3.2. Скандинавские истоки

3.2. Скандинавские истоки

Кто же были эти пришедшие на Днепр русы? «Вопрос о происхождении термина „Русь“ в нашей историографии, к сожалению, довольно искусственно запутан, – пишет А. П. Новосельцев на страницах популярного учебника. – Ныне, однако, в общем вполне доказано, что термин этот пришел с севера: так называли финские аборигены пришельцев из Скандинавии, а от них этот же термин стал использоваться и славянами первоначально в том же смысле».[420]

Наряду с Великой Степью, суровая «Северная Пустыня», Скандинавия, была «страной, извергающей народы». Эти народы – потомки когда-то пришедших в Скандинавию индоевропейцев – покидали свою бесплодную родину, пытаясь найти средства к существованию в других странах; как упоминалось выше, одним из таких народов-беглецов были готы.

Скандинавы жили небольшими сплоченными родами, объединявшими родственников трех-четырех поколений; вместе с женщинами и рабами род насчитывал несколько десятков человек и размещался в доме, длина которого могла достигать 30, а ширина – 10 метров. Родовая усадьба («гард») была окружена крепкой оградой; принадлежавшая роду земля называлась «одалем», а за пределами одаля простиралась ничейная земля – «альменинг». Глава рода, «бонд», обладал патриархальной властью над другими членами рода, он имел несколько жен и восседал за общим столом на украшенном столбами священном сиденье. Роды объединялись в племена, которые возглавляли выбираемые на собрании племени, «тинге», вожди – конунги или ярлы. Конунги и их дружина кормились, объезжая по очереди родовые усадьбы и получая от бондов угощение на пирах – «вейцлу». Дружинник-«варинг» давал клятву верности («вар») и не должен был возвращаться живым из боя, в котором пал вождь – это было высшим проявлением «асабии» скандинавов. После смерти конунгов или ярлов их тела клали в ладью, которую наполняли жертвоприношениями, а затем сжигали; над могилой насыпали курганы – как в Великой Степи.[421]

Основным фактором, определявшим жизнь рода, был голод. Так же, как в Великой Степи, разведение скота не могло прокормить постоянно растущее население. Чтобы избавиться от лишних ртов, новорожденных часто относили в лес и оставляли там на произвол судьбы. Скандинавские хроники постоянно говорят о голоде; голод 976 года в Исландии сопровождался массовыми убийствами стариков: род не мог содержать старых и немощных. Чтобы не быть в тягость роду, старики обычно сами искали смерти в бою. Голод приводил к схваткам за пастбища и к постоянной войне родов, обычай кровной мести сохранялся в Скандинавии до конца Средних веков. Жестокость не знала никаких границ; войны зачастую оканчивались сожжением побежденного рода в осажденной усадьбе; ради победы в войне богам приносились человеческие жертвоприношения. В V–VIII веках Скандинавия была покрыта укреплениями из камня, земли и дерева – в этих укреплениях население спасалось от врага во время больших межплеменных столкновений.[422]

Перемены, происходившие в жизни скандинавских народов после исхода готов, были медленными и поначалу незаметными; они были связаны главным образом с распространением на север римской провинциальной культуры. Одним из компонентов этой культуры была металлургия железа: в V–VI веках стало развиваться производство железа на базе богатых руд Средней Швеции. На берегу озера Меларен, в Хельге, возникло поселение ремесленников, плавивших руду; поковки и руду отсюда отправляли на Готланд, где кузнецы изготовляли топоры и мечи, а также и полуфабрикаты из кричного железа – эти товары расходились из Средней Швеции по всему Балтийскому побережью.[423] Топоры с наваренным стальным лезвием были одновременно оружием и главным орудием труда: они позволяли расчищать участки земли от леса, а также тесать доски и строить корабли.

Корабль с головой дракона, «драка», был фундаментальным достижением тех времен, но путь к его созданию был долгим и непростым. Суда скандинавов не имели палубы и по конструкции были большими мореходными лодками. Первая лодка такого рода была найдена археологами в торфянике Нюдем в Дании и датируется IV в. н. э. Она имела длину 22,8 м, ширину 3,2 м, высоту борта 1,1 м и 30 мест для гребцов. Судно было построено на одной мощной килевой доске, с досками обшивки, расположенными внакрой, в «клинкер». Такую большую лодку удалось построить потому, что доски обшивки крепились не деревянными нагелями, как раньше, а стальными заклепками с клинк-шайбами – появление этих заклепок было еще одним свидетельством наступления железного века. Но лодка из Нюдема не имела паруса, и ее мореходные возможности были невелики: дневной переход для такой лодки составлял 40–60 км, в то время как для лодки с парусом он равнялся 100–120 км.[424]

