Перевооружение
Перевооружение
От Рязани до Казани ехали несколько суток. Поезд тащился и подолгу стоял на станциях, пропуская эшелоны с войсками и техникой, следовавшими на Москву. Все станции были забиты поездами и составами с оборудованием эвакуируемых заводов и эшелонами с рабочими и служащими предприятий, перевозимыми на восток.
В теплушке со штабным имуществом мне дали место на верхних нарах. Здесь же ехали комиссар Куфта, начальник штаба полка Стороженко, инженеры Римлянд и Пархоменко, врач Левертов и несколько других штабных офицеров.
В Казани личный состав полка разместили в помещении химико-технологического института. Город был переполнен людьми, здания не отапливались. Тыловая летная норма по сравнению с фронтовой была голодная. Перевооружаться и получать пополнение нам предстояло в запасном полку, которым командовал майор Курепин. Он успел получить новое назначение, раньше нас прибыл в Казань и вступил в должность. Курепин принял нас хорошо, но поставил с перевооружением на очередь, а перевооружения ожидали многие бомбардировочные «безлошадные» полки, потерявшие в боях все свои самолеты. Нам пришлось бы ожидать получения новых бомбардировщиков долго. Поэтому мы попросили Курепина помочь нам быстрее перевооружиться. И он пообещал что-нибудь сделать. Курепин сдержал слово.
Сразу после Нового года командир полка поставил мне задачу сформировать группу из пятидесяти человек для выполнения особого задания по сборке и освоению новых американских бомбардировщиков. Моим заместителем назначили Римлянда. Конкретное задание я должен был получить в управлении ВВС в Москве.
В течение трех дней группа была сформирована. В нее вошли инженеры Пархоменко П. И., Заяц Д. Г., командир звена Николаев А. Ф. и лучшие техники, в том числе Коровников, Крысин, Белов. Получив напутствие от Суржина и Куфты о том, что от выполнения предстоящего задания будет зависеть быстрое перевооружение полка на американские бомбардировщики, в январе вместе с группой я выехал в Москву.
10 января в управлении ВВС меня принял инженер иностранных заказов Базь. Он рассказал, что в Белом море замерзли во льдах два американских корабля, торпедированных немецкими самолетами, но оставшиеся на плаву. Задача нашей группы заключалась в том, чтобы снять на лед с этих кораблей находящиеся на них два американских бомбардировщика, доставить их на ближайший аэродром, собрать, облетать и составить инструкцию по эксплуатации и пилотированию этих самолетов. При облете самолетов Базь просил меня обратить внимание на трехколесное шасси и в проекте инструкции для летчиков отразить особенности полетов с трехколесным шасси, имеющем переднее колесо. В наших ВВС это была новинка.
Базь проинформировал меня, что, по просьбе нашего правительства, Рузвельт обещал начиная с 1942 года поставлять нам бомбардировщики и истребители, а эти первые самолеты высланы американцами для предварительного их изучения и освоения с тем, чтобы подготовить условия и базу для быстрого перевооружения авиационных частей ВВС Красной Армии к моменту массовой поставки американских самолетов. Базь вручил мне командировочное предписание и письмо к командующему ВВС Архангельского военного округа за подписью главного инженера ВВС. В письме предписывалось оказать всяческое содействие в выполнении возложенного на нас задания.
12 января пассажирским поездом всей группой выехали в Архангельск. На место прибыли 15 января. В тот же день в ВВС округа меня принял полковник Ворожбин. Он помог разместить людей нашей группы и рассказал, что корабли с бомбардировщиками застряли во льдах в 30–40 километрах от берега. По нашей просьбе Ворожбин выделил нам два трактора ЧТЗ с огромными санями, проводников и несколько солдат. Оценив обстановку, я решил самолеты тянуть на Кегостров, где был свободный аэродром. Ворожбин со мной согласился. На другой день меня принял командующий ВВС округа полковник Кислов. Он сразу узнал меня, помнил еще по Дальнему Востоку, и поинтересовался, как воюют Лесняк и Красночубенко. Решение тянуть самолеты на Кегостров Кислов одобрил, пообещал всяческое содействие и пригласил обращаться к нему при возникновении затруднений.
