Глава двенадцатая. Падение журнализма

Глава двенадцатая. Падение журнализма

Точной даты назвать нельзя.

Первая Поправка Американской Конституции, она же первая статья Билля о Правах, гласит —

«Конгресс не имеет права создавать законы, касающиеся религии или запрещающие свободное вероисповедание; или ущемляющие свободу слова, или прессы; или право народа собираться в мирных целях и составлять петиции Правительству, дабы оно рассмотрело жалобы».

Тогда, во время принятия этой поправки, в конце восемнадцатого века, еще не догадались – не могли догадаться шпагоносящие рыцари Джефферсон, Мэдисон и Хамилтон, что ущемлять свободу прессы можно без всякого Конгресса. Им казалось, что Конгресс никогда и ни с кем властью не поделиться. Им казалось, что для того, чтобы что-то в Америке запретить, нужен закон. Запрещение казалось им наивысшим проявлением законодательного зла.

Они не предвидели, что в двадцатом веке запрещения выйдут из моды, станут непопулярны. Что человечество найдет себе другие способы развлекаться. Что бюрократизировавшиеся правительства мира окажутся не в состоянии поддерживать должный уровень гражданских свобод.

Были, конечно, исключения. И Сталин, и Гитлер старомодно запрещали до тех пор, пока запрещать стало нечего.

Американский журнализм в девятнадцатом веке умел развлечь публику. Собственно, любой журнализм умел (вспомните скандальные события, неуемных Гюго и Золя, и прочее). Но у американцев получалось лучше – скандальнее, сенсационнее.

У Марка Твена есть рассказ, в котором автор приезжает в городок в Теннесси (это на Юге), чтобы заступить на должность заместителя редактора местной газеты. Справившись о местных новостях, он приносит образец своего журнализма главному редактору, и тот исправляет принесенное, а то скучно. Исправленный вариант выглядит так —

«Закоренелые вруны из Полуеженедельного Землетрясения совершенно очевидно пытаются навязать благородному и щедрому населению еще одну грязную и наглую ложь – в этот раз по поводу этой славнейшей концепции девятнадцатого столетия – железной дороги Дурнолошадника.

Мнение, что Стервятникова Деревня должна была остаться в стороне от прокладываемой дороги, родилось в их собственных дурных мозгах, вернее, в том помете, который они называют своими мозгами. Им следовало бы взять эту ложь назад и съесть ее, если они хотят, чтобы их бренные подлые шкуры не выпороли, как они заслуживают.

Этот осел Блоссом, из хиггинсвилльского Молния и Боевой Клич Свободы, опять прибыл к нам и попрошайничает в баре Ван Берен.

Мы заметили, что гнусный проходимец из грязеручьевской газеты Утренний Вой, распускает слухи, подчиняясь своей обычной склонности к вранью, что Ван Вертер не будет избран. Высокая миссия журнализма состоит в сеянии правды, в исправлении ошибок, а также в образовании, улучшении и возвышении тона общественной морали и манер, дабы все люди стали добрее, благодетельнее, щедрее и лучше во всех смыслах, и святее, и счастливее. А тем временем этот подлец с черным сердцем упрямо оскверняет наш священный долг сеянием лжи, клеветы, брани и вульгарности.

Треплоселение хочет мостить свои дороги – лучше бы они себе построили тюрьму и приют для неимущих. Вообразите – мощеные улицы в этой дыре, состоящей из двух пивных, кузни, и горчичника, который они называют газетой – Ежедневное Ура. Это насекомое ползучее, Бакнер, редактирующий Ура, ревет ослом по поводу мощения дорог с обычной своей тупостью, воображая, что говорит разумные вещи».

Это преувеличение, конечно же. Но – очень показательно.

Падение журнализма свершилось приблизительно в тридцатые годы двадцатого века. И от Конгресса (законодательной власти) и от Белого Дома (исполнительной власти) оно никак не зависело.

А зависело все от решений, принимаемых вовсе не на «высшем уровне».

Есть в Америке старая классическая детская считалка (в оригинале в рифму) —

Ини-мини-майни-моу,

Поймай тигра за палец ноги,

Если он заорет – отпусти его,

Ини-мини-майни-моу,

Мама мне сказала выбрать лучшего,

И он – не ты.

Понятно, что у тигров нет пальцев на ногах, поскольку нет ног, но есть лапы. Тигр прибежал в эту считалку, дабы заместить присутствовавшего там до окончательной победы равноправия ниггера. Но это в данном случае не важно.

