5.6. ЗАПАДНЫЕ ВЛИЯНИЯ В МОСКОВСКОЙ РУСИ

5.6. ЗАПАДНЫЕ ВЛИЯНИЯ В МОСКОВСКОЙ РУСИ

 Европейцы на Московской Руси. Московское государство никогда не развивалась изолированно. Возникнув в глухом северо-восточном углу Древней Руси, Владимирское княжество стало одним из её ведущих центров, по культуре не уступавшим Киевскому и Новгородскому княжествам. Монгольское нашествие разорило Северо-Восточную Русь в меньшей мере, чем Южную Русь. Став вассалами ордынских ханов, северо-восточные княжества сумели избежать включения в состав Великого княжества Литовского. Началось формирование великорусского этноса и его объединение вокруг Московского Великого княжества. Этногенез и построение государственности у великороссов осуществлялись за счёт саморазвития, но немалую роль имели внешние влияния: Юга — православных византийцев и южных славян, Запада — католической Европы и Востока — Великой степи, где культура кочевников подпала под влияние ислама.

Ведущая роль Византии в религиозной и культурной жизни Руси была утрачена в XIII в. В 1204 г. крестоносцы взяли Константинополь и установили на развалинах Византии Латинскую империю, где правили французские рыцари, и хотя в 1261 г. греки отбили Константинополь, влияние Византии никогда не достигало прежнего уровня. В XIV—XV вв. северо-восточные княжества, в первую очередь Московское княжество (Великое княжество с 1363 г.) — данники Улуса Джучи (Золотой Орды), — много заимствовали от ордынцев в военной и государственной организации. Западная технология доходит в Северо-Восточную Русь опосредованно, вместе с новгородскими купцами. Известны поставки немцами пушек: тверскому князю (1389) и московскому великому князю (1393 и 1410).

Западное влияние в жизни Московского государства резко возрастает при Иване III (1462—1505). В 1472 г. Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, выросшей в Италии. По её совету в Москву стали приглашать итальянских зодчих и мастеров пушечного дела. Десятки фрягов[261] работали в России конца XV - первой трети XVI столетия. Они перестроили, по сути, создали, известный нам Московский Кремль, возводили церкви, участвовали в строительстве каменных крепостей. Влияние итальянского Ренессанса заметно в русской церковной и светской архитектуре вплоть до конца XVII в. Важное значение в контактах с Западом имело присоединение Иваном III Новгорода (1486), в результате чего у Московского государства появилась граница с Ливонией и Швецией. Новое соседство привело к войнам с Ливонией (1480-1481, 1501-1503) и Швецией (1495-1497). В 1493 г. Иван III заключил союз с датским королем против шведов, и Московское государство стало частью европейской политики.

Вопреки расхожим штампам, Иван IV Васильевич, прозванный Грозным, не был ненавистником Запада. Он живо интересовался европейской жизнью и при любой возможности стремился установить взаимовыгодные отношения с европейскими странами. В 1553 г. корабль Ричарда Ченслора, искавшего морской путь в Индию, вошел в Белое море и бросил якорь у стен Николо-Корельского монастыря. Получив весть о прибытии англичан, царь Иван распорядился пригласить капитана в Москву и обеспечить ему все удобства в пути. Ченслор был принят царем и получил от него письмо к королю Эдуарду с предложением дружить и торговать. Письмо это вдохновило англичан создать «Московскую торговую компанию». В 1556 г. в Англию был отправлен первый русский посол Осип Ненеин. В 1557 г. он вернулся домой, доставив «мастеров многих, дохторов, злату и сребру искателей и делателей, и иных многих мастеров». С тех пор англичане торговали с Россией, а царь Иван состоял в дружеской переписке с королевой Елизаветой и даже предлагал выйти за него замуж.

Вслед за англичанами торговый путь в Белое море освоили голландцы. 150 лет через Новохолмогоры (с 1613 г. - Архангельск) поступали товары из Европы и приезжали нанятые на государеву службу «знатцы»: «иушкарники», «искатели злату и серебру», «мастера хитрые», «изуграфы[262], и науках наученные». Все же морской путь, вокруг Скандинавии и Мурмана, был слишком долгий и закрывался зимой из-за штормов и льда. Несравненно короче был балтийский путь, но его замком запирал Ливонский орден. Ливонцы извлекали выгоды от транзита товаров, но не пропускали в Москву стратегическое сырье, оружие и специалистов. В 1554 г. они задержали 123 «мастеровых людей», нанятых Грозным. Иван Грозный поначалу рассчитывал склонить ливонцев на уступки, но, ничего не добившись, отправил войско в Ливонию (1558).

За время Ливонской войны, длившейся 25 лет, тысячи ливонцев были выведены в Россию. Большинство были эстонские и латышские крестьяне, но немало набралось и немецкоязычных горожан. Иван Грозный очень надеялся найти среди них мастеров. Он повелел доставлять к нему всех умельцев и «знатцев». Пленных селили в Москве и других городах. В Москве их сначала поселили в слободе Наливки, где жили иноземцы, служившие ещё Василию III. В 1571 г. Наливки вместе с Москвой сожгли татары крымского хана Девлет-Гирея. После пожара ливонцев (всего около четырех тысяч) поселили на правом берегу Яузы; там возникла Немецкая слобода и были построены две протестантские кирхи. В 1578 г. Иван Грозный, недовольный злоупотреблениями ливонцев льготным правом выделывать и продавать спиртное, подверг Немецкую слободу разорению, но вскоре смягчился и разрешил слободу восстановить.