Мы выехали к месту нахождения кораблей. Двигались на тракторных санях. Лед сначала был ровный, а потом стал торсистый, с отдельными полыньями. Осмотрев корабли, обнаружили, что они были не торпедированы, как говорили, а поражены в кормовую часть авиационными бомбами топмачтовым бомбометанием. При этом бомбы пробили отверстия в бортах кормовой части на высоте около метра над водой, но не взорвались. Трюмы кораблей были заполнены тысячами бочек с голубым этилированным бензином, а на палубе стояло по одному бомбардировщику типа Б-25Б со снятыми крыльями и по одному танку. Сняв самолеты с палубы кораблей и погрузив их на огромные тракторные сани, мы потащили их на Кегостров. Так как по пути были обнаружены отдельные коварные полыньи, Римлянд поставил у каждых саней по два техника с топорами для того, чтобы, в случае необходимости, рубить троса и не допустить ухода саней с самолетами под лед, если трактор провалится. Предосторожность оказалась не напрасной. Ведущий трактор провалился, ушел под лед. Тракторист еле успел выпрыгнуть из кабины, а техники обрубили трос, и сани с самолетом были спасены.
В понедельник, 19 января, оба бомбардировщика мы доставили на Кегостров. Для удобства в работе я перевел всю команду из Архангельска на Кегостров, разместив людей в землянках. Сразу приступили к сборке и расконсервации самолетов.
В кабинах самолетов я нашел инструкции по эксплуатации и пилотированию бомбардировщиков, сборник карт с трассами США и наручные часы для членов экипажа. Приехавший посмотреть, как идет работа, полковник Кислов пообещал выделить переводчика.
21 января прибыл переводчик солдат Эльянов. Это был остроумный и веселый человек. С ним перевод инструкций пошел очень быстро. Эльянов был признан в армию с четвертого курса университета, хорошо владел литературным английским языком, но совершенно не знал и не понимал технической и авиационной терминологии. Я проводил с ним за переводами целые дни, а иногда прихватывал и часть ночи. Основная трудность перевода американских инструкций заключалась в том, что они были переполнены рекламными вставками, ссылками и очень мало содержали нужных сведений. Так, например, в инструкции указывалось, что если у вас отказал гидроаккумулятор, то следует позвонить по телефону представителю фирмы «Локхид». Кроме того, на одной-двух страницах сообщалось, что фирма «Локхид» готова поставить вам жидкость для амортизаторов, смазки для электромоторов и т. д.
Одновременно с переводом инструкции инженеры Римлянд и Пархоменко организовали занятия с техническим составом по изучению бомбардировщика.
Познакомили меня с четырьмя техниками, которые рассказали, что вскоре после начала войны по заданию правительства они вместе с М. М. Громовым и летчиком майором Романовым ездили в США с целью подбора самолетов для поставок в Советский Союз. В США они летели через Чукотку и Аляску. В Америке посетили несколько заводских аэродромов, где знакомились с самолетами. Рузвельт принял Громова и обещал поставлять в СССР все выбранные Громовым самолеты, в том числе и бомбардировщики «Либерейтор». Но этому воспротивились руководители ВВС США, поддержанные конгрессменами. В частности, против поставки в СССР бомбардировщиков выступал генерал Арнольд. Из всех техников, побывавших в США, наиболее знающим оказался механик Громова Сергей Семенович Максимов, который помог нам разобраться в технике самолетов.
К концу февраля самолеты были готовы. Мы сделали переводы и описания по конструкции самолетов, вооружению, пилотированию и эксплуатации. Вместе с подъехавшим из Москвы майором Романовым я облетал один бомбардировщик. Все системы и оборудование самолета действовали нормально. На основании выполненных переводов, опыта эксплуатации и облета самолета я написал инструкцию летчику по полетам и эксплуатации бомбардировщика Б-25Б. Помня просьбу инженера Базь, в инструкции я изложил некоторые особенности взлета, посадки и выруливания самолета с трехколесным шасси. В частности, в инструкции было указано, что при выруливании самолет хорошо управляется с помощью тормозов и устойчиво рулит по прямой на малой и большой скоростях. На взлете самолет устойчив и прост и не имеет тенденций к неуправляемым разворотам даже при боковом ветре. На взлете разбег сравнительно небольшой, хвост поднимать не надо, а во второй половине разбега следует только слегка приподнять переднее колесо. Посадка самолета обеспечивается с короткого выдерживания после выравнивания на два колеса с последующим опусканием переднего колеса и торможением. Эффективность тормозов на пробеге очень высокая, и бояться капотирования не следует. В качестве недостатка трехколесного шасси я указал на возможность крупной аварии в случае поломки или разрушения передней стойки и переднего колеса.
