Прерванное путешествие

Прерванное путешествие

Окончательная подготовка к экспедиции заняла около трех недель. 12(24) августа, напутствуемый соотечественниками, Пржевальский во главе своего отряда выступил из Кульджи в новое путешествие. В состав отряда вошли кроме уже перечисленных членов еще два переводчика. Караван состоял из 24 верблюдов и 4 лошадей.

На первом этапе экспедиции решено было пересечь Восточный Тянь-Шань, достичь озера Лобнор и исследовать его, затем вернуться в Кульджу, сдать собранные коллекции и, забрав оставшиеся запасы, направиться в Тибет.

В горы Восточного Тянь-Шаня экспедиция направилась сначала по широкой, густо заселенной долине реки Или, а затем вверх по Кунгесу правому истоку Или. Уже в лесах нижнего Кунгеса встретилось довольно много зверей. Удалось добыть темно-бурого тянь-шаньского медведя, отличающегося длинными белыми когтями на передних лапах. Поразило путешественников в лесах Кунгеса обилие диких фруктовых деревьев — яблонь и абрикосов.

Из долины Кунгеса поднялись в долину реки Цанма, по берегам которой уже тянулись еловые леса. Перевалив через хребет Нарат, экспедиция вышла на плато Юлдус. Это плато, а точнее, межгорная обширная котловина обетованная страна для скотоводов. Здесь всюду превосходные пастбища, к тому же нет мошек и комаров. На Юлдусе путешественники провели около трех недель, занимаясь преимущественно охотой.

Ко времени прихода на Юлдус Пржевальский окончательно убедился в полной непригодности одного из помощников к путешествию. Повало-Швыйковский так и не научился ни стрелять, ни делать чучела, ни вести съемку местности. Пришлось отослать его обратно. Пржевальский опять остался с одним помощником, к счастью, энергичным и усердным.

Преодолев южные отроги Тянь-Шаня, экспедиция вступила в Восточный Туркестан, на земли недавно возникшего мусульманского государства, возглавляемого ханом Якуб-беком. Восточный Туркестан, или Кашгария, представляет собой равнину. Большая часть ее занята пустыней Такла-Макан, окаймленной горными системами Тянь-Шаня, Памира, Куньлуня. Это, собственно, огромная котловина на высоте от 780 м (на востоке) до 1500 м (на западе).

Кашгарский хан Якуб-бек вопреки заверениям в гостеприимстве, крайне настороженно встретил экспедицию. Путешественникам было разрешено остановиться в окрестностях города Курля (Корла), причем караул не подпускал к ним никого из местных жителей.

Через две недели было получено разрешение двигаться дальше. 4 ноября экспедиция выступила из г. Курля к Тариму и Лобнору. Путешественников сопровождал конвой под командой Заман-бека, бывшего русского подданного. Конвой сильно осложнял работу, не давал возможности общаться с местным населением. Надеясь заставить русских отказаться от дальнейшего путешествия, конвой вел караван к реке Тарим самым трудным путем, с переправами вплавь в мороз через реки Кончедарья и Инчикедарья.

Преодолев от Курли около 90 км, экспедиция вышла к Тариму в месте впадения в него Угендарьи. Пройдя 200 км вниз по Тариму, путешественники 9 декабря переправились через реку на плоту. От переправы Айрылган до Лобнора было уже недалеко. Однако конвойные обманули Пржевальского, сказав ему, что прямого пути на Лобнор нет, и уговорили пойти на юг, в деревню Чархалык (Чарклык), где удобно зимовать.

Оставив в Чархалыке караван с собранными материалами, трех казаков и конвой, Пржевальский с остальными тремя казаками и Эклоном выехал 26 декабря к лежавшим поблизости горам Алтынтаг.

