1. Общественный строй и экономическое устройство общества

1. Общественный строй и экономическое устройство общества

Согласно весьма распространенной, можно сказать, общепринятой точке зрения время правления Карла Великого рассматривается как период экономического возрождения. Некоторые зашли так далеко, что утверждают даже, что имело место возрождение не только в экономической сфере, но также и в области письменного творчества. Подобная точка зрения является откровенно ошибочной, и вызвана эта ошибка не только преклонением перед именем великого императора, но также и тем, что на проблему смотрят, так сказать, под неверным углом зрения.

Историки всегда сравнивают время правления Карла Великого с последним периодом эпохи Меровингов; действительно, в этом случае нетрудно обнаружить возрождение. В Галлии на смену разгулу анархии пришел порядок; в покоренной и христианизированной Германии общественный прогресс был также налицо. Но если мы хотим прийти к действительно правильным выводам, то должны сравнивать эпоху Каролингов со всей предыдущей эпохой, а не с какой-то ее частью. В этом случае мы увидим, что в предшествующую эпоху наблюдаются два совершенно отличных друг от друга вида хозяйственной жизни, преобладавшие в различные ее периоды.

До VIII в. экономика Средиземноморья была продолжением той хозяйственной жизни, которая здесь существовала со времен ранней Античности. После VIII в. произошел полный разрыв с прежней хозяйственной традицией, и экономика стала совершенно иной. Море было закрыто. Торговля исчезла. Мы видим империю, все богатство и благосостояние которой связаны исключительно с землей, а торговля и оборот товаров сведены к минимуму. Мы не только не наблюдаем никакого прогресса, но, наоборот, видим явный регресс. Самые экономически развитые районы Галлии, где экономическая жизнь была наиболее активна, буквально била ключом и развивалась ускоренными темпами, теперь стали самыми бедными и отсталыми. Южная Галлия была наиболее бурно и успешно развивавшейся частью страны; теперь же определяющее значение для всей хозяйственной жизни играл север Галлии.

Однако в этой «антиторговой», основанной на натуральном хозяйстве цивилизации имелось одно исключение, не соответствующее всему тому, что было сказано выше.

Неоспоримым фактом является то, что в первой половине IX в. на севере империи Карла Великого — там, где сейчас расположены Бельгия, Нидерланды и Люксембург, — сформировался очень активно действовавший и развивавшийся центр торгового судоходства, который ярко контрастировал с прозябавшими в упадке и застое другими районами империи.

Ничего нового и необычного в этом, правда, не было. Еще во времена Римской империи из этого района, где сливаются воды Шельды, Мааса и Рейна, осуществлялась морская торговля с Британией. Отсюда вывозили зерно для римских гарнизонов на Рейне, а сюда ввозили специи и другие товары, поставлявшиеся по Средиземному морю и связанным с ним торговым путям. Однако эта торговля была лишь составной частью торговли, которая велась через Тирренское море. Торговля этого района была составной частью всей торговли Римской империи, а сам этот район — ее крайней северной оконечностью на континенте. Сохранившаяся статуя богини Негалении, считавшейся у кельтов покровительницей торговли, и сегодня напоминает о тех важных торговых маршрутах, которые здесь проходили. Торговые суда доходили до устий Эльбы и Везера. Позднее, во времена германских вторжений в III в., возникла необходимость создания военного флота для защиты от нападений саксов. Главным портом, где встречались морские и речные суда, был Фехте (Вехт), располагавшийся близ нынешнего Утрехта.

Торговое судоходство серьезно пострадало из-за вторжений германцев в V в. и завоевания Британии саксами. Однако впоследствии оно восстановилось, а в эпоху Меровингов получило дальнейшее развитие. Вполне вероятно, что в VIII в. торговые суда из этого района достигали Скандинавии. Место Фехте заняли новые порты: Дуурстед, расположенный на Рейне, и Кентавик на Канше (на севере Галлии). В Кентавике обнаружено множество монет, отчеканенных в эпоху Меровингов; их также немало найдено в Маастрихте; в этих упомянутых городах их найдено гораздо больше, чем в Кельне, Камбре и др. Также обнаружены монеты в Антверпене; очень большое количество монет того времени найдено в Юи, Динане (бельгийском) и Намюре. Наконец, множество монет было отчеканено в Дуурстеде, во Фризии.