В конце февраля командующий ВВС округа Кислов пригласил меня на показ радара, смонтированного англичанами. Оборудование радара было размещено в маленькой палатке прямо на снегу. Втиснувшись в палатку вместе с Кисловым и его начальником штаба генерал-майором авиации Михельсоном, я увидел стойку с аппаратурой и круглый экран диаметром 12–15 сантиметров, на котором высвечивалась сетка. Английский офицер, показав на едва двигавшуюся на экране световую точку, объяснил, что это отметка от самолета, взлетевшего с соседнего аэродрома, и что с помощью сетки на экране можно определить азимут и расстояние до этого самолета. Когда вышли из палатки и поблагодарили английских офицеров, Кислов спросил:
— Ну, как?
— Дерьмо, — ответил его начальник штаба Михельсон.
— Не согласен с вами. Эту штуку можно будет использовать для наведения наших самолетов на самолеты противника, — сказал Кислов.
Командир полка Суржин прислал письмо, в котором сообщал, что самолеты Б-25Б наш полк получать не будет, и опасался, как бы мою группу не забрали в какую-нибудь другую часть. Выслав в ВВС составленные мной инструкции, мы сдали собранные и облетанные бомбардировщики Б-25Б группе майора Романова и 4 марта выехали в Москву. Поезд до Москвы шел пять суток, и только 9 марта мы прибыли в столицу. Доложив в штабе ВВС о выполнении задания и свое мнение об американских бомбардировщиках, я попросил инженера Базь и Сидорова помочь перевооружить наш полк на эти самолеты.
Меня поблагодарили за выполненную работу, наотрез отказали дать самолеты Б-25Б нашему полку, потому что они предназначались для частей Дальней авиации, но заверили, что наш полк не забудут и перевооружат другими американскими бомбардировщиками.
— Быстрее только укомлектовывайтесь летным составом, — на прощание рекомендовал Сидоров.
12 марта мы возвратились в Казань. В полку были рады нашему возвращению, а мы радовались этому не меньше. После приезда я занялся доукомплектованием эскадрильи. Из выпускников Оренбургского летного училища 1941 года я подобрал летчиков: сержантов Рудь, Падалку, Недогреева, Никотина и Чиркова для своей эскадрильи и летчиков Архангельского Н. В., Муратова И. Е., Клепцова и Жарикова для второй эскадрильи. С первой же беседы все летчики мне очень понравились. Я организовал с ними полеты на самолетах Пе-2 для отработки техники пилотирования по приборам, а затем вывез и выпустил их летать самостоятельно ночью.
В первых числах апреля полк получил распоряжение переехать на Кавказ в Кировабад и там перевооружиться на американские бомбардировщики. Погрузились в теплушки и выехали из Казани 8 апреля. Наш эшелон тянулся медленно, и до места назначения мы ехали девятнадцать дней. В Тамбове я отпросился у Куфты съездить на два дня на родину, в Саратов.
В Саратове у родителей собрался весь женский и детский коллектив нашей семьи. Сюда из Москвы приехали сестра Анна с сыном Владимиром и жена брата Алексея Татьяна с дочерью Наташей. Отец разыскал в Сызрани и привез к себе эвакуированного из Ленинграда сына брата Павла Вадима. Матери, сестре Вере и брату Владимиру было с ними много хлопот. В городе, как и везде, свирепствовал голод, и питание детей обеспечивала в основном сестра Вера. Все взрослые члены семьи работали. Отец и брат расспрашивали меня о фронте, о боевых действиях, радовались успехам наших войск в наступлении под Москвой и умоляли меня поберечься.
Выехав через два дня из Саратова, 21 апреля я догнал эшелон своего полка в 25 километрах за Сталинградом. На станциях в Сальских степях продукты продавались сравнительно дешевле, и после полуголодного существования в дороге все объедались хлебом и картошкой.
В Кировабад прибыли 27 апреля. Личный состав эскадрильи разместился хорошо. Приятной неожиданностью для нас было то, что командиром запасного полка в Кировабаде был бывший командир эскадрильи нашего полка майор Саломаха. Он принял нас как родных и обещал организовать быстрое перевооружение и переучивание полка. Командир нашего полка майор Суржин ждал вызова в Москву. Все дело переучивания и перевооружения на новые самолеты пришлось взять в свои руки мне и Гладкову. Перевооружаться нам предстояло на американские самолеты Б-3 «Бостон», которые перегонялись в Кировабад из США через Иран.