«Хребет этот, — пишет Пржевальский, — начинает виднеться еще с переправы Айрылган, т. е. верст за полтораста, сначала узкой, неясной полосой, чуть заметной на горизонте. После утомительного однообразия долины Тарима и прилегающей к нему пустыни путник с отрадой смотрит на горный кряж, который с каждым переходом делается все более и более ясным… Когда мы пришли в деревню Чархалык, то Алтынтаг явился перед нами громадной стеной, которая далее к юго-западу высилась еще более и переходила за пределы вечного снега».[25]

По уверению местных жителей, в горах Алтынтаг и в пустынях к востоку от Лобнора водились дикие верблюды. Путешественники отправились за ними на охоту. Однако, пройдя более 530 км вдоль гор и в самих горах, они за сорок дней встретили всего одного дикого верблюда, да и того, к сожалению, добыть не удалось. Зато Пржевальский обследовал северный склон этого неизвестного науке хребта на протяжении 300 км к востоку от Чархалыка, сделал топографическую съемку местности и астрономические определения пунктов. Удалось установить, что этот огромный хребет (длиной около 800 км, по позднейшим исследованиям, и высотой до 6161 м), а точнее, горная цепь, является северной окраиной Тибетского нагорья. Алтынтаг круто обрывается к Кашгарской равнине и более полого, по рассказам проводников, снижается на юг, к Цайдамской впадине. Из-за недостатка времени и сильных морозов Пржевальскому на этот раз не удалось пересечь Алтынтаг. Это он сделал ровно через восемь лет, во время своего четвертого центральноазиатского путешествия.

Но уже в январе 1877 г. в результате исследования было установлено, что граница Тибета расположена на 300 км севернее, чем ее изображали ранее.

Здесь, в горах, Пржевальский встретил Новый 1877 год. Через две недели он записал в дневнике:

«15 января. Сегодня исполнилось десятилетие моей страннической жизни. 15 января 1867 г., в этот самый день, в 7 часов вечера, уезжал я из Варшавы на Амур. С беззаветной решимостью бросил я тогда свою хорошую обстановку и менял ее на туманную будущность. Что-то неведомое тянуло вдаль на труды и опасности. Задача славная была впереди; обеспеченная, но обыденная жизнь не удовлетворяла жажде деятельности. Молодая кровь била горячо, свежие силы жаждали работы. Много воды утекло с тех пор, и то, к чему я так горячо стремился, — исполнилось. Я сделался путешественником, хотя, конечно, не без борьбы и трудов, унесших много сил…»[26]

5 февраля Пржевальский со спутниками вернулся в Чархалык. Они сразу же выступили на Лобнор, чтобы наблюдать там весенний перелет птиц, и почти весь февраль и две трети марта экспедиция провела на берегу Лобнора.

Во время перелета на этом озере собираются миллионы плавающих птиц, особенно уток. Основной перелет пришелся на 8 — 22 февраля, а к 12 марта он в основном закончился. Пржевальский отмечает, что ранний весенний пролет был очень богат по массе птиц, но беден по количеству видов — их он насчитал 27. Господствовала же утка шилохвость.

На Лобноре Пржевальский занимался не только орнитологическими наблюдениями. Начальник конвоя Заман-бек привык к членам экспедиции и стал предоставлять им больше свободы в передвижениях. Воспользовавшись этим, Николай Михайлович знакомится с жизнью местного населения — каракурчинцев, а главное, производит глазомерную съемку низовьев Тарима и самого озёра Лобнор — этого редкого феномена природы.

Лобнор — огромное бессточное озеро-болото в восточной части Таримской впадины. Сообщение Пржевальского об определении положения Лобнора и описание озера вызвали в научном мире длительную и оживленную полемику. Известный немецкий геолог и географ Фердинанд Рихтгофен, исследователь и знаток Китая, высоко оценив труды Пржевальского по изучению Центральной Азии, отметил, однако, что под именем Лобнора Пржевальский описал, видимо, другое озеро, так как по китайским картографическим материалам Лобнор должен быть значительно севернее.

Для решения вопроса о местоположении Лобнора в конце XIX и начале XX в. предпринимался ряд экспедиций. В результате исследований выяснилось, что Лобнор — одно из «блуждающих озер» Центральной Азии, положение которого определяется в основном миграцией главного русла Кончедарьи.

