Колодец времени

Колодец времени

Считается, что примерно в V тысячелетии до н.э. в долинах больших рек появились племена, отдаленные предки будущих великих цивилизаций: в Индии на берегах Ганга, в Китае в районе Желтой реки (Хуанхэ), в Египте в дельте Нила, в Месопотамии в долинах Тигра и Евфрата. К III тысячелетию до н.э. болотистые места, образующиеся разливом рек, превращаются в ухоженные земли благодаря рациональным ирригационным работам.

Углубляясь в далекие тысячелетия мы находим сведения не только о лекарствах, используемых древними народами, но и о ядовитых средствах, игравших роль как в религиозных ритуалах, так и в гражданских постановлениях.

Остановимся несколько подробнее на истории тех стран, которые оказали непосредственное влияние на цивилизацию Западной Европы. Это в первую очередь Месопотамия. Много народов прошло через Месопотамию, и большинство из них оставило после себя постройки, надписи на камнях, клинописные таблички, ряд языковых наследий в географических названиях местностей и обозначениях предметов материальной культуры. Американский исследователь шумерийских письменных текстов Сэмюэл Н. Крамер утверждает, что история Двуречья[1] «начинается в Шумере».

Действительно, так можно думать, если исходить из богатейшего литературного наследия. Но если обратиться к результатам раскопок Леонарда Вулли на месте одного из древнейших городов Двуречья – Ура, то нужно признать, что культуре Шумера предшествовала культура Эль-Обейда (названа так по месту раскопок в современном южном Ираке). Вулли (1961) пишет: «До сих пор неясно, можно ли назвать людей периода Эль-Обейда шумерийцами. Но одно совершенно ясно: созданная ими культура не была бесплодна, она пережила «всемирный потоп» и сыграла немалую роль в развитии шумерийской цивилизации... она передала шумерийцам легенду о всемирном потопе... и никто другой не мог бы создать подобной легенды».

Племена, пришедшие в Южную Месопотамию после «потопа», были «варварскими» по сравнению с оседлым населением, занимавшимся земледелием, создавшим ирригационные системы и ряд городов-соперников, которые боролись за гегемонию над областью. Пришельцы слились с местным населением и не только восприняли его культуру, но и значительно ее обогатили. «Люди Шумера» – так называли они себя и дали это название всей Южной Месопотамии.

Приход семитских племен на эти земли также был «варварским». Но семиты безусловно воспользовались достижениями шумеров. Центром семитской Месопотамии стал город Аккад, основанный Саргоном Древним (2316...2261 гг. до н.э.); имя города было перенесено и на Северную Месопотамию.

На исторической арене выдвигается Хаммурапи (1792...1750 гг. до н.э.), прекративший самоуправление отдельных городов и объединивший их в Вавилонскую империю: государи ее отныне титулуются «царями Шумера и Аккада». Положение Вавилона как метрополии Передней Азии, несмотря на ряд последующих жестоких разрушений, сохраняется около двух тысячелетий. Это наиболее красноречиво засвидетельствовал Александр Македонский, сделав Вавилон столицей новой империи, призванной примирить Восток и Запад.

История Вавилонии тесно связана с историей Ассирии, ассимилировавшей культурные достижения Двуречья. Ассирия занимала на севере Месопотамии, небольшой треугольник между Тигром, Нижним Зеббом (приток Тигра) и горами Загра. В конце VII в. до н.э. ассирийцы под влиянием постоянных войн с соседними племенами становятся воинственной нацией. Ее цари – прирожденные завоеватели, жестокие, жадные и в то же время умные политики. С Тиглатпаласара III (744...727 гг. до н.э.) начинается эпоха «всемирного» владения. Ассирия на вершине своего могущества: империя простирается от гор Армении до порогов Нубии (Египет), от острова Кипр до Киликии (Малая Азия). Приведем надпись[2] царя из династии Саргонидов в вольном переложении Валерия Брюсова[3].

Я – вождь земных царей, я царь, Ассаргадон[4].

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.

Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.

Египту речь моя звучала, как закон,

Элам читал судьбу в моем едином взоре,

Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Я исчерпал до дна тебя, земная слава!

И вот стою один, величьем упоен,

Я, вождь земных царей и царь Ассаргадон.

