КТО ОТКРОЕТ ВОРОТА ДЖОРА?

КТО ОТКРОЕТ

ВОРОТА ДЖОРА?

У КРОМКИ МОРЯ И ГОР

Дербент — самый южный, самый древний и неизведанный город России, ему более пяти тысяч лет. Дата эта условна, но принято думать так, ибо «есть мнение». А город действительно древний, он упомянут в Коране как видевший мир, который предшествовал библейским пророкам. Ровесник легендарной Трои?

Восточный форпост Римской империи, потом — северная крепость Парфии, родоначальницы Ирана… Или, наоборот, сначала был персидским, потом римским, потом парфянским?

Этого не скажет никто, но время дышит здесь в каждом камне, дышит так громко, что слышен перестук часов вечности… Из тьмы веков жемчужиной на Каспии сияет Дербентское ханство.

В городе, в его древней части, отблеск того сияния — знаменитые махялы (древние кварталы). На вид они серые, невзрачные, но имеют неповторимый колорит: по их узким улочкам проходишь день, и не наскучит. Забытый мир, почти Средневековье, если бы не электрические провода и лампочки на фонарных столбах.

Когда появились махялы? С предками азербайджанцев — огузами, они из орды Саков и поныне живут здесь. Вросли корнями в каменистую землю. Словно могучие деревья. Столько бурь и ураганов пронеслось над ними, а они стоят, не покидая жизненного пира.

Удивителен Дербент. Он уместился на клочке земли, там, где Кавказ подходит к Каспийскому морю, оставляя узкую полоску суши, всего-то сотню-другую гектаров. Та полоска приютила сначала крепость, потом городские постройки, дала Дербенту историю. С нее, собственно, все и началось.

Гектары земли, а какие! Ценой, что само золото. Если улицы города выложить золотыми монетами, их будет слишком мало, чтобы выразить стоимость здешней земли. С древности люди знали, что живут в раю и ходят по слиткам золота.

Достаточно отъехать километров пятьдесят на север, чтобы понять это. Там, в удалении, другой климат и другая жизнь. В Дербенте — субтропики, а чуть севернее природа холодная зимой и жесткая летом.

Над городом стоит невидимый воздушный барьер — климатический рубеж, его еще в древности подметили люди. Он, видимо, и ограничил продвижение на север античных цивилизаций. Римские легионеры, парфянские всадники не пошли на суровый, с их точки зрения, Северный Кавказ, хотя могли бы его завоевать. Но некого там было завоевывать!

На Северном Кавказе народы селились поневоле. Первыми пришли сюда сарматы, потом аланы… их история — это история страданий и надежд, им надо было начинать с самого начала. Как всем беглецам и изгнанникам.

Природа и обстоятельства складывали границы древнего мира, прорисовывали первые, робкие, контуры будущих политических и этнографических карт.

Однако главная достопримечательность Дербента не природа — каменная стена. Она начинается от крепости, что на склоне горы, и тянется рукотворной преградой через весь город к морю. Когда море наступало, а такое случалось не раз, казалось, что стена выходит из воды, образуя причал для судов.

Когда же море отступало, стена целиком была на суше, и «гавань» высыхала.

В той каменной стене имелись ворота, они дали городу второе имя — Ворота Джора. Или Железные Ворота. С тем именем он вошел в легенды, в сказки Шахразады. За проход через ворота взимали немалую плату… Пройти преграду мог далеко не каждый[21].

Потом построили вторую стену, параллельную, и город оказался в каменном коробе, защищавшем от врагов.

Неприступная цитадель, конечно, появилась не сразу, над ней трудились поколения горожан. Их труд занял века. Достаточно сказать, стена там такой толщины, что на ней свободно разъедутся два всадника, а может быть, и две арбы. Высота ее местами с трехэтажный дом. На ней были башни и бойницы, способные умерить пыл любого, самого грозного неприятеля… Серьезное оборонительное сооружение, воплощение инженерной мысли.

Землетрясения не оставили на нем трещин! Все было продумано до деталей, до мелочей. Талант древних строителей восхищает.

В Дербенте исстари пересекались пути-дороги между Севером и Югом, Западом и Востоком. Лучшего места для торговли природа не дала. Отсюда роль таможни и базара, что веками делали город самым богатым на Кавказе. Самым значимым и зажиточным.

Тут бывал русский купец Афанасий Никитин, другие торговые люди Руси, местные звали их «садко», что по-тюркски «торговец», «коробейник»…

Вторая стена у города, естественно, появилась не сама собой, за ней стояла повторная пошлина, которая оживила торговлю: купцы, следовавшие с юга, продавали товар купцам, прибывавшим с севера, и избегали расходов за проход через вторые ворота.

Так Дербент стал перевалочной базой. И перекрестком культур одновременно…

Примерно две тысячи лет назад случилось событие, перевернувшее античный мир. К северным воротам подошли кибитки кочевников. Было их очень много. До горизонта чернели они… Нашествие? Нет.

То было время Великого переселения народов, его очередной волны. На Северный Кавказ пришли уроженцы Алтая, тоже тюрки. За десятилетия долгого пути степь стала им родиной, а кибитки — домом. Степняками, или кипчаками, называли их. Пришла орда, ее тотемом на знамени был крылатый барс, указывавший на царскую родословную хана, хозяина.

Пришельцы, в отличие от римлян и персов, не штурмовали город, они отошли, стали заселять предгорья и приморскую равнину нынешнего Дагестана. Строить здесь города и селения, распахивать землю, обустраивать ее.

Тогда у Дербента лицом к лицу встретились две тюркские культуры — прежняя и новая, огузская и кипчакская, им предстояло сродниться. В тот самый миг наступило Средневековье, новая эпоха, но ее никто не заметил… Великие события, как и великие люди, видны лишь издалека.