При Фёдоре Иоанновиче и при царе Борисе в Россию въехало много иноземцев из Центральной и Северной Европы: в народе их звали немцами. Годунов всячески им покровительствовал: он поселил в Москве ливонских купцов и дал деньги на торговлю, нанимал немецких мастеров и солдат, завел наемное войско. Годунов не решился ввести в стране европейское образование, но послал несколько молодых дворян учиться в Европу. При Лжедмитрии I начался решительный поворот в сторону Европы. Царь окружил себя поляками, одевался по-польски, завел при дворе польские обычаи, советовал боярам съездить поучиться за границу. Торговые люди могли теперь свободно выезжать за границу, а иноземцы въезжать в Россию. Женитьба ««Дмитрия» на польке Марине Мнишек дала возможность боярам осуществить давно намеченный план убийства опасного своей новизной царя.

Европейцы на Руси при Михаиле Фёдоровиче. Во время Смуты войска Лжедмитрия II разграбили и сожгли Немецкую слободу (1610). Жившие там немцы либо погибли, либо разбрелись кто куда. Лишь после избрания на престол Михаила Романова в Москве опять появились иностранцы. Первыми прибыли торговцы, а за ними — военные, ремесленники, архитекторы, медики. Число «немцев» в России быстро росло. В 1630-е гг. немецкие протестантские общины процветали в Серпухове, Ярославле, Вологде и Холмогорах. В Москве проживало более тысячи немецких семей, т.е. не менее 5 тыс. человек. Селились иноземцы свободно, где им удобно, и жили вперемежку с русскими.

Русское правительство хлопотало о приезде в страну иноземных служилых и торговых людей. Иноземные офицеры и солдаты стали постоянной частью русской армии. Царь Михаил Фёдорович привечал иноземцев: при нем состояли доктора, аптекари, окулист, алхимист, часовых и органных дел мастера. Лекарей иногда посылали для лечения ратных людей. Царь хотел пригласить на службу Лдама Олеария, о котором ему было ведомо, что он «гораздо научон и навычен астрономии, и географии и небесного бегу и землемерию и иным многим надобным мастерствам и мудростям, а нам, великому государю, нашему царскому величеству, мастер годен». Царь сам интересовался географией и велел сделать объяснение к составленной при Годунове карте Московского государства. Расположенность к европейцам не мешала Михаилу Фёдоровичу держаться традиций. При нем сохранялся ритуал целования царской руки послами — католиками и протестантами (мусульман такой чести не удостаивали), после чего царь мыл руки в стоявшем рядом рукомойнике. Послы оскорблялись, но терпели.

Не всем нравился наплыв иноземцев. Особенно были недовольны купцы. Начиная с 1627 г. они подают челобитные царю, жалуясь на подрыв торговли со стороны англичан и других немцев, получивших грамоты для беспошлинной торговли. В 1632 г. псковичи просили государя запретить немцам торговать в Пскове, но их просьбу не уважили. При Михаиле Фёдоровиче русские купцы так и не смогли добиться отмены жалованных грамот иноземцам. Кроме купцов, выражали недовольство священники: они считали, что невозбранное поселение немцев в городской черте вредит религиозности прихожан. По их настоянию немцам запретили покупать и брать в заклад дворы и велели сломать кирки, которые они завели близ русских церквей. Вместо этого в Москве им было отведено особое место под кирку. Живя в России, европейцы сохраняли свое вероисповедание и вступали в браки между собой. С русскими заключали брак лишь те, кто принял православную веру.

Обычно европейцы крестились добровольно, но иногда их пытались обратить в православие принуждением. Такой случай произошел с женихом царской дочери под конец царствования Михаила Фёдоровича. Русские цари всегда были не прочь породниться с королевскими домами Европы, но мешала вера. Иван Грозный нашел выход, повелев племяннице, Марии Старицкой, венчаться по православному обычаю, а жениху, датскому принцу Магнусу — по лютеранской вере. На тех же условиях датский принц Иоганн согласился венчаться на дочке Годунова Ксении; свадьбе помешала внезапная смерть жениха. Михаил Фёдорович также искал жениха для 13-летней дочери Ирины в Датском королевстве. В1640 г. царю сообщили, что третий сын короля Вальдемар (Волмер) ещё ни с кем не помолвлен и для женитьбы годен:

«Королевич Волмер лет двадцати, волосом рус, ростом не мал, собою тонок, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий верхний язык, искусен в воинском деле».