Пять веков напряженных войн, которые вела Ассирия, исчерпывают силы империи. Армия, состоящая из порабощенных народов и наемников, не в состоянии противостоять государствам, стремящимся вернуть самостоятельность: отпадает Египет, оживает Вавилония под властью халдейской династии[5] (Нововавилонское царство), наконец, в 612 г. до н.э., погибает разрушенная мидянами Ниневия, «логово львов» древнего мира.

Как ни парадоксально, но именно один из последних ассирийских владык, царь Ашшурбанипал, сын Асархаддона, собрал в библиотеке дворца в Ниневии все, что было создано народами Двуречья за всю их историю[6]. Клинописные таблички содержали достижения наук, сказания, песни, учебные пособия, хозяйственные и деловые документы.

Земли Месопотамии и Передней Азии с точки зрения археологии представляют собой «слоеный пирог», ибо одно государство сменялось другим и каждый владетель разрушал старое и возводил новое. На смену Вавилонии, вновь возродившейся под властью халдейской династии, последней носительницы и хранительницы вавилонской цивилизации, приходят персы. Вопрос о первоначальной истории персов сложен. По-видимому, в основном это арийцы, перешедшие в Южный Иран. Персидский царь Кир II (умер в 530 г. до н.э.) – великий завоеватель Азии – принадлежал к роду Ахеменидов. Приведем цитату из сочинения Б.А. Тураева (1936), дающую полную характеристику этому необычному завоевателю: «Кир был первым великим арийцем в истории, создавшим универсальную монархию, не только отличавшимся большим политическим умом и дипломатической дальновидностью, но и пользовавшимся удачей, которая отдала в его руки Мидию и Вавилонию, раздираемые внутренними распрями и видевшие в нем не столько чужого завоевателя, сколько освободителя. Его всеми признанная гуманность, коренившаяся как в личном характере, так и в более чистой религии[7], окружила его личность ореолом и составила в истории Передней Азии светлый момент между ассирийскими зверствами и позднейшим персидским деспотизмом. Он явился желанным для народов и ушел, обновив Азию и начав собою новый период ее истории. Персы называли его отцом, греки – образцом государя и законодателя, иудеи – помазанником Иеговы».

История Египта синхронна истории Месопотамии и Передней Азии, и связи последних с Северной Африкой (Египтом) прослеживаются в течение многих тысячелетий. Архаический Египет зародился примерно в то же время, когда основались страны Двуречья. Несомненно, древнейшее население Египта было смешанным, но цельность народа сложилась уже в глубочайшей древности, за пределами истории и доступной вычислению хронологии. Географические условия в Египте были значительно более благоприятными, чем в Месопотамии, так как разливы Нила происходили с определенной периодичностью и река не была столь капризна, как реки Месопотамии. Население осело, приступило к ирригационным работам, перешло к земледелию. Египетская культура отличается постоянством: царь воспринимается как бог в течение всей трехтысячелетней истории; рано возникшая вера в загробную жизнь и сложность заупокойного культа просуществовали вплоть до времен христианства. В отличие от религий Двуречья религия египтян со временем теряет духовное начало и вырождается в сложные формулы и заклятия. Народная религия становилась предметом жреческого богословия, жрецы стремились усилить местные храмы со своим культом и пантеоном богов (Геродот, Диодор). Богатые царские и частные пожертвования способствовали обогащению жречества, так что позже фараоны тщетно пытались ограничить их могущество.

Ослабление центральной власти в Египте в конце Среднего царства настолько обессилило государство, что кочевые выходцы с Востока – гиксосы – овладели районом Дельты и надолго обосновались там (с 1700 г. до н.э.). Однако борьба с завоевателями способствовала новому объединению Египта и окончилась изгнанием пришельцев. Наступивший период Нового царства в свою очередь отмечается большими завоеваниями.