Что отличало пришельцев? В первую очередь кони, несчетные табуны. Казалось, степняки шагу не ступят без коня, верхом были взрослые и дети. Удивляли юрты, разборные дома, из них в считанный час возводили город, над которым возвышался ханский шатер с золотым равносторонним крестом и полумесяцем на шпиле.

Опытные жители Дербента сразу отметили: такие кресты с полумесяцем были и у них. Значит, пришли не враги, но и не свои… Братья по крови — огузы и кипчаки — не признали родство, хотя говорили на одном языке. Очень уж дикими казались пришельцы. Чужими. Необычными. Их назвали барсилами — детьми барса. По тотему. И все.

Горожане не открыли ворота. Остереглись.

Как развивались события дальше, я не знаю, да это и не важно — жизнь шла своим чередом и неспешными заботами. Однажды к кипчакам прибыл посланник армянского царя, он искал союзника в войне против Ирана. И с этого места события, о которых идет мой рассказ, обретают строгую хронологию.

В 225 году, сообщают летописи, кипчаки заключили союз с армянами и выступили на их стороне. Иначе говоря, они прошли Ворота Джора и вошли на территорию Европы.

То было их первое вступление на землю Запада!

Начался раздел античного мира и гибель язычества. Правда, почувствовать нюансы тех событий без пояснения трудновато. Слишком уж невыразительно выглядит многое в той истории, кто-то сознательно отретушировал ее.

Во-первых, отмечу сразу, армянские цари династии Аршакидов были тюрками. Незнание этой детали их биографии делает непонятной причину военного союза и начавшейся войны Армении с Ираном… Это очень существенная информация.

Во-вторых, и армянская знать была из «кочевников», о чем сообщают родословные ее родов. Родственники поддержали родственников? Видимо, так… Я сам, своими глазами видел печать Аршакидов в Тегеране, их монеты и геммы, там четкие тюркские руны, они, по-моему, и ставят все по своим местам, их надо просто увидеть, хотя бы для того, чтобы судить о механизме складывающейся политики тюрков и армян в III веке.

К тому же Аршак означает «рыжий сак», слово из древнетюркского лексикона. Они и были рыжими. Иные, желая походить на настоящих царей, красили себе волосы хной.

В истории династии записано, откуда пришли Аршакиды — с Древнего Алтая. С гор. И их предшественники, первые цари Персии, пришли оттуда же. Это утверждают восточные легенды, это следует из «Шахнаме», знаменитой «Книги о царях», да, ее за века не раз «редактировали», но изменить эти важнейшие детали не смогли[22].

Читатель недоумевает, почему историки не замечают очевидное? Признаюсь, я тоже удивился… Теперь несколько поясняющих слов о самом Иране.

Иран — это преемник Парфии, то есть государства, в котором пятьсот лет правили Аршакиды. Или тюрки, исповедовавшие веру в Бога Единого, так в нашем случае точнее. В 224 году династия пала, власть взяли Сасаниды, люди другой веры — зороастризма. Парфию они назвали Ираном, однако население страны более чем наполовину по-прежнему составляли тюрки, авангард Великого переселения народов. С ним и боролись всю жизнь Сасаниды.

Но и это событие вынесено на периферию знаний как малозначащее. Поэтому история Парфии получилась сплошным «белым пятном» — ее просто нет! Умалчивают, чтобы не обмолвиться о главном.

Религия — вот главная причина, потрясшая Средний Восток. В III веке утверждалась новая монархия. А с ней — новая вера (обновленный зороастризм). Сасаниды, отвергнув тюркскую веру, предлагали свою, понятную коренному населению Ирана. Вместе с верой они предлагали политику, религиозные символы — словом, новую культуру.

Шла борьба за власть над Средним Востоком, куда входил и Кавказ. То целая эпоха бескомпромиссных войн и сражений на почве религии.

По существу, Сасаниды давали миру философию, которая взрастила манихейство, а религии Аршакидов суждено будет стать матерью христианства. Борьба между ними велась не на жизнь, а на смерть. На перекрестке времени сошлись две силы, два взгляда на мир… Неужели малозначащее событие? По-моему, нет.

И еще. В войне, начавшейся в 225 году, ковался стержень средневековой культуры, которую потом примут на Ближнем Востоке, в Северной Африке, в Европе. Примут как веру, где главенствует Бог-дух, а не бог-«предмет». Это, в конечном счете, будет отличать религию от язычества.

Дербент играл в тех событиях очень важную роль: он был координатором победы. Тем интересен мне город, упомянутый в древних легендах Востока… Звучит неожиданно? Не будем торопиться с выводами.

Вновь присмотримся к фактам, не афишируемым «официальной» наукой.

Как следует из армянской истории, в 301 году армяне объявили у себя о новой Церкви, где главное место отдали Богу Небесному — Тенгри. Не Юпитеру, как Рим, не Ахурамазде, как Иран. Народ страны принял алтайскую культуру.

Акт делал Армению независимой от Рима и от Ирана, она становилась союзницей тюрков. Люди впервые за свою историю вдохнули глоток свободы, о которой мечтали.

У них появилось свое государство, где тюрки были в особом почете и уважении. В том убеждает и упоминавшаяся мною книга «Кыпчакское письменное наследие», где приведены древние тексты молитв Армянской церкви. Они на тюркском языке.

Выходит, права восточная мудрость, утверждающая: «Тот, чья вера слаба, не может в других возбудить веры». Тюрки смогли!

Отличало армянскую веру одно — культ Христа. Его тюрки не знали. Остальное было одинаково… Тогда появилась первая на Западе Церковь, институт религии, но еще не христианский. Христос, строго говоря, не был в пантеоне Бога, это я подчеркну особо, жирной линией. Он лишь присутствовал в новой Церкви как сын Тенгри.