В своих утверждениях правы оказались оба — и Пржевальский, и Рихтгофен. В средние века Лобнор находился там, где его указывали старинные китайские источники. Во время путешествий Пржевальского он оказался значительно южнее, а древнее озеро Лобнор исчезло. В 1923 г. вновь произошло резкое изменение гидрографии в Таримской впадине. Кончедарья вернулась в старое сухое русло. Северо-восточнее Лобнора, открытого Пржевальским, возродился Лобнор китайских карт. Расположенный же в 100 — 150 км Лобнор Пржевальского превратился в обширные солончаки и тростниковые болота. Остатками его является озеро Кара-Кошун, куда впадает река Черчен, а в многоводные годы и Тарим.

Как пишет Э. М. Мурзаев, на примере рек Кончедарьи и Тарима «и оз. Лобнор перед нами любопытнейший случай жизни рек, их бесконечной борьбы друг с другом, ведущей к перехватам воды, изменению гидрографической сети и даже местоположения конечных бассейнов».[27]

Пребывание на озере Лобнор ознаменовалось наконец и приобретением очень ценных трофеев — шкур и черепов диких верблюдов. До путешествия Пржевальского в литературе встречались сообщения путешественников, что в пустынях Центральной Азии водится двугорбый дикий верблюд, но доказательств этому не было. 10 марта к Николаю Михайловичу вернулись охотники, отправленные им еще в конце января на поиски дикого верблюда. Они привезли шкуры и черепа трех верблюдов, добытых на окраине пустыни Кумтаг, к востоку от Лобнора. Через несколько дней Пржевальский приобрел еще одну шкуру самца дикого верблюда, убитого на нижнем Тариме.

Николай Михайлович подробно расспрашивал жителей о местах обитания и образе жизни дикого верблюда и на основании их рассказов дал подробную характеристику этого животного. В частности, по словам Пржевальского, в отличие от домашнего верблюда, «у которого трусость, глупость и апатия составляют преобладающие черты характера, дикий его собрат отличается сметливостью и превосходно развитыми внешними чувствами. Зрение у описываемого животного чрезвычайно острое, слух весьма тонкий, а обоняние развито до удивительного совершенства». Бегает дикий верблюд очень быстро и почти всегда рысью.

Удивительно, что такое, казалось бы неуклюжее, животное довольно ловко лазает по горам, причем по таким склонам, по которым трудно взобраться и охотнику.

Со времен Пржевальского еще более сократилась область обитания диких верблюдов, а новых материалов о них появилось очень немного. Так что данные экспедиции Пржевальского до сих пор представляют большой научный интерес.

Не решен окончательно и поставленный еще Пржевальским вопрос: являются ли современные дикие верблюды прямыми потомками диких родичей или это домашние верблюды, ушедшие в пустыню, одичавшие и размножившиеся на воле и приобретшие ряд признаков, отличающих их от домашних животных? Н. М. Пржевальский пришел в свое время к выводу, что «нынешние дикие верблюды — прямые потомки диких родичей, но что по временам к ним, вероятно, примешивались и ушедшие домашние экземпляры».[28]

Сделав астрономические определения опорных пунктов и топографическую съемку озера Лобнор, Пржевальский со спутниками отправился обратно в город Курля, куда прибыл 25 апреля. Путешественников опять поместили в том же доме и опять с соглядатаями. Надо было скорее возвращаться в Кульджу, доставить туда коллекции и топографические материалы.

После свидания с Якуб-беком и поднесения ему и его приближенным подарков путешественники получили четыре лошади и десять верблюдов. Однако верблюды были настолько плохи, что через два дня после выхода из Курли (30 апреля) пали. В караване осталось 10 верблюдов и 6 лошадей. Пришлось сжечь лишние вещи, завьючить всех лошадей, а самим идти по плато Юлдус. До подножия Тянь-Шаньских гор экспедицию сопровождали человек двадцать.