Что знаем мы об ассиро-вавилонской медицине? Что знаем, в частности, о медицине шумеров? В городе Ниппуре – религиозном и научном центре Шумера – найдена табличка, содержащая 15 медицинских рецептов на шумерском языке, которую относят ко времени после царствования Саргона Аккадского (Древнего). Не все составные части рецептов удалось разобрать, расшифровать, хотя над ними работали не только знатоки клинописи, но и специалисты древней медицины. Большинство лекарств изготовлялось из растений, таких как тимьян, горчица, сливовое дерево, груша, фиги, ива, растение манна, пихта, сосна. Для разведения лекарств применяли пиво, вино, молоко, растительное масло. Минеральными компонентами были в основном поваренная соль и речной асфальт. Из продуктов животного происхождения употребляли шерсть животных, панцирь черепахи, высушенную водяную змею. Часть лекарств служила для наружного употребления, другие принимались внутрь, однако в списке не названы болезни, от которых эти средства предназначались. Чрезвычайно интересно, что в этом древнейшем документе полностью отсутствуют магические заклинания и заговоры, которые обычно встречаются в клинописных медицинских текстах более позднего времени.

Уже упоминавшийся ранее царь Хаммурапи – создатель Вавилонской империи – остался в истории еще и благодаря известному своду законов. Для нас представляется наиболее интересными постановления, связанные с медициной. Удачливый хирург получал 10 сиклей серебром, если он вылечит знатного человека, 5 сиклей – если это земледелец или ремесленник, и только 2 сикля за лечение раба. Однако за неудачную операцию его ждало жестокое наказание: он лишался рук!

Раскопки в Ниневии, возглавлявшиеся талантливейшим археологом и ассириологом Джорджем Смитом в семидесятых годах прошлого столетия, позволяют, в частности, составить довольно ясное представление об ассиро-вавилонской медицине. Медициной занимались врачи-практики (асу), знатоки лечебных трав и других снадобий и колдуны-заклинатели (ашипу). По-видимому, и заклинатели пользовались практическими лекарствами, однако их лечение было в основном психотерапевтическим. В то же время врачи-практики не исключали магические заговоры. Среди лекарств на первом плане стояли растения. Даже такие слова, как «лечение» и «трава», по-вавилонски обозначаются одним словом[8] – «шамму». Многие рецепты прочитаны, но не расшифрованы, так как название растения не часто удается идентифицировать: например «солнечное растение», «сладкая трава», «горькая трава», «полевой стебель» и т.д.

При лечении всегда призывали благословение богов, однако в месопотамском пантеоне не было бога – покровителя медицины, как и не было обожествленного врача, подобно тому как в Египте считали Имхотепа, а в Греции – Асклепия. Богиню Гулу называли великой врачевательницей, но первоначально, судя по ее атрибуту – собаке, это была богиня смерти, играющая активную роль в культе, но не являющаяся покровительницей врача. Знание лечебных и ядовитых свойств растений приписывали богине Гуле, считали ее «госпожой ядов». Примерный текст заклинаний гласит: «Гула! Госпожа! Колдунья! Царица всех женщин! Она знакома со смертельным ядом!... он может быть введен в тело во все дни ее жизни. Кровь и гной, как воду, может она использовать для своих целей».

Между врачами-практиками и заклинателями был, по-видимому, известный антагонизм, и создается впечатление, что со временем стали преобладать заклинатели. Вполне возможно, что практическая народная медицина не делала больших успехов, а записи методов лечения, в которых симптомы заболевания были связаны с определенным лечением, сделались доступны и знахарям[9]. В библиотеке Ашшурбанипала содержатся сотни заклинательных текстов. Некоторые заклинания были столь патетичны, что напоминали литературное произведение. Крупнейший ассириолог нашего столетия А. Лео Оппенхейм впервые высказал очень интересную мысль о том, что слабое развитие медицины древней Месопотамии объясняется тем, что в Месопотамии придавали исключительно малое значение концепции смерти, проблеме, к которой мы еще вернемся. В этой связи можно вспомнить Геродота, который писал о вавилонянах своего времени (V в. до н.э.), приносящих больных на рынок для того, чтобы узнать у прохожих, что предложили бы они для лечения на основании своего опыта.

Вавилонская медицина дожила до средних веков, и многие клинописные советы встречаются в медицинских учебниках тех лет. Забавно, что средневековые лекари употребляли часто в своих заговорах слова «хилка, беша». Это казалось совершенной бессмыслицей, но когда научились читать клинописные тексты, выяснилось, что с этими словами вавилонские врачи-заклинатели обращались к злым духам: «Сгиньте! Устыдитесь!». Предполагается, что Западная Европа ознакомилась с ассиро-вавилонской медициной через Византию (Б.А. Тураев).

