Во власти льдов

Во власти льдов

Приближалась весна. Снег уже был влажный и рыхлый. Заметно потемнел лед на реке, и 21 июня Оленек вскрылся.

Большинство моряков и солдат отряда хорошо перенесли полярную ночь и длительную первую зимовку в Арктике, но, как всегда в жизни путешественников, находящихся в суровых условиях, было много неожиданностей и непредвиденного. И в первую очередь они выпали на долю Прончищева. С весны у него появились признаки цинги. Сказалась однообразная пища. Много месяцев пришлось питаться сухарями и солониной, но Прончищев старался не придавать этому значения, надеясь, что молодой организм справится с болезнью и он сумеет выдержать все трудности предстоящего морского похода.

Как только река очистилась ото льда, «Якутск» поставил все паруса и с попутным ветром «…пошли в поход устьем реки Оленек». [92] Это было 3 августа 1736 года в первом часу пополудни.

«Якутск» довольно быстро продвигался на запад; уже в полдень 4 августа он находился на расстоянии 58 миль от устья реки Оленек. В половине восьмого вечера на северо-западе увидели Салкаев остров.

На следующий день отряд дошел до устья реки Анабары. Геодезист Чекин с командой в пять человек на малом ялботе направился вверх по реке «…для описания и осмотра руды, которая объявлена здешними обывателями.» [93]

Одновременно Прончищев послал трех человек искать руду на анабарском побережье. Дожидаясь их возвращения, делали промеры и опись района устья Анабары. Произведенные в этом районе гидрологические наблюдения позволили записать в журнал: «С начала 1-го часа пополудни бывает прибавление воды морской в реке Анабаре и бывает прибылая вода с моря от 1-го часа пополудни даже до 7 часа пополудни, а в 7 часов пополудни убывает и до полночи до 12 часов и також образом бывает и с полуночи 1-го часа и так обращаетца в сутки по два раза». [94]

12 августа все прибыли и привезли образцы руды, «Якутск» снялся с якоря и продолжал свой путь на северо-запад.

Учитывая, что предстоит идти в неизвестном районе, среди льдов, где могут быть всякие неожиданные опасности, Прончищев дал команду загрузить палубу бревнами наносного леса — на случай аварийных работ и для приготовления пищи.

Пришлось оба ялбота снять с палубы и буксировать их на тросах. Из-за тесноты несколько человек команды разместились на малом ялботе.

Как только вышли из устья Анабары, поднялся сильный ветер, волна доставала палубу, надо было срочно увеличить длину тросов, чтвбы не разбились ялботы, но уже ничего нельзя было сделать. Малый ялбот ветром бросило на судно и ударило о борт дубель-шлюпки, отломался форштевень ялбота, и он наполнился водой. Люди, сидевшие в нем, успели перейти на другой ялбот. А когда «Якутск» начал делать поворот, набежавшим шквалом поврежденный ялбот бросило под киль судна. Вахтенные матросы не растерялись, быстро разрубили буксирный трос и тем предотвратили аварию. Разломанный ялбот волнами отнесло в сторону.

Продолжая плавание, шли под всеми парусами, и через сутки, за кормой остались 57 пройденных миль, считая от Анабары.

У острова, носящего ныне имя Бегичева, который Прончищев по ошибке принял за материковый берег, «Якутск» встретил льды и в журнале отметили: «Стали лавировать между льдами, избрали место, где пореже лед, шли между льдами с великою опасностью».[95] От острова Бегичева «Якутск» повернул на запад, и 14 августа проходили в небольшом расстоянии от Хатангского. залива, куда впадает река Хатанга. Прончищев принял этот залив за устье реки и поэтому открытие, сделанное ими, в вахтенном журнале отразилось в такой записи: «Пошли в сторону реки Хатанги. Видим посреди устья оной реки остров от нас в расстоянии 5 миль». [96]

Этот остров также 14 августа, но только в 1739 году, увидел X. Лаптев и назвал его островом Преображения. В тот же день подошли к восточному берегу Хатангского залива. Послали ялбот с командой «для осведомления», нет ли каких тутошних промышленных людей». [97] Вернувшись, моряки доложили, что обнаружили одно зимовье, в котором нашли сухари, и около зимовья видели собак. Людей не видели. Хозяева зимовья, очевидно, отлучились в тундру на промысел. Произведенные Чекиным астрономические вычисления этого места показали широту 74°48?. Далее отряд направился на север вдоль восточного берега Таймырского полуострова.

