Вопрос 3. Западное Чжоу

Вопрос 3. Западное Чжоу

Согласно ортодоксальной письменной традиции, шанцы были покорены уже давно угрожавшими им с запада, вероятно родственными им, чжоусцами, у которых интенсивно шел процесс образования государства. Правление династии Чжоу (XI в. – 256 г. до н. э.) традиционно подразделяют на два этапа: Западное Чжоу (XI в. – 771 г. до н. э.) и Восточное Чжоу (771–221 гг. до н. э.).

Западночжоуская цивилизация (столица чжоусцев в те времена оставалась прежней и именовалась Цзун-чжоу, фиксируя происхождение и родовые корни чжоусцев)сформировалась на обширной территории от Ганьсу на северо-западе и Сычуани на юго-западе до Желтого моря на востоке, от Шеньси на севере до реки Янцзы на юге. Именно здесь было создано сравнительно большое государственное образование, политическое устройство которого в течение нескольких столетий определяло особенности цивилизационного развития этого региона.

Ранняя история чжоусцев, по традиции, связана с землями в бассейне р. Вэйхэ (приток Хуанхэ), хотя, по-видимому, чжоуские племена пришли сюда из более западных районов. Здесь они в первой половине II тысячелетия до н. э. занимались скотоводством и ранними формами земледелия. По некоторым данным можно полагать, что во второй половине II тысячелетия до н. э. чжоусцы были знакомы с литьем бронзы, а возможно, и с письменностью местного происхождения. Возможно, первоначально по языку чжоусцы относились к тибето-бирманцам.

По чжоуским преданиям они прочно осели на землю при Гугуне Дань Фу. Дань Фу женил своего младшего сьна Цзи Ли на шанской аристократке Тай Жэнь и сделал его своим преемником. Цзи Ли успешно управлял чжоусцами в тесном контакте с Шан, за что получил от шанского анна почетный титул си-бо (правитель Запада). Но особенно много для развития чжоусцев сделал его сын Чан, будущий великий Вэнь-ван.

Мудрость, добродетели и величие Вэнь-вана известны в Китае каждому вот уже несколько тысячелетий. И это не случайно.

За полвека своего правления, лишь в конце которого Чан принял титул «ван» (до того это была исключительная прерогатива правителя Шан), он достиг многого. Под его руководством чжоусцы активно впитывали шанскую культуру, заимствуя письменность, боевые колесницы, бронзу и образ жизни высшей шанской знати.

Сам Вэнь-ван лидировал в этом процессе, делая явственный акцент на сферу культуры, образования, гуманитарных знаний (иероглиф вэнь, посмертно вошедший в его имя, указывает именно на эти качества и заслуги). Вместе с тем Вэнь-ван лелеял и далеко идущие политические планы, сколачивая вокруг Чжоу анти-шанскую коалицию, закладывая основы военной силы чжоусцев. Впрочем, довести дело до конца он не успел.

Это сделал его старший сын Фа, вошедший в историю Китая под именем У-вана (Победитель, Воинственный правитель). Продолжая дело отца, У-ван в 1027 г. в битве при Муе одолел войско последнего шанского вана Чжоу Синя. Чжоу Синь покончил с собой.

Перед битвой У-ван обратился к войску со словами: «Вперед, бравые воины! Не убивайте тех, кто сдастся, пусть потрудятся на наших западных полях!» («Шуцзин» – книга древних преданий). Захват новых территорий, расширение государства были в планах чжоусцев. И вскоре они подчинили своей власти обширную территорию в бассейне верхнего и среднего течения Хуанхэ. Что помогло им так быстро распространить свое влияние? В этой связи необходимо обратиться к самым истокам нового государства Чжоу.

Легитимизация власти. У-ван, войдя в столицу Шан, отправился в храм предков, где совершил жертвоприношение в честь шанских шан-ди. Мало того, он вручил бразды правления побежденного им Шан в руки сына Чжоу Синя У Гэна, назначив присматривать за ним своих братьев Гуань-шу и Цай-шу.

После этого, демобилизовав воинов и щедро наградив шанскими ценностями всех участников похода, включая и союзников по коалиции, У-ван возвратился домой.

