Адмиралтейство — центр кораблестроения России
Адмиралтейство — центр кораблестроения России
Наименование объекта. Восточный фасад здания Адмиралтейства.
Маршрут следования к объекту. Пройти через Дворцовую площадь в сквер Зимнего дворца.
Остановка на маршруте. Сквер перед западным фасадом Зимнего дворца.
Элементы показа. Современный вид адмиралтейских зданий, изображение корабельной арматуры на барельефе фронтона восточного фасада здания.
Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукции с видами крепостного Адмиралтейства, построенные в разные периоды корабли.
Великая заслуга Петра I заключается в создании могущественного военно-морского флота России. Это желание Петра было особенно дерзким. Ведь Россия никогда до того не имела кораблей и не располагала ни денежными ресурсами, ни мастерами в кораблестроении, не имела ни навигаторов, ни моряков.
И тем не менее военно-морской флот был создан.
Море и корабли стали судьбой Петра с младенческих лет и до конца жизни. Было какое-то неуловимое созвучие внутреннего мира русского царя с образом плывущего корабля под парусами со шкипером на мостике.
Корабль — вечная любовь царя — был для него своеобразной моделью идеального общества, опирающейся на знание законов природы в извечной борьбе с сопротивляющейся слепой стихией.
Он даже видел об этом сны, в одном из которых отметил недостатки конструкции судна, на котором он находился.
Вот как он об этом написал: «1714 года, ноября 9-го на 10-е: сон видел: (корабль) в зелёных флагах, в Петербурге… я был на галиоте, на котором мачтовые парусы были не по пропорции».
Когда поехали обратно, то волна наклонила судно и «на боки вода захлебнулась», с него попадали матросы и «поплыли к другому боту», а «у себя приказал воду выливать».
Этот несколько сбивчивый рассказ передаёт его морское взволнованное чувство.
Строительство Балтийского флота было начато ещё в 1702–1703 годах на приладожских верфях: сначала Сясьской, а затем Олонецкой (Свирской и Лодейнопольской) и Новоладожской.
К 1710 году там был уже построен ряд крупных судов для того времени, в частности несколько фрегатов и четыре 50-пушечных линейных кораблей с названиями «Рига», «Выборг», «Пернов» и корабль без названия, погибший при переходе из Ладоги в Петербург.
Когда выяснилось, что корабли иногда не доходили до Петербурга по причине штормов на Ладоге и порогов на Неве, решено было перенести строительство Балтийского флота в Петербург.
Место строительства получило название Адмиралтейского двора.
30 августа 1704 года царь Пётр вручил А. Д. Меншикову собственноручный план-чертёж верфи в виде буквы «П», раскрытый к Неве, с пояснением по организации строительных работ.
В журнале-дневнике Пётра I была занесена запись о том, что 5 ноября 1704 года «заложили Адмиралтейский дом и были в овстерии и веселились, длина 200 сажень, ширина 10 сажень».
Сажень тогда равнялась 2 метрам 13 сантиметров. Нетрудно подсчитать, что длина дома составила 495, а ширина около 22 метров.
Место для строительства верфи было выбрано осмысленно, ведь от него зависела судьба Петербурга.
Были учтены следующие три обстоятельства.
Первое — близость к Петропавловской крепости, равнявшейся пушечному выстрелу.
Военная опасность, постоянно грозившая со стороны шведов новому городу, заставила выбрать место для новой верфи под защитой Петропавловской крепости. Орудия её бастионов держали под прицелом все подступы к новой верфи.
Второе — близость моря, где Большая Нева без преград выходила к открытой воде.
Третье — наличие двойных естественных защитных водных рубежей на подступах к верфи с юга в виде рек Мойки и Фонтанки.
И вот пустынный до того берег ожил: застучали топоры, потянулись подводы, гружёные строительными материалами, зазвучали голоса.
Энергичный и крутой царь торопил строителей, потому что шла война со Швецией, и без мощного флота невозможно было победить сильного врага и отвоевать приневские земли.
Адмиралтейская крепость
Пётр пригласил на Адмиралтейские верфи иностранных кораблестроителей и требовал от них использования лучших европейских кораблестроительных традиций.
Учитывал он и традиции русских моряков, которые с незапамятных времён бороздили великие реки России на своих лёгких и быстрых лодках, кочах, чайках, тихвинках, чёлнах и росшибах.