Чтобы использовать парус, нужно было увеличить размеры лодки, а увеличение размеров предъявляло новые требования к прочности конструкции. Несколько столетий понадобилось для того, чтобы вошли в употребление переборочные шпангоуты и мощная планширная доска, проходившая по верхнему борту; было создано специальное крепление для мачты, которую приходилось снимать во время шторма. В VIII веке появились первые парусные дракары, о дальнейшем развитии конструкции которых дает представление корабль, найденный близ Гокстада. Длина этого корабля составляет 23,3 м, ширина – 5,2 м, высота борта – 2,1 м, то есть при той же длине корабль имел примерно втрое большее водоизмещение, чем корабль из Нюдема; он был намного более устойчив и гораздо менее чувствителен к штормам. Гокстадский «дракар» имел 32 весла, но мог брать на борт до 70 человек, и экипаж мог грести по очереди. Осадка судна составляла лишь 0,9 м, то есть корабль, как большая лодка, мог плавать по мелководью и приставать к берегу в любом месте; дракар мог подниматься вверх по течению небольших рек, и в случае необходимости его можно было перетаскивать по волокам через водоразделы.[425]

Каковы были последствия создания дракара? Как отмечалось выше, скудость природы Скандинавии постоянно приводила к голоду и жестоким междоусобным войнам. Изобретение дракара открыло для воинственных северян всю Европу; переполнявшее Скандинавию демографическое давление вырвалось наружу в виде катастрофической волны завоеваний. Современники хорошо понимали, что причиной нашествия было перенаселение и голод. В набеги шли «викинги», «люди залива» или «люди моря» – молодежь, которой не хватало отцовской земли. «Отцы их гонят, чтобы они набрасывались на царей других народов, – писал французский летописец. – Их отсылают без всякого добра, чтобы они на чужбине добыли себе богатство. Их лишают родной земли, чтобы они спокойно разместились в чужой… Возбуждается мужество юношей на истребление народов. Отечество освобождается от излишка жителей, а чужие страны страдают, наводненные многочисленным врагом. Обезлюживается все, что попадается им на пути. Они едут вдоль морских берегов, собирая добычу с земли. В одной стране они грабят, в другой сбывают…»[426]

Началом набегов «людей с севера», «норманнов», считается нападение на остров Линдисфарн у побережья Британии в 793 году. Это означало, что корабли викингов оказались способны напрямую пересечь Северное море – для этого требовалось шесть дней плавания в открытом море.[427] В то время такое плавание было еще не простым делом: в следующем году пытавшаяся повторить набег флотилия была разбита бурей. Но дракары быстро совершенствовались, и в 810 году датский конунг Готфрид привел к берегам Фрисландии флот из более чем двухсот кораблей.[428] Тактика викингов была основана на внезапности: флотилия неожиданно подходила к мирному берегу, и воины обрушивались на беззащитные города и села, подвергая их беспощадному разграблению – если же противник собирал большие силы, то викинги могли вернуться на свои суда и искать другое место для нападения. «Послал всемогущий бог толпы свирепых язычников датчан, норвежцев, готов и шведов, вандалов и фризов… они опустошали грешную Англию от одного морского берега до другого, убивали народ и скот, не щадили ни женщин, ни детей», – писал в хронике «Цветы истории» Матвей Парижский.[429] «Викинги не щадят никого, пока не дадут слова щадить, – говорит английская хроника. – Один из них часто обращает в бегство десятерых и даже больше. Бедность внушает им смелость, скитания делают невозможной правильную борьбу с ними, отчаяние делает их непобедимыми».[430]

Европа была охвачена ужасом; в 888 году собор в Меце постановил повсеместно включить в текст богослужения слова: «A furore Normannorum libera nos, o Domine! (И от жестокости норманнов изба-ви нас, Господи!)».[431] Викинги обычно не брали пленных; сдавшихся воинов, монахов, детей приносили в жертву варварским богам. Исключение делалось для молодых женщин – их грузили на корабли и везли на рабские рынки в Хедебю и Бирке. В первой половине IХ века викинги разграбили и сожгли все значительные поселения Европы – Париж, Лондон, Нант, Руан, Квентовик, Дюрстед, Лиссабон, Севилью. Вслед за кратковременными набегами началось планомерное завоевание. В 840-х годах была покорена восточная Ирландия, в 870-х годах – почти вся Англия, в начале Х века – Нормандия.[432]

Тактика завоевателей в Англии и Нормандии заключалась в создании системы бургов и замков с тем, чтобы закрепить за собой страну. Викинги занимали эти укрепления и, опираясь их них, опустошали окрестности до тех пор, пока население не соглашалось платить дань.[433] Подчинив таким образом Нормандию, вождь викингов Рольф заключил договор с французским королем, крестился и признал себя вассалом короны – за что получил право неограниченно владеть своим уделом («одалем»). Далее, как это обычно бывает при завоевании, начались процессы социального синтеза. Рольф приказал собрать старые законы и выразил желание править согласно «Салической правде». После смерти Рольфа группа его старых соратников попыталась было поднять мятеж против перенимания франкских обычаев, но эта попытка традиционалистской реакции была быстро подавлена. Викинги женились на француженках; их дети усваивали французский язык, и через некоторое время потомки завоевателей превратились во французских рыцарей и графов.[434] Этнические различия как будто исчезли – но на деле они превратились в социальные различия; потомки завоевателей стали правящим сословием нового общества, а покоренное население превратилось в неполноправное податное сословие. Такое развитие событий характерно для истории многих стран – и как мы увидим далее, Россия не была исключением.