Михаил Фёдорович загорелся и весною следующего года отправил в Данию послов с предложением брака Вальдемара с Ириною. Король Христиан IV отнесся к предложению благосклонно, а принц сказал, что поступит, как велит отец. На самом деле Вальдемар ехать не хотел. Московия представлялась датчанам дикой страной и внушала страх. Придворные говорили: «Как это королевичу ехать в Москву, к диким людям, там ему быть навеки в холопстве, и что обещают, того не исполнят». Со своей стороны, русский посол, датчанин Пётр Марселиус, уверял, что все будет хорошо: «Если вам будет дурно, то и мне будет дурно же, моя голова будет в ответе». — «А какая мне будет польза в твоей голове, когда мне дурно будет?» — отвечал королевич. Отец-король выдвинул условия, на которых отпустит сына: 1) в вере принцу неволи не чинить, и дать место для кирхи, 2) зависеть он будет только от царя, 3) удел, назначенный ему тестем, станет наследственным, 4) если доходов с удела будет мало, дополнить содержание денежным пособием. Царь на всё дал согласие.

Вальдемар прибыл в Москву в январе 1644 г. и был торжественно принят. Царь его обласкал и одарил подарками. Во время обеда он сидел по правую руку царя, а царевич Алексей — по левую. Царица прислала свадебные полотенца. Все шло к свадьбе, но в феврале царь прислал сказать принцу, чтобы перед венчанием он принял веру по греческому закону. Вальдемар переменить веру отказался. Он ссылался на договор, уверял, что не приехал бы, если бы знал, что пойдет речь о вере, и если царское величество не изволит дело делать по договору, то пусть отпустит его назад с честью. Михаил Фёдорович призвал принца к себе и сам просил принять православие. Принц отвечал: «Я кровь свою готов пролить за тебя, но веры не переменю», и просил отпустить к отцу. Царь же говорил о любви к принцу и просил соединиться с ним верою, а без того браком с царевной сочетаться нельзя. Домой же отпустить «непригоже и нечестно, не соверша доброго дела».

Шесть длинных месяцев принца Вальдемара склоняли к перемене веры. Бояре говорили: «Может, он думает, что царевна Ирина не хороша лицом; так был бы покоен, будет доволен её красотою, также пусть не думает, что царевна Ирина, подобно другим женщинам московским, любит напиваться допьяна; она девица умная и скромная, во всю жизнь свою ни разу не была пьяна». Невесту жених никогда не видел; он продолжал просить разрешения уехать, но получал отказ. Чтобы принц не убежал, за ним стали надзирать. Ночью, 9 мая, Вальдемар со своими людьми сделали попытку к бегству, но их остановили стрельцы у Тверских ворот. Произошла стычка: принц был избит палками, одного из его дворян взяли в плен. Все же Вальдемар отбил дворянина и в ходе драки заколол стрельца. Обо всем донесли Михаилу. Царь огорчился, но мер не принял. Уговоры и религиозные диспуты продолжились. При этом царь обращался с принцем ласково, приглашал к столу, устраивал для него охоты.

13 июля 1645 г. скончался Михаил Фёдорович; на престол вступил Алексей Михайлович. Новый царь ещё раз попытался склонить Вальдемара принять православие и столь же безуспешно, как отец. Тогда Алексей отказал принцу в руке его сестры Ирины и в августе 1645 г. отпустил домой. С дороги Вальдемар послал царю благодарственную грамоту за то, что отпустил его с честью. После смерти Христиана IV Вальдемар участвовал в борьбе за королевский престол и, проиграв, бежал в Швецию. Позже он участвовал во вторжении шведов в Польшу и был убит в одном из сражений. Что касается Ирины Михайловны, то она так никогда и не вышла замуж.

Иноземцы при Алексее Михайловиче. Новый царь, Алексей Михайлович, в отличие от отца, получил образование, но образование старомосковское: он великолепно разбирался в церковном богослужении и не знал ни одного иностранного языка. Веяния Запада не обошли его стороной: у царевича были немецкие игрушки и детские латы, в его библиотеке было несколько книг, отпечатанных в Литве, в том числе космография. Воспитатель царевича, Борис Иванович Морозов, почитал европейские нравы и учёность: он заказывал мальчику немецкие наряды и гравюры для обучения. Московское начало все же преобладало, и молодой царь (его венчали на царство в 16 лет) явил себя государем глубоко религиозным и почитающим русский уклад жизни, но не чурающимся иноземных премудростей, если они полезны или занятны. В Алексее Михайловиче русских и иноземцев привлекали его обаяние и характер — открытый, добродушный, незлопамятный. Он превращал недругов в доброжелателей и даже поклонников. Алексей так расстался с Вальдемаром, что озлобленный принц прислал благодарственное письмо, а датчане из посольства восхищались дружеским обращением царя.

Тем не менее именно Алексей Михайлович отменил многие льготы иноземцам и ввел ограничения на их жительство. Русские купцы не раз просили отменить льготы иноземным торговцам. В 1646 г. более ста пятидесяти купцов подали коллективную челобитную об отмене привилегий для английских купцов. На Земском съезде 1648—1649 гг. купцы повторили прошение, и правительство откликнулось. В июне 1649 г. был подписан царский указ, выдворявший английских купцов из России. В указе даётся объяснение, что запрет вызван жалобами русских купцов, которые из-за английской торговли на русских рынках «обедняли». Кроме того, англичане не поставляли товаров для царского двора. Наконец, англичан обвиняли в том, что они «всею землею учинили большое злое дело, государя своего Карлуса короля убили до смерти». В России разрешили остаться лишь англичанам, состоящим на царской службе.

