Глава 22. Проблемы Марии Валевской

Глава 22. Проблемы Марии Валевской

В начале 1812 года все только и говорили о приближении войны с Россией. В то время Мария с сыном гостила у княгини Яблоновской в ее французском замке Бретиньи. Там все были очень обрадованы последним новостям. Княгиня Яблоновская получала из Варшавы письмо за письмом: ей сообщали, что император решительно обязался восстановить Польшу во всей ее целостности. Жившие во Франции поляки поспешили написать своим управляющим, приказывая им предоставлять замки к услугам французов и обращаться с ними, как с господами. В своем поклонении Наполеону они доходили почти до безумия: по вечерам распевали национальные песни, жгли фейерверки, танцевали мазурку. На руке у каждого был шарф национальных польских цветов.

Однажды к княгине Яблоновской заявился с визитом Тадеуш Костюшко[9]. Увидев всеобщий энтузиазм и патриотическое неистовство, он подошел к хозяйке дома и, не говоря ни слова, развязал шарф, а затем прижал его к сердцу.

Фредерик Массон по этому поводу пишет:

«Имел ли Костюшко основание истолковывать таким образом замыслы императора? Во всяком случае, отношения Наполеона к мадам Валевской проявились как раз в этот момент в акте настолько исключительном, что в нем нельзя не видеть — помимо предосторожности, принимаемой на всякий случай перед большой войной, — открытого шага навстречу польским дворянам с целью усилить их преданность».

* * *

Вот этот акт, где каждое слово заслуживает внимания, так как среди многочисленных наполеоновских декретов о пожаловании титулов и имений нет ни одного, включающего подобные статьи. По словам Фредерика Массона, «этот единственный в своем роде акт находится в прямом противоречии с принципами, служившими основой имперского дворянства, и напоминает некоторым своими положениями распоряжения Людовика XIV».

Сен-Клу, 5 мая 1812 года.

Мы, Наполеон, император французов, король Италии и проч., и проч., и проч., объявляем нижеследующее:

Статья 1. Имения, находящиеся в королевстве Неаполитанском, поименованные в прилагаемой при сем ведомости и составляющие нашу личную собственность, даруются нами настоящим декретом графу Александру Валевскому, дабы из них был составлен майорат, учреждаемый нами в его пользу, при этом нами жалуется ему титул графа Империи.

Статья 2. Эти имения подлежат передаче потомству, прямому, законному, так и побочному или приемному по мужской линии в порядке первородства упомянутого графа Валевского.

Статья 3. В том случае, если граф Валевский скончается, не оставив после себя детей мужского пола, мы повелеваем, чтобы его дочери, если таковые будут, рожденные от законного брака, были призваны к владению имениями, входящими в состав майората, при условии раздела этих имений между ними на равные части.

Статья 4. В случае, предвиденном предшествующей статьей, доля каждой из дочерей графа Валевского в упомянутом имении подлежит передаче вместе с графским титулом потомству прямому, законному, побочному или приемному по мужской линии, в порядке первородства той, которая эту долю получила.

Статья 5. Согласно наших статутов от 1 марта 1808 года, имения, составляющие майорат графа Валевского, подлежат возврату в нашу личную собственность:

а) если упомянутый граф Валевский умрет, не оставив после себя потомства;

б) в случае пресечения мужского потомства;

в) в случае пресечения мужского потомства каждой из дочерей упомянутого графа Валевского, которые на основании статьи 3 получают часть майората.

Статья 6. До совершеннолетия графа Валевского мы желаем, чтобы мадам графиня Мария Валевская, урожденная Лончиньская, его мать, пользовалась всеми доходами и прибылями, получаемыми с майората с обязательством, с ее стороны, содержать и воспитывать сына согласно его положению, а также управлять упомянутыми имениями, как управлял бы ими добрый отец семейства, но без обязательства для упомянутой мадам Валевской давать какие-либо отчеты о прибылях и доходах с упомянутых имений, от каковой дачи отчетов мы ее совершенно освобождаем.

Статья 7. Начиная с совершеннолетия графа Валевского и вступления его во владение принадлежащим ему майоратом, мы обязуем его уплачивать упомянутой мадам Валевской, его матери, ежегодную и пожизненную пенсию в 50 000 франков.

Статья 8. В случае, предвиденном статьей 3, то есть если со смертью графа Валевского без мужского потомства майорат перейдет к дочерям упомянутого графа Валевского, каждая из них обязуется выплачивать упомянутую пенсию в той части, которая достанется ей в имениях майората.

Статья 9. В случае возврата майората в нашу личную собственность, мы повелеваем, чтобы упомянутая мадам Валевская сохранила до своей смерти полное обладание доходами и прибылями имений, составляющих майорат.

