Государство

Государство

Государство для Гитлера – как и партия, как и экономика – всегда было лишь средством для увековечивания «расы» и создания новой империи германской нации.

Из осторожности он избегал четких высказываний на эту тему, изложив их только в своем завещании. Так, в 1920 году он говорил, что не имеет предпочтений ни перед монархией, ни перед республикой и что выбор формы правления должен зависеть от конкретных обстоятельств. Главное, чтобы у правительства была сильная власть. Впоследствии он все же начал склоняться к преимуществам республиканской формы правления.

О роли государства Гитлер рассуждает в обеих книгах «Майн Кампф».

«Лишь та государственная власть, – пишет он в первой, – имеет право на уважение и на поддержку, которая выражает стремления и чувства народа или, по крайней мере, не приносит ему вреда.

Не может быть государственной власти как самоцели. В этом последнем случае любая тирания оказалась бы в нашем грешном мире навеки неприкосновенной и освященной.

Когда правительственная власть все те средства, какими она располагает, употребляет на то, чтобы вести целый народ к гибели, тогда не только правом, но и обязанностью каждого сына народа является бунт».

Очевидно, что он имел в виду веймарский режим и отстаивал свое право на революцию – придя к власти, Гитлер заговорит совсем по-другому. Что касается средств борьбы, то он не скрывал своей решимости прибегнуть к любым из них:

«Борьба будет вестись «легальными» средствами лишь до тех пор, пока правительство держится легальных рамок, но движение не испугается и нелегальных средств борьбы, раз угнетатели народа также прибегают к ним».

Еще нагляднее программный характер его высказываний о государстве проявляется во второй книге. Прежде всего Гитлер указывает на то, что «буржуазный мир ныне под словом «государство» разумеет совершенно различные вещи, что единообразного определения понятия «государство» нет среди них самих, да и быть не может». Затем указывает на существование трех концепций государства. Сторонники первой считают: «Раз перед нами факт существования такого-то государства, то уже одного этого достаточно, чтобы данное государство считать священным и неприкосновенным». Чтобы подкрепить эту нелепую идею, на первый план выдвигают собачью преданность так называемой идее «государственного авторитета». По мановению палочки эти люди превращают простое средство в самостоятельную цель. По их мнению, оказывается, что не государство существует для того, чтобы служить людям, а люди существуют для того, чтобы бить земные поклоны перед авторитетом государства, включая сюда самого последнего чинушу, тоже воплощающего этот «авторитет». Гитлер решительно не согласен с этим подходом, предполагающим «обожествление» государства.

Ко второй группе он относит тех, для кого «государственная власть не является единственной и исключительной целью существования государства. Они выдвигают сверх того еще критерий благополучия подданных». Сторонники этой концепции принадлежат к средней буржуазии и ратуют за либеральную демократию.

Наконец, представители третьей группы, наименее многочисленные из всех, видят в государстве уже «средство к завоеванию определенных политических позиций для народа, объединенного одним языком и являющегося главным носителем государственной идеи». Их ошибка в том, что они уповают на язык, через влияние которого «рассчитывают добиться расширения территории и увеличения политической власти своего государства». Это в корне неверно, потому что «народность или, лучше сказать, раса определяется не общностью языка, а общностью крови». Для этой третьей группы «государство тоже до известной степени является еще самоцелью; в сохранении данного государства группа эта тоже видит высшую задачу человеческого бытия».

«Самые крайние логические выводы из этих неверных взглядов на сущность и цель государства, – продолжает он, – сумел сделать еврей Карл Маркс. Буржуазный мир сам своими руками оторвал идею государства от идеи расы и только открыл этим ворота тому учению, которое отрицает уже само государство как таковое». И Гитлер делает вывод: «Вот почему первейшей обязанностью нашего движения, покоящегося на общенародническом миросозерцании, является забота о том, чтобы было создано наконец единство взглядов на цель и сущность государства. Правильный принципиальный взгляд на государство заключается в том, что государство является не целью, а средством к цели».

Позже, в 1930 году, во время суда над тремя офицерами рейхсвера, симпатизировавшими партии Гитлера, он заявил: «Когда мы получим на то конституционное право, мы придадим государству ту форму, какую сочтем необходимой».

Разумеется, под «необходимой формой» он имел в виду отнюдь не парламентский строй. По его мнению, у парламентаризма четыре главных недостатка: принцип большинства, политика ростовщичества, плюрализм и демократия как форма власти капитала и выражение упадка и слабости.