Древнекитайские источники, повествуя об этих событиях и о несколько странном на первый взгляд поведении победителя, дают основание предположить, что чжоусцы и их союзники стремились не столько к свержению власти Шан, сколько к устранению недобродетельного правителя Чжоу Синя.

Хотя У-ван после победы был по меньшей мере равным по статусу и титулу (не говоря уже о явном превосходстве позиций и силы) новому шанскому правителю, власть над всем могущественным государственным образованием Шан была сохранена за У Гэном.

У-ван сообщил о победе не своим предкам, начиная с его отца Вэнь-вана (подобного рода практики у чжоусцев, как следует полагать, просто не существовало), но шанским предкам, шан-ди, которые жили на Небе и оттуда (в бассейне Хуанхэ это было всем хорошо известно) руководили своими потомками, в немалой мере обеспечивая их успехи.

Создается впечатление, что, обратившись к шан-ди, У-ван тем самым как бы стремился сообщить им, что не покушается ни на их власть на Небе, ни на власть их потомков на земле. А поступил он так потому, что его победа не делала в глазах населения бассейна Хуанхэ власть победителя легитимной, ибо легитимность приобреталась покровительством шан-ди, живших на Небе, а не преимуществом удачного случая и тем более просто силы.

Потребность в идеологическом обосновании законности чжоуского вана завершилась оформлением учения о божественном происхождении царственности, т. н. теории Мандата Неба.

Согласно ей легитимность правителя приобреталась покровительством бога Шанди, который жил на небе и олицетворял его. Но поскольку Шанди бог шанцев, а Небо не принадлежало никому, то поэтому именно оно делало легитимной власть того или иного правителя. Только добродетельный, мудрый и справедливый правитель мог получить от Неба Мандат на власть в Поднебесной, на управление всем тем, что находилось под властью Неба. Небо из места обитания обожествленных родовых предков династии Шан превратилось в абстрактный символ всего божественного.

Этический аспект взаимоотношений человека с предками и Небом отражало понятие дэ. Дэ как сакральную добродетель, харизму и благодать можно накапливать и утрачивать. (Кстати, это сближает с индийским представлениями о карме). Считалось, что если Небо удовлетворено правлением ванов, то оно никак себя не проявляет. Несчастья же были выражением неодобрения высших сил.

Реакция Неба определялась особым отношением к шанским и чжоуским правителям. Утративших дэ шанских правителей Небо лишило власти, передав ее чжоуским правителям. Чжоуский ван был провозглашен Сыном Неба и Единственным земным воплощением его, наделенным магической силой дэ. Считалось, что Небо вручило ему землю и подданных, и поэтому он вправе властвовать над ними. Старший Сын Неба считался родоначальником Поднебесной, а все остальные правители, которые принадлежали к той же родовой фамилии, оказывали ему высшие почести.

Эту идеологию создал Чжоу-гун, которому в кровавой междоусобице удалось отстоять свою власть.

Вскоре после победы над Шан У-ван умер, оставив правителем-регентом при малолетнем сыне Чэн-ване своего брата Чжоу-гуна, одного из самых известных и почитаемых деятелей эпохи Чжоу.

С его смертью ситуация резко изменилась: с одной стороны, шанцы увидели в этом знак Неба, волю шанди, карающую нелегитимного правителя; с другой – братья Чжоу-гуна Гуань и Цай, поставленные контролировать шанского У Гэна, заподозрили Чжоу-гуна в узурпации власти и вместе с У Гэном выступили против него.

Мятеж длился три года и лишь неимоверными усилиями Чжоу-гуна был подавлен. И вот теперь второе за немногие годы сокрушительное поражение шанцев уже всеми было воспринято как знак Неба, подтверждающий легитимность победителей-чжоусцев.

Сами шанцы после своего второго поражения были поделены на несколько частей и переселены на новые места: в район Лои – строить новую столицу; в Сун, специально созданный удел, править которым, принося жертву шанским предкам, было поручено представителю одной из ветвей правящего дома Шан; в удел Чжоу-гуна Лу и еще понемногу в разные места.

На старом месте осталась небольшая часть шанцев, отданная в качестве удела брату Чжоу-гуна Кан-шу (удел Вэй).