С каждым днем здоровье Прончищева ухудшалось, болели все суставы, трудно было передвигаться, приходилось все больше находиться в каюте. Для больного необходимо было тепло и горячая свежая пища, но в тех условиях все это было недоступно.

Шли вдоль каменистых берегов с промерзшей на многие десятки метров тундрой. Этот суровый край производил тяжелое впечатление на людей, рискнувших на маленьком парусном корабле начать исследование самого северного участка побережья Сибири.

Маршруты отрядов Прончищева и X. Лаптева (на основе карты, составленной А. Соколовым по материалам съемки 1734–1742 гг.)

1— плавание Прончищева в 1735 г., 2 — плавание Прончищева в 1736 г., 3 — плавание X. Лаптева в 1739 г., 4 — плавание X. Лаптева в 1740 г., 5 — маршрут Медведева в 1739-40 г., 6 — маршрут Чекина в 1940 г., 7 — маршрут Челюскина в 1741 г., 8 — маршрут X. Лаптева в 1741 г., 9 — маршрут Чекина в 1741 г., 10— маршрут Челюскинца в 1742 г, // — маршрут X. Лаптева в 1742 г., 12 — зимовка Прончищева, 13 — зимовка X. Лаптева, 14 — место встречи X. Лаптева и Челюскина в 1741 г., 15 — место гибели дубль-шлюпки «Якутск», 16 — направление движения.

Но трудные условия севера побеждала смелость русского первопроходца; по словам Миддендорфа. «во всем свете едва_: ли найдется другой, кто мог бы помериться с ним в самой гибкой во всем находчивости…» [98]. Моряков «Якутска» не страшила враждебная полярная природа, ставившая на их пути одно препятствие за другим, и каждый из них самоотверженно выполнял свой долг. Лучший пример самоотверженности подавал начальник экспедиции. Он понимал всю серьезность болезни и, собрав остатки сил, стремился сделать как можно больше.

Все личное было отодвинуто на последнее место, подчинено главной задаче — идти как можно дальше на север, чтобы обогнуть Таймырский полуостров с востока.

16 августа «Якутск» подошел к безымянной бухте и стал на якорь.[99] Ялбот с командою матросов и солдат пошел к берегу за дровами и пресной водой. Через два часа они возвратились с печальным известием: «…на берегу дров и воды не нашли и берега пустые и безлесные и жилья на нем никакого нет». [100]Не теряя времени, подняли якорь и пошли далее на север «в путь свой, парусы имели грот, фок и топсель».

Учитывая сравнительно благоприятные условия начала похода и зная, что эти условия могут быстро измениться, особенно в период короткого северного лета, Прончищев решил идти безостановочно, круглые сутки.

17 августа в 10 часов вечера «Якутск» достиг залива, названного Прончищевым Петровским.

Здесь встретили сплошной лед, он заполнил весь залив и простирался далеко на север. Прончищев повел «Якутск» на северо-восток, искать проход. Следуя по этому курсу, увидели группу островов, «…которые обходили вокруг, а подле берега нас не пропустили льды… и как мы оные острова обходили, то шли меж великими стоящими и носящими льдами, меж которыми с великой опасностью проходили». [101] Эти острова получили название Св. Петра.