Поэтому Армянская церковь называется моно-физитская, или церковь Единобожия. Тем она отличается от христианских Церквей, появившихся позже. «Веруем в Единого Бога (дословно — бир Тенгриге Атага), Вседержителя, Творца неба и земли, Видимого и Невидимого…» — с этих слов начинались молитвы армян (цитирую по оригиналу).

Потом молитву дополнили слова о Христе (дословно — Огул Тенгриге), но то уже была дань другой политике, западной, которая придет в Армению через века.

Своего духовного лидера Григория армяне назвали католикосом. Глава Церкви был родом из Аршакидов. В его титуле скрывалась разгадка еще одной тайны: «каталык» — по-тюркски «союзник», что посвященным говорило о многом. Титул явно не случайный, он отражал суть нового духовного института, а также суть политики тюрков и армян за годы их совместных действий — союзничество.

Выходит, союз с тюрками-кипчаками и создал тот новый институт религии? Возможно, но…

Не решусь утверждать: на зыбком песке стояли бы мои утверждения, на армянских источниках, а они очень ненадежны. Им нельзя доверять. На это обратил внимание в XVIII веке уважаемый мною Эдуард Гиббон, он так и писал о книге главного армянского историка, Моисея Хоренского: «Не обладает ни одним из тех достоинств, какие требуются от хорошего историка». И советовал брать у него только то, что согласуется с хорошими историками… К сожалению, поздно внял я ценному совету.

А потом, как отличить, кто хороший, кто плохой? Не отличишь же.

Однако, как высоко ни прыгнет заяц, он все равно опустится на землю… Подвох я почувствовал, когда обратился к географической карте. Увидел: слова словами, а епархии Армянской церкви находились в Киликии — на берегах Евфрата и Тигра. Там была Армения[23]. Не на Кавказе, на тысячу километров южнее!

Ясно, напрямую связывать историю Армянской церкви с Кавказом нельзя… Почему же ее связывают? Это же абсолютно неверно.

Для ответа на это «почему» потребовалось паковать чемодан и ехать в новую экспедицию. Словами тут не объяснишь. Правду надо добывать, как добывают золотые самородки. Восточная мудрость учит: «Гнев побеждай кротостью, зло добром, скупого дарами, а лгуна правдой».

В 303 году, через два года после Армянской, появилась другая монофизитская Церковь, с ней другая независимая страна — Кавказская Албания со столицей в Дербенте. Ее католикосом (главой) и царем были выходцы из династии Аршакидов. А прихожанами — орда Албан (Алпан), из тех самых, не забытых нами пришельцев с севера, которые покинули Алтай в 169 году до новой эры и по-прежнему были в авангарде Великого переселения народов. Шли, прокладывая путь на запад.

Тамга албан и государственные символы Кавказской Албании одинаковы. Крест!

Видимо, тюркский мир ради союза с Европой отделил от себя эту орду, принеся ее в жертву согласию. То был политический ход, традиционный для тюрков и рассчитанный до деталей. С него они начинали тончайшую политику в интересах религии, которая, собственно, и отличала раннее Средневековье.

Тогда все было подчинено вере, а ее насаждала власть — цари династии Аршакидов.

Умная политика открыла им путь в Европу — крестить язычников. Потому что лишь Аршакиды имели законную власть в новой Церкви. Забегая вперед, скажу: это их право духовного престолонаследия приведет к конфликту Западной церкви с Восточной. Его не примет Европа и постарается забыть. Ответом Востока будет ислам, в распространении которого опять же активно участвовали Аршакиды, принявшие имя Омейядов[24].

Рим всегда хотел жить по своим законам. Сам хотел править и навязывать свою волю другим… Это и вызывало столкновения в Европе.

Однако колесо истории увеличивало ход, роль Дербента росла день ото дня — город и его правители не могли не встать в центре новой духовной культуры. И они возглавили Церковь, на них стала равняться Европа.

В окрестностях Дербента в IV веке возвели строение, может быть, дворец, может быть, что-то скромнее, археологи не нашли (вернее, не искали!) то место, где Аршакиды собирали духовных лидеров нового мира, который шел на смену Римской империи.

Но в хрониках то загадочное место известно как Чор (Джор). Оно имело и другое, более понятное имя — Патриарший престол…

Дверь в Европу тюрки сделали по своему росту. И говорить тут мне больше не о чем.

Первые школы христианства

С Патриаршего благословения европейцев крестили, обучали правилам служения, иных рукополагали в сан. Здесь, в Дербенте, проходило все это! Город и есть исток, с которого началась река христианства, устремившаяся в IV веке в Европу.

Сначала ее воды щедро окропили Армению, потом напоили Византию, которая сразу выросла в политического конкурента Риму… Так тюрки раскололи Империю.

Разумеется, из орды Албан были наставники армянских и греческих епископов, они «бакенщики» на той реке христианства — никто же в Европе не знал правил новой религии, только они. С их легкой руки алтайский обряд ары-алкын (погружение в воду) проходили все, кто вставал под защиту новой Церкви. Акт символизировал «осыновление Небесами», — так называли его.

Со звучного голоса албан учили молитвы: «Атамыз бизим, ки кёктесен, ари болсун атынг сенинг…». Именно так греки с 312 года обращались к Богу Единому.

Чужой язык стал ключом к их сердцу и душе…

В Дербенте соорудили баптистерий — восьмигранный (!) бассейн, где крестили будущих христианских епископов и их прихожан[25]. Его следы нашли в XIX веке при закладке нового храма Святого Георгия.

То было ритуальное сооружение в центре города, здесь посвящали в веру. Ею жил средневековый Дербент, город паломников. Перекресток культур и торговых путей.

