Глава восемнадцатая Международная конференция по разоружению и борьба ссср против дальнейших вооружений(1932–1933 гг.)

Глава восемнадцатая

Международная конференция по разоружению и борьба ссср против дальнейших вооружений(1932–1933 гг.)

Крах пацифистской дипломатии. Открытое нарушение Японией версальско-вашингтонской системы не встретило серьёзного противодействия со стороны других держав. Средства «морального давления», которые составляли главное оружие в арсенале пацифистской дипломатии, оказывались бессильными; они не столько способствовали укреплению мира, сколько приводили к прямо противоположным результатам. Громоздкий аппарат пацифистской дипломатии, всяческие конференции — по разоружению, по репарациям, по «восстановлению Европы» и т. д., — сама Лига наций с её сложной системой сессий и комиссий меньше всего могли быть средством воздействия на поджигателей войны. Более того, агрессоры открыто издевались над «женевскими миротворцами».

В такой политической обстановке приближалось открытие Международной конференции по разоружению. Самый созыв конференции в это время не был простым совпадением. В доказательство этого личный секретарь Гендерсона, председателя конференции, Ноэль-Беккер ссылался на достаточно авторитетных свидетелей. «Я знаю людей, занимающих ответственное положение, — заявлял Ноэль-Беккер, — которые считают, что захват манчжурских провинций Китая решён был японским военным руководством после консультации с владельцами европейских военных заводов. Срок этого вторжения был намечен с таким расчётом, чтобы конференция по разоружению, в момент её созыва Лигой наций, была сведена на нет».

Существовала, однако, не только прямая связь между японским агрессором и европейскими поставщиками оружия. Имелась и более сложная взаимная зависимость войны в Китае и событий в Центральной Европе.

Японский опыт безнаказанной агрессии окрылил прежде всего германских империалистов. С этого времени их борьба против 1ириых договоров вступает в новую фазу. Германия переходит к открытому и повсеместному низвержению версальской системы.

В авангарде этой борьбы шла гитлеровская партия национал-социалистов. Стремясь к захвату власти в Германии, она прибегла к шовинистической демагогии для привлечения на свою сторону мелкобуржуазных масс. Версальский договор гитлеровцы изображали как основную причину всех бедствий германского народа. Против него они разжигали ярость масс. Под лозунгами «национальной революции», «против веймарских банкротов» и «версальского диктата» фашистские демагоги вовлекали в контрреволюцию миллионы разорённых и озлобленных немцев.

Гитлеровцы использовали для своих целей эту демагогию не только внутри страны.

Обращаясь к международному общественному мнению, их дипломатия изображала Версальский договор как главную причину якобы нарастающей революции в Европе.

«Мы убеждены, — говорил Гитлер по радио в конце декабря 1931 г., — что победа коммунизма в Германии была бы началом общей мировой катастрофы. Все надежды на оздоровление мира пришлось бы похоронить в тот момент, когда красный советский флаг был бы перенесён из Москвы в Гамбург и Гейдельберг».

Шесть миллионов коммунистов в Германии, продолжал Гитлер, — это «коммунистическая опасность» для всей Европы. Решающий бой против коммунизма будет дан в Германии. Поэтому как избавительница человечества от «большевистской чумы» она должна получить равноправие и освобождение от версальских оков. Эту мысль Гитлер развивал на все лады с упорством маньяка, с назойливостью отъявленного шантажиста. Гитлер рассчитывал, что поддавшиеся панике, малодушные и своекорыстные буржуазные политики Англии и Америки поддержат национал-социалистов и не будут препятствовать приходу к власти в Германии фашистского правительства.

Гитлер стремился заручиться также содействием итальянских фашистов. Ещё в мае 1931 г. его подручный Геринг использовал свои старые связи с итальянским маршалом авиации Бальбо, чтобы ознакомить Муссолини с деятельностью Гитлера и с его планом установления в Германии фашистской диктатуры.

Муссолини принял Геринга весьма сдержанно. Он ещё не желал себя связывать с Гитлером никакими обещаниями.