С Юлдуса Пржевальский послал казака и переводчика в Кульджу за помощью. Через три недели прибыли новые вьючные животные и продовольствие, в котором особенно нуждались путешественники.

3 июля экспедиция возвратилась в Кульджу. Здесь Николай Михайлович узнал, что в конце марта его произвели в полковники.

Почти два месяца пробыли путешественники в Кульдже — отдыхали, разбирали и упаковывали коллекции для отсылки в Петербург. Пржевальский писал отчет. Подписанный 18 августа 1877 г., он был опубликован в «Известиях Географического общества» по возвращении Пржевальского в Петербург.

Несмотря на начавшуюся еще в июне болезнь, Пржевальский не оставляет намерения отправиться в Тибет.

Во время пребывания в Кульдже Н. М. Пржевальский узнал о смерти Якуб-бека и о том, что Восточный Тибет объят гражданской войной. Путь в Тибет через Кашгарию был закрыт. Николай Михайлович решает идти северо-восточнее: через Джунгарию в Гучэн, затем в Хами и оттуда уже прямо на юг — в Тибет. 28 августа караван выступил из Кульджи. Он состоял из 24 верблюдов и трех лошадей. Кроме Пржевальского и Эклона в состав экспедиции вошли четыре казака и два солдата.

Из Кульджи караван сначала двинулся по большой дороге на север — по Талкинскому ущелью, через хребет Борохоро, к озеру Сайрам-Нур, а от него на северо-восток, к озеру Эби-Нур, крупнейшему на Джунгарской равнине (площадью около 1000 кв. км) и расположенному в самом низком месте Джунгарии, на высоте всего 189 м над уровнем океана.

Караван двинулся дальше, но уже не по большой дороге, а в обход с севера озера Эби-Нур к горам Майлитау и далее на северо-восток до хребта Семистай. Лишь отсюда в середине октября повернули к Гучэну и, с большим трудом преодолев безводные пески Центральной Джунгарии, 4 ноября прибыли в Гучэн.

Путь был необычайно трудным. Безводные переходы случались по 70 и даже по 100 км. В октябре нередко схватывали внезапные морозы, но, главное, Пржевальского мучил страшный зуд тела. Этой болезнью стали страдать и другие участники экспедиции. Причина болезни была, по-видимому, в соленой пыли, висевшей в воздухе и разъедавшей кожу. Сказывалась также и общая усталость организма. В Гучэне Пржевальский испробовал самые различные способы лечения, но безрезультатно.

Решено было повернуть назад, достигнуть Зайсанского поста, чтобы вылечиться в госпитале и с новыми силами идти в Тибет. 27 ноября 1877 г. выступили в обратный путь. Ехать верхом Пржевальский не мог. Ему купили передок от русской телеги и примостили на него сиденье. Тряска была страшная. К тому же усилились холода. Целыми неделями, особенно по ночам, морозы доходили до 40° и более (ртуть в термометре замерзала). Болезнь страшно извела Николая Михайловича. Он стал нервным, все его раздражало.

20 декабря экспедиция прибыла в Зайсан. На этом закончился второй этап путешествия.

Три месяца провел Пржевальский со спутниками в Зайсане. С начала февраля болезнь стала ослабевать, припадки зуда становились реже и слабее. Однако врачи запрещали опять идти в путешествие. Несмотря на запреты врачей, в марте начинается новая подготовка к походу в Тибет.

19 марта 1878 г. экспедиция покидает Зайсан. Пржевальский надеялся, что дорогой, да к тому же весной, исчезнут последние признаки болезни. К сожалению, надежды не сбылись. Уже через несколько дней после выхода из Зайсана зуд кожи снова стал донимать Пржевальского, самочувствие его резко ухудшилось. Этому способствовало и сообщение брата о смерти матери, Елены Алексеевны, еще в июне прошлого года. Заботясь о его здоровье, родные скрывали эту печальную весть, но, узнав, что он надолго отправляется в Тибет, решили сообщить правду.