Людей, принявших крест, селили в монастыри, специально построенные в разных уединенных уголках Кавказа. Здесь новообращенные получали конкретные знания, те, которые им предстояло нести дальше, в Европу. Язычникам.

Руины древних зданий сохранились. Особенно запомнились мне следы монастырей около городов Шеки и Ках. Вот оно, время величия тюркской культуры…

«Святая вода, курение благовоний и миропомазание, чаша, музыка и пение, коленопреклонения во время молитвы, поясные поклоны пред святая святых и попеременное пение (антифон) — словом, все формы и обряды, которые и в настоящее время играют большую роль в христианской церкви, все без исключения заимствовано».

Это не мой вывод. Цитату привожу по книге «О религии (Хрестоматия)» (с. 84), она, по-моему, не требует комментариев. Однако принять ее трудновато, мешают стереотипы, на школьной скамье вбитые нам в сознание. Но… «свет начинается с Востока», — сказала тогда Европа. И была права.

Действительно. На тюркском языке творили молитвы, писали книги, то был язык новой религии. Не греческий!

Я уже говорил: греческий как таковой появился при императоре Юстиниане. А у христиан — с конца VII века.

Так что утверждение, будто бы ранние христианские книги и документы написаны на греческом языке, ни на чем не основано. Это очередная уступка иезуитской традиции. Не более.

По-тюркски учились греки. В Дербенте! И были примерными учениками.

Рим с его жрецами в IV веке торопливо уходил в прошлое, а с ним уходило язычество. У Византии же, бравшей в свои руки бразды правления западным миром, были хорошие учителя и наставники, она высоко ценила их.

В Дербенте, в крепости, есть древний храм, когда-то он стоял на пригорке, а сейчас по купол в земле. В него я заглядывал через лаз, откопанный археологами. Свод частично разобран, но стены, внутренние перекрытия целы.

В полумраке подземелье дышало прохладой, и казалось, что сохранились росписи, прежняя утварь, просто их плохо видно. И я подумал, не отсюда ли пошла храмовая традиция христианства?

Не это ли первый в мире христианский храм?

Именно христианский! Его построили на родине новой религии… Учебный храм? Храм-наставник? Такой обязательно должен быть. С фундаментом, выложенным крестом. Как в Кише.

Здание это из кирпича и камня, небольшое, метров пять-шесть, рядом площадка, на которой молились. Она была не расчищена, но впечатление о числе прихожан оставляла.

Убедительная находка, не правда ли? У нее может быть большое будущее. На заре Средневековья Запад подобной архитектуры не видел. В Европе лишь на Кавказе имелась она. Это очень правдоподобно, даже если предположить чисто теоретически.

А здесь вот она — перед глазами. Наяву. Теория становилась явью.

В Дербенте есть храмы более поздней постройки, два из них служат ныне, правда, мечетями… В VIII веке город покорили арабы, тогда албаны перенесли Патриарший престол в горы, в селение Киш, о котором я рассказывал раньше. Столицу оставили на милость победителя, расчетливо закопав христианский храм[26].

О грозе, начавшейся с приходом арабов, еще помнит Джума-мечеть, религиозная цитадель города. Там во дворе есть «одноглазый» памятник: у противников ислама арабы вырывали глаз. В назидание. Вырвали у тысяч людей, пока глазами не наполнили яму, выкопанную перед храмом, названным мечетью.

Позже здание Джума-мечети перестраивали, а оно так и не стало похожим на классическую мечеть, это отмечали едва ли не все специалисты, побывавшие здесь.

Можно вырвать еще тысячу глаз, но ничего не изменится — мечеть построена по тем же астральным правилам, что и храм в селении Киш. Изменить ее невозможно. Она обращена на восток, на Алтай, — до Пророка Мухаммада, при Пророке Мухаммаде и спустя века тюрки молились на восток. На Родину.

Джума-мечеть доказывает, эту Истину не переиначить никому.

Кажущаяся нечеткость архитектуры не смущает, наоборот, укрепляет гордость за Дербент, за его историю. Лучше примера и не надо! «Можно уродовать людей, — подумал я, — можно сжечь все на свете книги, но не переписать “музыку, застывшую в камне”. Ее мелодии вечны».

Архитектурные памятники живут веками, цензура над ними бессильна. Значит, ниточка от отца к сыну в Дербенте не прервалась, когда город захватили арабы? Значит… Все может быть.

Приход ислама в Дербент сменил здесь обряд, но не веру в Бога Единого. Уяснив это, я лучше понял пришедших мусульман, их «назидательное» поведение. Они те же сторонники Единобожия, но жившие с другими правилами.

Возможно, более современными. Возможно, нет.

Арабы пролили немало крови, вырвали немало глаз, прежде чем поняли эту правду, которую до сих пор не могут понять современные политики. Вера в Бога Единого не разъединяет, наоборот, роднит людей. Сплачивает их, несмотря на различия в обряде богослужения.

Отсюда главный мой вывод: веротерпимость на Кавказе — часть жизни кавказцев[27].

Веротерпимость и есть Кавказ, его менталитет, его суть, которую демонстрировала на протяжении веков Кавказская Албания. Эта страна, по-моему, сравнима разве что с индийским Кашмиром, вторым святым местом Евразии, где тоже главенствовал дух, вера.

Дербент с тех пор не знал религиозных войн, веками там жили общины мусульман, христиан, иудеев, армян, русских. Мирно жили они… Здоровому человеку врач не нужен.

Как же просто, поразительно просто устроена жизнь, если знаешь законы мироздания.

Могила святого Георгия

И еще об одной реликвии Дербента нельзя не сказать, я впервые увидел ее во сне. Это могила святого Георгия. Она, собственно, и преобразила меня.