Самолет Б-3 был двухмоторным бомбардировщиком с трехколесным шасси и экипажем из четырех человек. Бомбодержатели позволяли подвесить под самолет 600 килограммов бомб. Стрелковое вооружение бомбардировщика было слабое и состояло из четырех пулеметов калибра 7,6 мм. Два пулемета размещались неподвижно для стрельбы впереди и два в задней кабине для защиты верхней и нижней полусферы сзади. Бомбардировочный прицел на самолете был примитивный, состоящий из рамки с несколькими натянутыми на нее струнами.
Перед началом переучивания мы с комиссаром Лучинкиным провели партийное собрание эскадрильи, на котором нацелили весь личный состав на изучение и освоение нового бомбардировщика. Коммунисты, участвовавшие со мной в сборке и освоении бомбардировщика Б-25Б на Кегострове, в своих выступлениях обратили внимание на особенности американской техники. Выступая, я призвал летчиков и штурманов быстрее и решительнее преодолеть психологический барьер в кабине самолета при переходе отсчета с метров на футы, с километров в час на мили в час и с литров на галлоны и обеспечить переучивание без летных происшествий. Для того чтобы вселить уверенность в молодых летчиков, я сказал, что по первым полетам все летчики имеют высокий уровень техники пилотирования и способны свободно овладеть новым самолетом самостоятельно, без вывозных полетов на самолете с двойным управлением, которого в запасном полку не было.
Используя знания и навыки, полученные при сборке и освоении бомбардировщиков Б-25Б на Кегострове, мы быстро организовали переучивание летного и технического состава эскадрильи. Изучение конструкции самолета, двигателей, вооружения, оборудования и кабин самолета с летным составом мы закончили за двенадцать дней, а переучивание по технике пилотирования и выпуск в самостоятельный полет — за шесть дней.
Первыми на новых бомбардировщиках самостоятельно вылетели я и комиссар Лучинкин. Всего летчики выполнили по 10–12 полетов по кругу и по 3–4 полета в зону. Все летчики, штурманы и радисты очень внимательно относились к занятиям по переучиванию, конспектировали, изучали скупую инструкцию и часами сидели в кабинах самолетов, проговаривая и имитируя с органами управления свои будущие действия в полете.
Обладая большой широтой внимания и необыкновенной памятью, летчик Рудь внешне безразлично относился к занятиям, мало записывал, не зубрил, но перед самостоятельным вылетом показал отличные знания. Самостоятельно на новом самолете Рудь слетал на «отлично», свободно, без напряжения и так, как будто всю жизнь летал на этом бомбардировщике. Забегая вперед, следует отметить, что в последующем Рудь летал по строго установленным правилам, но когда возникала сложная обстановка в бою или непредвиденная ситуация, Рудь действовал вне правил, творчески, как настоящий художник, поднимаясь в пилотировании до такого уровня совершенства, который многие себе и не представляли.
Закончив программу переучивания, мы выпросили у Саломахи топливо и провели несколько полетов на отработку слетанности эскадрильи в боевых порядках. Все переучивание прошло хорошо. Было только одно происшествие. На самолете, пилотируемом летчиком Никотиным, в конце разбега оторвалось основное колесо шасси. Заметив это, я связался по радио с Никотиным и предложил ему выполнять посадку с креном на оставшееся колесо в трехточечном положении. Молодой летчик Никотин блестяще выполнил мои указания, в результате самолет после посадки повреждений не получил. Пришлось только заменить стойку шасси.
В целом все летчики хорошо готовились к полетам, летали уверенно и быстро освоили полет в строю. При переучивании помогала хорошая радиосвязь командно-диспетчерского пункта на старте с летчиком.
В конце мая сменилось командование полка. Командира полка Суржина отозвали в Москву. Майор Суржин был энергичный, решительный и смелый командир, лично показывавший пример действий в бою. Своей кипучей энергией он добился получения хорошего пополнения и внеочередного перевооружения и переучивания нашего полка на новые современные бомбардировщики.
Вскоре командиром нашего полка был назначен майор Саломаха. В 1940 году личный состав эскадрильи, которой он командовал, был откомандирован из нашего полка для участия в советско-финляндской войне.
Передачи, приема и построения полка не было. Саломаха представился только руководящему составу полка, сказав:
— Все, переучивание закончено.