Со времен классической древности особым пиететом пользовались науки, родиной которых был Египет. В какой-то степени это может и было заслуженно, но без сомнения подобное отношение поддерживало жречество, сохранявшее в тайне свою деятельность во всех отраслях знания[10]. Однако из древнейших веков известно очень мало об успехах медицины. Сохранилось сказание о визире фараона Древнего царства Джосера (2780...2760 гг. до н.э.), Имхотепе, ученом-медике и знаменитом архитекторе. По-видимому, в то время в медицине преобладали эмпирические наблюдения. Искусство бальзамирования, безусловно, способствовало развитию медицины. В позднем Египте (VIII в. до н.э.) Имхотепа считают полубогом, сыном бога Пта, и ему поклоняются как божеству-целителю. Греки отождествляют его с Асклепием. Возможно, существовали и медицинские школы с очень отдаленного времени («дома жизни»). В тяжелое для Египта время – в период завоевания Дельты Нила гиксосами – медицинская наука не погибла. К этому времени относят медицинские трактаты – папирус Эдвина Смита, изданный Брестедом, и большой медицинский папирус Эберса. Последний вышел из школы, помещаемой в «доме жизни» при храме богини Нейт в Саиссе. На это намекает введение к трактату, которое начинается словами: «Я вышел из Саисса...». По другим данным, папирус Эберса относят к началу Нового царства, т.е. к XVIII династии. Этим же временем датируют медицинский папирус Эдвина Смита. В дальнейшем врачевание в известной мере освободилось от влияния жречества и магии и достижения химии обогатили арсенал лечебных средств. Египетская фармакопея знает многие растительные лекарства-яды: известны белена, стрихнин, опий, конопля, равно как и полынь, ромашка, морской лук и еще многие средства, которые не удается идентифицировать. Очень высоко ценились ароматические смолы тропических деревьев – ладан и мирра, употребляемые для религиозных и медицинских целей. Мирра входила в состав мази для глаз – «анти». Для приобретения этих смол совершались путешествия на северо-запад Африки (в страну «Пунт») и на юг Аравийского полуострова. В течение столетий держалось предание, что змеи стерегут эти дорогие благовония (Геродот, Феофраст). Из минеральных веществ применяли селитру, квасцы, медный купорос, поваренную соль, мемфисский камень. В качестве яда знали синильную кислоту, которую отгоняли из косточек плодов, например персиков. Известно «наказание персиком», которому, нужно думать, подвергались лица, обвиняемые в разглашении секретов жречества.

Египетская медицина пользовалась славой на всем Востоке и даже в Греции.

Каждый в народе там врач, превышающий знанием

глубоким

Прочих людей.

(Гомер, «Одиссея»)

В эпоху завоевания Египта персами Дарий I способствовал восстановлению саисской медицинской школы, так как египетские врачи лечили монархов многих стран, а Геродот подробно рассказывает об их успехах в пору посещения им Египта.

Есть основания считать, что египетская медицина через арабов оказала влияние на знаменитую в средних веках салернскую медицинскую школу, которая в IX в. бережно хранила знания античного времени. В XIII в. она пользовалась особым покровительством германского императора Фридриха II (Е.А. Тарле). В Салерно позже работал знаменитый врач и алхимик Арнальдо да Вилланова, автор «Салернского кодекса здоровья» (примерно XIII–XIV вв.).

