3.7. Первый демографический цикл

3.7. Первый демографический цикл

До X века развитие древнерусского общества определялось по большей части влиянием внешних сил – набегающими с разных сторон культурными кругами и процессами социального синтеза. В X веке начинают проявлять свое действие мощные внутренние факторы. Распространение железных орудий намного облегчило расчистку лесов под пашню, а появление удобной упряжи (хомута) сделало возможным пахоту на лошадях. Эти фундаментальные инновации означали «аграрную революцию», сделавшую возможным быстрое сельскохозяйственное освоение огромных лесных пространств – и, соответственно, быстрый рост населения. По данным археологических раскопок в центральных районах Смоленской области в IX–X веках насчитывалось 30 сельских поселений, в XI–XII веках их число возросло втрое, до 89.[629] В Черниговской земле, в районе Чернигова и Любеча, в IX–X веках существовало 60 поселений, в XI веке было основано еще 55, а в XII – начале XIII века – 45 поселений. Оценивая эти данные, П. П. Толочко говорит о том, что в XII веке первоначально быстрый рост населения стал замедляться, и объясняет это явление относительным перенаселением, уходом избыточного населения в города и в другие, менее населенные районы.[630]

Население уходило на свободные земли Северо-Восточной Руси, где в XI–XII веках развернулся бурный процесс колонизации. Междуречье Оки и Волги не подвергалось набегам кочевников, и здесь имелись плодородные земли – своим плодородием в особенности славилось владимирское ополье. Специалисты отмечают, что к XII веку значительные площади, покрытые прежде лесами, были превращены в поля. В земле вятичей (долина Оки) в VIII–X веках существовало 30 поселений, в XI – середине XII века – 83 поселения, а в период с середины XII – по середину XIII века – 135 поселений. В московской земле в XI веке археологами зафиксировано только 11 славянских селищ, а в XII веке их число увеличилось до 129. К XIII столетию наиболее удобные земли были уже довольно плотно населены; в районах Костромы, Углича, Кимр деревни отстояли друг от друга на расстояние 3–5 километров.[631] На Северо-Востоке появились крупные города – Суздаль, Ростов, Владимир. «Я всю Белую (Суздальскую – С. Н.) Русь городами и селами великими населил и многолюдной учинил…», – говорил князь Андрей Боголюбский.[632]

По оценке П. П. Толочко, численность населения Южной Руси в начале XIII века составляла около 6 млн. человек. Численность населения северных районов была примерно такой же, а общее количество населения Руси оценивается примерно в 12 млн.[633] Для сравнения отметим, что в 1678 году население России составляло около 10 млн. человек, то есть (если верить этим оценкам) было меньше, чем во времена Киевской Руси.[634]

Уже в IX–X веках рост населения и сведение лесов вызвали постепенный переход от подсечного земледелия к пашенному; коллективный труд на расчистке подсек уступил место индивидуальному труду на семейных наделах; это, в свою очередь, привело к распаду родовой общины. Большие родовые курганы сменились индивидуальными захоронениями, на смену большим родовым деревням пришли группы маленьких деревень и хуторов; община стала соседской, территориальной.[635] По мнению ряда исследователей, разложение общины уже в этот период привело к становлению индивидуальной собственности на землю – во всяком случае, на Северо-Западе Руси.[636]

В XI–XII веках рост населения сопровождался дальнейшим разложением общины; в общине растет неравенство, с одной стороны, появляются мелкие вотчинники,[637] с другой стороны – вынужденные покинуть свои общины «изгои».[638] Отсутствие письменных источников, к сожалению, не позволяет судить о причинах этого процесса; можно только предположить, что он был вызван нарастающим малоземельем и войнами. О разорении крестьян говорит распространение ростовщичества; многие бедняки становятся «закупами» и обрабатывают в счет долга земли крупных собственников.[639] Появляется крупное землевладение; бояре становятся владельцами вотчин, земли которых обрабатывают рабы, «закупы» и смерды – по-видимому, из числа разорившихся общинников. Дружинники садят на землю часть рабов, которых прежде предназначали для продажи; уже в конце XI века многие из них имели свои укрепленные усадьбы-замки и села, населенные зависимыми крестьянами и рабами.[640] В те времена работа рассматривалась как принудительный труд раба: слово «робити» означало одновременно «обращать в рабство» и «принуждать к рабской работе».[641] «Русская правда» упоминает о рабах гораздо чаще, чем о свободных крестьянах, «смердах»[642] – в хозяйствах знати и горожан работали в основном рабы. Особое место занимало княжеское землевладение; населенные рабами княжеские села упоминаются уже в X веке, в XII веке встречаются описания княжеских имений с многими сотнями рабов и зависимых смердов.[643] Однако в целом крупных земельных владений было еще немного, основную часть населения составляли свободные общинники.[644]