От северной широты 76°36? судно пошло на запад, вдоль широкой полосы неподвижного ледяного припая. В конце суток прошли остров Св. Андрея, а 18 августа в первом часу дня, встретив опасные льды, поднялись к северу и обогнули небольшой остров Св. Павла, затем повернули на юго-запад. Погода резко изменилась — низкая облачность, туман, — ветер затих, и «Якутск» начал дрейфовать. Как только развиднелось, перед путешественниками предстала безотрадная картина. Кругом стояли льды и к тому же в седьмом часу вечера поднялся сильный ветер.

Положение становилось серьезным, и экипаж «Якутска» предпринял все меры предосторожности, чтобы в этих условиях продвигаться к цели.

Вот запись в журнале, сделанная в этот период: «Пошли меж великими льдами, между которыми чрез великую нужду прошли… и. в море видно нам было великие стоячие льды, которые и обойтить невозможно и как шли меж оными льдами, то льды от нас были не в дальнем расстоянии в саженях четырёх». [102]

Продолжая запись, на подходе к мысу Игнатия отметили: «Видим впереди себя и по обе стороны стоячие льды, о которых признаваем, что нынешним летом и не относило, и шли льдами с великою опасностью и чрез великую нужду могли пройтить оными льдами». [103]

Это были записи одних суток, а им подобны и все остальные. Очень кратко рассказывают они о делах экипажа дубель-шлюпки, но этими скупыми словами корабельного журнала ясно рисуется подлинный героизм первопроходцев. Многих жизней стоили их открытия. Каждый километр продвижения к северу требовал напряжения всех сил отряда и единого стремления выполнить порученное дело. Спешили использовать каждый час короткого арктического лета и, несмотря на съемку берегов, промеры глубин и опись приметных мест, необыкновенно быстро продвигались к цели, делая в сутки по тридцать — сорок миль.

Идя вдоль кромки припая, 18 августа подошли «к губе великой». [104] Это был залив Св. Фаддея. В нем стояли неподвижные гладкие льды. Западнее залива тянулся к северу возвышенный берег, мыс Св. Фаддея. [105] Следуя к этому мысу, увидели несколько островов.[106] Обойти эти острова с западной стороны не удалось, так как между берегом и островами стояли льды, тогда повернули на север, обходя льды справа. С попутным ветром быстро продвигались вперед. Вскоре заметили два острова, лежащие севернее мыса Фаддея.

Прончищев направил «Якутск» в их сторону. За островами к западу лежали гладкие льды, «близ которых шли в расстоянии не более ста сажень… обходили их и шли между льдами». [107]

Продвигаясь к северу, 19 августа обнаружили еще два острова и, как только обошли их, недалеко от гористого материкового берега увидели остров, а затем другой. Вновь открытую группу островов экспедиция назвала острова Св. Самуила [108].

К западу от этих островов с борта судна был виден залив и берег с отдельными сопками. У кромки льда, стоящего между островами и берегом, плавали белухи и моржи, летало множество чаек. Все увиденное и ранее услышанные рассказы жителей об этой местности натолкнули моряков на предположение, что они находятся у устья реки Таймыры.

В судовой журнал записали: «Прошли острова, меж которыми мним быть реке Таймыре, которой реки устье от нас видеть подлинно невозможно, понеже во оной губе все стоят льды глаткие… Между оными островами много видели рыбы, белух тако же и моржей и видели много птицы в лету чаек и потому признаваем, что надобно быть реке». [109]

Это было ошибочное предположение. В действительности в замеченный экспедицией пролив западнее островов Св. Самуила впадает небольшая безымянная река. Устье реки Таймыры расположено на западном побережье полуострова, а экспедиция следовала вдоль восточного берега.

Идя дальше на север, 19 августа в три часа ночи «Якутск» достиг 77° с. ш. Отсюда начался труднейший участок пути. Судно попало в старые осколки паковых ледяных массивов. Эти льды, обладающие необычайной прочностью, представляют серьезное препятствие и для современных ледоколов.