Между Германией и Италией стоял неурегулированный тирольский вопрос. Правда, Гитлер ещё в 1930 г. согласился признать итальянский тезис, что «Тироль путём плебисцита сам пришёл к Италии». Но уже в 1931 г. один из нацистских лидеров, доктор Франк, на собрании студентов в Инсбруке заявил, что «будущая Германия, простирающаяся Южного Тироля до Чёрного моря, освободит германские территории, отторгнутые от своей родины». Это заявление вызвало сильнейшее возбуждение в Италии, и Гитлеру пришлось дезавуировать своего единомышленника.

Для обработки общественного мнения Англии в пользу будущего нацистского правительства Гитлер в начале декабря 1931 г. послал в Лондон своего «теоретика» по вопросам внешней политики Розенберга.

Ни Болдуин, ни другие члены английского правительства не приняли гитлеровского эмиссара. Розенбергу удалось только встретиться с некоторыми лидерами консервативной партии и представителями банковских кругов. В частности он имел беседы с директором Английского банка Монтегю Норманом. Розенберг пытался убедить этого финансиста в том, что гитлеровская партия не отказывается от уплаты коммерческих долгов, — она только добивается мирного пересмотра репараций. В то же время Розенберг настаивал на проведении в жизнь той статьи устава Лиги наций, которая имела в виду пересмотр вопроса о вооружениях каждые десять лет. Лига наций была основана в 1919 г., но ещё ни разу не производила этого пересмотра. Тут же, стремясь рассеять опасения насчёт воинственных замыслов Германии, Розенберг пытался убедить англичан в неправильности общего мнения о том, что «нацисты — это партия войны». «Мы не можем сражаться, даже если бы хотели этого, — заявлял эмиссар Гитлера. — Мы не располагаем ни военной программой, ни деньгами, ни вооружением, кроме небольшой армии, разрешённой нам мирными договорами». «Мы не желаем войны, но добиваемся равноправия немцев во всём мире, — вторил этим заявлениям сам Гитлер на приёме нацистских депутатов из Судетской области. — Война между европейскими государствами означала бы открытие дверей для большевизма. С первым пушечным залпом большевистская революция оставила бы свои визитные карточки в столицах европейских государств».

Угрозу миру, утверждал Гитлер, несут не германские национал-социалисты: «Французский милитаризм вместе с русским большевизмом представляет в настоящее время одну из величайших опасностей для спокойного развития человечества».

Заигрывая с англичанами, Гитлер старался уверить их в том, что нацисты никогда не стремились к взрыву Британской империи в Индии или в других местах.

Американцев он пытался убедить в том, что выплата Германией репараций по Версальскому договору могла бы принести Америке и Англии только убытки. Германия вынуждена была бы увеличить свой экспорт до крайних пределов. Это означало бы демпинг, опасный для других стран. Германия была бы единственной страной в мире, не знающей безработицы. Всюду сбывались бы дешёвые и хорошие по качеству германские товары. Такова ли цель Версальского договора? Этот договор навязан Германии Францией, желающей господствовать над Европой и даже над всем миром. «Если Франции позволят и дальше проводить её методы финансовых угроз и политических вымогательств, — пугал Гитлер, — то мир в известном смысле слова станет французским, и Франция осуществит, таким образом, свою программу мирового господства».

Эти попытки Гитлера вбить клин между недавними союзниками и использовать противоречия между ними, чтобы добиться отмены репараций и военных ограничений, разоблачались французской печатью.

«Гитлер, раздувающий гражданскую войну, призывающий к крестовому походу против большевизма, — писала французская газета «Temps», — борется в то же время с Версальским договором и с французским «милитаризмом». Весь этот маневр сводится к тому, чтобы вбить клин между Францией и англосаксонскими странами». Французский журналист не отметил, что Гитлер одновременно вбивал клин между демократическими странами и Советским Союзом. Для Гитлера «восточный клин» был основанием всех его планов.

Международная конференция по разоружению. В обстановке всё более обостряющихся противоречий между империалистическими странами открылась 2 февраля 19°2 г. в Женеве Международная конференция по разоружению.

По свидетельству американского государственного секретаря Стимсона, «в мире господствовал дух пораженчества»; в Женеве среди малых наций, напряжённо следивших за малейшими признаками действенности Лиги наций и её статута, «царила унылая атмосфера». Бессилие Лиги наций и невозможность её средствами разрешить проблемы международных долгов, репараций, разоружения, безопасности были уже очевидны для многих. Пацифистские иллюзии рассеялись.

