Его хранило провидение

Его хранило провидение

Во время Сталинградской битвы Сталин встречался с митрополитом Сергием. Какая здесь была связь, он не знал. Но какая-то связь существовала Слова «жизнь», «церковь» и «война» — были звеньями одной цепи в его судьбе. Хотел он того или нет, но учеба в духовной семинарии наложила на него свой отпечаток. Верил ли он в Бога? Об этом никто не знал. Не знал и он сам. Все считали его атеистом. Но никто не слышал, чтобы он поминал черта или богохульствовал. Чаще всего от него слышали: «Ну, дай Бог» или «Ну, помоги, Господи». Так говорил он своим полководцам перед началом генерального сражения.

Его отношение к вере определялось еще и любовью к матери. Она была глубоко верующим человеком.

— Ты большевик? — однажды спросила она. — Говорят, что большевики разрушают церкви и изгоняют верующих. Это правда? Это твоя работа?

Он сказал, что такими делами не занимается.

— Тогда поклянись, что ты никогда не будешь разрушать наших храмов и изгонять верующих.

Он поклялся и никогда не нарушал этой клятвы. Без его участия Троцкий и Свердлов, обладая в 20-е годы реальной властью, вели открытую и непримиримую войну с религией. Сталин никогда не участвовал в антицерковной кампании, но вначале сила еще была не на его стороне.

Положение осложнялось еще и тем, что среди священнослужителей не было единомыслия в отношении к Советской власти. Многие священники открыто выступали против нее, называли ее бесовской и призывали прихожан к сопротивлению. Это было недопустимо. Но недопустимо было и грести всех священников под одну гребенку. Среди них много было и таких, которые признавали новую власть.

Но дело было не только в гонениях на священников. Была подорвана вера в святость человеческой жизни. Коммунистам приклеили кличку безбожников и «антихристов», что оттолкнуло верующих от Советской власти и раскололо общество. Такой ситуацией, конечно, воспользовалась и вражеская пропаганда, настраивая мировое сообщество против СССР и социалистического строительства.

Понадобились годы жесточайшей борьбы с Троцким и его приверженцами, чтобы в 1933 г. появилось первое постановление о запрете сноса церквей и освобождении находящихся в заключении священников. В секретном документе от 12 сентября 1933 г. от имени Сталина говорилось, что «ЦК считает невозможным проектирование застроек за счет разрушения храмов и церквей, которые следует считать памятниками архитектуры и древнего русского зодчества. Органы Советской власти обязаны принимать меры (вплоть до дисциплинарной и партийной ответственности) по охране памятников архитектуры».

А в 1939 г., уже укрепившись во власти, Сталин постановлял: «Признать нецелесообразной практику органов НКВД в части арестов служителей Русской Православной Церкви». И далее: «произвести ревизию осужденных и арестованных граждан по делам, связанным с богослужебной деятельностью».

Сталин всю жизнь помнил свою глубоко верующую мать и говорил: «Она была очень набожна и мечтала о том, чтобы ее сын стал священником. Она оставалась религиозной до последних дней и говорила: «А жаль, что ты так и не стал священником». Сталин повторял эти ее слова с восхищением, ему нравилось ее пренебрежение к земной славе, к тому, чего он достиг.

Во второй половине тридцатых годов и накануне войны Иосиф Виссарионович много думал о проблемах религии в стране и возможности поворота общественного мнения в поддержку церкви. В глубине души он верил, что в мире существуют высшие силы, которые покровительствуют добру, справедливости и правде. А правда на его стороне.

* * *

Смертельным опасностям он подвергался в Гражданскую войну на южном, западном и других фронтах, но каждый раз оставался цел и даже побеждал в, казалось бы, безвыходных ситуациях.

В борьбе с Троцким и его единомышленниками, пытавшимися его уничтожить морально и физически, Сталин также вышел победителем. Снова и снова он спрашивал себя: что это? Везение? Случайность? Чье-то покровительство? Или все вместе взятое? Но если ему всюду сопутствует удача, то он кому-то и для чего-то нужен, стало быть, он рожден для больших дел и должен соответствовать своему назначению. Но в чем это назначение? Что он должен совершить в жизни, чтобы оправдать доверие невидимого и неизвестного ему покровителя?

И он приходит к мысли, которая определяет всю его последующую жизнь: если судьба поставила его у руля великого Российского государства, то он должен сделать его самым могущественным и самым справедливым. Счастье человека не должно зависеть от богатства или бедности. Деньги и золото не должны порабощать и подавлять людей. Деньги и золото приносят горе, страх и насилие в мир, почти вся кровь мира пролилась из-за них.

Реалисты всех мастей смеются над идеей построить бесклассовое общество, где все люди будут равны, его пытаются убедить, что такого не может быть, что человек жаден и алчен, а то, что он проповедует — чистейшей воды утопия. Ему пытаются мешать. Но он делает свое дело. Его реформы по перестройке народного хозяйства не имеют аналогов в мире. В стране, где еще вчера большинство людей не умели читать и писать, открываются тысячи школ, средних и высших учебных заведений, где бесплатно получают знания, учат доброте, бескорыстию и самопожертвованию во имя идеи, во имя будущего счастья людей на планете. Он воспитывает новое поколение советских людей, которые верят ему и с его именем в грозные годы войны будут грудью ложиться на амбразуры, идти на виселицы, на пытки, но не предадут, а защитят Родину, спасут человечество от фашистской нечисти, спасут идеалы новой жизни. Возможно, думал он, это и есть мое предназначение, возможно, для этого я родился и провидение, подвергая испытаниям, хранит меня. Высшие силы хотят, чтобы я построил справедливую жизнь на земле и сломал хребет фашистскому зверю.

Но так думал не только он. Патриархи Сергий и Алексий называли Иосифа Виссарионовича богоданным вождем. Того же мнения придерживался и крупный ученый, медик и богослов архиепископ Лука Войно-Ясенецкий. «Сталин, — говорил он, — сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я как православный христианин и русский патриот низко кланяюсь Сталину».