Среди всех поселений археологи выделяют укрепленные поселения, распространение которых связано не только с ростом населения, но и с деятельностью государства по подчинению сельского племенного мира. По данным А. В. Кузы, из 862 укрепленных поселений, о которых имеются соответствующие археологические сведения, в IX – начале XI века существовало 181 поселение; в XI – начале XII века – 321 поселение, и в середине XII – середине XIII веков – 758 поселений. Как отмечалось выше, основание Русского государства сопровождалось «окняжением» страны, строительством укрепленных поселений, где стояли гарнизоны сборщиков дани. Первоначальным очагом «окняжения» было Среднее Поднепровье; в середине XII века этот процесс охватил юго-западные земли, бассейн Оки, верховья Днепра и Западной Двины.[645]

Укрепленные поселения площадью свыше 2,5 га считаются городами. Из 74 городов, существовавших в начале XIII века, 30 появились в IX – начале XI века, а 44 существовали в XI – начале XII века. Увеличивалось не только число городов, но и их размеры; с 1150-е по 1230-е годы защищенная валами территория возросла в Полоцке с 28 до 58 га, в Смоленске – с 10 до 100 га, в Чернигове – с 55 до 160 га, в Киеве – с 80 до 300 га. Владимир, новая столица Северо-Восточной Руси, имел площадь в 150 га.[646] Растут размеры каменного строительства, за четверть века, в 1188–1212 годах, на Руси было построено 55 каменных храмов, этот рекорд каменного строительства был превзойден только два века спустя.[647] Население Киева, по оценкам исследователей, составляло 40–50 тысяч человек,[648] по численности населения он не уступал крупнейшим городам Западной Европы.[649] По свидетельству Титмара Мерзебургского, уже в XI веке в Киеве насчитывалось 400 церквей и 8 рынков; Адам Бременский называл Киев соперником Константинополя, «блестящим украшением Греции»[650] – к тому времени Русь настолько пропиталась греческой культурой, что европейцы иной раз называли ее Грецией.

В IX–X веках общая площадь всех русских городов (внутри укреплений) составляла 250–300 га, в XI–XII веках – около 600 га, в XII – начале XIII века – более 2000 га. Поскольку внутри городских стен жили преимущественно представители элитных слоев общества (и их слуги), то этот рост является свидетельством огромного увеличения численности элиты. Рост элиты намного превосходил рост сельского населения: на Черниговщине число укрепленных поселений возросло в 5 раз, в то время как число деревень и сел – в 2,6 раза.[651]

Прежде всего, возросла численность княжеских и боярских родов. В 1093 году летопись отмечает 15 владетельных князей; в начале XIII века их было уже около ста. В период перед монгольским нашествием летописи упоминают 21 потомка киевского князя Святослава Ярославича, 24 потомка князя Всеволода Ярославича – и так далее. Киевская земля была поделена на 10 княжеств, Муромо-Рязанская земля – на 13 княжеств. Возросла и численность боярской верхушки; бояре прежде составляли относительно узкую прослойку, теперь же в отдельных княжествах они числились сотнями – известно, что в Галицком княжестве было более полутысячи знатных бояр.[652]

В обстановке междоусобных войн каждый князь был вынужден содержать значительную дружину. По некоторым оценкам, в 1093 году на Руси было 7,5 – 12 тысяч дружинников.[653] С конца XI по начало XIII века число князей увеличилось в семь раз – и можно предполагать, что общая численность дружин возросла ненамного меньше. Как отмечалось выше, слабые финансовые ресурсы княжеств не могли обеспечить это воинство, которое могло жить только войной. Прежде дружины ходили за добычей в дальние заграничные походы – но с приходом половцев им пришлось перейти к обороне. Русские дружины стали терпеть поражения в битвах, путь для грабительских набегов был закрыт – и единственным способом прокормить дружину стала междоусобная война.