Французская делегация в Женеве занимала позицию, явно продиктованную страхом перед возрастающей агрессивностью Германии.

Французы вновь выступили с предложением создать «международную армию» при Лиге наций. Они предлагали всем государствам передать для этой цели в распоряжение Лиги наций известную часть гражданской и бомбардировочной авиации, а также часть своих сухопутных и морских вооружённых сил.

Французы настаивали также на заключении договоров о дополнительных гарантиях безопасности Франции и о новых военных союзах. Французские представители всеми силами стремились к сохранению военного превосходства Франции над Германией.

Германия на конференция проводила ту же линию, что я на подготовительной комиссии.

Перед самым открытием конференции по разоружению германские буржуазные партии всех оттенков провели сообща кампанию в пользу «равенства Германии в вооружениях».

На самой конференции глава германской делегации Брюнинг заявил: «Германское правительство, как и германский народ, просит, чтобы разоружение стало всеобщим. Германский народ требует равенства прав и равенства безопасности всех народов».

Английская делегация занимала на конференции руководящее положение. Но вступительная речь Гендерсона, открывшего конференцию, как отмечала даже английская пресса, «но содержала ни одного намёка на созидательную или продуманную политику».

Позиция английской делегации на конференции отличалась той же неопределённостью, какая характеризовала отношение к Германии различных политических кругов Англии. Сторонники «восстановления равновесия» в Европе высказывались за германское «равноправие» в вооружениях. Под влиянием гитлеровской демагогии одни стремились вооружить Германию против Франции, другие — против СССР. Некоторые влиятельные журналисты, как, например, Гарвин в «Observer», прямо требовали пересмотра Версальского договора в пользу Германии. 8 февраля 1932 г. министр иностранных дел Англии Джон Саймон огласил на конференции официальный английский проект. Он предлагал уничтожить подводный флот, химические средства войны, отменить всеобщую воинскую повинность, одобрить Вашингтонское и Лондонское соглашения о морских вооружениях и образовать постоянную комиссию по разоружению для дальнейшего контроля и регулирования вооружений.

Французские требования дополнительных гарантий отвергались английской делегацией. Осуществление этих требований могло укрепить международные позиции французского империализма. Поэтому англичане заявляли, что необходимо ограничиться гарантиями, предоставленными в Локарно.

Представитель Соединённых штатов Гибсон выступил о предложением сократить сухопутные силы до уровня, необходимого для охраны внутреннего порядка. Кроме того, он предлагал сократить тоннаж военно-морского флота в одинаковом проценте к наличным силам каждой страны. Япония возражала против этого предложения и требовала пересмотра решений Вашингтонской и Лондонской морских конференций, подчёркивая своё «особое» положение на Тихом океане.

Италия поддержала на конференции требования «равноправия» Германии в вооружениях. Итальянский фашизм добивался этим ослабления Франции, лелея мысль о территориальных приобретениях за её счёт. Однако противоречия между Италией и Германией из-за Тироля и влияния в Юго-Восточной Европе были достаточно серьёзными. Поэтому итальянцы предлагали годичное «перемирие» в вооружениях. Этот неожиданный пацифизм итальянцев объяснялся также и финансовыми затруднениями, которые Италия испытывала в годы кризиса; при таких условиях ей не приходилось мечтать о том, чтобы самой неначительно увеличить свои вооружения.

Зато по вопросу о размерах военно-морского флота итальянская делегация проявляла особую настойчивость, требуя полного равенства с Францией.

Позиция СССР на конференции по разоружению. Советская делегация последовательно проводила на конференции линию, направленную к действительному разоружению. Во вступительной речи, произнесённой на пленуме конференции 11 февраля 1932 г., председатель советской делегации Литвинов отметил, что советское правительство исключает войну как орудие национальной политики. Ещё в подготовительной комиссии по разоружению советская делегация указывала на растущую опасность новых войн. Это предостережение высмеивалось империалистическими кругами и вызывало упрёки в пессимизме. А между тем конференция открылась под грохот пушек…

«Два государства, связанных между собой пактом Лиги наций и Парижским договором 1928 г., — говорил глава советской делегации, — находятся уже пять месяцев в состоянии войны де факто, если не де юре. Война ещё не зарегистрирована и не засвидетельствована у нотариуса, но огромные территория одного из этих государств оккупированы вооружёнными силами другого государства, а между регулярными войсками обеих стран происходят сражения с участием всех родов оружия, с тысячами убитых и раненых».