Прошёл всего год, и верфь была уже готова для постройки первых судов.
В корпусах Адмиралтейства разместились мастерские, склады, амбары, а во дворе, обращённом к Неве, возвели эллинги.
По словам современников Петра, «не проходило ни одного дня, чтобы он (Пётр) не провёл в Адмиралтействе и при постройке кораблей нескольких часов».
Кроме того, он написал руководство кораблестроителям «Рассуждения о пропорции кораблям», составлял чертежи кораблей и поправлял чужие, он был инициатором создания «модель-каморы», где хранились чертежи и модели кораблей.
На корабельной верфи он выступал организатором всего производства кораблей и сам иногда брался за топор и принимался за их строительство.
В первые годы своего существования Адмиралтейская верфь крупных кораблей не строила, так как на их строительство требовалось до 3-х лет работы и очень много средств. Поэтому вначале выходили мелкие суда.
Начали со строительства галер, скампавей и бригантин русского» типа. Учитывая особенности военных действий, такие суда были необходимы, они способны были вести разведку боем, оборонять Невские берега, действовать в шхерах.
Все они были относительно небольшими. Самыми маленькими среди них были скампавеи, их длина достигала 30 метров с экипажем до 150 матросов, количество вёсел по одному ряду достигала до 15.
Более мощными по оснащению были галеры, они были в два-три раза больше, на их бортах находились и пушки.
Бригантины использовались для перевозки войск и грузов.
Этот флот был подвижен, быстроходен и универсален по своему применению.
Для молодых русских матросов и солдат эти суда быстро сделались привычными.
Царь успешно научил их использовать новейшие приспособления и приёмы, например, мостки, которые перебрасывались на борт неприятельского корабля для последующей рукопашной схватки, то есть для взятия корабля на абордаж.
Адмиралтейская верфь
На верфи в первые годы работы мастерами-кораблестроителями были почти все иностранцы, приглашённые царём в Россию во время его путешествий по Европе. Это были голландцы, англичане и итальянцы. Главные должности на верфи царь оставлял за собой и доверенных ему вельмож.
В частности, за собой он оставил должность главного мастера, «баса», за работу которого даже получал зарплату.
Первыми русскими кораблестроителями на адмиралтейской верфи стали возвратившиеся из-за границы русские ученики, посланные Петром для обучения корабельному делу.
Но на верфи не хватало рабочих, особенно плотников.
Тогда их по Указу Петра стали присылать из разных мест России: Вологды, Шуи, Ростова и других. Причём выбирали «плотников самых добрых… со всякими их плотничьими снастями» и высылали «в Санкт-Петербург на Адмиралтейский двор бессрочно».
Об этом гласило распоряжение А. Д. Меншикова от 12 января 1705 года.
Первый относительно крупный корабль был спущен на воду 29 апреля 1706 года. Это был построенный из дуба 18-пушечный «Прам».
Прамами назывались мелкосидящие корабли, предназначенные для бомбардировок прибрежных территорий.
С каждым годом верфь развивалась всё быстрее и быстрее, увеличивалось количество рабочих, причастных к строительству кораблей. Так известно, что в 1711 году вместе с сезонными рабочими число занятых на кораблестроении достигло 4700 человек.
На Адмиралтейской верфи к этому году умели делать всё, от киля до верхушки мачт, от якорей до парусов. Было отрадно видеть на стапелях новые и новые заложенные корабли.
Первый крупный корабль с названием «Полтава» был заложен 5 декабря 1709 года. Название символично, ведь после сухопутной полтавской победы борьба переносилась на морские рубежи.
Швеция по-прежнему оставалась тогда сильной морской державой.
Спущена «Полтава» на воду была 15 июня 1712 года.
Корабль «Полтава»
С этого времени верфь перешла к строительству Большого морского флота России, ежегодно закладывая новые и новые большие боевые суда.
Спуск корабля на воду отличался тогда большой торжественностью.
Мастер в этот день одевался весь в чёрную одежду и получал из рук царя или генерал-адмирала на серебряном блюде по три серебряных рубля за каждую пушку на борту корабля.
Со стапелей стали сходить и более крупные корабли. Так, в 1717 году самим Петром был спущен на воду 90-пушечный корабль под именем «Старый дуб», а через год спроектированный царём тоже 90-пушечный корабль «Лесная».