Ядовитые растения известны не только как лекарства, они издавна применялись в религиозных и магических мистериях. Описание мистерии, связанной с массовым убийством при помощи яда, приводит Вулли в «Уре Халдейском» на основе раскопок «царского захоронения». Обнаруженное захоронение он относит к первой династии Ура (около 2500 г. до н.э.) и в результате реконструкции дает следующую красочную картину: «В огромную, пустую, открытую сверху могилу, стены и пол которой устланы циновками, спускалась погребальная процессия: жрецы, руководившие выполнением обрядов, воины, слуги, женщины в разноцветных сверкающих одеяниях и пышных головных уборах из сердолика и лазурита, золота и серебра, военачальники со всеми знаками отличия и музыканты с лирами и арфами... У всех мужчин и женщин были с собой небольшие чаши из глины, камня или металла – единственный предмет, необходимый для завершения обряда. Затем, по-видимому, начиналась какая-то церемония. Во всяком случае она наверняка сопровождалась до самого конца музыкой арфистов. И наконец все выпивали из своих чаш смертоносное зелье, которое либо приносили с собой, либо находили на дне могилы. В одной из гробниц мы нашли посередине рва большой медный горшок, из которого обреченные люди могли черпать отраву. После этого каждый укладывался на свое место в ожидании смерти... проверяли, все ли в могиле в должном порядке. Так, в гробнице царя... они положили лиры на тела музыкантш, забывшихся последним сном у стены усыпальницы. Потом на тела погруженных в небытие людей обрушивали сверху землю... Очевидно, царские похороны были живописнейшим зрелищем. Ярко разряженная процессия торжественно спускалась в увешанную циновками яму. Золото и серебро сверкали на фоне алых туник. Здесь были не несчастные рабы, которых убивали, как быков, а знатные люди в своих лучших, парадных одеяниях. И шли они на жертву, по-видимому, добровольно. По их представлению, этот страшный ритуал был просто переходом из одного мира в другой. Они уходили вслед за своим повелителем, чтобы служить ему в ином мире точно так же, как они это делали на земле».

Мы не знаем, какое «зелье» они выпивали, чтобы «забыться» вечным сном. Можно, однако, смело считать, что оно было растительного происхождения, другого яда человечество еще не применяло. Вероятно, Вулли прав, когда пишет, что люди добровольно принимали смерть, поскольку древняя Месопотамия отличалась «чрезвычайно умеренным религиозным климатом» (А. Оппенхейм). О ядовитом зелье, которое выпивали подданные, хороня своих царей, можно только строить догадки. Наверное, свойство этого яда не было связано с возбуждением нервной системы, скорее всего он погружал людей в сон, переходящий в забытье и смерть. Мак? Вполне возможно. О свойствах мака знали люди очень давно; в первобытных свайных поселениях эпохи неолита на заливных заболоченных местах в районе Цюрихского озера (Швейцария) найдены лепешки, изготовленные из мака, применявшиеся, очевидно, для утоления болей.

Мифология всех народов имеет бессмертных богов, человеку не дано бессмертие, но мечту о нем можно проследить начиная с глубокой древности. В шумерийской легенде, возникшей много тысячелетий тому назад, Гильгамеш ищет «траву молодости». Нужно думать, что до него в сказаниях, не дошедших до нашего времени, многие первобытные народы создавали подобных героев. Большой интерес представляют ритуалы древнейшей религии ариев, известные из индийских и иранских письменных источников: индийских «Вед», «Ригведы» и иранской «Авесты». В обоих вариантах религий лежит культ «напитка бессмертия»: сомы (Индия), хаюмы (древний Иран). Под сомой (хаюмой) понимают не только напиток, вызывающий экстаз, но и божество экстаза, и одновременно состояние экстаза. «Мы выпили сому, мы стали бессмертны, мы достигли света, мы нашли богов» – поется в одном из гимнов «Ригведы». Заратуштра, реформатор религии древних иранцев, внесший в нее духовное начало, не посягнул на культ хаюмы[11].

Итак, сома – понятие многогранное, но в основе лежит необычное, экстатическое состояние, приближающее чловека к божеству. До сих пор неясно, чем же вызывалось состояние опьянения, переходящее в экстаз (обычное опьянение алкоголем строго порицалось). Бесспорно, только какое-то растение могло оказывать столь необычное действие на человека. Выяснить это чрезвычайно трудно: ведь арии, создавшие этот необычный культ, рассеялись по обширной территории с разным климатом и разной флорой, тем более даже растения одного вида резко меняют свои свойства в разных географических зонах. Нужно думать поэтому, что культовое растение могло меняться в зависимости от многих обстоятельств.