Правда, всё это происходит вдали от Европы. Но в настоящее время разъединённых политически и экономически материков не существует; в самой Европе едва ли найдётся двое соседей, которые не имели бы между собой серьёзных территориальных счётов.

Наиболее верной гарантией против войны, по мнению советской делегации, может быть лишь всеобщее и полное разоружение. Поэтому она предложила заключить конвенцию о всеобщем разоружении, а в случае её отклонения выдвигала проект конвенции о пропорциональном и прогрессивном сокращении вооружений. Советское предложение поддержала только турецкая делегация.

Таким образом, точка зрения советского правительства не встретила ни понимания, ни поддержки большинства делегатов конференции. В частности усилия английской делегации направлены были к тому, чтобы не вызвать чем-нибудь недовольства японской делегации. Саймон всё время пугал делегатов тем, что неосторожное давление на Японию может вызвать её уход с конференции и тем самым привести дело разоружения к срыву.

Такая позиция официальной английской дипломатии объяснялась тем, что влиятельные круги английской буржуазии, как и тогдашнее английское правительство, стремились не к общей безопасности, а лишь к «локализации» войны, дабы предохранить от неё Англию. Поэтому английское правительство и предпочитало не вмешиваться в японо-китайский конфликт. Притом же в развитии военных событий на Дальнем Востоке была непосредственно заинтересована и английская тяжёлая промышленность. На долю английских фабрикантов оружия приходилась почти треть его мирового экспорта, шедшего, между прочим, в Японию и Китай.

Борьба Германии за отмену репараций. Дальневосточные события и позиция держав, участвовавших в Международной конференции ободрили Германию в ее борьбе за отмену версальских и позднейших ограничений. Под предлогом экономического кризиса германское правительство отказалось от выполнения даже тех облегчённых обязательств, которые были установлены для неё по плану Юнга.

В последний раз французское правительство добилось от Германии уплаты трёх с половиной миллиардов репараций перед эвакуацией Рейнской зоны, т. е. в середине июня 1930 р. Но уже в сентябре того же года нацисты получили в новом Рейхстаге огромный прирост числа голосов; в результате этого саботаж репараций ещё усилился. Мораторий Гувера окончательно приостановил уплату репараций и вообще германских долгов. Зато иностранные капиталовложения в Германии к этому времени (за период 1924–1930 гг.) возросли до 25 миллиардов марок. Одних только английских долгосрочных инвестиций в Германии имелось на 54 миллиона фунтов стерлингов, в том числе 24 миллиона фунтов стерлингов по двум репарационным займам (по плану Дауэса и Юнга). Краткосрочные английские займы достигли в Германии 100 миллионов фунтов стерлингов — в два раза большей суммы, чем во всех остальных странах Европы.

Таким образом, якобы для выполнения своих международных обязательств, Германии удалось получить от Англии и США значительную финансовую помощь. Общая сумма полученных Германией иностранных капиталов достигла к этому времени 25 миллиардов марок. Эта сумма в два с половиной раза перекрывала сумму в 10 миллиардов, уплаченных Германией за всё время в счёт репараций.

Тем не менее германское правительство сумело добиться от Базельского банка международных расчётов благоприятного для себя заключения о невозможности ввиду кризиса уплаты репараций.

По опубликовании базельского доклада экспертов английское правительство Макдональда выступило с предложением скорейшего созыва новой репарационной конференции. В речи английского премьера 24 декабря 1931 г. явственно прозвучали нотки паники перед возможностью экономической катастрофы или даже революции в Германии. «Доклад экспертов, — говорил Макдональд, — показал вполне ясно, что правительства должны собраться, не тратя ни единого дня на ненужные отсрочки… Ради бога, встретимся поскорее».