К середине XI века Русская земля была уже не та, что двести лет назад, в эпоху варяжского завоевания. Русы окончательно ославянились, и этнические различия превратились в социальные и сословные. Многие потомки варягов обеднели, младшим сыновьям младших братьев не находилось места в дружине; они становились мелкими торговцами или ремесленниками, постепенно смешиваясь с притекавшим в города деревенским населением. Основную часть населения городских посадов теперь составляли ремесленники, которых князья презрительно называли «смердами» или «плотниками».[654] Ремесленники селились группами по сходству профессий и занимали целые районы, к примеру, Гончарский конец или Щитная улица в Новгороде, квартал Кожемяки в Киеве.[655] Раскопки кожевенных мастерских в Новгороде наглядно показывают, как вместе с ростом города росло ремесленное производство: в слоях с середины XI до конца XII века количество находок кожаной обуви возрастает в 5 раз.[656]

В XII веке по-прежнему существовала резкая грань, которая разделяла города и сельское население, отделяла «мужей» от «смердов». Города оставались наследниками крепостей, некогда построенных завоевателями-русами; их население, ославянившиеся потомки русов, не платило налогов, той дани, которая составляла удел смердов.[657] На городское вече допускались лишь жители городов, смердам там не было места.[658] С точки зрения горожан, смерды – это были бесправные данники, а при случае – военная добыча.[659] Характерно, что русское слово «гражданин» происходит от слова «горожанин»[660] – крестьяне не имели гражданских прав.

Князья поручали боярам осуществлять управление и собирать дань с отдельных волостей, при этом оставляя часть ее в свою пользу.[661] Как отмечалось ранее, новгородцы, еще при Ярославе добились резкого уменьшения отсылаемой в казну доли даней. Позднее в договорных грамотах Новгорода с князьями появилось условие «а мужа без вины волости не лишать»,[662] то есть право на сбор дани стало пожизненным. Это было характерное проявление процесса феодализации – однако недостаток источников не позволяет более подробно проследить за протеканием этого процесса.

Наряду с ремеслом важную роль в жизни городов продолжала играть торговля – в особенности работорговля. Прорыв тюрок-половцев в Причерноморье стал серьезным препятствием для торговли с Византией; киевским князьям приходилось чуть ли не каждый год спускаться с дружиной по Днепру, чтобы проводить и встретить купцов-«гречников»; в середине XII века князь Мстислав Изяславович говорил о том, что половцы «пути отнимают».[663] Впрочем, сами князья, по-видимому, уже не участвовали в этой торговле: в XI–XII веках дань собиралась не мехами, как прежде, а серебром,[664] походы на Царьград прекратились, и князья уже не заключали торговых договоров с Византией. Сократились и объемы работорговли; после принятия христианства начались затруднения с продажей рабов в Константинополе – там неохотно покупали людей своей веры, православных.[665] О резком уменьшении торговли говорит сокращение числа находок византийских монет в Среднем Поднепровье: число находок монет, отчеканенных в 1078–1181 годах, в 3,5 раза меньше, чем монет предшествующего столетия.[666]