Смерть матери потрясла Пржевальского. «Теперь же к ряду всех невзгод, — записывает он в дневнике, — прибавилось еще горе великое. Я любил свою мать всей душой…

Буря жизни, жажда деятельности и заветное стремление к исследованию неведомых стран Внутренней Азии — снова отрывали меня от родного крова. Бросалось многое, даже очень многое, но самой тяжелой минутой всегда было для меня расставание с матерью. Ее слезы и последний поцелуй еще долго жгли мое сердце. Не один раз среди дикой пустыни или дремучих лесов моему воображению рисовался дорогой образ и заставлял уноситься мыслью к родному очагу…

Женщина от природы умная и с сильным характером, моя мать вывела всех нас на прочный путь жизни. Ее советы не покидали меня даже в зрелом возрасте…»[29]

Через несколько дней судьба экспедиции решилась. Ввиду осложнения международных отношений русский военный министр дал предписание отложить путешествие в Тибет до более благоприятного времени. Пржевальский решил оставить верблюдов и все снаряжение экспедиции в Зайсанском посту, с тем чтобы весной 1879 г. снова попытаться совершить путешествие в Тибет.

Пржевальский считал свое второе путешествие в Центральную Азию неудавшимся. С этим утверждением трудно согласиться. Хотя путешествие пришлось прервать, а поход в Тибет отложить, все же результаты экспедиции были очень значительны.

Важнейшими ее достижениями были: нанесение на карту и описание озера Лобнор, исследование горной цепи Алтынтаг и установление северной границы Тибетского нагорья, а также маршрутные съемки низовьев Тарима, озера Лобнор и хребта Алтынтаг.

Были собраны большие ботанические и зоологические коллекции, в том числе шкуры диких верблюдов, впервые вывезенные из Центральной Азии.

Метеорологические наблюдения дали ясное представление о климате Кашгарии.

Большой интерес представляли и сведения о быте и хозяйстве лобнорцев (каракурчинцев) и таримцев.

Опубликование отчета о лобнорском путешествии и выступления Н. М. Пржевальского в Петербурге с докладами вызвали широчайший отклик у научной общественности. Отчет был переведен на немецкий и английский языки, так что результаты лобнорского путешествия стали известны во всем мире.

Сам же Николай Михайлович в первые месяцы по возвращении отдыхал, восстанавливал здоровье. Когда он в конце мая приехал из Зайсана в Петербург, врачи нашли у него общее нервное расстройство и рекомендовали пожить в деревне. Пржевальский и сам стремился скорее попасть в «Отрадное». Для поправки здоровья ему предоставили четырехмесячный отпуск. Он сначала задержался на несколько дней в столице, чтобы устроить свои коллекции. Зоологическую коллекцию он принес в дар музею Академии наук. За заслуги в обогащении науки академия избрала его почетным членом. Избрал Пржевальского своим почетным членом и Ботанический сад.

В Петербурге Николай Михайлович узнал, что еще в 1876 г. был награжден Парижским географическим обществом золотой медалью за прошлую экспедицию. Особенно большую радость доставило ему присуждение в 1878 г. за Монгольскую и Лобнорскую экспедиции Большой золотой медали им. Гумбольдта, только что учрежденной Берлинским географическим обществом. Ф. Рихтгофен, представляя Пржевальского к награждению, первым подчеркнул, что ни один путешественник не расширил так круг наших познаний о Центральной Азии, как Пржевальский; Рихтгофен назвал его гениальным путешественником, обладающим необыкновенной наблюдательностью.

В начале июня Николай Михайлович наконец вырвался в «Отрадное». Там он по совету врачей ежедневно, несмотря на прохладное лето, купался или обливался холодной водой. Первое время Пржевальский только отдыхал и ходил на охоту. Но во второй половине лета, в непогожие дни все чаще садился за проект новой экспедиции в Тибет. Пржевальскому очень хотелось первому из европейцев достичь Лхасы, куда стремились исследователи разных стран, в первую очередь англичане.