«Буря» приходит в Галицию

«Буря» приходит в Галицию

В марте 1944 г. Красная армия подошла к городам Тернополю и Коломые, в апреле она уже находилась на подступах ко Львову, что автоматически приводило в действие план «Буря» на Юго-востоке Украины. Однако и здесь реализация «Бури» столкнулась с теми же трудностями, что и на Волыни, а именно с наличием крупных отрядов Украинской Повстанческой Армии, которые представляли собой уже третью и, пожалуй, самую значительную силу в данном регионе. По оценкам самой АК, в каждом уезде насчитывалось до нескольких тысяч боевиков УПА, которые, начиная с февраля 1944 г., снова перешли в массированное наступление на польские деревни, также как и на Волыни, преследуя цель если не полного истребления, то по крайней мере вытеснения поляков. В связи с чем перед АК, параллельно с исполнением плана «Буря, встала задача обеспечения защиты польского населения. Помимо этого, аковцев беспокоили опасения, что УПА может попытаться захватить Львов раньше Армии Крайовой, тем более что по разным данным — в основном польским — на территории округа ОУН имела около 70 тыс. членов. АК же могла им противопоставить только 25 тыс. бойцов, имевших на вооружении всего лишь 10 станковых пулеметов, 69 ручных пулеметов, 1 385 карабинов, 1 019 пистолетов. Была еще, правда, противотанковая пушка, да только с двумя снарядами. Однако Красная армия приближалась, и англичанами была сброшена «посылка»: 390 автоматов, 40 пулеметов и другое стрелковое оружие, а также рации. Но и это вооружение пришлось «размазывать» по всему округу — ведь надо было что-то дать и отрядам самообороны, поскольку УПА отнюдь не бездействовала.

Как только в начале марта 1944 г. советские войска вошли на территорию бывшего Тернопольского воеводства, комендант тернопольского округа АК отдал приказ о начале действий согласно плану «Буря». В результате помимо боестолкновений с немцами в самом Тернополе были проведены диверсии на железной дороге. Но ввиду того что уже в середине апреля Тернополь был занят советскими войсками, а линия фронта остановилась по реке Стрый, округ частично попал в прифронтовую зону, частично оказался на тылах немецких войск. Поэтому комендатура округа перешла во Львов. Кроме того, в этой связи была произведена реорганизация на три подокруга: Львов, Тернополь и Станиславов. Правда, в последнем ситуация быстро изменилась, так как в конце марта значительная часть его территории также была занята Красной армией, вследствие чего оказались отрезанными от основных сил округа около 1 500 человек. Несмотря на это, к июлю 1944 г. отмобилизованные силы округа составили уже более 7,5 тыс. бойцов. Хотя фронт и был близок, угроза со стороны УПА не уменьшалась, а потому комендант округа капитан В. Херман определил задачи округа следующим образом: «...первой обязанностью АК является сохранение живых сил народа на территории округа. Ибо в противном случае будет недоставать людей для исполнения каких-либо боевых заданий также и против немцев». Для чего надо было усиливать партизанские отряды, но оружия хронически не хватало.

В июне 1944 г. в соответствии с приказами коменданта округа Львов была произведена концентрация партизанских отрядов АК для воссоздания частей польской армии, которые раньше располагались в районе Тернополя. Таким образом, в начале июля были сформированы 1-й батальон 52-го пехотного полка АК и 2-й батальон 51-го пехотного полка АК. По данным польских историков, эти части принимали участие в боевых действиях против немцев вместе с частями РККА в районе Злочова и Брежан. Затем в районе Брежан эти формирования были разоружены. Часть бойцов была включена в так называемые «истребительные батальоны», которые использовались для борьбы с УПА и подчинялись НКВД; значительное количество аковцев попало в армию Берлинга. Следует отметить, что в данном случае командир АК поступил как трезвый человек (может быть, не был романтиком-легионером?) и издал приказ, разрешающий своим подчиненным в возникшей ситуации вступать в эту армию «большевистских наймитов».