Почему же эта торговля, процветавшая в северных провинциях, исчезла в эпоху Каролингов? Ведь морские торговые пути вдоль северного побережья были по-прежнему свободны. Более того, производство одежды во Фландрии, стимулирующее торговлю еще со времен Римской империи, не исчезло, а сохранилось. Появились и новые факторы, способствовавшие развитию и расширению торговли: во-первых, то, что императорский двор располагался в Экс-ла-Шапель, практически на побережье Ла-Манша, а во-вторых, усмирение Фризии и включение ее в состав империи. Нам известно, что небольшие торговые суда (ладьи) фризов активно ходили по всем рекам данного региона и бассейну верхнего Рейна вплоть до вторжения норманнов, имевшего катастрофические последствия для жителей этого района[214].

Золотые монеты были обнаружены во Фризии. Наконец, все главные поставщики сборов от торговых пошлин в эпоху Каролингов — Руан, Кентавик, Амьен, Маастрихт, Дуурстед и Пон-Сен-Максанс — были расположены на севере Галлии[215].

Торговля, таким образом, активно развивалась на северо-восточных окраинах империи; похоже, что она велась теперь даже интенсивнее, чем прежде.

Однако эта торговля была ориентирована на северное направление и больше уже не имела никаких связей со Средиземноморьем. Похоже, в ее орбиту помимо бассейна рек, расположенных на территории нынешних Бельгии, Нидерландов и Люксембурга, входили Британия и северные моря. В этом мы видим наглядное подтверждение того факта, что Средиземное море было закрыто для торгового судоходства. На этих северных торговых путях фризы играли такую же роль, как сирийцы в средиземноморской торговле.

Торговля от Амьена и Кентавика велась вглубь от прибрежных районов и достигала пределов Бургундии; но дальше не шла[216].

Судя по всему, торговля, ведшаяся из Турне, имела в IX в. весьма большое значение.

Впрочем, во второй половине IX в. этой торговле положили конец вторжения норманнов[217].

Однако до этого торговля здесь развивалась чрезвычайно активно и содействовала существенному подъему всей хозяйственной жизни в регионе. Объем этой торговли в значительной степени зависел от скандинавских торговцев, которые в IX в. поставляли французские вина в Ирландию. Скандинавы установили торговые отношения с арабами-магометанами, действуя по маршрутам, шедшим через Русь, и это давало их торговым операциям на северном направлении мощную подпитку как деньгами, так и товарами. В IX в. активно действовали скандинавские торговые порты на Балтике; точнее было бы назвать их пунктами перевалки грузов[218].

Благодаря археологам мы знаем, что торговля из Хедебю значительно расширилась за период с 850 по 1000 г.; она велась с Византией и Багдадом, районами, расположенными вдоль течения Рейна, а также с Англией и Северной Францией.

Цивилизация викингов достигла очень высокого уровня развития в IX в., о чем можно судить по погребальным принадлежностям, обнаруженным на судне, шедшем из Осеберга, которые сейчас выставлены в музее в Осло. Самые старые арабские дирхемы, обнаруженные в Скандинавии, датируются концом VII в. (698). Но наибольшего влияния викинги достигли в конце IX — середине X в.; именно тогда размах их деятельности был максимальным. В шведском городе Бирка обнаружены предметы арабского происхождения; также найдены предметы, выполненные в Дуурстеде и во Фризии. В IX в. скандинавские торговцы из Бирки вывозили на экспортную продажу вино из Дуурстеда[219].

Монеты, отчеканенные в Бирке в IX и X вв., обнаружены в Норвегии, Шлезвиге, Померании и Дании. Денарии «под Бирку» чеканились в Дуурстеде во время правления Карла Великого и Луи Благочестивого.

В империи Каролингов имелось два наиболее экономически развитых района, две, так сказать, точки экономического роста, которые были сколь важны, столь и чувствительны к перемене обстановки как в положительную, так и в отрицательную сторону. Речь идет о Северной Италии, чье благосостояние и экономический рост основывались на торговле, которую вела Венеция, а также о территории нынешних стран Бенилюкса, где вели торговые операции фризские и скандинавские купцы. Именно в этих районах мы наблюдаем хозяйственное возрождение в начале XI в. Правда, этому возрождению не суждено было продлиться на протяжении всего XI столетия: северная точка была уничтожена норманнами, а южная нарушена арабами-магометанами и внутренними беспорядками, потрясениями и междоусобицей в Италии.