Через несколько дней, 30 декабря 1931 г., английское правительство сделало всем заинтересованным в репарациях правительствам официальное предложение о созыве конференции в Лозанне.

Соглашаясь на конференцию и ссылаясь на базельский доклад, германский канцлер Брюнинг поспешил заявить 9 января 1932 г. через телеграфное агентство Вольфа, что в условиях кризиса план Юнга явно невыполним и что Германия платить репарации не в состоянии.

На другой день Брюнингу от имени французского правительства ответил министр финансов Фланден. Он заявил, что ни один француз не согласится на отказ Германии от плана Юнга и на отмену «священного права Франции на репарации». «Если Лозаннской конференции, — говорил Фланден, — будет предшествовать такое признание в собственной несостоятельности, то бесполезно её и созывать».

Это заявление Фландена ещё туже затягивало узел франко-германских противоречий. Обострение их было в интересах германских фашистских кругов. Оно давало им возможность переложить всю ответственность за международные осложнения на «неуступчивое» французское правительство. С другой стороны, «французский аргумент» пригодился фашистам и во внутренней политике Германии. Перевыборы президента Гинденбурга 13 марта 1932 г. привели к новому росту влияния гитлеровцев.

Продление президентских полномочий Гинденбурга явилось результатом переговоров с Гитлером, который не возражал против избрания Гинденбурга, при условии назначения его самого рейхсканцлером. Брюнинг пытался убедить Гитлера, что это невозможно, пока не будет достигнута отмена репараций, а эта уступка может быть сделана державами лишь ему, Брюнингу, но не Гитлеру. Однако на пост рейхсканцлера был уже намечен близкий к окружению Гинденбурга Франц фон Па-пен, один из наиболее характерных представителей будущей фашистской дипломатии.

По происхождению прусский юнкер, Папен начал свою дипломатическую карьеру в качестве военного атташе при германском посольстве в Вашингтоне, где он в 1914 г. фактически был шпионом Германии. Высланный в 1915 г. из Соединённых штатов, он продолжал свою шпионскую деятельность в Палестине и Сирии, будучи в составе штаба турецкой армии. Приспособляясь ко всем режимам, он приобрёл репутацию дипломата исключительной изворотливости. Богатый помещик, фон Папен умел в то же время завязать тесные связи с рейнскими промышленниками благодаря женитьбе на дочери одного из них. Стоя нарочито как бы в стороне от активной политики, он плёл паутину своих интриг за кулисами, особенно через основанный им «Клуб господ».

Национал-социалисты при посредстве Риббентропа попытались в начале 1932 г. перетянуть Папена на свою сторону. Они рассчитывали, что он добьётся у Гинденбурга замены Брюнинга Гитлером. Но Папен сам стремился стать рейхсканцлером, и 30 мая 1932 г. сменил на этом посту Брюнинга. Новый пост открывал ему широкие возможности для политических интриг как во внутренней, так и во внешней политике. Эти свои способности фон Папен проявил, между прочим, и на Лозаннской конференции, открывшейся 16 июня 1932 г.

Лозаннская конференция была последней из международных конференций по репарационному вопросу. К этому времени положение Германии коренным образом изменилось. С немцами уже нельзя было разговаривать языком ультиматумов. Наоборот, французская делегация в Лозанне была фактически изолирована. В результате парламентских выборов в мае 932 г. во Франции стало у власти левое правительство радикал-социалистов и социалистов с Эррио во главе. Против правительства Эррио организовался блок его внутренних и внешних врагов; французская реакция, побеждённая на майских выборах, была уже связана с германскими фашистами и с правительством Папена. Против нового французского правительства были и господствующее круги Англии, отказывавшиеся постепенно от версальских принципов. Выступали против Франции и будущие союзники Германии — Италия и Япония.

От лица делегаций пяти держав-кредиторов — Франции, Англии, Италии, Бельгии и Японии — 17 июня 1932 г. была опубликована декларация о репарациях и долгах. В ней заявлялось, что «осуществление платежей, следуемых державам, участвующим в конференции, в отношении репараций и военных долгов, должно быть приостановлено в продолжение периода конференции».