Судя по абсурдности некоторых решений, принимаемых правителями, странами, предприятиями, Нобелевским Комитетом, сторожами склада шин в Покипси, и так далее – люди, когда их ставят перед необходимостью сделать выбор, пользуются именно этой считалкой – всю историю человечества.

Некогда свободная и независимая пресса, вместо того, чтобы ориентироваться собственно на интересы читателей, сделала ставку на рекламодателя, и рекламодателю это понравилось.

Следовало тут же издать, кстати говоря, федеральный закон, запрещающий под страхом наказания печатать в газете ЧТО-ЛИБО за деньги, взимаемые с тех, чей материал печатается. Поскольку во всех других отраслях человеческой деятельности деньги, уплаченные за продвижение конкретных интересов в ущерб другим интересам называются – взятка.

С тех пор, как это случилось, пресса в Америке (и всех других странах, вне зависимости от режима) существует исключительно за счет взяток, получаемых от рекламодателя. С появлением других средств массовой информации (Первая Поправка не предвидела появления радио и телевидения) положение не исправилось – все СМИ живут сегодня только на взятки. Абсурдно низкие цены на газеты красноречиво об этом говорят. Либерально-диссидентский (!!) якобы еженедельник Вилледж Войс, известный своим фрондерством и, как все диссидентствующие издания, атеизмом гораздо худшим, гораздо более наглым, чем обычная пресса, недавно сделался БЕСПЛАТНЫМ. Лежит себе в специальных таких тумбах-ящиках с дверцей. На улицах. Открывай и бери экземпляр.

Есть, правда, в Америке закон о ложной рекламе. Если ты купил рекламируемый товар, а он оказался вовсе не тем, что в рекламе было сказано, ты имеешь право подать в суд на производителя. В случае удачного для истца исхода дела и в зависимости от требований и убытков, суд может заставить завравшегося рекламно производителя —

возместить денежные убытки (т. е. вернуть плату за товар, плюс, если речь идет о значительной сумме, побочные расходы – поездка за товаром, перевозка, и так далее)

возместить сопутствующие убытки, буде таковые сделались из-за свойств товара, не указанных в рекламе. Ну, например, вы купили себе моющее средство для ванны, а оно, средство, прожгло в ванне дырку – производителя обяжут оплатить покупку и установку новой ванны

возместить моральные убытки (человек хотел подарить девушке флакон духов, а ему продали флакон бензина, и с огорчения он третий месяц пьет запоем, потерял работу, девушка его бросила, душиться бензином не желает, артачится

В случае особой злостности ущерба (кто-то умер или стал увечным) против производителя можно завести уголовное дело.

Можно, конечно же, обставить дело так, что не подберешься, поскольку в век повального атеизма уважают не дух закона, но букву. Ну, например, дается в газете объявление – «Покупайте Секс в Бутылке! Семь долларов и два за пересылку». И все. Заказчик получает в посылке бутылку из-под пива, в ней бумажка, на бумажке готическим шрифтом написано «секс». Прицепиться не к чему. Что обещано, то и доставлено.

Закон этот (о липовой рекламе) по логике очень подходит любому периодическому изданию. Поскольку газеты и журналы обещают читателям честное и объективное освещение новостей политики, биржи, искусства, спорта, и телевидения, а дают известно что. Подходить-то подходит, но не может быть применим – как и в случае с сексом в бутылке.

Рекламодатель, дающий прессе взятку – это не кустарь-сапожник какой-нибудь с Ладлоу Стрит, не уличный певец, не предприниматель-одиночка. С того времени, как антитрестовские законы перестали действовать, главным рекламодателем, дающим взятки, сделались корпорации. И цены на газетную рекламу взлетели настолько, что если вы частный антрепренер, вам и думать нечего соваться в газету, рекламу давать. Одноразовая реклама на пол-листа в любой из широкопродающихся газет будет стоить столько же, сколько все ваши остальные капиталовложения в рекламируемый товар, вместе взятые. Конкурировать с корпорациями по части давания взяток невозможно. Вообще.