Сокращение торговли означало уменьшение ресурсов элиты – при том, что ее численность значительно возросла. Демографически-структурная теория утверждает, что падение доходов элиты вызывает резкое усиление внутриэлитной конкуренции, борьбу за перераспределение ресурсов за счет уменьшения доли государства и народа, фракционирование элиты и столкновения различных группировок; в конечном счете эти процессы могут вызвать структурный кризис. Мы наблюдаем на Руси все эти явления: борьбу между боярами и государством (то есть князьями), порабощение какой-то части населения и создание рабовладельческих хозяйств, появление местных боярских группировок: бояре каждого города стремились самостоятельно собирать дань и при случае захватывать рабов во владениях другого города. Это привело к вспышке междоусобных войн. Войны между князьями и городами велись за захват добычи – прежде всего, полона. «Усобицы князей вовсе не были случайным последствием их драчливости, – писал М. Н. Покровский, – на полоне держалась вся торговля».[667] Под 1149 годом летопись говорит о взятии князем Изяславом Мстиславовичем 7 тысяч пленных, а в 1160 году Изяслав Давыдович, воюя в Смоленской области, взял 10 тысяч пленных. Во время войны с Новгородом, в 1169 году, суздальцы «села вся взяша и пожгоша и люди по селам исекоша, а жены и дети, именья и скот поймаша».[668] После поражения суздальцев, их, в свою очередь, продавали в Новгороде по 2 ногаты за человека – то есть дешевле овцы.[669]

Враждующие князья часто звали в союзники половцев, которые грабили и жгли села, уничтожали или уводили в полон население. В 1135–1139 годах черниговский князь Всеволод Ольгович трижды водил половцев на Киев и Переяславль; при этом кочевники грабили всех подряд, в том числе и черниговцев. В конце концов черниговцы встали против своего князя, заявив ему: «Ты надеешся бежать в половце, а волость свою погубиши».[670] С 1148 года в борьбу вмешался суздальский князь Юрий Долгорукий, который восемь раз приводил половцев на южные княжества – и каждый раз они собирали большой полон.[671] Усобицы и половецкие набеги привели к запустению Черниговской земли, где в городах жили только «псари да половцы».

За 50 лет, в 1150–1200 годах, в Киеве 30 раз менялись князья. Ключевым событием в этой серии войн было взятие Киева в 1169 году войсками Андрея Боголюбского; древняя столица Руси была разграблена, а жители уведены в плен.[672]

В конце концов половецкие орды возродили традицию ходить за добычей на Русь; захват полона стал для них способом существования. Половецкие «вежи» были наполнены русскими рабами, наложницами-«чагами» и слугами-«колодниками».[673] Толпы славянских пленников гнали в Крым, где вырос большой работорговый порт, Судак. «Это город кипчаков, – свидетельствует Ибн-ал Асир, – из которого они получают свои товары… на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха… и другие предметы».[674] Из Судака рабов везли в порты Средиземноморья; Вениамин Тудельский рассказывал о продаже славянских девушек в далекой Александрии.[675] Помимо Судака, другим работорговым центром был оживший после упадка предыдущих времен Булгар; торговля рабами процветала и в половецком Саксине на нижней Волге.[676]

Психологическую атмосферу эпохи междоусобиц хорошо передает послание Серапиона Владимирского: «Даже язычники, божьего слова не знающие, не убивают единоверцев своих… мы же считаем себя православными… и неправды всегда преисполнены и зависти и немилосердия: братий своих мы грабим и убиваем, язычникам их продаем…»[677]

Структурный кризис, обеднение элиты и междоусобные войны отразились на динамике каменного строительства (рис. 3.3). В 1163–1187 гг. мы наблюдаем значительное (примерно в два раза) сокращение строительства в южных, западных и северо-восточных областях, в то время как в Новгороде, менее зависевшем от днепровских и волжских торговых путей, наоборот, имело место увеличение строительной активности.

Структурный кризис 60 – 80-х годов XII века не привел к общему экосоциальному кризису: несмотря на потери, площадь Киева и Чернигова в 1150–1230 гг. значительно увеличилась. Число сельских поселений в XII веке также увеличилось, в особенности, на Северо-Востоке, где продолжался бурный процесс земледельческой колонизации. Как видно из данных о динамике строительства, в конце XII века временный упадок сменился подъемом. Однако дезинтеграция некогда мощного государства имела губительные политические последствия. К 1230-м годам Русь была поделена едва ли не на сотню мелких княжеств, которые не могли противостоять не только монголам, но и наступавшим с запада намного более слабым литовцам.[678]

Рис. 3.3. Динамика монументального строительства в отдельных городах Руси (количество построенных зданий по четвертям столетия).[679]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.