Таким образом, победа чжоусцев на этот раз была полной и окончательной. Следовало лишь закрепить ее формально, что для населения бассейна Хуанхэ, воспитанного в шанских мировоззренческих традициях, оказалось делом крайне важным и необходимым. Что и было сделано Чжоу-гуном, создателем теории Мандата Неба.

Кстати отметим, что в отличие от шанцев, правители Чжоу активно использовали историю, творя ее буквально на пустом месте. Так, до сих пор не решена проблема с государством Ся, которое будто бы существовало до Шан.

Отголоски событий далекого прошлого, заимствованные у соседей предания и имена, историзованные легенды – все это умело интерпретировалось, вписывалось в линейную хронологическую схему и обретало облик древней истории – той самой, что совершенно отсутствовала в шанских текстах. История и исторические факты в Китае с древности ставились на службу официальной идее, политизировались.

С момента эпохи Западного Чжоу начала формироваться уникальная китайская государственность, которая выстраивалась не на религиозной, а на идеологической основе.

Божественный характер власти вана внешне выражался в том, что даже высшие чиновники перед лицом правителя должны были совершать троекратный земной поклон. Древние легенды несли представление о сверхъестественном происхождении правителей, живущих в иной сфере, чем обычные люди. Идеология обоготворения власти правителей нашла выражение в культе предков вана, а также в пышных формах придворного этикета.

Однако перед новой династией стоял ряд сложностей, преодолеть которые было чрезвычайно трудно.

Особенности политического устройства. Говоря о процессе политического развития древнего общества, упоминалось три формы: простое протогосударство (вождество), составное протогосударство (из многочисленных более мелких протогосударств) и раннее государство (сложная структура с центральным, региональным и местным уровнем).

Чжоусцы, находясь на первой ступени, подчинив более развитое Шан, перепрыгнули ступень и оказались перед необходимостью выстроить новую административную систему, аналога которой не было.

Разумеется, чжоусцы использовали шанский опыт: схема шанской администрации, лишь немного дополнена за счет чжоуской, были взяты на службу и шанские чиновники. Все это сыграло определенную роль в укреплении чжоуской государственности.

Вокруг вана выросла значительная группа титулованного аристократического чиновничества, занимавшего высшие должности в управлении государством. Было определено пять высших титулов гун, хоу, бо, цзы, нань.

Высшими сановниками и ближайшими советниками вана считались трое гунов, которые стояли во главе трех важнейших ведомств.

Один из них начальник множества управлял хозяйственной жизнью Чжоу (посевы, жатва, торговля, цены и порядок на рынках). Второй являлся начальником военного ведомства (военные наборы, военное обучение, снабжение войск, командование армией во время войны). Третий гун начальник общественных работ ведал земельным фондом и руководил водоснабжением государства.

Выделение финансовых, военных и судебных ведомств и обособление должностей свидетельствуют об укреплении чжоуской государственности, которая, однако, для такой обширной территории была недостаточно прочна и стабильна. Само Западночжоуское государство не приобрело деспотической формы правления. Власть вана ограничивал сановный совет и чжоуская аристократия.

Переняв у шанцев их систему региональных владений, которая в условиях растянутых коммуникаций, непрочных связей, разноплеменного населения и слабости центра неизбежно вела к политической раздробленности, чжоусцы заложили мину под фундамент прочного государственного устройства.

Они вынуждены были использовать этот принцип управления страной, так как была неразвита система централизованной редистрибуции (перераспределения). Поэтому создавались уделы-вотчины и служебные кормления для администраторов высших рангов, приближенных и родственников чжоуских правителей.

В дальнейшем эти территории превратились в автономные изолированные вотчины, фактически – в полунезависимые государства, что и вело к гибели Западное Чжоу, бывшее на деле конгломератом различных государственных образований. Децентрализация – вот характеристика государственного устройства Западного Чжоу.

Местные владетели (чжухоу) были обязаны данью и военной помощью верховному чжоускому правителю (вану), но автономно управляли выделенными им областями.

Чжухоу обладали собственным аппаратом власти, осуществляли административное управление подвластным населением, но на их владения распространялась ванская юрисдикция и уполномоченные вана следили за изъятием части их доходов (особенно зерна) в пользу казны.