В 1719 году английский мастер Козенец построил уже двухпалубный линейный корабль «Гангут», на котором было установлено 182 пушки, а через год спустили построенный мастером Р. Рамзом трёхпалубный корабль «Северный орёл» с 246 пушками на бортах.
Так адмиралтейская верфь превратилась в крупнейшее кораблестроительное предприятие Петербурга и России. Известно, что уже в 1715 году на нём работало до 10 тысяч человек.
Наглядное представление об Адмиралтействе даёт рассказ очевидца из польского посольства, посетившего Санкт-Петербург в 1720 году.
Вот выдержки из этого описания верфи:
«Дня 14 июня мы были приглашены а Адмиралтейство, где царская милость (Пётр I) ждал нас. Перейдя по мосту, ведущему через каналы и пройдя воротами, мы через сени вышли на большое место, где стоят корабли. Мы осматривали новопостроенный корабль, красивый и большой, который в будущее воскресенье должны спускать (на воду)».
«Затем перешли в кузницу, построенную на углу из кирпича. В этой кузнице было 15 горнов, и у каждого работало 15 кузнецов с мастером. Пятеро делали болты для кораблей.
Помимо обычных кузнечных мехов имелись и такие, в которые дуют жестяными и медными трубами».
Потом «…перешли через другой канал к большому трёхэтажному зданию, построенному треугольником на прусский манер. Его царская милость ходил с нами по складам, находящихся в этом здании.
Мы осматривали здесь всякие корабельные припасы; там были вощёные, смоляные, покрытые различными жирами канаты, некоторые толщиной в полчеловека. И всего этого более чем в десяти помещениях было столько, что не увезти и на 500 возах».
«Гвозди для приколачивания досок лежали в углах большими кучами…»
Здесь также лежали «якоря, багры с длинными черенками для удержания корабля и перетягивания одного к другому», «топоры для работы, заступы, молоты, свёрла, различные большие и малые долота…»
Автор описания увидел здесь «несколько тысяч фонарей, и… свыше десяти таких, что в них свободно может сидеть человек…», «кожи для гашения заброшенных бомб, юфти, белёное и небелёное полотно, полотно, выделанное специально для парусов».
Здесь в больших кадках, бочках и чанах находились жиры.
«Все другие помещения были забиты ружьями, карабинами, пищалями, пистолетами, штыками, охотничьими ножами, шпагами, перевязями, зимними и летними рукавицами».
«Были большие кучи башмаков, сапог, туфель, бессчётное количество шерстяных и полотняных штанов для матросов».
«В нескольких помещениях находилось привезённое из Вест-Индии дерево — тяжёлое, как свинец. Это дерево на кораблях используют только на колёса, наматывающих канаты… Если же такие колёса изготовлять из железа, то только закалённого, потому что иначе оно разлетится вдребезги…»
«Кроме того, там лежало несколько сот оловянных корабельных подсвечников, бидонов, рогож, решет, сит для муки, деревянных кривулей, мисок, каждой из которых хватает на семь солдат; щипцов, сальных и восковых свечей».
«Несколько помещений было заполнено уложенными в сундуки и висевшими в связках на стенах корзинами, железом, железными кольцами, разными ядрами в больших кадках. Эти кадки имеют форму длинных ящиков из листовой латуни, разделённых по отсекам. Желоба по бокам короткие, но с уклоном. Ядро, запущенное в желоб, катится само собой, пока, оказавшись на своём месте, через щель не попадёт сразу на судно. Все ядра взвешены и вес обозначен на них точнейшим образом, в чём убедили проведённые проверки».
«Два других помещения были заполнены медью, отнятой у шведов», поэтому Пётр I в шутливой форме сказал о них, что «шведы к нему пожаловали».
Были также «большие лари, заполненные картечью, гранатами, чугунными ядрами. В иных же местах много разного цвета тканей на знамёна, вымпелы, корабельные флаги…»
В многочисленных бочках хранилась краска разных цветов — голубая, красная и другие.
Но самое важное, что она добывалась «здесь, в Ингрии из земли».
«На третьем этаже было на восемьдесят тысяч рублей готовых парусов».
«Не всякий в это поверит, однако мы видели это собственными глазами», — заключает поляк.