Если купцы боялись конкуренции иноземцев, то духовенство опасалось, что общение с немцами может поколебать русских людей в православии. Ещё в 1620-е гг. но настоянию патриарха Филарета иноверцам запретили носить русские костюмы и иметь православных слуг. Патриарх также не желал, чтобы кирхи стояли вблизи церквей. В 1643 г., по челобитной священников, царь Михаил запретил иноземцам покупать в Москве дворы (дома). При Алексее Михайловиче были введены новые ограничения. В Уложении 1649 г. содержится запрет «для «некрещёных иноземцев... держати у себя во дворах в работе... русских людей», поскольку «православным христианам от иноверцев чинится теснота и осквернение, и многие без покояния и отцов духовных помирают». В Москве запрещается продавать немцам дворы и строить кирхи. «А на которых немецких дворах поставлены немецкие кирки, и те кирки сломать, и вперед в Китае, и в Белом, и в Земляном городе на немецких дворах киркам не быть, а быть им за городом за Земляным от церквей Божьих в дальних местах».

В 1652 г. иноземцам повторно запретили носить русское платье и выселили из Москвы. Основанием послужила жалоба патриарха Никона, что, проезжая по Москве и раздавая благословение, он по ошибке благословил иноземцев, одетых в русское платье. Осквернённый патриарх потребовал у государя выселить поганых иноверцев из Москвы. Царь издал указ об отводе земли под новую Немецкую свободу на месте старой Немецкой слободы. Как пишет Олеарий: «Был отдан строгий приказ — кто из немцев хочет перекреститься по русскому обряду, пусть остается жить в городе, но кто отказывается поступить так, тот обязан в течение короткого времени вместе с жилищем своим выбраться из города за Покровские ворота на Кокуй». Кукуем (Кокуем) назывался ручей, протекавший по нынешним улицам Нижняя Красносельская и Елоховская и впадавший в приток Яузы, Чечёру. Немцы стали там селиться и поселение прозвали Кукуем. В 1665 г. Немецкая слобода насчитывала 204 дома. К концу XVII в. это был немецкий городок с чистыми прямыми улицами и опрятными домами; в нем жили люди почти из всех стран Европы. Кукуй привлекал русских — здесь проводил отрочество и юность царевич Пётр. В немалой мере он был воспитан Кукуем.

Уступив требованиям купечества и церковников, Алексей Михайлович тем не менее продолжил курс на привлечение иноземцев: он нанимал их на военную и гражданскую службу, щедро вознаграждал, некоторых приближал и доверял важные поручения. Особенно много иноземцев поступило на военную службу в период Русско-польской войны 1654—1667 гг. В 60-е гг. на московской службе состояли 4 иноземных генерала, более 100 полковников и множество офицеров. В одном 1661 г. в Россию въехали из Польши полковник Кравфурд с 30 офицерами (в их числе майор Патрик Гордон, будущий генерал и друг Петра); из Германии полковник Шейн с двумя офицерами, 39 капралами и рейтарами, из Любека ротмистр Шульц с 17 рейтарами; из Дании полковник фон Эгерат и подполковник Страбел с 136 офицерами и рейтарами; из Англии подполковник Дикенсен с товарищами; из Аусбурга четыре полковника, 12 ротмистров, 9 капитанов, 18 поручиков, 15 прапорщиков, лекари, гранатчики и сотня капралов и рейтар[263]. В обиход входят слова: солдат, капрал, майор, рейтар, драгун, гусар и т.д.

Привлечение иноземцев на офицерские должности продолжилось и после смерти Алексея Михайловича. Царь Фёдор Алексеевич и вслед за ним царевна Софья Алексеевна предоставляли служилым немцам льготы. 38 полков пехоты и 25 рейтарских полков находились под командой почти исключительно немецких военачальников. Алексей Михайлович, а затем его дети всячески поддерживали иноземцев, открывающих в России промыслы: владельцы железоплавильных заводов, мануфактур и рудников могли рассчитывать на царскую милость и нередко получали для своего дела сотни крепостных крестьян. Несмотря на стеснительность порядков Московского государства, Россия привлекала внимание европейцев как место, где можно нажить состояние и где жизнь достаточно спокойна и безопасна. Кроме Кукуя, немцы жили в Новгороде, Пскове, Переславле и в Белгороде, т.е. в местах дислокации русских войск. Общее число немцев, проживающих в России, достигло при Алексее Михайловиче 18—20 тыс. человек.