На территории округа Станиславов были проведены мероприятия по воссозданию 11-й пехотной дивизии Войска Польского, а теперь уже АК на базе существовавших небольших партизанских отрядов. Однако и тут в случае активных выступлений УПА предполагалось прерывать действия в рамках «Бури» и все имеющиеся силы использовать для защиты польского населения. А насколько малы были эти силы, свидетельствует тот факт, что в распоряжении округа находилось не более 400 человек, занятых преимущественно в отрядах самообороны. И все же и здесь в соответствии с планом «Буря» проводились диверсии на железной дороге, а в конце июля 1944 г. велись активные боестолкновения с немецкими частями в районе Дрогобыча и Самбора, Бориславля и Стрыя. Отрядам АК даже удалось на короткое время занять Самбор, но по причине отступления советских частей, действующих в этом регионе, некоторые формирования АК под Самбором были окружены и разбиты. При этом важно отметить, что, несмотря на достаточно активное участие в операции «Буря», отряды АК в округе Станиславов практически так и не вышли из подполья.

В округе Львов началось формирование 5-й пехотной дивизии АК под командованием подполковника С. Червиньского и 14-го полка улан АК под командованием югославского офицера Д. Сотировича. Для штурма Львова были созданы четыре группировки: «Город», предназначенный для ведения боев за Львов, «Восток», «Юг» и «Запад» — для защиты Львова на соответствующих направлениях. Однако, как и в случае с Вильно, руководство местного округа АК оказалось не на высоте положения. Армия Крайова не воспользовалась тем, что после поспешной эвакуации с 18 июля 1944 г. во Львове фактически отсутствовала немецкая администрация и в течение 2-х дней вплоть до 21 июля город можно было занять даже теми ничтожными силами АК. В данном случае это можно было действительно сделать еще до прихода Красной армии, так как части 3-й гвардейской армии генерала Рыбалко застряли на подступах к городу.

18 июля отряды АК предприняли атаки на немецкие части подо Львовом, которые продолжились уже во взаимодействии с частями РККА. 21-22 июля в бои за Львов включились силы 14-го полка улан вместе с 29-й гвардейской бригадой РККА. В целом в сражениях за Львов участвовало около 3 тыс. бойцов АК, сумевших овладеть львовской крепостью, политехническим университетом, аэродромом, ратушей, главпочтамтом, электростанцией. 24 июля представитель командования львовского округа АК сообщал в Варшаву: «Наши отряды приняли участие в городских боях, повсюду получили похвалу советских командиров. Сегодня в 11 часов комендант округа Львов организовал мне встречу с командиром советской дивизии, ведущей бои за Львов. Командир дивизии отметил, что он уже осведомлен о боях польских отрядов и ценит их помощь, после чего задал ряд вопросов касательно нашего отношения к Берлингу... Он получил от меня ответ: "Я солдат и в политике не разбираюсь, подчиняюсь Главному коменданту и Главнокомандующему, и у меня приказ сражаться с немцами"».

Львов был очищен от немцев к 28 июля. При этом в ходе боев за город отрядам АК вместе с советскими частями пришлось иметь столкновения и с подразделениями УПА, засевшими в церкви Св. Юра. Когда все кончилось, командование 5-й дивизии АК и комендатура округа вошли в город и разместились на улице Кохановского. 27 июля, по воспоминаниям офицеров АК, состоялась встреча коменданта округа полковника Филипковского с генералом Ивановым, который потребовал разоружения отрядов АК. Принявший в тот же день Филипковского генерал Грушко на высказанное пожелание о сформировании 5-й дивизии ответил: «Здесь советская земля и советский народ, вам тут нечего искать». И позже добавил, что уже существует польская армия под командованием Жимерского, почему бы к нему не съездить и не поговорить: «Ему нужны польские дивизии, а не нам». 28 июля советская сторона официально выдвинула требования о незамедлительной сдаче оружия и расформировании отрядов АК. Филипковский, получивший накануне из штаб-квартиры АК сообщение по рации о разоружении советскими войсками отрядов в Вильно, понял, что сопротивление будет бессмысленным, и согласился отдать соответствующий приказ своим отрядам. Этот приказ был тут же написан и отредактирован, а затем, после одобрения со стороны генерала Иванова, напечатан и распространен советской стороной. В нем, в частности, говорилось: «Солдаты! Борьба в конспирации, увенчанная восстанием против немцев, завершилась. Это было Вашим первым заданием... Эта работа закончена. По приказу свыше я распускаю с 28 июля 1944 г. отряды Армии Крайовой и прощаюсь с Вами, солдаты. В настоящий момент начинается второй период — борьба в рядах армии. ...Вы должны вступать в польские подразделения. По зрелому размышлению и с учетом единого мнения общества — констатирую, что это единственный для нас выход».