Нет нужды ломиться в открытую дверь и доказывать то значение и влияние, которым обладали скандинавы начиная с конца VIII в. Они захватили Фризию и обложили данью все территории, расположенные в долинах протекавших здесь рек, предложив фактически «откупиться от оккупации», то есть купить свою независимость, — совсем как делали в то же самое время арабы-магометане в Средиземноморье. Однако в отличие от Средиземноморья здесь не было своих Византии, Венеции и Амальфи, которые могли бы защитить от захватчиков. Викинги сокрушили всех на своем пути и остановились, лишь когда сами решили возобновить мирные переговоры.

В 834 г. норманны впервые напали на Дуурстед и сожгли часть города[220].

В последующие три года город ежегодно подвергался нападению. Именно с этого времени наблюдается период упадка как самого города, так и всей Фризии, хотя некоторые проявления экономической активности сохранились до конца IX в.

В 842 г. настала очередь Кентавика подвергнуться нападению, а в 844 г. город стал жертвой ужасного разграбления, от которого он так и не оправился. Семьдесят лет спустя, когда нашествия норманнов прекратились, торговля переместилась из Кентавика в расположенный неподалеку Этапль, который и заменил его в качестве торгового центра.

Процветающая торговля, экспортными портами которой были Дуурстед и Кентавик, коренным образом отличалась от торговли скандинавов. Последняя неуклонно развивалась и подпитывалась благодаря постоянным контактам с миром Востока, которые осуществлялись через Византию, в то время как фризы, игравшие ключевую роль в северной торговле, не имели никаких контактов с Южной Галлией и Средиземноморьем. Эта торговля замыкалась исключительно на северном направлении. И в этом ее коренное отличие от торговли в Галлии в эпоху Меровингов, когда вместе со средиземноморской цивилизацией повсюду распространялись вино, пряности, шелк, а также другие товары с Востока.

В империи Каролингов больше не было таких центров торговли, как Кентавик и Дуурстед.

Можно считать, что определенное значение в плане развития торговли играл Нант, который был сожжен в 843 г. Небольшие торговые суда из Нанта осуществляли торговые перевозки в районе Луары, однако нельзя однозначно утверждать, что, факт взимания торговой пошлины является достаточным доказательством существования полномасштабной транзитной торговли и транзитных перевозок[221].

Конечно, из работ Теодольфа, Эрмольда, Нигелла, из житий святых, из поэтических произведений того времени, не говоря уже о знаменитом монахе из Сент-Голл, нетрудно почерпнуть обрывочные сведения и упоминания о торговле и торговцах. И конечно, из этих обрывочных сведений можно сложить единую целостную картину, но она будет лишь игрой богатого воображения. Достаточно сказать поэту или человеку творческого склада, что на реке стоят лодки, как в ответ мы тут же получим утверждение, что существовало хорошо развитое, крупномасштабное торговое судоходство.

А присутствие нескольких паломников в Иерусалиме или какого-то художника либо ученого при дворе Каролингов будет достаточным основанием для утверждения о наличии постоянного судоходства и контактов по морю между Западом и Востоком.

Некоторые исследователи зашли столь далеко, что предложили включить морскую торговлю Венеции и городов Южной Италии, относящихся к сфере экономики Византии, в сферу экономики империи Каролингов.

И что из того, что было обнаружено несколько золотых монет и кусков золота, выделанных в IX в.? Ведь дело не в том, чтобы обнаружить какие-то отдельные подтверждения существования торговли и торгового обмена или ссылки на их существование, поскольку торговля и обмен товаров существовали во все времена. Важно понять, какова была реальная роль этой торговли и этого товарообмена и какой характер они носили. Для того чтобы понять сущность экономических явлений, надлежит располагать всесторонней информацией, а не отрывочными данными о каких-то отдельных и случайных проявлениях, которые, возможно, были исключением, а не правилом. На основе анализа именно всеобъемлющей и всесторонней информации надлежит делать серьезные выводы. Наличие отдельных коробейников или торговцев-лодочников еще не говорит о серьезном развитии товарообмена. Если же мы, опираясь на все известные факты, прямо скажем о том, что в эпоху Каролингов прекратилось производство золотых слитков и чеканка золотых монет, что ссужение денег под процент было запрещено, что более не существовало класса профессиональных торговцев, что товары с Востока (папирус, специи, благовония, шелк) более не ввозились, что оборот денег был сведен к минимуму, что организованной системы сбора налогов более не существовало и что города превратились в обыкновенные крепости, то мы обязаны сделать вывод о цивилизации, которая опустилась на сугубо сельскохозяйственный уровень и которой более не были нужны торговля, кредит, регулярный обмен товаров и денежный оборот для обеспечения существования общества, для поддержания прочности и надежности общественной ткани.