Нападая на принцип большинства, он не скрывал своего презрения к массам и превозносил роль активного меньшинства, особенно – роль отдельной личности: «Масса есть собрание посредственностей. Сто слепцов не стоят одного провидца, тысяча трусов – одного героя, сто тысяч парламентариев – одного государственного деятеля».

Кроме того, Гитлер разоблачал продажность парламентариев и их зависимость от лобби. Добившись власти, он планировал установить независимость государственных чиновников и членов партии от экономических факторов.

Придя к власти, Гитлер по-прежнему продолжал бичевать парламентскую демократию как «один из самых ярких симптомов упадка человечества». 15 января 1936 года он похвалялся: «Мы побили наших соперников-демократов на их собственном поле».

Но какое же государство он стремился создать вместо Веймарской республики? Сильное и централизованное. «У нас не будет никаких решений по большинству голосов, а будут только ответственные личности. Слову “совет” мы опять вернем его старое значение. Конечно, у каждого деятеля должны быть свои советчики, но решать он должен сам один. Начиная с общины и кончая главными руководящими органами государства, нигде не будет представительных органов, которые что бы то ни было решали бы по принципу большинства». Политическую систему он намеревался строить по принципу организации прусской армии. Парламент оставался, но с правом совещательного голоса, равно как и палаты – политические и профессиональные сословные. Над ними стоит сенат, но «ни в палатах, ни в сенате никогда не будет никаких голосований. У нас будут только работающие учреждения, но не голосующие машины».

Чтобы прийти к подобным результатам, недостаточно теории и юридических мер. Понадобится «влияние партии, питаемой этими идеями и носящей в себе зерно будущего государства». И добавлял, имея в виду НСДАП: «Осуществить такой великий переворот будет по силам такому движению, которое само уже будет построено в духе этих идей и тем самым само явится прообразом грядущего государства».

Размышлял он и о форме государства. Из двух возможностей – федеральное или централизованное – его предпочтением, разумеется, пользовалась вторая. «Для нас, национал-социалистов, государство, как мы уже не раз говорили, является только формой. Самое же существенное для нас – его содержание, т. е. интересы нации, народа. Отсюда ясно, что, с нашей точки зрения, суверенным интересам нации подчиняется все остальное. Отсюда ясно также и то, что ни объединенное государство в целом, ни тем более отдельное государство внутри нации не могут быть для нас фетишами». Между тем, несмотря на подобные заявления, в годы Веймарской республики он крайне негативно отзывался о поползновениях рейха посягнуть на привилегии отдельных земель, как в отношении национализации предприятий, так и в отношении их суверенных прав, объясняя эту позицию нежеланием поддерживать «еврейско-демократический режим».

Оказавшись у власти, Гитлер не жалел усилий, создавая централизованное государство, нимало не заботясь о том, чтобы юридически оформить его прерогативы. «Не следует, – поучал он, – впадать в ошибку, допускаемую всеми этими адвокатами и крючкотворами, полагающими, что жизнь можно подчинить конституции и уставам». Главное – сохранить революционный порыв, не лишиться его «созидательной силы».

С другой стороны, он нуждался в элите – том самом активном меньшинстве, с помощью которого добьется своих целей. «Я поручил товарищам по партии определенную работу. Если они с ней справятся, значит, они на своем месте. Если нет, мы их заменим. Если не найдется никого подходящего, это будет признаком незрелости идеи. Существует математическая закономерность между проблемами и людьми, способными их решать». Таким образом, мы видим, что Гитлер проявлял интерес к форме нового государства, хотя уже в марте 1935 года издал указ о запрете любых дискуссий на эту тему.

Как мы показали, политические, экономические и социальные взгляды Гитлера сформировались под влиянием избирательного изучения истории.

В том, как он выстраивал свою «провидческую» систему, прослеживалась некая внутренняя логика. В его программе «модные» в то время идеи соседствовали с призывами, направленными на удовлетворение невысказанных желаний народных толп. Почему он победил? Благодаря несомненному ораторскому таланту, а также благодаря редкому в те времена дару манипуляции рекламными технологиями. Гитлер ринулся в бой за власть. Как он сам не раз заявлял, одних идей было мало, требовались агитаторы и пропагандисты. Но еще больше требовалась кризисная обстановка, играя на которой НСДАП смогла бы обойти другие партии и движения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.