В России также жили европейцы, принявшие православие. Они считались русскими, женились на русских, но сохраняли европейские знания и вкусы и передавали их детям. Некоторые крещёные иноземцы получили известность. Таков Дмитрий Андреевич Францбеков (Фаренсбах), выехавший на русскую службу из Ливонии в 1613 г. Вместе с братом Иваном он крестился в православие и был возведён в московское дворянство. Дмитрий Андреевич служил воеводой в Якутске и деятельно расширял российские владения. В 1649 г. он финансировал поход Ерофея Хабарова, покорившего Амурские земли. Не меньше известны отец и сын Виниусы. Отец, Андрей Денисович, въехавший из Голландии в 1632 г., основал железоделательные и оружейные заводы близ Тулы; успешный купец крестился в православие и женился на русской. Сын, Андрей Андреевич, с детства говоривший по-голландски и по-русски (и выучивший латынь), служил в Посольском приказе, был возведен во дворянство, получил чин думного дьяка, в 1675—1693 гг. возглавлял Почтовое ведомство, а затем Аптекарский приказ. Особо следует сказать о полковнике Афанасии Ивановиче Бейтоне (фон Бейтоне). В 1686—1687 гг. он возглавил героическую оборону Албазина от маньчжурских войск.

Польское влияние в первой половине XVII в. Немцы, т.е. протестанты Северной и Западной Европы, были не единственными европейцами, оказавшими влияние на русских в XVII веке. Рядом была Речь Посполитая, где преобладала польская культура, на славянскую основу которой наложились страстный католицизм, латинская образованность, Магдебургское право горожан и мифологический «сарматизм», выводивший шляхту от воинственных сарматов. Московские бояре восхищались блеском польского рыцарства, и был момент, когда они призвали на престол королевича Владислава. Письма бояр 1610—1611 гг. изобилуют польскими словами и оборотами. Но обман Сигизмунда, предложившего себя вместо сына, и сожжение поляками Москвы развеяли иллюзии о равноправном диалоге. Избрание царем Михаила Романова поставило крест на планах о польском королевиче на русском престоле. Началось отторжение от всего польского, продлившееся до Русско-польской войны 1653—1667 гт. Однако и в этот период польское влияние проникало в Россию с помощью западнорусских печатников и духовенства.

В первые десятилетия XVII в. в России появляются религиозные и школьные книги «литовской» печати (украинских и белорусских типографий). Книги эти пользовались спросом, что вызвало опасение у патриарха Филарета. В 1627 г. вышел царский указ, «чтоб торговые и иные никакие люди в Киеве и в иных порубежных городех никаких книг литовские печати, также и письменных литовских книг, не покупали» и с собой не привозили, а литовских людей с книгам велено «ворочать за рубеж», потому что «в Московском государстве всяких книг много московские печати». В 1628 г. патриарх велел изъять «литовские» книги не только в церквах и монастырях и заменить московскими, но и у частных лиц изъять. Последнее указывает на любовь к чтению среди мирян.

Настороженность московского духовенства к собратьям из Западной Руси не помешала обратиться к их учености в 40-е гт. В 1648 г. в Москве была издана «Грамматика» Милетия Смотрицкого. В 1649—1650 гг. в Москву приехали из Киевской академии и из Печерской лавры учёные монахи: Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий. Они переводили Библию с греческого языка на славянский, составляли и переводили учебники, сборники по географии и космографии, лексиконы[264]. Епифаний перевел географию, «Книгу врачевскую анатомию», «Гражданство и обучение нравов детских». Сатановский перевел сборник греческих и латинских писателей «О граде царском», содержащий разнообразные сведения от богословия и философии до зоологии, минералогии и медицины. Переводы пользовались спросом у московских читателей.

Польское влияние в России во второй половине XVII в. Русско-польская война 1653—1667 гг. расширила влияние польской культуры на Московское государство. Это на первый взгляд странное следствие войны имело основания. Во-первых, война, в целом удачная для России, изгладила позор былых поражений и удовлетворила чувство мести за опустошение Смутного времени. Теперь русские могли пойти на возобновление нормальных отношений с поляками. Во-вторых, царь и бояре, не говоря о десятках тысяч служилых людей, ознакомились с Речью Посполитой. В 1654 г. Алексей Михайлович возглавил поход русской армии, завершившийся в 1655 г. покорением Великого княжества Литовского. Многое в обустройстве жизни магнатов и шляхты пришлось царю и его воинам по вкусу. В-третьих, за 15 лет военных действий десятки тысяч жителей Литовского княжества (в большинстве своем белорусов) были сведены в Московское государство. Значительную часть из них составляли горожане, взятые для заселения опустошенных чумой городов. Уходили с русскими и православные шляхтичи, присягнувшие царю Алексею. Тогда в Россию въехало немало образованных людей. Одним из них был «белорусец» Симеон Полоцкий.

Симеон Полоцкий, в миру Самуил Петровский-Ситнянович, получил православное и католическое образование: он закончил Киевско-Могилянскую коллегию и Виленскую иезуитскую коллегию. Всю жизнь оставался тайным униатом, членом Базилианского ордена. В 1656 г. принял иночество и стал преподавателем в Полоцкой братской школе[265]. Когда в Полоцк прибыл Алексей Михайлович, Симеон приветствовал его стихами своего сочинения. В 1660 г. он едет в Москву, читает стихи перед царским семейством и просится на царскую службу. В 1663 г. Симеон переселяется в Москву. Он работает переводчиком, учит латыни молодых подьячих, пишет трактат против старообрядцев. С 1667 г. Симеон служит воспитателем в царской семье и придворным поэтом — сочиняет к праздникам силлабические[266] вирши[267].