В пользу этой точки зрения свидетельствует то, что ранние индийские сочинения не запрещают заменять одно культовое растение другим, обладающим подобным же действием. Современные парсы применяют эфедру. Есть мнение, что предпочтение, оказываемое этому растению, сохраняется со времен седой старины. В Индии сома добывалась в прошлом веке из растения семейства Asclepiadae (Д.Н. Овсянико-Куликовский). Называют еще знаменитую индийскую коноплю, упоминаемую в «Ахтарведе» под названием «бханг», что близко к современному языку, где словами «бханг» и «банг» обозначают действие наркотических средств[12]. Упоминают также белену, относящуюся к ядовитому семейству пасленовых (Г.М. Бонгард-Левин, Э.А. Грантовский). Есть версия использования для этой цели мухомора, широкоизвестного по многим шаманским культам (R. Wasson). Действительно, в ведийском гимне, посвященном соме, описывается растение без листьев, цветов, плодов и корней, но имеющее стебель и «голову» (шапку), красную при солнечном свете и серебристую ночью, т.е. напоминающее по виду красный мухомор.

Чем дальше в глубь времен, тем труднее установить, где кончается правда и начинается вымысел. Мы не находим указаний на то, что в странах, отдаленных от нас «колодцем времени», были какие-либо ограничения в применении ядовитых веществ или использовании их с дурными намерениями, хотя свойства их были известны. Знаменательно, что отравления на Востоке не играли в истории столь роковой роли, как это было в классическое время в Греции и Риме, а в средние века в Западной Европе.

Китайцы приписывают знания ядов мифическому императору Шен-Нунгу, жившему 140 лет (между 2838 и 2699 гг. до н.э.) и считавшемуся одним из богов аптекарей и земледельцев, якобы описавшему 70 растительных ядов и противоядий. В Китае императоры умирали, выпив настойку своих химиков, но предполагалось, что эти напитки приносят вечную жизнь, а не смерть. Индийские Веды называют 760 растительных средств, применяемых в медицине. Безусловно, многие из них были ядовиты. Ядовитые змеи и насекомые могли входить в состав ядов, и вместе с тем были средства лечения от их укусов. В древнеиндийском эпосе «Рамаяна» жена Рамы, Сита, грозит ему, что примет яд, если он не возьмет ее с собой в вынужденное изгнание (Сита – идеал любви и благородства). В Библии (начало относят к XI в. до н.э.) нет указаний на применения ядов или мер наказания за их продажу.

Может быть, одно из первых достоверных описаний злодейского применения яда было сделано в Персии. Греческий врач Ктесий явился свидетелем этого события. Ктесий из Книда (Малая Азия) – лейб-врач при персидском дворе, автор не дошедших до нас сочинений «Ассирийская история» и «Персидская история». Хотя Ктесий как историк не пользовался доверием даже в античное время, но, взвесив все обстоятельства, Плутарх передает события с его слов. Персидский царь Артаксеркс I (правил с 464 до 423 г. до н.э.) очень любил свою жену Статиру. Мать царя Парисатида ревновала сына к жене, видя, что собственная ее власть покоится лишь на сыновьем уважении царя, тогда как Статира сильна его любовью и доверием. Вот тогда-то, считая, что все главнейшее в ее жизни поставлено под удар, решает она покончить с невесткой. Обе женщины обедали вместе, но, опасаясь друг друга, ели одни и те же кушанья с одних блюд и тарелок. Однажды поданную к обеду дичь Парисатида разрезала ножом, который с одной стороны был смазан ядом, обтерла отраву об одну половину и подала ее Статире, а сама принялась есть свою часть. Умирая в жестоких муках и судорогах, Статира сама обо всем догадалась и успела внушить подозрение против матери царю, который хорошо знал ее неукротимый нрав.

Артаксеркс казнил всех прислужников, матери ничего не сказал и не сделал дурного, но отослал ее в Вавилон и решил, что, пока жив, глаза его Вавилона не увидят.

В семье Артаксеркса известно еще одно отравление: его сыновья, соревнуясь за наследственный престол, довели одного из братьев до такого состояния, что, не выдержав напряжения, он принял смертельный яд, который положил конец всем его тревогам (Плутарх, «Артаксеркс»). Несмотря на то что персидские законы жестоко наказывали за отравление, в царских семьях их было много, так как борьба за троп велась среди большого количества сыновей от разных жен.