В то же время английский премьер Макдональд и министр торговли Ренсимен начали переговоры с французской делегацией о возможности списания репараций. Французские делегаты протестовали. Они настаивали на сохранении в полной неприкосновенности принципа репараций. В момент крайнего напряжения этой дискуссии фон Папен сделал неожиданный ход. При посредстве одного из будущих радетелей правительства Виши, Жана Лушера, он обратился к французскому правительству Эррио с предложением заключить с Германией за спиной других правительств полюбовную сделку об отмене репараций.

Папен предлагал также заключить между Францией и Германией сепаратное соглашение о замене военного раздела Версальского договора конвенцией о разоружении. Немецкий рейхсканцлер исходил из расчёта, что ему удастся таким путём объединить вокруг Германии все силы Европы для «крестового похода» против СССР.

Папен предполагал, что в случае успеха его предложения Франция лишится доверия и поддержки Англии и США и станет, таким образом, податливее. В случае неуспеха он намеревался дискредитировать французскую дипломатию, сообщив другим правительствам о её секретных переговорах с Германией.

Эррио не поддался дипломатическому шантажу Папена. Он сам сообщил о нём английскому правительству. Результатом немецкой интриги был отказ Англии поддержать требование Германии об аннулировании репараций. Италия также не поддержала этого требования.

Лозаннская конференция закончилась подписанием 9 июля 1932 г. соглашения о выкупе Германией за три миллиарда золотых марок своих репарационных обязательств с погашением выкупных облигаций в течение 15 лет. Лозаннский договор, или, как его называли, «Заключительный пакт», был подписан Германией, Францией, Англией, Бельгией, Италией, Японией, Польшей и британскими доминионами. Он заменил собой все предыдущие обязательства по плану Юнга. Однако решения Лозаннской конференции не были проведены в жизнь. Этому помешал захват власти Гитлером, следствием чего была фактическая отмена репараций.

Борьба Германии за «равноправие» в вооружении. В то время как в Лозанне германская дипломатия добивалась отмены репараций, в Женеве она продолжала борьбу за снятие с Германии версальских военных ограничений.

Работа конференции была перенесена в комиссии. Происходили и непосредственные переговоры между отдельными делегациями. В апреле 1932 г. германская делегация вступила в переговоры с представителями Англии и США. Она требовала сокращения срока службы в рейхсвере с 12 до 5 лет, разрешения создать германскую милицию в 100 тысяч человек и отмены запрета для Германии наступательных видов оружия (танков, самолётов, тяжёлой артиллерии и т. д.).

Домогательства германской делегации встретили сопротивление Франции. Американская делегация внесла проект о полном упразднении наступательных видов оружия. До японской агрессии США относились к дискуссиям о европейских вооружениях более или менее безучастно. Только вопрос о соотношении военно-морских сил великих держав серьёзно интересовал американскую дипломатию. Соглашения по атому вопросу в 1922 г. в Вашингтоне и в 1930 г. в Лондоне были выработаны при самом активном участии Соединённых штатов. Но с начала мирового кризиса отношение США к вопросам разоружения изменилось. Освободившись на год от уплаты долгов по мораторию Гувера, европейские державы не только не сократили, а ещё больше увеличили свои военные бюджеты. В связи с этим американское правительство потребовало от всех стран-должников выполнения их обязательств по долгам. В то же время делегация США в Женеве активно выступила за сокращение вооружений.

Американский план был сформулирован в декларации Гувера. В ней предлагалось сократить вооружения сухопутных войск на одну треть, но сохранить морские вооружения в размерах, обеспечивающих интересы морских держав,

Особенно горячая дискуссия развернулась в морской комиссии по вопросу о крупных судах и подводных лодках. Английские и американские делегаты защищали ту точку зрения, что крупные суда не являются средством наступления. Представитель Германии требовал, наоборот, уничтожения всех линкоров и крейсеров; при этом он лицемерно выражал готовность уничтожить и германские «карманные» броненосцы. Япония занимала уклончивую позицию. Но один японский делегат позволил себе насмешливый выпад, задав вопрос: «Когда военный корабль представляет собой средство обороны?» И сам ответил: «Когда на нём поднят британский или американский флаг».

