ТРОНЕ

В 1629 году по повелению шаха Джахана был сооружен Павлиний трон. Он олицетворял собою величие, мощь и богатство Моголов. Во все концы Индии разослал шах глашатаев на верблюдах и лошадях.

Они призывали лучших, прославленных художников явиться во дворец к шаху для выполнения мозаичной работы, требующей величайшего мастерства и знаний "цветов заката и новолуния, переливов морской воды и сумерек неба".

Перед явившимися художниками Калькутты, Пенджаба и самого Дели шах Джахан высыпал груды драгоценных камней и предложил соорудить трон с верхушкой, неотличимой от настоящего павлиньего хвоста.

Мастера приступили к сложной, тонкой ювелирной работе. Они подбирали по тонам, полутонам и оттенкам цейлонские и кашмирские сапфиры, бенгальские и египетские изумруды, оттеняя их отборным жемчугом и алмазами. Иногда у художников возникали споры: какими самоцветами украшать подлокотники, спинку и ножки трона. После жарких дебатов умельцы приходили к заключению, что ценность Павлиньего трона должна заключаться не в стоимости камней, а в их художественном подборе. С этим мнением после глубокого раздумья согласился и шах Джахан.

По окончании работы во дворце Великого Могола был устроен пир и праздничное шествие по столице. На белого слона водрузили для показа народу сверкающий Павлиний трон, на котором восседал сам шах Джахан. Впереди, с боков и позади слона шли трубачи, барабанщики и свирельщики, а за ними, на разномастных лошадях, в высоких седлах ехали празднично разряженные вассальные князья, раджи и султаны. При виде такого шествия народ падал ниц и поднимал руки к небу, как бы прося у богов Тримурти благоденствия императору и его воинству.

Несомненно, Павлиний трон был шедевром ювелирного искусства.

Так же, как и прославленные памятники индийского зодчества, дворцы и храмы, воздвигнутые в Индии за много веков до появления там династии Великих Моголов, он является славой Индии.

И все же этот осыпанный драгоценными камнями трон сыграл весьма отрицательную роль: являясь в зал к шаху, восседавшему на сверкающем кресле, вассальные князья и придворные теперь унизывали свои пальцы золотыми кольцами с рубинами, изумрудами и другими самоцветами.

Вслед за ними в шахском и прочих гаремах бесчисленные жены и наложницы выпрашивали у своих повелителей старинные диадемы, колье и парюры, осыпанные алмазами и всевозможными драгоценными камнями. Не обладая достаточным художественным вкусом, красавицы одалиски ломали уникальные вещи и выковыривали из них камни для своих будущих вычурных серег и колец с поспешностью попугаев, вылущивающих зерна из тропических плодов.

Каждая щеголиха кичилась перед другой своими новыми сережками с аляповатыми подвесками и кольцами, усыпанными разнокалиберными камнями.

Между женами и наложницами в гаремах развивалась зависть, вражда и ненависть.

В женские споры и ссоры зачастую вмешивались их повелители.

Особенно пышным цветком расцвело сибаритство при Аурангзебе и Мухаммад-шахе.

Происходившие в гаремах склоки отвлекали шахов, султанов и раджей от их прямых военных и гражданских обязанностей.

В строевых частях резко пала дисциплина. Разболтанность в войсках и чрезмерная роскошь военачальников и придворной знати пагубно отразились на всей некогда могущественной индийской армии.

Весть о замечательном Павлиньем троне шаха Джахана докатилась до одной из соседних стран, где люди вылавливали скатный жемчуг, ткали узорчатые ковры, грабили караваны и вели междоусобные войны. Атаман одной из разбойничьих шаек Тахмаси-Кули-хан объявил себя шахом Надиром — властителем Персии.

Подчиняя своей диктаторской власти все разрозненные, враждующие племена, новоявленный вождь создал стотысячную армию и ограбил Грузию, Бухару и Хивинское царство.