То не игра больного воображения, не желание покрасоваться, то был предмет долгого и настойчивого поиска, я перечитал всю серьезную литературу о Георгии, провел экспедицию, прежде чем увидеть сон, в котором проявилось то, о чем думал наяву.

Трудно далась мысль, что при жизни его чтили лишь тюрки. Издалека я шел к ней.

Люди веками познавали подвиг Георгия и не познали его — герой все время был разный! Каждая эпоха делала его новым. Другим. С этим очень трудно смириться, образ героя все время менялся, будто специально. Ему приписывали одну несуразицу за другой.

Почему?

В IV веке этот человек был символом новой веры, он, как композитор, писал музыку к опере, у которой имелся сюжет, но не было слов. «Христианство» потом назвали ее… Первый глава Албанской Апостольской Автокефальной церкви. Той самой, о которой уже ничего не известно.

Столько воды утекло.

Однако есть на небе звезды, которые, как имена людей, вечны и ярки. По ним в открытом океане веков узнают путь к родным берегам. Для меня путеводной звездой был святой Георгий, по нему я нашел дорогу в Кавказскую Албанию, к ее храмам.

Героя ныне называют по-разному. Христиане — Юрий, Егор, Георг, Хосе, Иржи. Мусульмане — Джирджис, Хадир, Кедер, Хызр, Джарган, Гюрджи, Джор… За частоколом имен стоит один человек, звезда тюркского мира. Как железо, как храм или монастырь.

Здесь запутанная и совершенно невероятная история. Но она реальная.

Руководством к поиску мне послужила написанная в XIX веке книга Александра Ивановича Кирпичникова «Святой Георгий и Егорий Храбрый». Ее читал, разбирая «по косточкам». Профессор собрал все известные науке сведения о Георгии, в том числе и из мусульманских источников.

Подобного обобщения в России не делал никто.

С первых страниц, как я и думал, стало понятно: святой воин не имел отношения к Риму, к римскому императору Диоклетиану — он даже не видел их.

Этот миф родился через два века после смерти Георгия, тогда папа Геласий I ввел церковную цензуру и начал править историю религии. Ему важно было приблизить события к Риму, чтобы возвысить обветшалую столицу Империи.

Так в житие Георгия внедрили Диоклетиана, отрубленную голову и многое другое, чего не было на самом деле.

Профессор Кирпичников провел заметное исследование, но его «не заметили», монография покоится в библиотеке, не имея читателей. Она слишком рано увидела свет, наука тогда не была готова к осмыслению темы… Автор сам подал мне эту мысль.

Он вполне мог установить место казни и захоронения воина, ибо в поиске опирался не на церковные сказки и ужасы, а на палимпсесты, тексты баллад, сообщавшие детали жизни и казни Георгия. Сам он указывал и на приморский город, к которому примыкали горы… да-да, на ту полоску земли! И крепость на ней.

Но география ничего не подсказала профессору-историку, почему-то решившему, что речь идет о Египте, о гигантском крокодиле. Он не был в Дербенте, не слышал о Патриаршем престоле, не знал историю религии и традиций тюрков. А главное — не знал об Албанской церкви! Многое к XIX веку было забыто: церковная инквизиция отбросила науку Европы во тьму незнания. Средние века стали «темными» веками не сами по себе!

А в приведенной им балладе описаны подробности казни, не известные профессору, но хорошо известные тюркологам.

Только тюрки казнили, привязав жертву к хвосту дикого жеребца и пустив его в поле. Кирпичников этого, видимо, не знал, хотя и обратил внимание на детали.

По-моему, он понял легенду о святом Георгии слишком уж прямо, не вняв советам этнографии и мифологии, которая порой помогает читать зашифрованные события и образы… Тому я посвятил целый раздел в книге «Европа, тюрки, Великая Степь», он называется «У родника святого Георгия», поэтому здесь повторять не буду.

Жизнь и смерть Георгия — это все-таки страница жизни Дербента, Патриаршего престола, которому служил воин. Друг без друга эти истории не читаются. Имел место духовный подвиг, где оружием выступало слово. Им побеждали зло.

Слово «Бог» сильнее меча — вот что доказал Георгий!

Мирный подвиг отражен на известных ранних его иконах — Ладожской, например. Или Московской. Убийства там нет… Не за убийство же становятся святым?

За силу, исходящую от слова, за слово, укрепляющее дух, чтили Георгия, главу Албанской Автокефальной Апостольской церкви. Ибо «Бог» на древнетюркском языке означает «обрести мир», «покой на душе».

Этому учил Дербент и его Патриарший престол — познанию Бога Единого. Тенгри.

Чтобы понять деяние святого воина, надо знать, кто он? Откуда? А в церковном житии ничего нет. Не удивительно: житие Георгия переписывали три раза. И все три — капитально! Теперь текст далек от оригинала как никогда.

Кирпичников отметил: переписчики «шли на сделку с совестью». Налицо не просто путаница строк биографии, не наивная фантазия запуганного монаха, а спланированные действия, которые отличало злонамеренное коварство.

Запад шел на сделку с совестью ради идеи европоцентризма, много в те годы придумали постыдных историй, где концы не сходятся с концами… «Не умеющий целовать — лишь обслюнявит», — говорят в подобных случаях тюрки.

Так и случилось. Фальсификаторы не знали, что герой жил с именем Гюрги, Григорис; что храмы, посвященные Георгию и построенные до VI века, называли только в честь Григориса, или Гюрги. Символично? Конечно. Особенно если учесть, что строились те храмы там, где жили тюрки.

Ни одна книга современников Диоклетиана даже не упоминает имени Георгия. Тогда справедлив вопрос: откуда же взялось церковное житие, в котором действительно концы не сходятся с концами? Из ниоткуда. В 494 году I. Римский собор запретил христианам знать о деянии святого. Запретил!

