ГЛАВА I О ЕПИСКОПЕ ПАВЛЕ КОЛОМЕНСКОМ

ГЛАВА I О ЕПИСКОПЕ ПАВЛЕ КОЛОМЕНСКОМ

Начальник оного доброго воинства был не от простого народа, не от крестьянского сословия, но пастырь Христова стада, бодрый страж церковной доброты, златокованая труба благочестия, ревностью и именем согласный избранному сосуду <апостолу Павлу>, чудный архиерей коломенского города. Богатство ревности, изобилие разума, постоянство твердости в оное время вознесли его на светильник явления и светло всем показали.

Ибо когда Никон собрал Собор, коварством уверил всех, что подобает исправить старопечатные книги, якобы не согласные с древними харатейными и письменными. Все архиереи и священники простой верой поверили тому, думая, что Никон — истинный пастырь.

Но не Павел, тезоименный верховному <апостолу>, внутренние очи которого были отверсты! Он познал волка, прикрытого овечьим одеянием. Так противостал дивным дерзновением о древнем церковном благочестии, что Никон писал на него жалобы к вселенским патриархам.

Говорят же некие, что тогда по Никонову принуждению российские архиереи подписывались под свитком <соборных постановлений>, под написанным или ненаписанным, не могу о том точно сказать. Дивный же Павел, коломенский архиерей, дивное подписание дивно начертал. Показал не некое соединение, не какое соглашение, бывающее от младенческого страха, но мужественный церковный глас чудно объявил: «Если кто от обычных преданий Святой Кафолической Церкви отымет, или приложит к ним, или по-иному развратит, анафема да будет!»

Этим мужественным начертанием Никоново сердце словно острым оружием так крепко пронзил, что Никон не смог удержать злобную ярость, но, призвав дивного Павла, своими руками (о, злобная ярость!) бил того священного по священному лицу.

Не усрамился великого чина священства, не устыдился святости честных седин мужа, не убоялся апостольских правил, грозящих извержением дерзающим на такое. Этим заявил о себе, очевидно показав, что не пастырской ревностью, но мучительской лютостью вводит новые догматы.

Что же славный Павел? Разве убоялся досады, разве смалодушествовал о бесчестии? Никак! Но стоял в древнем церковном благочестии непреклонен, как столп. И патриарх Никон предлагал ему многие увещания и лестные слова и прежде, и тогда, и потом, дабы преклонить его к своему намерению. И обрел не малодушного, но крепкого и великодушного воина.

Указывал Никон на просторечие старопечатных книг, неукрашенных словесной красотой. А Павел указывал на простоту евангельской истины и рыбацкий язык апостольской проповеди. Никон утверждал, что исправление новопечатных книг необходимо и должно совершаться по правилам грамматического художества, А Павел указывал, что новшества полагаются не по грамматическим правилам: «Какие правила отметают трисоставный крест с просфор? Какая грамматика возбраняет двумя перстами знаменоваться? Какой синтаксис постановляет пятью перстами благословлять? Какая пиитика узаконивает «аллилуйю» троить? Не по правилам грамматики отметаете седмицу просфор в службе, символ <веры> приложениями и отложениями изменяете, поклоны в посты отъемлете. Всему тому грамматика не учит, не наставляет. Но по писанию святых отцов до конца неизменно должно содержаться древнее предание Святой Кафолической Церкви, учительства и гласы святых церковных учителей, греческих и российских, прекрасный древний церковный обычай, неизменно от греков принятый, неизменно сохраненный до нас. Мы же последуем древнему церковному законоположению. Мы соблюдаем заповеди святых отцов. Еще же должно бояться отеческих клятв и запрещений, говорящих: проклят разоряющий отеческие уставы и неизменные церковные уставы, которые положили отцы твои».

Никон предлагал новопечатные книги греков, нынешние обычаи, сегодняшние чины, которым увещевал последовать. А Павел указывал, что греческие новопечатные книги древнегреческим рукописям весьма не согласны, ибо печатаются в латинских странах и растленно печатаются. В них же указано и исхождение Святого Духа от Отца и Сына, и обливание в крещении, и иные латинские заблуждения насеяны. Оттого и недостоверны.

И говорил о греках, что нынешние обычаи греческие с древним греческим обычаем и преданием несходны. Троеперстное их знамение и пятиперстное благословение несогласны древнегреческим учителям Феодориту, Мелетию, Петру Дамаскину, Никифору Панагиоту и Максиму Греку. Они своими вдохновенными словами научили двумя перстами креститься и благословлять. Несогласны и всей Древневосточной Кафолической Церкви, иконным изображениям, всегда являющим двуперстное сложение. Несогласны и святым апостолам, чрез дивного евангелиста и живописца Луку показывающим иконным изображением самого Христа Бога, благословляющего двумя перстами Своих учеников.

Говорил о греках, что живут они неволей под страхом агарянской державы и нуждами стеснены, с оными <агарянами> сообщаются и отступают от многих чинов церковных и преданий, о чем свидетельствует старец Арсений Суханов, посланный от патриарха Иосифа.

Показывал Никону древний харатейный славянский «Устав», в нем же <земные> поклоны в святой Великий пост и в прочие. Там же повелевается с коленами головы преклонять на прежде-освященной <литургии> и в вечер Пятидесятницы, и прочие уставы и обычаи согласно старопечатным книгам. Такими и иными показаниями Павловы вдохновенные уста явили Никона всего безгласна, всего посрамлена.

Не сумев увещаниями одолеть духоносного мужа, <Никон> снова обратился на ярость и гнев. Повелел оную книгу «Устав» отобрать, самого богоносного Павла темнице предать. Написал на него константинопольскому <патриарху> Паисию, поведав об упорстве и крепости мужа. И оттуда ответ о нем получил, который обретается в <книге> «Скрижаль», в послании Паисия.

Также патриарх Никон, когда не смог ни страхом, ни биением, ни темницами и оковами преклонить того <Павла>, в ссылку и заточение посылает, в один из убогих монастырей, именуемый Палеостровский, в северных странах, в Олонецком уезде, лежащий близ студеного моря. Там дивный Павел долготерпеливо препроводил немалое время, ясным гласом и светлой душой свободно проповедуя древнего церковного благочестия светлость.

Не смогли новолюбцы стерпеть ревность богоносного мужа, отвезли оттуда в новгородские страны (о, немилостивая суровость!). По многом томлении непосвященные священного епископа в сделанном срубе огненной смерти немилостиво предали. Так священный Павел, приносивший Господу священные жертвы, себя принес Владыке в жертву преосвященную. Добре скончался в огне, быв добрым пастырем. За догматы отеческие свою душу предал радостно.