Подводя итог дискуссии о разоружении, итальянский делегат Гранди на заседании Сената в Риме 3 июня 1932 г. отметил, что морские державы требовали в Женеве разоружения на суше, а сухопутные — разоружения на море.

Первая сессия конференции закончилась 23 июля 1932 г. Предстояло принять резолюцию, формулирующую общие принципы будущей конвенции о разоружении. Проект резолюции снова вызвал разногласия. Франция отказывалась включить в резолюцию упоминание о равноправии Германии в вооружениях. Германия не соглашалась принять резолюцию, пока в ней не будет пункта о равноправии. Английская делегация предлагала принять резолюцию, которая «не задевала бы ничьих интересов и не заключала бы никаких обязательств, противоречащих чьим-либо жизненным убеждениям».

Но германская делегация не пожелала итти на уступки. Она заявила, что не может примириться с действиями конференции, «несовместимыми с чувством национальной гордости и международной справедливости». Так как её требование о «равноправии» в вооружениях не находит удовлетворения, она демонстративно покидает конференцию.

Неудача конференции по разоружению усилила напряжённость международных отношений. В Германии оживилась кампания в пользу отмены явочным порядком версальских военных ограничений. Используя материал прений во французской Палате депутатов по вопросу о военном бюджете, германский военный министр генерал фон Шлейхер произнёс 26 июля 1932 г. речь по радио, полную резких выпадов против Франции и содержавшую открытую угрозу покончить с Версальским договором. Германия, заявил Шлейхер, сама позаботится о своей безопасности, если ей отказывают в равноправии по вопросу о вооружениях.

На другой день германский канцлер фон Папен заявил представителям прессы, что Германия будет настаивать не только на моральном равноправии, но и на фактической возможности иметь современное вооружение. Вызывающие выступления Шлейхера и Папенаподняли бурюнегодованияво Франции. Французская демократическая печать предостерегающе писала, что «германские вожди возбуждают массы идеей войны за реванш» и что «Германия теперь желает делать совершенно открыто то, что она последние 10 лет творила втайне».

Французский посол в Берлине Франсуа Понсэ по поручению своего правительства потребовал от Германии объяснений. Министр иностранных дел фон Нейрат хладнокровно ответил, что генерал фон Шлейхер выразил единодушное мнение германского кабинета и всей страны.

Под непосредственным воздействием шумной шовинистической кампании прошли выборы в германский Рейхстаг 31 июля 1932 г. Они принесли победу национал-социалистам: гитлеровцы получили 230 из 607 мандатов. Вместе с правыми националистическими партиями фашисты располагали отныне в Рейхстаге значительным большинством. Председателем Рейхстага был выбран Геринг. По всей Германии развернулся нацистский террор.

Неудача Международной конференции по разоружению. Используя разногласия между бывшими победителями, Германия стремилась добиться удовлетворения своего основного требования — права равенства в вооружениях. Обострившиеся споры между участниками конференции сделали невозможным своевременный созыв новой сессии Международной конференции по разоружению. Не будучи в состоянии достигнуть соглашения с Францией, требовавшей активных гарантий её безопасности, английское правительство Макдональда решило пойти на уступки Германии. 17 ноября 1932 г. оно опубликовало меморандум, развивавший ту мысль, что практически невозможно сократить вооружения держав настолько, чтобы на деле осуществить равенство вооружений. Поэтому английское правительство поддерживает требование Германии о её довооружении.

Это решение, под давлением английской делегации, было проведено на совещании пяти держав — Великобритании, Франции, Италии, США и Германии, созванном в Женеве в декабре 1932 г. Принятая на совещании резолюция признавала за Германией «право на равенство в вооружениях в рамках системы безопасности, равной для всех». Эта двусмысленная формула заключала в себе одновременно и германский тезис равноправия и французский тезис безопасности. Но по существу победительницей оказалась империалистическая Германия: ей предоставлялась возможность открыто вооружаться. Франция получала в женевской резолюции чисто формальное удовлетворение: её «система безопасности» оставалась лишь отвлечённым принципом, лишённым реального содержания. Неудача конференции по разоружению этим решением была окончательно предопределена. Вопрос о разоружении превратился в вопрос о довооружении агрессивных стран.