Однако постепенно, с переходом владения по наследству, чжухоу превратились в фактических обладателей высшей территориальной власти на местах. И это имело катастрофические последствия для государства.

Период правления первых чжоуских правителей – Чжоу-гуна, Чэн-вана, его сына Кан-вана и внука Чжао-вана – сравнительно небольшой (1025—948 гг. до н. э.). Но то были самые славные для Западного Чжоу три четверти века.

Именно на это время пришелся процесс институционализации чжоуской власти, центральными моментами которой стали создание концепции небесного мандата, возведение второй столицы, использование опыта шанцев в разных местах и прежде всего в новой столице, укрепление администрации центра, эффективно действовавшей в районе между столицами, в зоне центра и, наконец, возникновение системы уделов. Это были годы укрепления власти центра и попытки создания той самой империи, которая позже воспринималась потомками как некогда существовавшая, однако реально создать ее так и не удалось.

Удельная система делала постепенно свое черное дело. Усилившиеся местные правители осмелились бросить вызов вану. Впервые подобного рода столкновение прозошло в середине IX в. до н. э., в годы правления Ли-вана. Ли-ван был свергнут, и 14 лет (842–828 гг. до н. э.) до совершеннолетия его сына Сюань-вана страной управляли князья-регенты (этот период назван гунхэ «совместное правление» – термин, сохранившийся до наших дней).

Сюань-ван (827–782 гг. до н. э.) унаследовал от отца крутой нрав и, будучи явно недоволен развитием событий, стремился противостоять им. Он попытался провести ряд реформ, включая отказ от практики обработки больших полей и введение всеобщего земельного налога, десятины чэ. Видимо, именно с этим нововведением была связана и его попытка провести перепись населения.

Сын и преемник Сюань-вана Ю-ван сумел процарствовать до своего бесславного конца и гибели государства всего десять лет. После этого старший сын и законный наследник Ю-вана Пин-ван – видимо, с большинством его подданных чжоусцев – с помощью нескольких вассалов-чжухоу был перевезен на восток, во вторую столицу Лои, и именно на этом заканчивается Западное Чжоу (1027—771 гг. до н. э.).

Социально-экономические особенности. Социальная структура чжоуского общества была иерархична. Общество делилось на пять социальных групп. Во главе стоял правитель ван. Вторая группа состояла из представителей высшей аристократии чжухоу. Третья включала глав родоплеменных групп дафу, которые представляли население наследственного владения аристократии. Четвертая группа включала глав больших семей ши. Пятую, самую многочисленную, составляли простолюдины. Такое разделение было тесно связано и с системой общинного землепользования, на которую оказывало влияние родовое устройство Западного Чжоу.

Социальный ранг, будучи внешним проявлением принадлежности к одной из пяти общественных групп, определял совокупность тех материальных благ, которыми мог пользоваться данный человек.

«Одежда зависит от ранга, а потребление богатств – от размера вознаграждения, соответствующего рангу, – читаем мы в одном из источников чжоуского времени. – Различны количества питья и еды, покрой одежды, количество скота и рабов, существуют запреты на употребление определенных форм лодок, колесниц и домашней утвари. При жизни человека соблюдаются различия в головном уборе, одежде, количестве полей и размерах жилища; после смерти – в размерах внутреннего и внешнего гроба, савана и могильной ямы».

Строго регламентировались размеры жилища и его убранство: «Балки во дворце Сына Неба (вана) тесаные, полированные, инкрустированные камнями: во дворце чжухоу – тесаные, полированные; в доме дафу – просто тесаные» и т. Д. То же самое касалось и пищи: считалось, что ван может питаться мясом быка, барана и свиньи, чжухоу – только говядиной, дафу – свининой, ши – рыбой, а простолюдины вообще не имели права есть мясо.

Социальные различия находили отражения и в лексике древнекитайского языка – для обозначения одного и того же понятия существовали различные слова, употреблявшиеся в зависимости от принадлежности говорившего к определенному рангу.