Командиру «Якутска» нужно было иметь немало мужества, а вместе с этим и веры в свои силы, чтобы продолжать продвигаться на север в условиях постоянных льдов. Прончищев, обладая немалым опытом вождения подобного класса судов и имея талантливого помощника штурмана Семена Челюскина, умело продолжает вести судно среди этих опасных льдов.

В журнале все чаще читаем такую запись: «Шли подле льдов, оставляя льды по левую сторону, а оные льды очень крепкие стоят и глаткие которые нынешним летом не ломало и приплесков на нем никаких нет и так видно, что в здешних местах оный лед всегда стоит». [110]

Глубина увеличивалась, и имевшимся 120-саженным лотлинем дно не могли достать. Берег был уже не виден, и чайки, ранее сопровождавшие судно, скрылись. Теперь все чаще встречались белые медведи, бродившие вблизи судна.

Сплошные льды на западе заставляли искать разводий. Приходилось маневрировать очень осторожно, так как на востоке не было никакой видимости, стоял туман.

Положение становилось с каждым часом все опаснее из-за надвигающихся со всех сторон льдов. Отдельные льдины возвышались над водой выше палубы, и сдвинуть их с места не удавалось ни шестами, ни корпусом судна. Все моряки стояли около борта и отталкивались от этих ледяных глыб шестами, баграми и веслами, направляя в разводья судно [111]. Так шли четыре часа, «…токмо обойтить оных льдов не могли». [112] Все это время «Якутск» держал курс на север, и 19 августа в начале одиннадцатого часа дня Прончищев приказал повернуть на северо-восток в надежде найти свободный проход в сторону северо-запада. Выискивая полоски чистой воды или мелкобитого льда, судно медленно шло по курсу. Шло в одиночестве, в безлюдной ледяной пустыне, без надежды на постороннюю помощь, шло вслепую. Не было у моряков ни сколько-нибудь правдоподобных карт, ни средств против развивавшейся гибельной цинги.

Минул уже год, как дубель-шлюпка отвалила от пристани Якутска — этого захолустного местечка. Каким же заманчивым и приветливым представлялся он теперь изнуренным спутникам Прончищева!

С востока по-прежнему тянулся туман, но после полудня он рассеялся и на короткое время сквозь серые мрачные облака проглянуло солнце. Горизонт просматривался хорошо, «и увидели, — указано в вахтенном журнале, — впереди себя, також по обе стороны и по левую сторону, стоячий глаткий лед, около которого шли, також впереди нас и по правую сторону, иные уже и назади у нас оставались, а мы зашли между льдами, которые в море и конца видать не могли…» [113] Воспользовавшись солнцем, определили по счислению «пришедшую» [114] — широту — 77°29?.

Мороз усиливался, и лед начал смерзаться, грозя раздавить обледенелый «Якутск». Пришлось откалывать лед от корпуса и крепить бревна к бортам, опасаясь сжатия льдов и трения о ледяные глыбы. Дальше продвигаться было невозможно, лед стоял «…так часто, что не токмо дубель-шлюпке, но и лодке пройтить было нельзя». [115]

20 августа в час пополудни Прончищев срочно собрал совет. Челюскин впоследствии сообщил в Адмиралтейств-коллегию: «…господин лейтенант хотя был очень болен, однакож, собрав к себе в каюту всех унтер-офицеров и сделав консилиум, подписались все и он, господин лейтенант, что возвратитца назад, понеже никак пройтить было невозможно и были в великой опасности, чтоб не затерло льдом». [116]

Решение совета или, как тогда называли, консилиума записали отдельным рапортом и сняли копию для направления в Адмиралтейств-коллегию.

Текст консилиума подписали: боцманмат Василий Медведев, подконстапель Василий Григорьев, штурман Семен Челюскин, геодезист Никифор Чекин; последним поставил свою подпись лейтенант Василий Прончищев.