Узнав о несметных богатствах и Павлиньем троне, "великий завоеватель" решил бросить свои вымуштрованные пехотные полки и легкую конницу к границам сказочной страны.

Как большинство падишахов, султанов и магараджей, Надир-шах был суеверен. Он повелел своим астрологам узнать счастливый день и точный час похода на Индию.

Звездочеты не заставили шаха долго ждать ответа. Они объявили:

— Ты должен сесть на своего боевого коня в праздник большого байрама, когда на юге в созвездии Змееносца появится Марс, а на востоке в созвездии Рыб ярко заблестит Венера. В то, что тебе посоветует мулла, ты не верь: мы ближе к звездам, чем все его минареты, поставленные один на другой. Да благословит тебя аллах и созвездие Скорпиона!

Летом 1738 года Надир-шах вторгся в Индию и наголову разбил войска Великого Могола — Мухаммад-шаха.

Из Кабула он направил побежденному Моголу свой ультиматум: "Я пришел сюда, чтобы присоединить к Персии провинции Пенджаб и Кашмир и получить Павлиний трон".

Своему войску шах Надир предоставил на разграбление Шахджеханабад, где было уничтожено почти все население.

Пока мулазимы, юзбаши и пятисотники [Мулазимы, юзбаши, пятисотники — воинские чины в персидской армии] занимались грабежами, насилиями и убийствами, а шах Мухаммад сочинял ответ на ультиматум, "всевеликий" шах Надир со своими эмирами, газиями и минбаши предавался буйному разгулу с изобильными возлияниями запрещенного мусульманам вина. Никто из правоверных не пожелал вспомнить изречения пророка о том, что "если в колодец упадет капля вина, то надо этот колодец засыпать. А если над ним вырастет трава и баран съест эту траву, то употреблять его в пищу правоверному нельзя".

Шах Мухаммад медлил с ответом. Великому Моголу было менее обидно потерять Пенджаб с его богатейшими пастбищами, сахарным тростником и рисовыми полями, чем расстаться с Кашмиром, где с незапамятных времен добывались лучшие во всей Азии сапфиры — те самые сапфиры, которые так сверкали в Павлиньем троне. Магараджа взглянул на свой чеканный перстень с темным, будто покрытым инеем, синим камнем, и новая морщина легла над переносицей Могола.

Ну что ж, в конце концов, обе провинции когда-нибудь будут отвоеваны у персов. Всему свой черед, свое время. Недаром бенгальцы говорят: "Выбитый из седла всадник остается воином, если он не потерял в битве свой меч". Нет, рука Мухаммада еще твердо лежит на эфесе.

Так и быть, он согласен лишиться двух богатейших провинций, но отдать Павлиний трон, на котором сидели отцы и деды, решая государственные дела Индии, — нет, на такую жертву и позор шах Мухаммад пойти не может. Нужно оттянуть время и изготовить копию Павлиньего трона…

И пока гонцы везли шаху Надиру согласие на ультиматум, из джайпурского каземата, по повелению Великого Могола Мухаммад-шаха, в делийскую тайную тюрьму под покровом ночи были доставлены три человека: золотых дел мастер, чеканщик по серебру и непревзойденный гравер, некогда выпускавшие фальшивые рупии, почти неотличимые от настоящих золотых монет.

Заключенным предложили в обмен на свободу изготовить копию Павлиньего трона. С этой целью им было оказано полное доверие и предоставлены сотни алмазов, изумрудов, сапфиров и других драгоценных камней. Тут же, в одном из караульных помещений, находился настоящий Павлиний трон, допуск к которому разрешался только трем фальшивомонетчикам и падишаху.

Мастера приступили к работе. С большим искусством подбирали они по цветам и оттенкам драгоценные камни и крепили их в подготовленные чеканщиком гнезда. Наконец второй Павлиний трон был окончательно отделан и поставлен рядом с первым.