Принадлежность человека к высшим социальным группам устанавливалась в зависимости от родства: кто был отец человека, каким по счету сыном в семье он родился. Старший сын наследовал ранг своего отца, а все остальные сыновья спускались на одну ступеньку ниже. Однако в самой обширной социальной категория – простолюдинов – это правило не действовало, так как ниже этого ранга уже нельзя было опуститься.

Структура социальных рангов была тесно связана в чжоуском обществе с системой землевладения и землепользования. Все земли в Поднебесной считались принадлежащими вану. Ван являлся верховным собственником Поднебесной в том же смысле слова, в каком все люди в Поднебесной были его слугами. Но при этом «ван считает своим слугой чжухоу, чжухоу считает своим слугой дафу, дафу считает своим слугой ши» и т. д.

Поэтому система землевладения в чжоуском обществе была такой же иерархической, как и структура социальных рангов. Так, верховный собственник всей земли в Поднебесной, ван «жаловал» высшим аристократам (чжухоу) право наследственного владения частью земель Поднебесной.

Чжухоу в свою очередь признавали права дафу на владение частью принадлежавшей им территории. Да-фу сами не обрабатывали землю, а передавали ее во владение ши. В конечном счете земля обрабатывалась простолюдинами.

Хотя правитель – ван считался верховным собственником земли, фактически известные права на нее имели представители различных социальных групп, а частной собственности в современном смысле слова в чжоуском обществе не существовало.

Управленческий аппарат получал от вана права на доходы земель, раздаваемых как принадлежность к их должности. Но земли не считались их собственностью, при вступлении на трон нового правителя эти акты дарения должны были возобновляться. Должностные земли постепенно становились наследственными, но в любом случае их передача требовала формального утверждения ваном. Юридическим документом служили бронзовые сосуды с отлитым на них текстом жалованных грамот. Причем земельные дарения одному лицу могли быть территориально разбросанными.

С землей (одновременно, но не совместно с ней), и без земли могли дариться «царские люди». Надписи на бронзовых сосудах свидетельствуют о «пожалованиях» людей ваном и его супругой, как сотнями семей, так и по одиночке – до тысячи и более человек одновременно.

Эти подневольные люди, несомненно, использовались в производстве, так как дарственные перечисляют различные категории рабочего персонала. Однако далеко не все «царские люди» являлись рабами.

В частности, в их числе могли быть и высокопоставленные должностные лица, но все они в глазах современников находились по отношению к вану в одинаково подчиненном положении, а потому не являлись людьми, распоряжавшимися собой по своей воле. Известны факты дарения рабов из осужденных. Этот вид государственного рабства появляется впервые, но сразу получает распространение. Однако основным источником рабства оставался захват военнопленных. Подневольными людьми из военнопленных распоряжался сам ван, распределяя их между участниками военных походов.

В пределах земель государственно-царского фонда (вне собственно общинных земель) получали распространение крупные комплексные царские хозяйства – полеводческие, скотоводческие, ремесленные, управлявшиеся особыми должностными лицами: «надзирателями земель», «надзирателями ремесленников» и др.

Существовали и царско-храмовые хозяйства, где ван совершал священный обряд проведения «первой борозды». Хотя к работе в этих хозяйствах привлекалось и свободное общинное население в порядке несения повинности цзу в пользу храма, но постоянный контингент рабочей силы этих хозяйств составляли партии подневольного люда.

Военнопленными ведали ши («воинские начальники», «командиры»). Армия, как орудие насилия государства, выполняла еще и функцию принуждения к труду порабощенных военнопленных. Поэтому «военные чины» имели и особые производственные обязанности, связанные с организацией труда подневольных работников огромных царских хозяйств; они же ведали и поставкой – военным захватом – этой рабочей силы.

Интересно отметить, что в Западном Чжоу прекращаются регулярные массовые жертвоприношения и ритуальные погребения рабов, столь характерные для шанской эпохи.

Ван имел собственное колесничное и вспомогательное пешее войско, которое снаряжалось и содержалось за счет комплексного царского хозяйства. Чжоусцы научились у иньцев изготавливать и использовать боевые колесницы – основную ударную силу армии того времени. Легкие колесницы с дышлом, запрягавшиеся парой лошадей, не знали преград на плоских лессовых равнинах в бассейне Хуанхэ и ее притоков.