В тот же час «Якутск» повернул обратно, взяв курс на юго-восток. С трудом пробивались сквозь льды. Утром следующего дня усилился мороз, ветер затих и наступил полный штиль. Море быстро стало покрываться молодым льдом. Стоять было нельзя, появилась реальная опасность быть зажатыми во льдах. Более четырех часов шли на веслах, которые все время обмерзали. Льдом покрылись все снасти судна, и «ежели б постояло так тихо одни сутки, то боялись тут и замерзнуть». [117]

К счастью, подул северный ветер, взломал молодой лед, и «Якутск» пошел на юг под парусами.

На следующий день опять попали в сплошной лед, вынуждены были переменить курс и идти на северо-восток искать возможного прохода «для того, что видим впереди себя и по обе стороны великие стоящие и носящие льды и шли между льдами, которые были от нас в расстоянии сажень по семь и меньше». [118]

В последующие дни «Якутск» по-прежнему с большим трудом пробирался между громадными ледяными полями, отколовшимися от припая, которые со всех сторон окружали это маленькое судно, подступая к нему вплотную.

23 августа у входа в Хатангский залив попали в шторм. Утром следующего дня, как только шторм затих, подошли к западному берегу Хатангского залива, где по решению консилиума предполагали остановиться на зиму. Посланные осмотреть берег сообщали, что жилья не нашли, нет и леса-плавника, годного для постройки изб. Это известие было воспринято с большим огорчением. Команда, измученная длительным походом, нуждалась в отдыхе, людям надо было обогреться, высушить обледенелую одежду и приготовить горячую пищу.

Прончищев дает команду направиться на старое зимовье в устье реки Оленек, до которого оставалось пройти 57 миль. Море, расстилавшееся перед путешественниками, было совершенно чисто ото льда. Свежий, все усиливающийся ветер надувал паруса и быстро нес судно к цели.

26 августа в восемь вечера в слабой дымке увидели берега Оленекского устья. Моряки начали уже льстить себя надеждой, что они почти дома, у своего долгожданного жилья, но 27 августа рано утром поднялся сильный шторм и поставил их в такое опасное положение, в которое они еще не попадали. Огромные валы ходили через все судно. Появились отдельные льдины; поднимаясь и опускаясь вместе с волнами, они грозили пробить борт «Якутска» Убрали все паруса, бросили два якоря и спустили спасательные буи. Стали у бортов с баграми наготове, чтобы отталкивать льдины. Но вскоре «оторвало у большого дрека буй» и унесло в море. [119] «Якутск» стал давать большой крен, и волны все чаще наваливались на палубу. Качка измотала людей, закрепленный намертво груз сдвинулся с места, начал «гулять» в трюме.

Новым порывом ветра судно вместе со льдами понесло к югу. Грозила полная катастрофа. «Якутск» мог быть выброшен на берег или разрушен ударами льдин. По счастью, в девятом часу вечера шторм прекратился и явилась возможность управлять судном.

С наступлением холодов все снасти судна обмерзли. Изможденный экипаж выбивался из последних сил, еле справляясь с обледенелыми парусами.

28 августа «Якутск» подошел к устью реки Оленек, где и остановились, так как ранее обследованная протока обмелела. Необходимо было искать новый фарватер.

Теперь экспедиция находилась в широте 73°13?, в 24 милях от старого места зимовки.

Состояние здоровья Прончищева ухудшалось с каждым часом. Все суставы распухли, появилась сильная боль в позвоночнике. Несмотря на это, никто не слышал ни слова жалобы из уст начальника отряда, надежда на выздоровление не покидала его.

Жена его Мария как могла старалась облегчить страдания. больного. Эта смелая женщина, не желая расставаться с мужем, пошла с ним в трудную морскую экспедицию. Ей пришлось преодолеть немало административных препятствий, прежде чем попасть в отряд экспедиции. Судно было военное и женщинам не дозволялось на нем оставаться. Но никто не смог противостоять настойчивой просьбе этой необыкновенной женщины. И она осталась на судне, пережила тяжелый год, год трудных морских походов и нелегкой зимовки на берегу Северного Ледовитого океана.