Приглашенный для принятия работы Мухаммад-шах долго осматривал оба трона, но так и не смог отличить настоящего от копии. Затем Великий Могол приказал стражникам под усиленной охраной вынести из тюрьмы вновь изготовленную копию, а подлинный трон опустить в подземелье каземата вместе с тремя узниками — впредь до ухода последнего персидского воина с индийской земли.

Принимая "подарок" от магараджи, Надир-шах возложил на голову Великого Могола корону и торжественно объявил:

"Мы дарим падишахскую власть в Индии с короной и перстнем могущественному и славному Мухаммад-шаху".

Летописец, описывая этот исторический момент, патетически восклицает. "Они стояли рядом, как Луна и Солнце, облокотившись на ослепительно сверкавший Павлиний трон, из-за которого были пролиты реки крови" и который, в сущности, оказался копией, о чем не знал ни шах Надир, ни летописец.

Чтобы несколько смягчить впечатление от своего опустошительного набега на Индию, шах Надир решил породниться с Великим Моголом Мухаммадом. С этой целью он предложил бездетному магарадже выдать его племянницу замуж за своего сына — Насраллах-мирзу.

Великий Могол дал свое согласие, и вскоре начался пир.

Золотые ковши, блюда и кубки с инкрустацией из драгоценных камней были предусмотрительно припрятаны Мухаммад-шахом.

Столы ломились от яств. На серебряных подносах возвышались груды дымящегося мяса и бархатисто-нежных плодов. Из двух мраморных фонтанов били струи вина и кокосового молока. Свадьба была торжественной и пышной, с музыкой, пением и древнеиндийским танцем бхаратнатьям. Безудержное веселье во дворце, когда кровь погибших еще не была смыта с каменных стен и мощеных улиц, походило на пир во время чумы.

Наконец наступил час, когда персидская армия, разодетая в пестрые индийские халаты, цокая копытами коней и скрипя колесами походных повозок, переполненных трофеями, двинулась в обратный путь. Дойдя до Инда, где строились понтонные мосты, войска остановились. Первым на противоположный берег перевезли Павлиний трон вместе с шахом Надиром. Здесь визирь доложил шаху о том, что многие пятисотники, юзбаши и эмиры без счета награбили драгоценных камней и золота. Шах Надир погладил сверкающий трон и ничего не ответил. "Что можно орлу, то нельзя фазану, — проговорил визирь и добавил: — Когда мы вернемся в Иран, может случиться, что ветер гордости и высокомерия проникнет в некоторые бритые головы и люди начнут искать смуты. Да и шахская казна во время войны оскудела. Подумай над моими словами, великий государь".

Надир-шах не сразу решился на ограбление своих соотечественников. Он хорошо помнил, как в предместье Хорасана, при дележе имущества, отобранного у проходившего каравана, главарь их шайки (Тахмаси-Кули-хан был его преемником) присвоил себе один — всего лишь один-лишний тюк шелка; в ту же ночь его нашли мертвым.

Правда, Надир теперь не главарь шайки разбойников, а шах, и никто из эмиров и минбаши не посмеет ослушаться его приказа, но подумать следовало.

Великий полководец вызвал писца и продиктовал ему указ: "Предлагаю всем моим воинам сдать в казну все ценности, взятые у врага во время сражений и после боя. Мулазимы могут иметь при себе по 50 туманов, юзбаши — по 200, пятисотники — по 1000, минбаши — по 2000, эмиры и газии — по 3000. Всякий, кто не выполнит указ, не увидит Кермана, Шираза и Тегерана, о чем шах будет глубоко сожалеть".

Боясь обысков и казней, обозленные газии, эмиры и минбаши побросали в глубоководный Инд золотые изделия и драгоценные камни. Каждый из них знал: настанет час, и они расправятся со своим диктатором. Нужно лишь объединиться и выждать подходящий момент.