Статья 10. Ведомость имений, включенных нами в майорат графа Валевского, будет препровождена вместе с настоящим декретом нашему кузену, Принцу Великому Архиканцлеру Империи, дабы по просьбе и настоянию упомянутой мадам Валевской он изготовил в обычной форме жалованные грамоты, соответственно настоящему декрету, а также акт о передаче имущества, каковое мы разрешаем упомянутой мадам Валевской принять от имени ее сына, в отступление, в пределах необходимого, от всех законов, правил и обычаев, сему противоречащих.

Статья 11. После отсылки жалованной грамоты, когда упомянутая мадам Валевская примет все имущество, старший управляющий наших личных владений введет от имени ее сына упомянутую мадам Валевскую во владение имениями, которые мы имеем в виду в настоящем декрете, и вручит ей все документы, подтверждающие ее права на собственность.

Статья 12. Наш Кузен, Принц, Великий Архиканцлер Империи и Главный Управляющий нашими личными владениями должны озаботиться в том, что касается каждого из них, исполнением настоящего декрета.

Наполеон.

По указу Императора:

Министр Государственный Секретарь

Главный Управляющий Личными Имениями граф Дарю.

Дарованный сыну Наполеона майорат состоял, как видно из ведомости, приложенной к декрету, из 69 ферм или земельных участков, сдаваемых в наем различным лицам за 169 516 франков 60 сантимов. Имения эти император оставил себе при вступлении Мюрата на Неаполитанский престол; это были остатки земель, дарованных герцогам Отрантскому (министру полиции Фуше), Гаэтскому (министру финансов Годену) и Тарентскому (маршалу Макдональду), а также графу Рейнье, бывшему военному министру Неаполитанского королевства.

* * *

Непосредственно перед началом войны с Россией Мария приехала в Варшаву, чтобы быть на месте в момент долгожданного возрождения своего отечества. Официально было объявлено, что она отправилась домой для «устройства разных семейных дел», но, по словам Фредерика Массона, «настоящей причиной ее путешествия была надежда, что ее вызовут в главную квартиру». Но ее туда не пригласили. Она ошиблась в расчете: даже вдали от Марии-Луизы Наполеон не хотел тревожить ее и себя возможными осложнениями.

В августе 1812 года, когда Наполеон готовился к битве под Москвой, в Польше был официально расторгнут брак Марии с графом Анастазием Валевским. Приговор варшавского консисторского суда[10] от 24-го числа в качестве обоснования расторжения брака приводил «отсутствие непринужденного согласия со стороны Валевской и насилие, учиненное над ее чувствами». Бригадный генерал Бенедикт-Юзеф Лончиньский, старший брат Марии, который выступал в качестве главного свидетеля на бракоразводном процессе, признался, что вместе с матерью вынудил сестру вступить в этот брак. В своих показаниях он с трогательной откровенностью отразил отчаяние Марии в ту минуту, когда вел ее под венец:

— Она ужасно плакала, была столь ослаблена рыданиями, что я еле довел ее до алтаря, мне казалось, что она коченеет в моих руках.

Старик Валевский также внес свой вклад, признав, что «питал подозрения к своей жене, которая якобы супружеской верности не блюла».

О благополучном разрешении процесса позаботился и французский посланник в Варшаве Доминик де Прадт. Ему было строжайше предписано оказывать графине Валевской всевозможнейший почет, который обычно оказывался только принцессам или официальным фавориткам. Скорее всего, так оно и было: император «поручил» Марию де Прадту, и знаки внимания, оказываемые ей этим дипломатом, заставили бурлить весь варшавский свет. Это довольно подробно описывает Анна Потоцкая:

«Графиня Валевская под предлогом семейных дел летом приехала в Варшаву. Так как она никогда не занималась своими делами, да притом ее маленькое поместье было сдано в аренду, то нетрудно было догадаться, что ее приездом руководила исключительно надежда быть вызванной в главную квартиру, но со времени своей женитьбы Наполеон избегал всякого повода к упреку в легкомысленном поведении.

В продолжение тех нескольких дней, которые красавица провела в Варшаве, де Прадт считал своим долгом обращаться с ней, как со второй императрицей, и оказывал ей предпочтение перед всеми дамами. Во время парадных обедов ей первой подавали кушанья, она занимала почетное место, ей оказывались всевозможные знаки внимания. Это оскорбляло знатных вдов и производило дурное впечатление на мужей других дам, а молодые женщины, мало заботившиеся о сохранении этикета, открыто смеялись над экстазом, с которым архиепископ не сводил своего лорнета с белых полных рук графини <…>

Назойливое поведение де Прадта послужило причиной того, что красавица внезапно покинула Варшаву.

