XI

XI

Торжество. — Происхождение, обычаи, нравы и верования «пожирателей огня».

В этот момент громкие крики приветствия огласили воздух; все, как один человек, приветствовали Тидану, этого любимого всеми приемного сына племени, и его друзей, сегодняшних гостей. Оливье, извинившись перед капитаном, направился навстречу вождям, которых он в свою очередь должен был приветствовать.

— Так это он, мой спаситель! — шептал про себя Джонатан Спайерс. — А я дал свое слово Ивановичу предать его или по крайней мере поставить его перед судом Невидимых! Я не могу сдержать этого обещания! Предать единственного человека, который пожалел меня и протянул мне руку помощи, о, никогда! Я ненавижу, презираю человечество, которое угнетает и попирает все слабое и беззащитное, осмеивает все святое и честное. Только грубая сила внушает страх и уважение и удерживает людей от их злодейств. Люди хуже зверей! Их следует держать под плетью, как собак, если кто не хочет, чтобы они хватали его за горло, и я буду уничтожать их беспощадно, срезать, как серп спелые колосья на ниве. Но неужели мне начать со своего благодетеля, с единственного человека, тронувшегося моим горем?! О, нет! Иванович должен вернуть мне мое слово; если он не захочет этого, я прибегну к своей силе. Разве не я господин?! — Он засмеялся едким беззвучным смехом. — О… мое слово! Когда кругом себя я вижу только ложь, обман, двуличие и злоупотребление силой, что обязывает меня так свято держаться своего слова? Если на свете царит сила… так я стану пользоваться своею силой! Предать единственного честного, открытого и доброго человека, которого я встретил в своей жизни?! Нет! Лучше я подожгу весь свет со всех четырех сторон!

При виде ласки и любви, с какой относились к Оливье нагарнуки, Джонатан Спайерс продолжал мысленно рассуждать.

— Ты сумел приобрести любовь даже этих дикарей, и тебе нечего бояться меня — я буду охранять тебя… Буду оберегать твое счастье, и, быть может, часть твоей радости, твоей доброты и человеколюбия проникнет и в мое скорбное сердце… А-а… эти Невидимые, твои враги! Так пусть они теперь дрожат!

И Джонатан Спайерс готов был сейчас же поспешить на «Римэмбер» и объясниться с Ивановичем, так как он чувствовал, что в отношениях последнего к графу кроется что-то иное, чем то, что он говорил ему, какая-то тайная ненависть, какое-то гадкое мстительное чувство. И вдруг многое, чему он раньше не придавал значения в поведении Ивановича, стало для него ясно, и он понял, что этот человек подличал, льстил и унижался, чтобы вкрасться в его доверие и вырвать у него тайну.

— А-а, я выведу его на чистую воду! Я доведу его и всю его шайку до полного бессилия! Я высмею их басню о владычестве над миром и торжестве славянской расы! Все это ложь и обман; вы просто алчная орда, сгребающая в свои руки капиталы, жаждущая власти и наслаждений и всяких житейских благ исключительно для себя и порабощающая массы запугиванием и угрозами, эксплуатирующая слабых и доверчивых в свою пользу. Теперь померяемся силами со мной. Вы, Невидимые, вы вечные эгоисты и эксплуататоры, вся социальная миссия которых заключается в разделении народов, в натравливании одних на других для того, чтобы самим в мутной воде ловить рыбу… О, вы вечно существовали, я знаю вас! Это вы кидали римскому народу в подачку хлеб и зрелища, чтобы превратить их в скотов и убить в этом народе всякое благородное, человеческое чувство! Это вы заливали кровью Азию, эту благословенную страну, до тех пор, пока под этим солнцем юга не осталось ничего, кроме человеческого праха! Это вы разжигали костры инквизиции! Вы заряжали аркебузы в Варфоломеевскую ночь… Да, это все делали вы, Невидимые. Разящую руку видит всякий, но руку, повелевающую всем, никто не видит! Но придет и ваш час! Вы представляете собою отжившие начала: невежество, насилие и суеверие, а «Римэмбер» — символ науки, разума и труда; это — начало будущего; «Римэмберу» суждено истребить вас, рассеять и стереть с лица земли!

Так рассуждал Джонатан Спайерс, не подозревая, что, быть может, в этот момент он уже бессилен и безоружен.

В первый момент он хотел было сейчас же бежать к берегу и вернуться на «Римэмбер», но затем одумался и решил прежде все узнать, а потом уже приступить к объяснению с Ивановичем.