Для царских детей он написал сборник стихов «Вертоград многоцветный». Вирши «Вертограда» носят нравоучительный характер. Симеон пишет, что правитель должен знать о положении народа: «Како гражданство преблаго бывает, || Гражданствующим [правителям] знати подобает», и относиться к подданным по отечески: «Тако начальник должен есть творити — || Бремя подданных креиостно носити, || Не презирати, не за псы имети, || Паче любити, яко своя дети». К слову сказать, русские и иноземцы видели такого государя в Алексее Михайловиче. Для придворного театра Полоцкий написал комедии в стихах — «О Навуходоносоре царе» и «О блудном сыне». По поручению царя Фёдора Симеон пишет «Академическую привилею» — проект академии для преподавания «наук гражданских и духовных» (1980). Этот проект предвосхитил создание Славяно-греко-латинской академии (1687).

Западнорусское и московское духовенство. Московские патриархи в XVII в. выступали против западной учёности. Допускалась, а при Никоне приветствовалась ученость греческая, но и к грекам полного доверия не было, поскольку многие из них прониклись западным духом. Настороженно относились и к приезжим западнорусским богословам. Первое поколение «киевских старцев» — Славинецкий, Сатановский и Птицкий, — ещё не было западническим. Киевляне переводили с греческого и латыни, преподавали в созданной Ф.М. Ртищевым школе в Андреевском монастыре и не вмешивались в московское богословие. Больше того, Епифаний Славинецкий относился к «силлогисмам латинским» с осуждением и вступил по этому поводу в диспут с Симеоном Полоцким. В отличие от предшественников Полоцкий находился под сильнейшим влиянием католицизма. Его сборники проповедей (1682—1683) представляют переработку католических авторов. Переводил он исключительно с латинского и польского. По латинским книгам Симеон составлял и учебники.

В 1673 г. происходит диспут между Полоцким и Славинецким в присутствии патриарха. Предметом «разглагольствования» был вопрос о времени преложения Святых Даров на литургии. Диспут продолжили и после смерти Полоцкого (1680). Вместо него выступал Сильвестр Медведев, против — инок Евфомий и вновь прибывшие греки, братья Лихуды. Их поддерживал патриарх Иоаким. Повод для диспута был лишь зацепкой, а, по сути, речь шла о влиянии, латинском или греческом, в Московском Патриархате. Стороны обменивались резкими памфлетами, но поддержка патриарха всё решила: латинская группа была побеждена и осуждена на соборе 1690 г. Позиция Иоакима определила и направленность открытой в Москве в 1687 г. Эллино-греческой академии — первого высшего учебного заведения России.

Во главе академии были поставлены греки — Иоанникий и Софроний Лихуды, проповедники греческого языка и культуры. С 1694 г. преподавание вели их русские ученики. Резкие перемены произошли в 1701 г., когда Пётр I назначил протектором академии митрополита Стефана Яворского, выпускника Киевской коллегии.

Царь приказал протектору «завесть в академии учения латинские». Эллино-греческую академию переименовали в Славяно-латинскую. В обновленной академии главное место занял латинский язык. Историк православия Георгий Флоровский пишет: «Москва борется с наступающим из Киева латинофильством. Но нечего было противопоставить из своих залежавшихся и перепутанных запасов. Призываемые греки оказывались мало надежными, при всей их эрудиции... И побеждает Киев».

Западные влияния в культуре и быте. Европейская культура в первую очередь затронула верхи общества. У царя, высшего духовенства, бояр имелись библиотеки с десятками и даже сотнями книг на разных языках. Многие книги, особенно учебники, были переводные. Среди них — «Книга, глаголемая космография» Меркатора, четыре тома атласа Блеу, география Луки де Линда, с изложением системы Коперника, книги по военному делу: «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» Вальхаузена и «Голландский воинский устав о наказаниях». Переводили и авантюрно-рыцарские романы — «Повесть о Бове-королевиче», «Повесть о Петре Златы Ключи», «Повесть о Еруслане Лазаревиче», «Повесть о Брунцвике», и поучительные повести — «Звезда Пресветлая», «Великое Зерцало», «Римские деяния». Круг читателей не ограничивался боярами и иерархами церкви. Из средних слоев книги читали священники, приказные и купцы, почти поголовно грамотные. По подсчётам А.И. Соболевского, в XVII в. в России купцов грамотных было 96%, помещиков — 65%, посадских — 40%, крестьян — 15%, стрельцов, пушкарей, казаков — 1%.[268]

В окружении царя Алексея появились европейски образованные люди: «ближний боярин» Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, свободно говоривший на польском и латыни, просветитель Фёдор Михайлович Ртищев, библиофил и меценат Артамон Сергеевич Матвеев, женатый на шотландке Мэри Гамильтон. Из детей царя Алексея Фёдор знал три языка, был поклонник поэзии, музыки и математики, при его дворе брили бороды и носили польскую одежду; Софья прекрасно писала и сочиняла стихи и переводила Мольера для придворного театра. Её «галант», князь Василий Васильевич Голицын, считался образованнейшим человеком России. Европейская культура проникает и в среду приказных. Сильвестр Медведев, ученик Полоцкого и советник Софьи Алексеевны, был из подьячих. Авраамий Фирсов, переведший «Псалтырь» с польского на русский (1683), служил дьяком в Посольском приказе.