По-видимому, окружающая обстановка ее сильно стесняла, и она предпочла запереться в своем скромном убежище и здесь ожидать конца событий».

Гертруда Кирхейзен весьма точно расставляет все точки над «i» и объясняет настроение графини Валевской следующим образом:

«Это отнюдь не понравилось Марии и глубоко возмутило ее чуткую и тактичную натуру. И поэтому она уехала из Варшавы».

* * *

Некоторые историки придерживаются мнения, что Мария оставалась в Валевицах до самого трагического конца похода Великой армии в Россию. Существует даже легенда, будто побежденный император французов при отступлении сделал крюк, чтобы специально остановиться в Валевицах, и провел ночь со своей возлюбленной.

Анна Потоцкая в своих «Мемуарах» опровергает эту версию. Она пишет:

«Привожу здесь довольно любопытный, но малоизвестный рассказ. Проезжая мимо городка Лович, Наполеону вздумалось свернуть с дороги и заехать к графине Валевской, которая, как я уже упоминала, жила уединенно в своем замке. Коленкур, которому император сообщил свое намерение, энергично восстал против этой причуды влюбленного, смело указав на неприличие подобного поступка и упирая главным образом на то впечатление, которое произведет подобная ветреность на императрицу. И прибавил, что никто и никогда не простит императору, покинувшему свою армию в минуту поражения, его легкомысленного поведения.

Император несколько минут дулся, но, будучи слишком справедливым, чтобы сердиться на того, кто только что доказал ему еще раз свою преданность и благоразумие, выразил Коленкуру свою любовь и уважение, что делало честь им обоим. Полковник Вонсович, сидевший в этом же экипаже и бывший свидетелем той сцепки, рассказывал мне ее потом самым пикантным образом».

Графине вторит Гертруда Кирхейзен:

«Во время бегства из России Наполеон вспомнил о своей возлюбленной, которая жила в своем поместье воспоминаниями о счастливых днях любви к императору. Когда он проезжал через деревню Лович, в воеводстве Рава, он хотел даже сделать крюк, чтобы навестить Марию. И понадобилось все красноречие главного шталмейстера Коленкура для того, чтобы отговорить императора от рискованного плана, который мог вовлечь его в большую опасность, так как казаки разъезжали по всей стране».

На самом деле все это не так. Жить после официального развода с мужем в Валевицах Мария не могла, а сам генерал Коленкур в своих «Мемуарах», буквально поминутно описывающих его возвращение вместе с Наполеоном из России, не упоминает о Валевской ни разу. Но жизнь легендарных людей всегда обрастает всевозможными историями, и долго еще потом показывали в Валевицах «наполеоновскую» комнату, оклеенную старыми французскими обоями, которую Мария Валевская якобы приготовила для приема своего царственного любовника.

К разочарованию любителей красивых легенд, Мария жила в Варшаве. Там она, кстати, именно в это время познакомилась с одним человеком, которому суждено будет сыграть очень важную роль в ее жизни «после Наполеона». Этот человек был генералом Великой армии, изрубленным русскими казаками. Он находился буквально на грани жизни и смерти, и все думали, что он не выживет, но в Варшавском госпитале он вдруг пошел на поправку и… влюбился в Марию. Впрочем, это отдельная история, и мы расскажем о ней чуть позже.

А пока же, узнав о полном разгроме Наполеона в снегах России, Мария решила как можно скорее возвращаться в Париж. Она уложила вещи, забрала с собой обоих сыновей и горничную и поспешила следом за бросившим остатки своей армии Наполеоном.

Приехав в Париж, она получила приглашение в Мальмезон, где жила бывшая императрица — бывшая жена Наполеона. Мария приехала туда вместе с сыном Александром, которого скучавшая без активной деятельности Жозефина вновь засыпала игрушками и подарками.

В марте 1813 года Валевскую видели в Тюильри на балу. Она была одета, как свидетельствовали очевидцы, «по-польски» — в платье из малинового бархата. Это были последние относительно благополучные дни Империи. Падение Наполеона было уже давно предрешено…

* * *

Для того чтобы Наполеон помнил о ней, Марии не было особой нужды появляться при дворе. Доказательством этому может служить учреждение майората с рентой в 50 000 франков на имя молодого графа Валевского, в случае смерти которого мать его наследовала бы ему. Одновременно с этим император приказал купить для Александра за 137 000 франков особняк на улице Победы, тот самый дом № 48. В такой напряженный для себя момент он собственноручно написал генеральному казначею:

«Предоставляю вам полную свободу действий. Делайте что положено, но делайте это немедленно. Меня прежде всего интересует ребенок, а мать — потом».

Мария обо всем этом ничего не знала, ибо, как пишет Фредерик Массон, «не было на свете другой такой бескорыстной души, как ее».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.