Между тем праздник должен был уже начаться, так как все были в сборе.

«Праздник огня» редкому из путешественников случалось видеть, так как он происходит только при вступлении в обязанность нового Аруэнука, то есть «великого хранителя огня», что случалось только раз в полвека и даже реже, потому что должность Хранителя Огня пожизненная и переходит по наследству.

Название племени «нагарнуки» означает в переводе «пожиратели огня»; в этнографическом отношении происхождение этого племени, как и всех других племен Австралии, неизвестно.

Со слов первых путешественников, посетивших Австралию и видевших только жалких побережных жителей, питающихся исключительно ракушками, кореньями, травами и полусгнившей рыбой, выбрасываемой морем, долгое время полагали, что все жители Австралийского материка — низкорослые, рахитичные, уродливые чернокожие. Но затем, по мере более близкого ознакомления с туземцами, этот предрассудок был опровергнут.

В Австралии насчитывается около 14 или 15 типов туземного населения, причем с этнографической точки зрения некоторые из племен стоят несравненно выше желтой и монгольской рас. К числу таких принадлежали и нагарнуки, которые по формам тела, строению и общему физическому развитию не уступали лучшим человеческим расам. Что касается лица, то черты его, конечно, не столь прекрасны, как черты лица арийской или кавказской расы, но, во всяком случае, не лишены своеобразной красоты.

Однако и этим, более развитым племенам не удалось избегнуть общей участи туземцев.

Когда англосаксонская раса, сохранившая под личиной Высшей цивилизации и культуры всю грубость и жестокость примитивных народов, стала здесь беспощадно истреблять туземцев, то из 500000 или 600000 дикарей, населявших этот материк до прибытия сюда европейцев, осталось едва две-три тысячи душ. Страшно даже подумать о таком истреблении мирных жителей, коренных владельцев этой страны; даже сами англичане, сознавая это, стараются уменьшить свою вину, утверждая теперь, будто Австралийский континент насчитывал всего 100000 или 80000 жителей, а некоторые из них доводят свое бесстыдство даже до того, что говорят всего о 10 тысячах жителей. Но официальные документы некоторых более правдивых из их же администраторов страны явно противоречат им и называют цифру, упомянутую выше.

Установлено также официальными документами, что сначала австралийцы очень охотно принимали европейцев, что они усердно работали на них, не проявляя ни малейшей враждебности, и только впоследствии, в силу возмутительного отношения англичан, сердца их озлобились, и они начали выражать протест против их насилия, коварства и бесчеловечности.

Официально установлены следующие возмутительные факты:

1) Лейтенант Мур приказал стрелять в мирную толпу туземцев, состоящих из мужчин, женщин и детей, проходивших неподалеку от его жилища, просто ради забавы.

2) Солдаты и все вообще переселенцы, находясь в лесах на охоте, имели обыкновение стрелять в попадавшихся им навстречу туземцев.

3) Некоторые зажиточные колонисты убивали туземцев для того, чтобы кормить их мясом своих собак.

4) Англичане вырывали у туземцев их младенцев и для забавы кидали их в пламя костров, иногда на глазах обезумевших от ужаса матерей…

У англичан испокон веков существует два способа колонизации стран: если они захватывают в свои руки такую страну, как Индия, где их единоплеменники не могут управляться с землей по чисто климатическим условиям, они поощряют увеличение туземного населения с тем, чтобы превращать его в рабочую силу, которую они эксплуатируют всеми средствами, не говоря уже об обложении их непосильными податями и обременении принудительными работами, которые они считают унизительными для себя; если же они овладевают такой страной, как Австралия или Тасмания, где белые могут преуспевать без посторонней помощи, там они истребляют всеми средствами туземный элемент, не зная ни совести, ни сожаления.

Нагарнуки, так же как и береговые жители, не избежали этих массовых истреблений со стороны колонизаторов. Еще всего 150 лет тому назад их насчитывалось до 25 тысяч, а в 1869 году оставалось всего только 500 душ, считая в том числе женщин и детей. В настоящее же время осталось только несколько разрозненных семей. Таким образом погибло славное, здоровое и красивое племя туземцев, правда стоявшее еще на первых ступенях цивилизации, но которое было, как мы сейчас увидим, не более суеверно и не более дико, чем все остальные расы, достигшие впоследствии высших ступеней цивилизации.