Но было много интересного и далее.
Членов польского посольства адмирал Ф. М. Апраксин попотчевал «корабельными блюдами»: «копчёным мясом, зельцами, ветчинами, языками, морской рыбой, маслом, сыром, сельдями, повидлом, солёными устрицами, лимонами, сладкими апельсинами, сухарями, осетрами».
После небольшого отдыха их знакомство с Адмиралтейством продолжилось.
«Мы пошли в коллегии, где было полно молодёжи. Столы были обтянуты зелёным сукном, а на стенах висели зеркала, чертежи и различные гравюры. Магистр преподавал военное искусства — как стрелять на кораблях, как управлять парусом, когда вода качает корабль, и другие искусства этого рода».
Далее было отмечено «несколько судов с насосами, закачивающими воду в кожаную кишку длиной больше 10 сажен и снабжённую на конце латунным шприцом, из которого вода брызжет в ту сторону, куда её направляют. Эти суда служат для гашения огня, если он где-либо… возник».
Они увидели комнату, где «находится библиотека, книги которой относятся только к искусству мореплавания под парусом. Там были большие стопы белой, серой, чёрной бумаги для черчения».
«Несколько комнат были заняты постелями, предназначенными для кораблей; готового платья разного цвета было на 24 000 человек, а также другой одежды на 4000 матросов».
«Потом мы пошли через канал в другое здание, такое же длинное, как первое, но одноэтажное. Там живут только мастеровые, изготавливающие необходимое для кораблей; котельщики, например, делают котлы, котелки, чугуны, противни, медную утварь. Я видел там такие большие медные посудины, посредине разделённые жестью, в которых можно приготовить лапшу и кашу сразу для 200 человек…»
Здесь «были также резчики, столяры, токари, жестянщики, стекольщики, делающие бочки, бадьи, то есть вёдра, и прочую посуду по потребности.
Цирюльники же приготовляют мази и пластыри для ран. Швецов было с восемьсот только тех, что работают с парусами».
«В этом зале делают модели кораблей, без постройки которых не начинают строить ни одного корабля».
«Внизу, между сваями, корабельные шлюпки строят, смолят и красят», поэтому тут много мастеровых людей. Это строение стоит прямо над водой, поэтому после окончания строительства шлюпки «сразу опускают на воду».
Экскурсия по Адмиралтейству закончилась только под вечер.
В конце осмотра корабельный мастер камер-советник Иван Михайлович Головин, по должности числившийся и главным кораблестроителем Адмиралтейства, опять потчевал гостей.
В знак своей профессии во время церемонии он ходил «с золотым циркулем, усыпанным драгоценными камнями».
Эта длинная экскурсия была проведена для того, чтобы отметить многообразие фронта работ адмиралтейцев. Такие экскурсии проводились многим прибывавшим в Санкт-Петербург иностранным влиятельным персонам. Они часто были приурочены ко дню спуска корабля на воду, ведь такие дни были настоящим торжественным праздником для царя и всех петербуржцев.
На один из таких праздников 27 июля 1721 года Пётр I пригласил жениха своей дочери Анны — голштинского герцога Карла Фридриха со свитой. Один из участников свиты герцога камер-юнкер Фридрих Берхгольц так поведал об этом в своём «Дневнике».
В этот день «пушечным выстрелом возвестили о спуске корабля».
Царь уже с самого утра находился там и прилежно трудился над приготовлением (корабля) к спуску. В Адмиралтейство прибыли голштинский герцог со своей свитой, Меншиков, Апраксин и многие другие вельможи. Здесь же находилась супруга царя Екатерина Алексеевна со свитой.
Пётр вместе с герцогом осмотрели подмостки корабля у киля, а потом взошёл на корабль и приказал начать его освящение. Обряд освящения проводил новгородский епископ Феодосий Яновский.
Этот корабль получил название «Пантелеймон-Виктория».
По окончании освящения царь сошёл с корабля и перешёл на рядом стоящий требовавший ремонта большой старый французский корабль, чтобы увидеть спуск «Пантелеймона», который был прикреплён большими балками к полозьям, намазанным жиром. И вот поперечные балки, державшие с обеих сторон корабль, отнялись, и он сперва медленно стал спускаться со штапеля, а потом, как стрела, слетел в воду.