Узнав о потоплении ценностей, Надир-шах спокойно сказал: "Целью моей было отнять вещи у жадных воинов, поэтому безразлично, каким способом они стали неимущими".

Через двадцать дней изнурительного пути великий победитель вошел со своей армией в Тегеран.

Шах уселся на Павлиний трон и принялся решать государственные дела, а его армия разбрелась по стране до следующих набегов на соседние земли.

Время текло, знойный день сменял ночь, но злоба, застывшая в сердцах воинов, так и не оттаяла.

В назначенный день и час эмиры и газии тайно собрались у опушки леса. Никто из них не произнес имя узурпатора, но всем было ясно, о ком говорили вожди подчиненных шаху Надиру племен. Первым выступил гроза морей, бывший пират, старейший из рода белуджи — Хамзад.

— Нужно смотреть правде в лицо, — сказал старик.

— А что такое правда и какова она собой? — спросил молодой минбаши по имени Ашраф.

— Что ж, я расскажу вам, друзья, сказку о Правде, — ответил Хамзад. — Когда-то в Африке жил юноша по имени Ганар-Ида. И пожелал тот юноша настоящую Правду увидеть своими глазами. Взял Ганар-Ида копье и пошел на восток через Кайэс, Бафулаба, через Мигуэль и мыс Мезурадо. Смотрит, ищет — нигде Правды не видно. Переплыл юноша моря и океаны, но Правды истинной и там не нашел. И где она находится, и какова собою — ни арабы, ни индийцы, ни черные, ни белые не знают. На сто третьи сутки своего пути юноша дошел до густых, заросших лианами джунглей. Захотелось ему отдохнуть. Забрел он в непроходимую лесную чащу, нашел там огромный тысячелетний баобаб с таким дуплом, что в нем даже слон мог свободно уместиться. Залез Ганар-Ида в то дупло и заснул. Трижды солнце прошло по небу, трижды погасли звезды. На четвертую ночь взошла белесая луна. Через полянку возле чащи, постукивая копытами, пробежал жираф. От топота и треска пальмовых веток юноша проснулся и видит: идет по звериной тропе старая беззубая колдунья, вся в лохмотьях. Выскочил Ганар-Ида из дупла баобаба, схватил ведьму за горло и говорит: "Покажи мне, старуха, Правду, не то — удушу тебя!" Прохрипела колдунья: "Отпусти меня, юноша, я покажу тебе истинную Правду". Выпустил Ганар-Ида старуху. Она поправила свои седые космы и сказала: "Погляди на меня: я и есть Правда. Только ты не говори людям, что я такая страшная. Скажи им, будто я молодая и красивая". Вот такая же правда и на нашей земле. А кто ее сотворил — сами знаете.

Затем вышел вождь курдов Аббас-Туман-оглы. Он был менее красноречив и произнес одну лишь фразу:

"Убей кобру, если не хочешь, чтобы твоя жена стала вдовой".

…И они убили шаха Надира.

Богатейшая казна и монетный двор были разграблены разноплеменными вождями и воинами. Курдам достался Павлиний трон. Они разломали его на куски и увезли в горы. Так закончил свое короткое существование поддельный трон.

Спустя столетие, когда Индия фактически превратилась в колонию Великобритании, англичане перебили всех отпрысков Великих Моголов, а восставшего в 1858 году последнего из них Бахадур-шаха сослали в Рангун, где он и умер.

Лишь через четверть века после смерти Бахадур-шаха англичане обнаружили настоящий Павлиний трон Великих Моголов. Скрыв от индийцев это событие, они тайно погрузили драгоценность на парусное судно "Гроусвинер", шедшее в Англию. По имеющимся сведениям, летом 1882 года "Гроусвинер" заходил в цейлонский порт Тринкамали, а 27 июня того же года у берегов Восточной Африки наскочил на коралловые рифы и затонул. Точное место гибели этого парусного судна не установлено, и великолепный Павлиний трон до сего времени покоится на дне Индийского океана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.