На такой колеснице располагалось обычно три воина: возница, управляющий лошадьми; лучник, поражавший противника стрелами; копейщик, вооруженный копьем или алебардой – оружием ближнего и среднего боя. Вплоть до изобретения арбалетов древнекитайская колесница иньского типа оставалась мощным средством нападения на врага.

В чжоуском обществе сохранялась территориальная большесемейная община, с коллективными органами самоуправления, земли которой разделялись на обрабатывавшиеся в пользу государства (гунтянь) и частные (сытянь), т. е., видимо, обрабатывавшиеся общинами в свою пользу. Свободные члены территориальных общин составляли основную массу населения, обязанную натуральными поставками и физическим трудом в пользу государства. Собственно чжоуское население байсин («сто родов») находилось в привилегированном положении по сравнению с остальными свободными, обладая, в частности, правом на даровые раздачи продуктов питания, в частности регулярные выдачи свинины, и на сокращение повинностей и поставок.

Длительному сохранению обычая внутриобщинных переделов земли в известной мере способствовало то, что постоянная ирригационная система, при которой эти переделы затруднены, не получила еще распространения в полеводстве. Община продолжала оставаться коллективным собственником земли, представляя общинно-частный сектор, существовавший параллельно с государственным.

Многовековое развитие сельскохозяйственного производства в период Чжоу вступило в новую фазу.

Бронза начинает все шире применяться для изготовления орудий труда довольно широкого профиля. Технологии бронзового литья в первой половине I тысячелетия до н. э. усовершенствовалась. В это время климат в Северном Китае становится значительно холоднее и суше. Для расширения пашни вместо дренажных работ по осушке болот стало требоваться искусственное орошение. Вырубка и корчевка лесов и кустарников с целью поднятия новины стала менее трудоемким процессом благодаря более широкому применению в производственной сфере бронзовых орудий.

Улучшение условий жизни сказались на увеличении численности городского населения.

Поселения городского типа распространились по широкой зоне Восточного Китая – от северных степей до бассейна Янцзы. Они создавались вдоль рек и обносились стенами из утрамбованной земли (традиционная техника древнекитайского крепостного строительства со времени неолита), защищавшими от набегов окружающих племен и от наводнений. Периметр стен не превышал 1000 м, обычно в плане они представляли квадрат или прямоугольник, ориентированный по сторонам света, с воротами посреди каждой из четырех крепостных стен.

К концу периода Западного Чжоу начинают появляться земельные хозяйства, не входящие в общины, возникает частное рабство и частное собственность на раба. Рабы становятся немаловажным объектом меновой торговли в условиях господства в западночжоуском обществе домонетной формы обращения.

Обычно раб оценивался в 20 мотков шелка. Учитывая ежемесячные выдачи шелком царским служащим (от 5 до 30 мотков-рулонов), можно предположить, что кто-то из них мог владеть рабами.

Сделки с рабами, как и с другим имуществом, оформлялись отливкой соответствующего документа на ритуальном бронзовом сосуде; это придавало юридическому акту одновременно и сакральный смысл, что свидетельствует об относительной неразвитости института частной собственности в западночжоуском обществе.

Особенности духовной жизни. Как и шанцы, чжоусцы поклонялись своим предкам, точнее, предкам своих правителей. Небо – единственное высшее божество, которое признавалось чжоусцами. Небу от имени правителя-вана, сына Неба (тянь-цзы), торжественно приносились жертвы, но не человеческие.

Аналогичные жертвы приносились на алтаре Земли, шэ, который был как у каждого владетельного аристократа, в каждом княжестве, так и в любой деревне. А всеобщее поклонение умершим правителям постепенно замещалось поклонением предкам в рамках каждого клана.

Согласно более поздним данным конфуцианского канона ЛиЦзи, уже в те времена, о которых идет речь, правитель-ван имел в своем храме предков семь алтарей мяо для приношения жертв умершим предшественникам.

Простолюдинам же вообще не полагалось иметь храмов в честь предков – на их алтарях, как правило, стояли дощечки с именами близких им по времени покойников.

Степень родства и близость к верхам имели отношение и к срокам траура по умершим.