31 июля группа офицеров АК во главе с генералом Филипковским и полковником Студзиньским, а также с участием делегата лондонского правительства в округе А. Островского, вылетела в Житомир для встречи с генералом Жымерским из другой польской армии — Войска Польского. Командующий АК Комаровский известил об этом лондонские власти, заявив, что Филипковский отправился в Житомир без его разрешения. Несмотря на приказ о роспуске отрядов, штаб АК во Львове продолжал функционировать, там находилась вооруженная охрана, постоянно приходили командиры отрядов АК, солдаты и гражданские лица. Недалеко от штаба продолжала действовать служба контрразведки АК. Но уже 31 июля СМЕРШем было арестовано все руководство контрразведки АК округа Львов во главе с ее начальником подпоручиком М. Бородеем, также были арестованы около 20 офицеров. А уже 3 августа дошла очередь и до Филипковского и членов его делегации, отвергнувших предложение о вхождение формирований АК в состав народного Войска Польского, за исключением А. Островского, который согласился на сотрудничество с просоветскими поляками. Тем не менее польскими исследователями отмечается тот факт, что советские органы безопасности не производили массовых арестов членов АК, хотя в результате участия в боевых действиях основная часть их деконспирировалась. Арестованы были командиры, руководство спецслужб АК, например поручик Т. Гаевский, начальник службы безопасности в Ярославе, а также рядовые члены АК, входившие в состав спецслужб, в основном разведки и контрразведки. Что касается солдат, то им предоставлялась возможность вступить либо в Красную армию, либо в народное Войско Польское. Те, кто отказался, поехал на трудовой фронт.

Впрочем, не будем забегать вперед, поговорим-ка лучше о событиях, предшествовавших этому, в том числе и полуанекдотического свойства. Львов еще не был полностью взят, а аковцы уже спешили показать, чей это город, и вывесили на городской ратуше Львова 4 знамени: польское, английское, американское и советское. Ровно то же самое они проделали, когда под контроль АК перешел Главпочтамт в центре Львова, в то время как жители дружно разукрасили город польскими государственными флагами. По логике аковских стратегов, наличие флагов союзников должно было открыть Советам глаза на то, с кем они имеют дело. Но, увы, через несколько часов появились советские части, вслед за ними, естественно, НКВД, которому было невдомек, что поляки являются передовыми частями англо-американских союзников, и все знамена, за исключением советского, были сняты. А следовательно, сюрприз с открытием второго фронта там, где его никто не ожидал, остался не оцененным Советами, у которых были свои — 2-й Украинский и 2-й Белорусский, не говоря уже о 2-м Прибалтийском. Что до Второго корпуса генерала Андерса в Италии, то до него даже изо Львова далековато было.

А теперь — и серьезнее — о самих операциях в рамках «Бури». Попробуем подвести некоторые итоги. Что ж, действия Армии Крайовой в определенной степени помогли Красной армии в освобождении и Вильно и Львова. Были даже моменты установления тесных контактов между отрядами АК и командованием советских частей, но происходило это, как правило, на низовом уровне и под влиянием складывающейся оперативной обстановки. Кроме того, в большинстве случаев из-за недостаточного вооружения самостоятельно довести эти, по сути войсковые, операции до конца отряды АК были не в состоянии. По этой же причине бои с частями вермахта приводили к чрезвычайно большим потерям. Однако того, на что рассчитывали стратеги АК, идя на такие жертвы, а именно откликов в мировой прессе, как раз и не последовало. Это вызвало у отцов-командиров, одержимых жаждой мировой известности, чуть ли не истерику. Так, один из руководителей АК, полковник Иранэк, после поступления информации о разоружении отрядов АК на западных окраинах СССР заявил: «Если будем эту политику проводить и далее, то мы все таким образом исчезнем, и мир будет убежден в том, что мы никогда не существовали. Нашим единственным шансом является начало борьбы, о которой все должны были бы знать».