Нет, можно, конечно, воспользоваться малыми изданиями – никаких ЗАПРЕТОВ нет, естественно. Но о ежедневной, и о еженедельной, периодике следует забыть. Можете дать объявление в размере двух квадратных дюймов. Долларов за пятьсот. На один день. Это сегодня. Соответственно стоило в тридцатых годах, если пересчитать и сделать скидку на зарплаты, товары, и инфляцию. Реклама на развороте стоит многие тысячи. И это не все. Газета может отказать рекламодателю-частнику, если он желает поместить единоразовую рекламу. Газеты предпочитают долгосрочные контракты и не любят, когда кустари занимают место, которое можно продать выгоднее.

У дающего взятку прессе рекламодателя-корпорации есть своя команда, занимающаяся рекламой. Собираются две дюжины бюрократов и думают, в какую газету чего дать. Смотрят, какой у газеты тираж.

И вот какая-то газета вдруг обнаруживает, что тираж у нее скромный, и поэтому Сирз или там Белл Атлантик (в тридцатых годах) что-то не дают ей, газете, взятку! Нужно увеличить тираж. Собирается совет редакции.

– Дают взятки следующие компании, – говорит издатель. – Аукцион Кристи, Зеленая Тропа, разводная фирма Кац, Розенфелд и Шапиро, Ливай Страус, Тимберланд. А Форд, Дженерал Моторз, Дженерал Электрик, Метрополитан Опера и Делта Эйрлайнз нас в упор не видят. Что нужно сделать для увеличения тиража, дабы они нами заинтересовались?

– Нужно вернуть тех читателей, которые перестали нас читать после статьи Х. Н. Уолтерза. В ней он одновременно обидел любителей кастрированных котов, старых дев, и Дженерал Моторз.

– Так и сделаем.

Уолтерза с помпой увольняют. Обиженные читатели возвращаются. Правда, уходят те читатели, которые читали газету собственно из-за статей Уолтерза, но их мало – обычный двухпроцентный пассионарный контингент.

Известно, что основная масса читателей газет делится обычно на две, примерно равные, части, а именно – те, кто за, и те, кто против. Не важно, чего именно, но, в основном, каких-то устремлений властьимущих.

Традиционно властьимущие в Америке разделены на Демократов и Республиканцев. Существует еще партий двадцать, но они большой роли не играют. Газета не может рассчитывать угодить одновременно и про-Демократам, и про-Республиканцам. Поскольку большинство верит вместо Бога в идеологию, во всяком случае большинство тех, кто покупает газеты, считается, что Демократы стоят за права меньшинств и помощь бедным, а Республиканцы против всего этого, и против гомосексуалистов, и за сильную Америку. На самом деле все это, конечно же, ерунда, но так считается. Поэтому тот, кто сердцем Демократ, хочет читать о том, какие гады Республиканцы, и наоборот, убежденный Республиканец ненавидит либеральных Демократов. Посему после увольнения Уолтерза газета должна определить – кто нас читает? Демократы или Республиканцы? После чего уволить всех сотрудников, пишущих про-Республиканские (или про-Демократические) статьи, и нанять новых, пишущих то, что нужно.

Затем следует постараться не обидеть меньшинства, поскольку они подают иски, а иски отпугивают рекламодателя, дающего взятки. Не обидеть никого по религиозному признаку. По этническому или расовому признаку (исключение составляют мексиканцы и поляки, иногда ирландцы). Текстовое наполнение становится все беззубее и беззубее.

И тираж ползет вверх.

Но, позвольте, скажете вы. Плохо это или хорошо – дело десятое, но ведь цель издания как раз и есть – сделать тираж максимальным? Ведь это и есть – прибыль?

Нет, вы не поняли, либо я плохо объяснил. Прибыль – от взяток рекламодателей. От тиража – только убыток. Тираж нужно печатать, доставлять на места, и так далее. Сотрудники, журналисты, репортеры, фотографы – все это стоит неимоверных денег! А рекламодатели просто приходят и приносят чек.

Нет, нет, скажете вы, мы не об этом. Все равно ведь – чем больше тираж, тем популярнее газета, не так ли? Если газета продается (шестьсот тысяч экземпляров, полтора миллиона экземпляров) – значит, читать ее интересно тем, кто покупает!

Не смешите меня, скажу я. Покупать-то покупают. А читать – это вряд ли. Ну, заголовки прочтут, ну по четверти одной статьи из каждой секции в лучшем случае. Фотографии порассматривают. А чтобы читать подряд – это нет.

Но зачем же покупают тогда?

А потому что дешево.