Своеобразное явление представляет «московское барокко». Этот архитектурный стиль последних десятилетий XVII в. не является заимствованием европейского барокко, хотя испытал его влияние. Происхождением он связан с московской архитектурой раннего Ренессанса, привнесенной итальянскими мастерами в начале XVI в. «Московское барокко» породили два обстоятельства: 1. Запрет Никоном строительства шатровых храмов (1653); 2. Проникновение барокко, поначалу — в виде украинского барокко. Запрет патриарха привел к тому, что шатры стали маскировать главками. Появляются храмы, украшенные множеством глав, прикрывающих шатёр. Особое внимание теперь обращают на наружное украшение церквей. Храмы возводят из красного кирпича и белого камня. Используют изразцы, красочные узоры на стенах, резные белокаменные наличники. «Дивным узорочьем» называли современники радостное убранство церквей. Влияние барокко сказалось в симметричной композиции с элементами ордера[269]. При построении Сухаревой башни в Москве (1692—1695, 1698—1701, арх. М.И. Чоглоков) были прямые заимствования: подобно западным ратушам, башня была увенчана башенкой с часами. «Московское барокко» воспринималось иностранцами и россиянами как русский национальный стиль.

Заметно западное влияние в живописи. Европейские послы привозили в подарок царю изображения монархов, русские посланники заказывали портреты в Варшаве, Париже и Венеции. У просвещённых бояр (Артамона Матвеева, Василия Голицына) в палатах висели «персоны» заморских государей. В Москве работали европейские художники-портретисты. Поляк Стефан Лопуцкий писал «с живства» (с натуры) портрет Алексея Михайловича, а голландец Даниил Вухтерс — патриарха Никона. У иностранцев появляются русские ученики — один из них, Иван Безмин, за свое искусство был даже записан в московские дворяне. В 1680-е гг. в Оружейной палате Московского Кремля, кроме иконописной мастерской, организуется «живописная», где под руководством Безмина работало более двух десятков мастеров. В основном они писали парсуны, сочетавшие иконописные традиции с приемами европейской портретной живописи.

Европейское живописное искусство проникает в иконопись. Иконы «фряжского письма» прилюдно уничтожались патриархом Никоном (1655), но после его смещения (1658) приемы «фряжского письма» вновь появляются в работах мастеров иконописной мастерской Оружейной палаты. Выдающимся иконописцем, сочетавшим старый и новый стили иконописи, был Симон Фёдорович Ушаков (1626—1686). Он сохранял основы византийско-русских иконописных канонов, но стал вводить элементы перспективы и особое внимание уделял светотеневой лепке формы, достигая мягкости переходов и объемности изображения. Ушаков расписывал фрески, писал парсуны и миниатюры, рисовал гравюры, и везде старое сочетается с новым. Традиции Ушакова продолжали ученики «ушаковской» школы иконописи.

Под западным влиянием появился придворный театр. Алексей Михайлович задумал устроить театр ещё в 1660 г. и поручил англичанину Гебдону выслать в Москву «мастеров комедию делать». Но театр состоялся лишь в 1672 г.: его открытие приурочили к празднованию рождения царевича Петра. Труппа (60 человек) была набрана постановщиком, пастором Иоганном Грегори, из жителей Немецкой слободы. Сначала спектакли шли на немецком языке, но вскоре немцев заменили русскими, набранными из детей посадских и подьячих и отправленных к Грегори «для учения комедийного действа». Женщин не было: женские роли исполняли мужчины. В 1675 г. Грегори умер и его заменили другим кукуйцем, а с конца 1675 г. — киевлянином Степаном Чижинским. В театре ставили пьесы на библейские сюжеты; позже появились светские пьесы — «Темир-Аксаково действо» («Комедия о Тамерлане и Баязете») и «Комедия о Бахусе с Венусом». Репертуар восходит к европейскому народному театру первой половины XVII в. В 1673 г. впервые был поставлен балет. После смерти Алексея Михайловича в 1676 г. под влиянием патриарха Иоакима театр закрыли.

Тот же Алексей Михайлович преследовал народный театр бродячих скоморохов с их героем Петрушкой. Указом 1648 г. царь запретил выступления скоморохов. Двойственность отношения к театральным действам отражает двойственность отношения московских властей к культуре вообще. Это касается образования, где шла борьба великорусского и западнорусского духовенства, живописи, где подвергли уничтожению иконы «фряжского письма», гуманности — царь Фёдор и царевна Софья смягчали наказания преступников и ужесточали преследование старообрядцев. Двойственность проявлялась и в общении русских с европейцами. Иноземцев зазывали в Россию, их нанимали, награждали и продвигали, но они не могли жениться на русских, жить рядом с русскими и носить русское платье. Выезд русских людей за рубеж был крайне затруднен. Подьячий Григорий Котошихин, сбежавший из России в Швецию, видит причину в том, что русские, «узнав тамошних государств веры и обычаи, и волность благую, начали б свою веру отменить, и приставать к иным, и о возвращении к домом своим и к сродичам... и не мыслили». Он пишет, что за границу выезжают не иначе как с разрешения властей и оставив заложников:

«И о поезде московских людей, кроме тех, которые посылаются по указу царскому и для торговли с проезжими, ни для каких дел ехати никому не поволено. А хотя торговые люди ездят для торговли в иные государства, ж по них но знатных нарочитых людях собирают поручные записи, за крепкими поруками, что им с товарами своими и с животами в иных государствах не остатися, а возвратитися назад совсем. А который бы человек, князь или боярин... сына, или брата своего, послал... в иное государство без ведомости, не бив челом государю, и такому б человеку за такое дело поставлено было в измену, и вотчины, и поместья, и животы взяты б были на царя; и ежели б кто сам поехал, а после его осталися сродственники, и их пытали, не ведали ли они мысли сродственника своего, ...не напроваживаючи ль каких воинских людей на московское государство...»

В XVII в. московские люди, от царя и придворных до купцов, охотно, даже жадно, заимствовали у «немцев» предметы роскоши, досуга и быта. Цари получали в подарки от иноземных послов и торговых людей певчих и говорящих заморских птиц — канареек, попугаев. Из дворца они попадали в боярские палаты, а затем в купеческие дома. В конце XVII столетия канареек и других заморских птиц можно было купить в Охотном ряду, но ещё по дорогой цене. Царь и бояре полюбили иноземные кареты. Бояре дарили кареты царю. Богдан Матвеевич Хитрово подарил Алексею Михайловичу «полукарету», Артамон Сергеевич Матвеев царю же — «карету чёрную немецкую на дуге, стекла хрустальные, а верх раскрывается на-двое», царевичу Фёдору — карету бархатную, около кареты письмо живописное. Кроме картин и портретов, в боярских домах на стенах висели большие зеркала и часы. В доме боярина или торгового «гостя» не редкостью стало встретить вместо простых липовых или дубовых столов и скамей столы «немецкие» и «польские» из эбенового или индийского дерева на львиных или простых, «отводных» ногах, «золотые немецкие» кресла и стулья.

В обиходе не только бояр, но простонародья появились «фряжские листы» — эстампы, гравированные на меди или дереве. Эстампы также были известны под названием «потешных немецких печатных листов»; ими торговали в Москве в Овощном ряду. Забавляясь этими листами, дети и взрослые получали представления о естественной истории (сведения о природе и употреблении её произведений в жизни человека), географии, космографии, всеобщей истории. «Фряжские листы» привозили из Европы, но в конце XVII в. их печать наладили в Москве, в «верхней», т.е. придворной, типографии. Появляются географические карты, писанные по тогдашнему обычаю с изображением городов, людей, животных, гор, лесов.

Не все новшества были благом. Задолго до Петра в Московском государстве стало распространяться курение табака. Табак появился вместе с иноземцами ещё при Иване Грозном. При Михаиле Фёдоровиче курение запрещают: табак сжигают, курильщиков и продавцов подвергают штрафам и телесным наказаниям. Особенно ожесточились после Московского пожара 1634 г., причиной которого посчитали курение. Был издан царский указ, гласивший: «чтоб нигде русские люди и иноземцы всякие табаку у себя не держали и не пили и табаком не торговали». За ослушание полагалась смертная казнь, на практике заменявшаяся «урезанием» носа. В 1646 г. правительство Алексея Михайловича взяло продажу табака в монополию. Однако вскоре были восстановлены жестокие меры против «богомерзкого зелья». В гл. 25 Соборного уложения (1649) подтвержден запрет Михаила Фёдоровича на курение табака. Там, в частности, сказано: «А которые стрелцы и гулящие и всякие люди с табаком будут в приводе двожды, или трожды, и тех людей пытать и не одинова, и бита кнутом на козле, или по торгом, а за многие приводы у таких людей пороти ноздри и носы резати, а после пыток и наказанья ссылати в далние городы, где государь укажет». В 1697 г. Пётр I именным указом разрешил продажу табака.

Поверхностность вестернизации Московского государства. Европейское влияние в Московском государстве достигло в XVII в. невиданных доселе масштабов, но было во многом поверхностным и касалось заимствования внешних достижений цивилизации, а не методов познания окружающего мира. В России внедрялись новые технологии: изготовление кремневых ружей, книгопечатание, производство стекла и бумаги, но не было механизмов научно-технического прогресса, а такие механизмы предоставляла только передовая (для того времени) наука. В Московском государстве отсутствовали такие науки, как физика, химия, геология (горное дело); математика и картография были на примитивном уровне; не было медицины и фармацевтики. Русской молодежи требовалось естественнонаучное и инженерное обучение, а немногие учащиеся могли получить лишь религиозно-схоластическое образование в Эллино-греческой академии. Тем не менее широкая, пусть поверхностная, вестернизация Московского государства в XVII в. была необходимым фундаментом для несравненно более радикальной вестернизации, проведенной Петром I.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.