Социальный синтез сопровождался процессами диффузии, протекавшими в различных направлениях. Викинги передали французам свою судостроительную технику и навыки мореплавания, которые позволили в XI веке завоевать Англию. Со своей стороны, они позаимствовали военную технику империи Карла Великого, прежде всего стальные мечи, кинжалы-скрамасаксы и кольчуги. Лучшие мечи в то время производили в Рейнской области, где было несколько железоделательных центров, в том числе знаменитые мастерские (или группа мастерских) Ульфберта. Рейнские металлурги в совершенстве освоили технологию получения сварочной стали путем нагрева крицы с углем в кузнечном горне. При высокой температуре углерод диффундировал в железо и на поверхности крицы появлялся слой стали. Затем мастер охлаждал крицу в воде; после такой закалки сталистый слой становился хрупким, и его можно было отделить с помощью ковки. Далее стальные пластины сваривали, чтобы получить заготовку необходимого размера. При изготовлении мечей и ножей использовали метод «трехслойного пакета» – расположенную посредине стальную полосу ковали вместе с двумя полосами фосфористого железа; железо обеспечивало мечу прочность, а сталь придавала лезвию необходимую остроту.[435]

Франкские мастера умели украшать свои клинки орнаментом из золота или латуни – это и служило отличительным признаком рейнских изделий. Множество рейнских мечей досталось викингам в качестве трофеев, и через некоторое время – вероятно, с помощью пленных мастеров – в Скандинавии было налажено производство качественных стальных клинков – правда, без излишних украшений. Меч стал ритуальным оружием скандинава, которое передавалось от отца к сыну. Теперь многие викинги были вооружены стальными мечами и одеты в кольчуги; они превратились в тяжеловооруженных пехотинцев, и это обусловило военное превосходство скандинавов над многими европейскими народами.[436] Однако в Западной Европе военная техника викингов не могла принести им решающей победы: во-первых, франки тоже обладали стальными мечами, а во-вторых – и это главное – западноевропейские народы имели рыцарскую кавалерию. В противостоянии двух военных технологий, скандинавской и западноевропейской, рыцари, как правило, одерживали победу над пехотинцами. Скандинавы могли совершать внезапные набеги, но им приходилось отступать при приближении рыцарской конницы. Викингам удалось закрепиться в Нормандии лишь потому, что Франция была охвачена феодальной усобицей, но в Германии они были разбиты в битве при Левене и сброшены в море.[437]

Однако там, где не было рыцарской конницы, на востоке Европы, викинги без труда одерживали победы. «Житие святого Ансгария» сообщает о походе датчан в 840-х годах: «Выпал им жребий отправиться в отдаленные крепости земли славян. Совершенно неожиданно обрушились они там на мирных беззаботных туземцев и вернулись, обогащенные награбленной добычей…».[438] Уже в VIII веке свеи и готландцы вторглись в Курляндию и, подчинив куришей, основали поселение в Себоге, поблизости от Лиепаи. Крупные скандинавские поселения возникли в землях прусских племен в районе Эльблонга и в низовьях Немана. Викинги утвердились в Поморье в устье реки Паренть, на острове Рюген, в восточном Гольштейне.[439] Литовская «Хроника Быховца» рассказывает об основании литовского государства «дворянами, прибывшими из-за моря», которые стали ставить замки и покорили местные племена.[440] По-видимому, викинги подчинили часть балтских и славянских племен на побережье Балтийского моря и заставили их платить дань. Эту дань и захваченных пленников они пытались реализовать на далеких рынках: на рубеже VIII–IX веков славянские и балтские рабы, «сакалиба», стали поступать на рынки мусульманской Испании.[441]

Рис. 3.2. Находки мечей Ульфберта в Европе указывают на пункты пребывания викингов. Особенно богато такими находками побережье Пруссии и Курляндии. На Руси они располагаются вдоль волго-балтийского и днепровского путей (Славяне и скандинавы. М., 1986).

Многие прибалтийские племена, пытаясь сопротивляться нашествию, строили укрепленные городища и, перенимая оружие варягов, развивали железоделательное производство.[442] Славяне с острова Рюген пытались копировать корабли викингов, но их суда имели намного меньшие размеры. Сохранившаяся ладья из Ральсвика по водоизмещению была примерно в восемь раз меньше корабля из Гокстада, и доски обшивки крепились не стальными заклепками, а деревянными нагелями[443] – это судно не могло выдержать долгого плавания в штормовом море. Как бы то ни было, миграционная волна нашествия, вызванного изобретением дракара, оставила четкий след в судьбе и в генотипе народов южной и восточной Балтии. Современные генетические исследования показывают, что в жилах этих народов течет большой процент скандинавской крови – гораздо больший, чем у покоренных викингами жителей Нормандии.[444]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.