«Раздались звуки литавр и труб, смешавшиеся с шумным восклицанием народа, стоявшего на старом корабле и на берегу.
В то же время раздалась пушечная стрельба с Петропавловской крепости и с Адмиралтейства. Выплыв на середину реки, корабль повернулся и шёл несколько времени по течению воды, а потом остановился на якоре».
Лишь только корабль остановился, царь отправился к нему на своей шлюпке и там стал принимать гостей, которые вслед за ним спешили туда один за другим, где потом на палубе и в каютах происходило веселье по случаю рождения корабля. После каждого тоста стреляли из пушек стоявшего на Неве фрегата.
Пётр приказал выдать 1000 рублей на праздник и мастерам Адмиралтейства.
Вечером этот фрегат был иллюминирован маленькими фонарями, развешанными по верхушкам большой и малой мачт и вокруг по борту, отчего в темноте всё сверкало разноцветными огнями.
17 сентября 1721 года в Адмиралтействе уже закладывали новый военный корабль.
Интересна сама процедура закладки кораблей в петровское время.
В этот день главный кораблестроитель должен был первым совершить традиционное действо: вбить первый гвоздь, помазать киль дёгтем. После него эту процедуру обязаны были проделать все прочие корабельщики, включая царя. По этому случаю палили из пушек.
К концу Северной войны большие боевые корабли, построенные на Адмиралтейской верфи, составили основу русского Балтийского флота, ставшим одним из самых мощных в Европе.
О них с восторгом отзывались иностранцы, так как по мореходным качествам, скорости хода, маневренности, устойчивости они не знали себе равных.
Пётр был прав, когда некоторые купленные им за границей суда называл «приёмышами». Он писал Апраксину: «Смотрел покупные корабли, которые нашёл подлинно достойными звания приёмышей. Ибо подлинно столь отстоят от наших кораблей, как приёмыш от родного сына; ибо гораздо малы перед нашими, хотя пушек столь же числом, да не таких и не таким простором; а иначе всего, что французские и английские зело тупы на парусах…»
Высокое качество русских судов определялось первоклассным мастерством их строителей.
Здесь проявили свой талант многие русские кораблестроители.
Так, Федосей Скляев оказался умелым организатором работ, Гаврила Меншиков, Иван Кочет, Фаддей Попов, Анисим Моляр, Тихон Лукин стали умелыми кораблестроителями.
Плотник Ефим Никонов построил «потаённое судно», прообраз подводной лодки, а Алексей Бурцев создал «колёсное судно», ходившее против ветра «без замедления и безо всякой остановки».
Проявил себя и Фёдор Пальчиков, сумевший построить в 1727 году через Неву первый наплавной мост.
Пётр заботился о подготовке кадров для развития кораблестроения в России, поэтому при верфи вскоре была открыта русская школа кораблестроения, где корабельному делу обучали детей мастеровых.
Специалистов более высоких категорий готовила Морская Академия, в которой наставления «чему учить» писал сам царь.
Итак, в петровское время главной базой Балтийского флота был Петербург. К 1725 году на флоте в боевом строю состояло 48 крупных кораблей и фрегатов, 787 галер, скампавей и других судов. Управление флотом возлагалось на Адмиралтейскую коллегию, которая размещалась в здании Адмиралтейства.
28 сентября 1714 года, во время торжественного спуска корабля «Шлиссельбург», Пётр Великий, обращаясь к сенаторам, морским начальникам и иностранным гостям, приглашённым на праздник, говорил следующие слова.
«Есть ли кто из вас такой, кому бы за двадцать лет пред сим пришло в мысль, что он будет со мною на Балтийском море побеждать неприятеля на кораблях, состроенных нашими руками, и что мы переселимся жить в сии места, приобретённые нашими трудами и храбростью?
Думали ль вы в такое время увидеть таких победоносных солдат и матросов, рождённых от российской крови, и град сей, населённый россиянами и многим числом чужестранных мастеровых, торговых и учёных людей, приехавших для сожития с нами? Чаяли ль вы, что мы увидим себя в толиком от всех владетелей почитании?»
И мы с вами можем гордиться такой великой морской историей.
Адмиралтейство — не только выдающийся памятник истории, но и памятник архитектуры, стоящий в одном ряду с лучшими творениями мирового зодчества.
Подойдём поближе и более внимательно рассмотрим его.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.