К концу Западного Чжоу культ правящих предков трансформировался в иерархическую систему культов предков социальных групп различных категорий. Никаких иных божеств и храмов в их честь чжоуская религиозная система не знала, хотя на низшем своем уровне была знакома (что характерно для всех народов на сходной ступени развития) с анимистическим поклонением явлениям природы, с пережитками тотемизма, магией, знахарством и т. п.

Легко заметить, что рационализм ритуалов, заметный уже в шанское время, в чжоуском Китае продолжал развиваться. Духам предков и духам природы приносили жертвы, дабы они не вредили.

Примерно так же строились и взаимоотношения чжоусцев с духами земли-территории шэ: не принесешь жертву – не будет урожая; не отстоишь город с алтарем шэ от разрушения врагом – потеряешь свою землю.

Даже взаимоотношения знати с уходящими на Небо духами их умерших предков и с самим великим Небом имели, как было и в Шан, явно прагматический смысл: небесные силы призваны были заботиться о благе живущих, а живущие напоминали им о себе в положенные сроки специальными жертвоприношениями.

Следует обратить внимание на то, что с начала Чжоу практика шанских гаданий на костях и панцирях черепах (на очищенной поверхности писался текст, выдалбливались и затем прижигались лунки, а по трещинам после прижигания гадатели судили о реакций ди, к которым обращался правитель) сошла на нет, а на смену ей пришло гадание на стеблях тысячелистника.

Впоследствии, уже в Восточном Чжоу, эта практика гадания была хорошо разработана, обрела облик сочетаний двух черт (цельной и прерванной) и в форме триграмм (три такие черты должны присутствовать в любом сочетании – всего восемь сочетаний) и гексаграмм (шесть черт – шестьдесят четыре сочетания) легла в основу гаданий по формулам книги Ицзин.

Со временем эта книга обросла различными по характеру и все отчетливей обретавшими философский смысл комментариями. Как известно, впоследствии Ицзин был включен в конфуцианское Пятикнижие (Уцзин), и это превращение книги гаданий в часть конфуцианского канона убедительно свидетельствовало о том, что текст Ицзина был не столько мистическим справочником, сколько весьма рациональным осмыслением различных, легко изменяющихся жизненных ситуаций.

Этическая идея, заложенная в начале Чжоу в концепцию небесного мандата, и отчетливо фиксируемый рационализм в сфере верований и культов способствовали оттеснению мифологического мышления и суеверий, включая мистику, на периферию чжоуской культуры и выдвижению на передний план ритуала и церемониала.

Чжоуская удельная знать, незнакомая с религиозными догмами, могущественными богами и связанной с ними мифологией, считала едва ли не главным в сфере верований и культов строгий ритуал и торжественный церемониал, а во взаимоотношениях между людьми – детально разработанный этикет.

Именно хорошее знание ритуала и церемониального этикета прежде всего отличало знатные верхи от неграмотных и необразованных низов. И, хотя формально мудрые и способные из низов всегда приветствовались и включались в правящую элиту (выявление таковых входило даже в должностные обязанности администраторов разных рангов), на деле это значило лишь одно: неважно, откуда ты родом, важно, чтобы ты выглядел своим среди аристократических верхов, т. е. был образованным и грамотным, знал ритуалы и церемониал.

Относительно спокойная эпоха Западного Чжоу продлилась всего 340 лет, когда, сменяя один другого, правили 12 ванов. В бассейне реки Хуанхэ сложилась единая цивилизационная общность Чжунго (срединные царства мира) – потомки шанцев и чжоусцев, считавших себя подданными чжоуского анна, провозглашенного Сыном Неба, и средоточием Вселенной.

К VIII в. до н. э. Западное Чжоу оказалось перед катастрофой распада.

Положение усугубляли вторжения в Западное Чжоу кочевых племен жунов. Не сумев выдержать напор племен, чжоусцы стали отступать со своих исконных земель. Ван перенес свою резиденцию в г. Лои, на восток, в район современного Лаояна.

Западное Чжоу распалось на ряд самостоятельных государств, и начался новый этап Китайской цивилизации – эпоха Восточного Чжоу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.