«Пусть его дело останется известным только Богу», — решил Собор. И точка.

А дальше — больше. В X веке новый «редактор» церковной истории, монах Симеон Метафраст, опять (!) изменил биографию воину… Еще позже Георгия «посадили» на коня и заставили убивать змея. Таким ныне знают его — всадником, убивающим. Убийцей.

Последнюю точку в «редакциях» поставили в 1969 году: Георгия исключили из списка святых Римской церкви. Вообще! То был закономерный итог политики сокрытия тюркского мира, Патриаршего престола, Дербента, где крестили и рукополагали в сан первых христианских епископов… Получилось!

Справедливо считают на Востоке: «Слепому зеркало не нужно».

«Мы знаем, христианству предшествовала какая-то религия, а какая — не знаем», — с тех пор говорят в Риме. Эти слова я услышал от влиятельного католика как бесцветный отзыв на мою книгу «Полынь Половецкого поля».

…Да, его убили тюрки, убили в Дербенте, на площади, около баптистерия. Все было именно так, как написано в древней английской балладе — волоча лицом по земле. Убили по оговору, привязав к хвосту дикого жеребца. И хотя правду потом восстановили, она не воскресила убитого. Но сделала его бессмертным.

Бессмертным Хадиром (Джирджисом), слугой Аллаха, наделенным знанием сокровенного, он остался у мусульман. Чистейший образ.

На месте его казни в Дербенте поставили часовню, потом — храм святого Гюрги. И в степи, где остановился конь с истерзанной жертвой, построили храм — он на юг от города, километров за двадцать, в селении Нюгди. Стоит заброшенный.

Останки юноши похоронили по традиции тюрков на вершине горы — как невинную жертву. Вернее, как святого. Пышные устроили проводы, с тризной, с тяжелыми песнями, бешеными плясками, с военными играми и долгим поминальным столом (так провожали в мир иной Аттилу).

Над Дербентом, на самой высокой горе, есть селение Джалган, там могила Гюрги. К ней приходят мусульмане и христиане. Долгим оказался мой путь туда. Но интересным.

Я знал: по английскому преданию, у могилы был целебный источник с «живой водой». Точно. Из пещерки, что неподалеку, сочится родник, местные жители сказали, его вода полезна кормящим матерям, у которых пропало молоко.

Вот, оказывается, как Георгий спас младенца от голодной смерти — вернул его матери молоко. Сведения, сообщенные английской и сербской легендами, обрели на моих глазах реальную плоть!

Живой источник открылся, когда тело героя предали земле. На третий день.

Конечно, я попробовал воду. Она с привкусом молочной сыворотки. Обездоленные матери приходят за ней уже столько веков…

А вот храм Святого Георгия на площади Дербента не увидел, его, за века не раз перестроенный, взорвали в 1938 году. Осталась лишь часть стены.

На месте святыни стоял монумент Ленина — это итог истории, сделавшей Дербент сиротою с царской биографией. О городе не знают, редко приезжают сюда гости. Здесь нет ничего современного, даже мало-мальски приличной гостиницы. Только История.

И люди, не помнящие ее.

История и историки

Силится подняться музей, в который превращают крепость. Оттого уцелевшие крупицы прошлого лишь усиливают боль. Убитый город. Замученный.

Реставрация ведется без участия науки, о красоте и вечности не помышляя. В музее видят заработок. Работники — честнейшие люди, патриоты Дербента, но у них нет средств для масштабного начинания, им не помогают, как всем другим провинциальным музеям.

В любом новом деле здесь видно «новое прочтение истории». Как уши у зайца, отовсюду торчат политика и коммерция. Город-то многонациональный, а начальники — нет, поэтому, что правильно, а что неправильно, здесь всегда понимали по-своему.

Лезгины, азербайджанцы, даргинцы, табасараны, русские, евреи — эти народы слагают население, и у каждого свой взгляд на мир, на историю, на правду.

Коктейль народов — коктейль мнений, время от времени он бродит.

Власть сама будоражит общество, прививая то одну «историю», то другую. Сколько всякой всячины было за семьдесят советских лет? И не упомнить. Кому, например, понадобился пятитысячелетний юбилей Дербента?

Дата, так и не одобренная ЮНЕСКО? Она же от «начальников», не знающих, что город — это звено региональной экономики, его нельзя удревнить. Можно написать о нем все что угодно — от глупости нет лекарств, — но то не будет историей.

Города процветают и умирают вместе с экономикой. Они связаны одной цепью, одними узами… Ведь ни один ребенок еще не родился раньше своих родителей.

А пять тысяч лет назад на Кавказе не вели торговлю, не знали ремесла. Население не превышало нескольких тысяч человек, зачем ему города? И о каких городах речь, если не было дорог? Рынков сбыта?

Важно понять: лишь при Великом переселении народов на Кавказе затеплилась экономика, он стал северной провинцией Персии. Ее правителям понадобились крепости, дороги, новые люди, тогда и появился Дербент. Это доказывают кварталы города, те самые, что в верхней его части. Их узкие улочки — рай для души и ума. Они и есть настоящая история.

Как «состарили» Дербент? Проще не бывает.

Некий археолог обнаружил (или сам подложил?) в раскопе фигурку из Древнего Вавилона или Египта. Решили: безделушке пять тысяч лет, с нее и началось. Появилось мнение: город торговал с Вавилоном и Египтом. Правда, не сказали, чем он мог торговать.

Все бы да ничего, но фигурка лежала не на дне раскопа, а в середине. Явно чужая, принесенная. Случайная!