И вот теперь перед ней был умирающий муж. Силы ее самой были тоже подорваны. Спустя сто шестьдесят лет в одной из книг о крайнем севере отметят подвиг Марии Прончищевой такими словами:

В летописях арктических путешественников мы не встречаем подобного примера женской самоотверженности и любви». [120]

В половине третьего часа дня Прончищев с помощью сопровождающих его моряков И жены сошел с судна в ялбот и поехал на берег, надеясь найти там местных жителей, которые могли бы обеспечить свежей пищей, так необходимой для него, и временно приютить в теплом жилище.

В это время «Якутск» продолжал искать фарватер входа в устье реки. На следующий день в 11 часов вечера прибыл Прончищев. Поездка оказалась безрезультатной и заметно ухудшила его состояние.

Всю ночь вымеривали фарватер, спеша скорей добраться до места и тем помочь своему командиру, но утром 30 августа 1736 года пришлось записать в судовой журнал: «Высходе восьмого часа пополудни бывший наш командир дубель-шлюпки «Якутск» сего числа божию волею умре, а подле себя оной лейтенант Прончищев никому команду не поручил токмо по регламенту и по старшенству взял команду штурман Семен Челюскин». [121]

Изнуренная длительным походом, постоянным холодом и непосильным трудом, команда экспедиции выбивалась из сил.

Челюскину, вступившему в командование судном, удалось войти в реку лишь 2 сентября. Всю ночь с большой осторожностью, так как попадались мели, часто дул противный юго-восточный ветер и уже шел осенний лед, «Якутск» продвигался вверх по реке Оленек, то на веслах, то на парусах.

Наконец в полдень 3 сентября достигли места своей прежней зимовки и стали на якорь.

6 сентября в 3 часа пополудни с воинскими почестями команда похоронила своего командира лейтенанта Прончищева, «…и притом погребении были унтер-офицеры все и солдаты. Были в ружье и амуниции двадцать четыре человека и при погребении была пальбатри раза». [122]

Первая путешественница Севера Мария Прончищева, делившая с мужем всю тяжесть походов, после такого душевного потрясения и страшного физического переутомления тяжело заболела и 12 сентября 1736 года скончалась. [123]

Ее похоронили рядом с мужем, которого она пережила всего на двенадцать дней. Так трагически закончился подвиг Прончищевых — первых исследователей Таймыра. [124]

Все, кто бывал впоследствии на. Таймыре, считали своим долгом посетить могилу, расположенную на южной окраине селения Усть-Оленекское у начала мыса Тумуя, где на перекладине деревянного креста в 1893 году Эдуард Толь сделал надпись — «Герою и героине Прончищевым».

Отряд, возглавляемый Василием Васильевичем Прончищевым, нанес на карту и произвел обследование прибрежной: полосы восточных берегов Таймырской земли и достиг высоких широт в труднодоступном районе Полярного бассейна. Только спустя сто сорок два года прошло по этим широтам первое судно— пароход «Вега».

В наше время установлено, что отряд Прончищева по причине неточности навигационных инструментов определял широту с занижением примерно до 20–25 минут.

После определения широты 77°29? «Якутск» некоторое время продолжал лавировать в тумане при пасмурной погоде в направлении северо-запада, северо-востока, продвигаясь все далее к северу, и затем повернул на обратный курс, к юго-востоку. Кроме этого, измеряя глубину в тех местах лотлинем в 120 саженей, что равняется 219 метрам, дна не обнаружили, а такие глубины к востоку от мыса Челюскин имеются только севернее широты 77°35?. Все это дает основание считать, что Прончищев достиг широты примерно 77°50?, а не 77°29?, как определено в плавании, то есть экспедиция находилась северней мыса Челюскин, находящегося на широте 77°43?.