Нью-Йорк Таймз, традиционно либерально-розовая, бывшая прокоммунистическая (в городе Нью-Йорке про-Демократы заодно еще и немножко коммунисты, особенно те, кто с достатком) стоит доллар. Дейли-Ньюз – пятьдесят центов. Нью-Йорк Поуст – двадцать пять центов по будним дням. Это не деньги.

Но это, наверное, хорошо?

А как сказать.

Я скажу так.

Для того, чтобы газете жить только за счет тиражей, без рекламных взяток-вливаний, т. е. продавать собственно себя, свои тексты, оплачивать штат сотрудников, типографию, бухгалтерию, контору, доставку и почту, и при этом не терпеть убытки, каждый экземпляр газеты должен в розничной продаже стоить от семи до двенадцати долларов. И ее уже, такую, не купит полмиллиона человек! Чтобы такую газету покупали, она должна содержать ОЧЕНЬ интересную информацию. То есть, печатать статьи без оглядки на того, кого они могут обидеть. Таких газет сегодня в мире нет. А копеечные газеты ничего, кроме копеечной информации и рекламы содержать не могут.

Крах журналистики наступил, по приблизительным данным, в тридцатых годах. И если газетная индустрия хотя бы НАЧИНАЛАСЬ по-другому, телевидение, в пятидесятых, начало со взяток от рекламодателей СРАЗУ. Здесь мне возразят, лукаво подмигивая – не везде. Вот, к примеру, в Советском Союзе рекламодатели взяток телевикам не давали – поскольку не было рекламодателей.

Это, конечно же, тоже ошибка. Рекламодатель в СССР был. С той разницей, что был он один, и газеты он содержал за свой счет, не заботясь о читаемости и прибылях. Все корпорации имеют так называемые ньюз-леттер, листок-переодику, выпускаемую в честь корпорации, в котором расхваливаются достижения корпорации и подаются новости, каким-то образом влияющие на корпорацию – всегда в лестном для корпорации ключе. Все это пишется суконным языком и, естественно, корпорация не заинтересована в том, чтобы листок приносил прибыль как ИЗДАНИЕ. Вся советская пресса как раз и состояла из таких листков.

По совершеннейшему недоразумению, французская пресса тридцатых годов (и сегодняшняя тоже) брала взятки не только у корпораций, но и у правительства. По традиции, правительство Франции действует, как одна из наиболее могущественных корпораций.

В Германии в тридцатых годах пресса перешла под контроль главной корпорации – правительства.

Одновременно (в основном синематографом) создавался миф о бесстрашных репортерах, которые готовы идти в огонь и в воду в погоне за сенсацией. В это очень верили аж до недавнего времени. Сегодня миф изменил окраску. Считается, что репортеры все – просто сволочи и негодяи, им бы только кого-нибудь обругать и облить грязью.

Все это, естественно, не так.

Многие репортеры сегодня – профессионалы очень высокого класса, и работа таких профессионалов оплачивается очень хорошо. Каждая газета имеет одного-двух, по крайней мере.

Сенсационный материал газете может предоставить кто угодно. Для этого профессионализм не нужен. Сенсация оправдает любые дилетантские недочеты. Сенсацию не нужно долго искать – мир сенсациями полон.

Профессионализм репортеров состоит в их умении отобрать из потока незначительных и скучных событий какую-нибудь глупость и представить ее таким образом, чтобы все поверили (за двадцать пять центов, поскольку за семь долларов не поверят), что это сенсация – и при этом никого не обидеть.

Но это невозможно, скажете вы. За семь или двенадцать долларов газету никто не купит. Новости, которые стоят таких денег, не случаются КАЖДЫЙ ДЕНЬ.

Правильно. Поэтому ежедневные газеты – вообще абсурд. Еженедельного обозрения вполне достаточно – с элементарной экономической точки зрения, по всем законам частного предпринимательства. И оно, еженедельное, вполне может себя окупать. То же самое относится к телевидению, кстати говоря. Если бы телевидение перешло бы на хозрасчет, не было бы пятисот каналов, по которым нечего смотреть, и двадцатичетырехчасовой трансляции.

А если я проснулся в три часа ночи и желаю посмотреть что-нибудь по телику?

А у тебя видео-плейера нет, что ли?

А если случается какое-то событие посредине недели, как его осветить журналистам?

Очень просто. Это называется – экстренный выпуск. Почтенное, древнее понятие.

В общем, в тридцатых годах пресса не то, чтобы потеряла – продала за взятки свою независимость.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.