Политики, состарив Дербент на пару тысяч лет, получили «ветеранский» статус, статью финансирования, а ловкий археолог — ученую степень[28]… К подобным гримасам своей «науки» Кавказ привык. Чего там ни придумывали, лишь бы угодить Москве.

Что нового сказали археологи об Алтае после профессора Руденко? Ничего. И возникает вопрос: археология — это наука или все-таки «история, вооруженная лопатой»? Точно то же творится и на Кавказе — другом древнейшем центре тюркской культуры, идет открытый разбой. Случайно ли все это?

Понятия «здравый смысл» и «порядочность» на Кавказе теперь — неопределенная категория.

Пожалуй, самая запутанная страница его истории — Кавказская Албания, вот где зеркало сегодняшнего Кавказа. Кто-то говорит о ней как об армянском государстве, якобы потому что там правили Аршакиды. Кто-то настаивает на лезгинском или удинском ее прошлом, не понимая, что лезгины и удины как народы «официально» появились лишь в XIX веке. У них никогда не было государственности. Появились как народы без истории!.. Чушь? Нет.

Но дальше всех пошел Большой энциклопедический словарь, его статью привожу целиком без комментариев.

«Албания Кавказская, древнее государство в Восточном Закавказье в 4–3 вв. до н. э. — 10 в. н. э. (в нижнем течении Аракса и Куры). Столицы — Кабалака, Партав (Барда). Объединяло племена албанов, утиев, каспиев и др. В 3–4 вв. под властью Ирана, в 8 в. завоевана арабами, в 9 в. распалась на княжества. С 10 в. большая часть А. К. в составе Ширвана и других государств».

Заметьте, ни намека на тюрков. Перепутаны даты, события, о них еще поговорим. Здесь осторожно спрошу читателя: а могла ли появиться Кавказская Албания до того, как на Кавказ пришли албаны? Конечно, не могла.

Никакой случайности в тех подтасовках нет… Не приведено и ее второе название — Арран, под этим именем она была также известна на Востоке и в хрониках Европы.

Вспоминаю растерянность, которую я испытал в Баку, на научной конференции по Кавказской Албании, кажется, в 2001 году: какой только бред не звучал там в докладах. Даже «вавилонский», мол, оттуда пришли албаны, значит, там истоки Албании. Причем утверждали это не студенты, а доктора наук из Москвы и Махачкалы.

Мне не дали слова для доклада, потому что я был единственный на конференции сторонник тюркского начала Кавказской Албании. Что это как не дискриминация по национальному признаку? Случилась она в независимом Азербайджане, который вроде бы ищет свою историю. Только ищет ли? И кто руководит поиском?..

Не ожидал, честное слово, не ожидал…

В докладе хотел обратить внимание собравшегося люда на символ Албании — на кольцо и равносторонний крест. Их встречают в узорах, на памятниках, они элементы герба страны. Тюрки такие знаки называли тамга. Через призму тамги орды Албан, по-моему, можно взглянуть на историю Кавказской Албании свежим взглядом… Здесь явно что-то угадывалось.

Я немало знал о роде (жузе) Албан, встречал его представителей в Казахстане, они показывали мне свою тамгу. Такая же, как у кавказцев!

Посмотреть предлагал. Всего-то. Не утвердить. Понимал, мое мнение не очевидно, спорно, но звучит впервые, его интересно бы обсудить. Думал, передо мной ученые. Нет. Не стали. Еще и обвинили, мол, я армянский лазутчик. Хотя при чем тут Армения?

Тогда я плохо знал Кавказ, его подводные камни, но в работе над книгой «Тюрки и мир…» кое-что понял. По крайней мере причину отторжения, с которым столкнулся на конференции в Баку. И угрозу физической расправы, о которой услышал на остановке автобуса по дороге в Шеки… Все это следствие «большого заговора», не против меня, а против Кавказа.

Конференция в Баку лишь штрих, вернее штришок, той большой политики.

Правда о Кавказской Албании всегда была не угодна Западу, ибо она показывает: тюрки шли по своей истории тропою проповеди и проповедников. Вторжения диких орд в Европу не было, всадники несли перед собой знамена с крестом и хоругви. Орда Албан, признавшая Христа (сына Тенгри), вела тюрков по Европе. Путь указывали албанские священнослужители.

Это и желал бы скрыть Запад как неприятное ему.

Связи Кавказа с Европой могу назвать конкретно — святой Албан, мученик Британии. Он принес на остров весть о Боге Едином, так записано в истории Англии!

Не на Кавказе ли начинался его путь? Больше-то идти было неоткуда. Очень уж «тюркскими» были его гостеприимство, поведение, даже имя, что следует из «Церковной истории…» монаха Беды Достопочтенного.

А город Сент-Албанс (Сент-Олбанс) рядом с Лондоном? Не так, оказывается, прост этот старинный английский городок. «Реставрация» его истории вызвала гнев населения, в архивах и архитектуре города не все потеряно о тех, ранних его веках… Не обычные католики и протестанты живут здесь, они не забыли Тенгри[29].

До середины XIX века и албаны Кавказа были верны своей истории и вере предков. До прихода русских колониальных войск…

Тогда здесь, как и в Англии, начались расправы над албанской историей, сила победила силу, храмы и монастыри албан разрушили. Народу навязали ислам, русское православие или армянскую веру.

Стойкие в вере люди уходили кто куда. Иные в Молдавию и на Украину… В Орле мне повстречалась женщина, потомок тех переселенцев. «Мы называем себя алпанами, — поправила она меня и добавила: — Любые воспоминания интересны нам». С Кавказской Албанией свое прошлое они не связывают, но Албанию помнят. Не ту, что на Балканах, а другую. Какую именно, сказать не могут.

Албанская церковная община есть и на Кавказе, она очень малочисленна — три-четыре деревни. Ее прихожан назвали удинами — христианским народом.