Дошло даже до попыток вытребовать у Сталина разрешения на прибытие в Западную Украину, Белоруссию и Литву миссий с англо-американскими наблюдателями, что, разумеется, не имело успеха. Да и за чем, собственно, они, по польским замыслам, должны были бы наблюдать? Затем, как Красная армия смущенно извиняется перед «Волками», «Медведями» и прочей флорой и фауной за то, что она, преследуя немцев, вступила своими стоптанными кирзовыми сапогами без разрешения поляков на территорию, которую они считали своей? Вот и стонут сегодня в Польше правдоискатели: «Все наши усилия продемонстрировать во время "Бури" наш суверенитет прошли, не вызвав эха в мире. Вильно, занятый при существенном участии виленской и новогрудской группировок АК, встретил советскую армию половодьем бело-красных флагов и полностью польской администрацией, но, несмотря на это, в советской прессе, даже польскоязычной, появились упоминания об "освобождении" города советской армией при участии советских партизан. Мир не узнал правды из-за англосаксонской цензуры»[192].

Что ж, по крайней мере не одна Россия виновата, уже легче. Хотя трагическое окончание «Бури» уже на территории коренной Польши, судя по многочисленным заявлениям польской стороны, опять же целиком и полностью ложится «несмываемым позором» на Россию. И уж никак не на польских отцов-командиров и тщеславных стратегов из АК, упорно не желающих записывать на свой счет кровавые плоды поднятой ими «Бури»: уничтожение Варшавы и гибель сотен тысяч людей. И то верно, пусть варшавское восстание и захлебнулось в крови, главная цель вдохновителей «Бури» была достигнута: в глазах практически всех поляков виновными в этом остаются русские, а не бравые легионеры, которые ни до, ни после смерти «сраму не имут». Уже потому, что их деяния не просто не подлежат какому бы то ни было осуждению, но и априори являются героическими. Другое дело, если они сами захотят извиниться перед своим народом за понесенные жертвы, как сделал это пан «Бур» перед варшавянами после подавления восстания. Тут уж можно сентиментально прослезиться от проявленного ими благородства, а заодно оставить без внимания то обстоятельство, что эти самые жертвы были им позарез нужны. О чем свидетельствуют слова генерала Окулицкого, возглавившего Армию Крайову после Комаровского-«Бура», сказанные им накануне варшавского восстания: «Вильно и Львов, эти погубленные города, не открыли глаза Западу. Но на этот раз наша жертва будет столь огромна, что они будут обязаны изменить свою зловредную политику, которая приговаривает Польшу к новой неволе».

Поневоле на ум приходит известный персонаж из «Двенадцати стульев» и его бессмертная фраза «Заграница нам поможет», жаль только, в Варшаве образца 1944-го было не до смеха. Что же до англо-американских союзников, которым и посвящалась варшавская бойня, то им потуги навязчивых польских патриотов, как, впрочем, и всякие там общечеловеческие ценности, были, по большому счету, до лампочки. Да и сама АК была им нужна лишь с точки зрения использования ее разведывательной сети, раскинувшейся на территории всей Восточной Европы и европейской части СССР от Риги и до Ростова-на-Дону. Это, слава богу, понимают и здравомыслящие польские историки, сообщая о том, что британцы уже в 1943 г. заявили польским руководителям, что их интересует не восстание, а саботажно-диверсионная и разведывательная деятельность АК. Польская разведка во время войны поставила 44% всех сведений, поступавших из Германии и оккупированных стран. В ноябре 1943 г. главы штабов союзников прорабатывали вопрос о возможной пользе от действий европейских движений Сопротивления во время вторжения союзников во Францию. И тогда же было решено, что действия АК не повлияют на исход боев на Западном фронте[193]. Вот вам и объяснение причин «бурной», в прямом и переносном смысле, деятельности стратегов из АК, увенчавшейся разгромом варшавского восстания: не мытьем, так катаньем привлечь к себе внимание мирового сообщества и добиться отзывов в международной прессе. И поскольку за ценой они, как известно, не постояли, их усилия не остались незамеченными. На этот раз, в отличие от недавних событий в Вильно и Львове, отклики в прессе действительно последовали.