В Азербайджане делаются попытки возродить Албанскую церковь, но, ничего не зная о ней, делают это кустарно, связывая с политикой. Во всяком случае, не с душой. И уж не с историей, конечно… Слишком провинциально.

А о былой Албанской Автокефальной Апостольской церкви, пожалуй, громко говорят храмы, превращенные в лезгинские мечети. Их не отличить от албанских храмов. Те же маковки, шатры, росписи на стенах — словом, вся архитектура. Но они без креста — с полумесяцем.

Как сейчас вижу перед глазами порушенный албанский храм селения Лекит. Он зарос деревьями, а впечатление оставил необычайное: голова закружилась. Подобное испытал я лишь на Алтае, у священной горы Уч-Сумер — в самом сердце тюркского мира.

Умели предки выбрать место для храма.

Специалисты отметили разительное сходство храма в селении Лекит с церквями Сергия и Вакха в Константинополе (527 год) и Виталия в Равенне (547 год), а также с мечетью Скалы в Иерусалиме (691 год), с мечетью Дербента, то есть с более поздними сооружениями. Это лишний раз доказывает — из Кавказской Албании шла архитектурная мода в Европу и на Ближний Восток.

По преданию, в Леките спасали от римских преследователей внуков Аттилы… Давняя история, тогда географию тюркского мира не скрывали, но героев уже начинали прятать.

Следы Кавказской Албании ведут в Европу, они на виду и сегодня. Их разучились узнавать… Или не хотят узнавать?

Так, меня удивили молитвенные коврики, что продают в Дербенте на базаре. В узоре три албанских креста. А сколько крестов в орнаментах ковров? Не счесть. Это же тамга албан! Их знак. Совершая намаз, мусульмане стоят на кресте, он — память о Тенгри, о Кавказской Албании, об Алтае. Носом тычут и не видят…

Ответ на албанскую «загадку» при желании найдешь и у языковедов. Оказывается, лезгинский язык выведен из древнетюркского языка, сходство заметное. На эту тему есть диссертация, ее защитил в Махачкале лезгин, гордый потомок албан, которому дорога честь предков. В этой диссертации доказанная история лезгин, их корни.

Та же судьба постигла лакцев, еще один народ Дагестана, оставленный в XIX веке без истории. И они из Кавказской Албании. И даргинцы. И табаса-раны. И другие обездоленные народы Страны гор…

Не могу не отметить, топоним Дагестан составлен из тюркских слов! Так на каком языке говорила Кавказская Албания?.. Великая тайна.

Однажды мне в руки попала книга по Кавказу, изданная в XIX веке, там написано о Прикаспийской провинции Римской церкви в Кавказской Албании. Кто был в той церкви? Авары (аварча, как писали тогда)[30]. В их селах до сих пор сохранились руины латинских храмов, а на кладбищах — могилы с латинскими крестами…

Очередная «загадка» Кавказа? Не слишком ли много тайн, которые опять же под носом?

Мировой науке известны семь томов Эдуарда Гиббона — «История упадка и разрушения Римской империи», там есть раздел об аварах. Это — тюрки, бежавшие с Алтая, главные соперники франков за лидерство в Европе, союзники Византии. Таково мнение классика истории, который изобличал политику иезуитов, зная ее изнутри.

Но что нам Гиббон! Если был обком партии… Когда сияло обкомовское солнце, все звезды на небосклоне Дагестана блекли.

Царская Россия поделила албан на малочисленные народы Кавказа. Став орудием колониальной власти, религия сделала братьев чужими, даже врагами. Но все, наверняка, изменится в лучшую сторону, стоит лишь нам, кавказцам, осознать, чьими потомками мы являемся.

Осознать, что история Евразии создана нашими предками! Это уже немало.

Селение Джалган, что на горе у Дербента, — негаснущая путеводная звезда в том начинании. Момент истины. Никакая Москва, никакой обком ей не помеха.

У могилы святого Георгия великое начало, она, посещаемая паломниками разных конфессий, с IV века была храмом под открытым небом. Она видела все — наше величие и наше падение. Что, если над ней возвести храм памяти? Храм братьев, разведенных Судьбой?

Будет место воссоединения народов, родов… Слово же сильнее меча. Или нет?

Сюда придут люди, предки которых себя называли тюрками: англичане и немцы, грузины и армяне, норвежцы и датчане, французы и испанцы, русские и украинцы, поляки и шведы. Миллионы людей почитают святого Георгия, это и есть тюркский мир. В глубинах их памяти хранится правда о себе, они сами найдут к ней дорогу, по своим балладам и легендам.

Из Кавказской Албании в IV веке везли в Европу равносторонний крест, символ веры и свободы. В XXI веке из Дербента будут везти память о предках, которые дали миру этот крест и веру в Бога Единого…

Забытое прошлое вернется к нам, а с ним и силы. Вернее, дух.

Эта мысль посетила меня в Джалгане, у могилы святого Георгия, я смотрел на могильный камень, к которому за века прикасалось столько рук и губ, смотрел и думал: а почему нет? Сколько еще нам молчать о себе? О своем прошлом?

Я точно знаю: рядом со священной могилой и размещался Чор (Джор) — Патриарший престол. Надежду дало второе имя Дербента — Ворота Джора. В Джалгане есть каменные гробницы, где похоронили людей высокого положения, они обращены на восток. На Алтай. На наш Алтай. Что, если в них ключ к познанию тайн албанской истории?

Пока ключ этот валяется среди бурьяна и кустов ежевики, не тронутый. Взяв его, мы откроем Ворота Джора. Запад вновь встретится с Востоком.

Опять. Как братья.

Дербент — Москва. 2005 год

Данный текст является ознакомительным фрагментом.