Как мы уже видели, подобное превращение произошло в значительной степени оттого, что Западное Средиземноморье было закрыто для нормальных и регулярных контактов арабами-магометанами. Каролинги сумели остановить продвижение арабов на север; но они не могли вновь открыть Средиземное море для нормального сообщения и судоходства; они были просто не в состоянии сделать это, а потому и не пытались.

Каролинги заняли сугубо оборонительную позицию по отношению к арабам-магометанам. Первые правители этой династии и даже сам Карл Мартелл лишь усилили хаос и неразбериху в королевстве, поставив это королевство, подвергавшееся нападениям со всех сторон, в положение круговой обороны. При Карле Мартелле все было безапелляционно подчинено необходимости противостоять военной угрозе, все решительно и безжалостно изымалось на военные нужды. Церковь была полностью разграблена и опустошена. Все было охвачено хаосом, вызванным повсеместной заменой римских аристократов и сторонников Эброина и герцога Аквитании Эда германскими вассалами. Складывается впечатление, что во время правления Карла Мартелла общество было охвачено такими же потрясениями, как и во времена вторжений германцев. Мы не должны забывать, что Карл разграбил и сжег города, расположенные на юге Галлии, уничтожив таким образом остатки торговли и городского управления и самоуправления, которые там еще существовали. Был нанесен сильнейший удар по церкви и ее общественно полезной деятельности; а ведь именно от ее благотворительности зависели больницы и школы; в результате школы перестали заниматься обучением, что привело к росту неграмотности.

Когда Пипин сменил на престоле своего отца, в стране, судя по всему, царила всеобщая неграмотность: неграмотной была вся аристократия, а соответственно и весь простой народ, неграмотным был и сам Пипин. Никаких объединений торговцев не существовало; торговцы в городах рассредоточились и в лучшем случае действовали в одиночку. Духовенство погрязло в варварстве, невежестве и безнравственности, о чем наглядно свидетельствуют письма св. Бонифация. «В это прискорбное время, — пишет Гинкмар (архиепископ Реймсский), — из церкви в Реймсе не только было вынесено все ценное, что там имелось, но вдобавок к этому все дома, где жили священнослужители, были разрушены и растащены буквально «по камешку» с позволения епископа. Те несчастные священнослужители, которые остались, были вынуждены добывать средства к существованию с помощью торговли, и те скромные деньги, которые им удавалось заработать, те несколько серебряных монет, которые позволяли им не умереть с голоду, они прятали в церковных книгах, молитвенниках и рукописях».

Если такое творилось в одной из богатейших церквей королевства, то нетрудно себе представить, что происходило в других местах.

Из сообщений Лейдрада (архиепископа Лионского) о положении в Лионе мы можем сделать вывод, что в других местах как раз так все и происходило. Св. Бонифаций получал фимиам и ладан для церковных служб в небольших посылочках, которые присылали ему его друзья из Рима.

Что касается денежного обращения и вообще положения с национальной валютой, то есть, попросту говоря, с имевшимися в наличии деньгами, то здесь царили полная путаница и неразбериха. Золото практически исчезло из обращения. В контрактах, заключенных в VIII в., цены зачастую указывались в пересчете на зерно и скот. Чеканщики монет, бывших в обращении, хорошо нажились на этой ситуации, поскольку никаких стандартов веса монет, металлического содержания в них и чистоты металла более не существовало.

Пипин попытался преобразовать существующую денежную систему, правда без особого успеха. Его инициатива в этой области, состоявшая из двух основных пунктов, представляла собой полный разрыв с той денежной системой, которая была распространена в Средиземноморье и действовала в эпоху Меровингов. Отныне чеканились и имели хождение только серебряные монеты; золотой солид приравнивался к 12 серебряным денариям. Фунт, содержащий 327 г серебра (римский фунт), после реформы Пипина был приравнен к 22 золотым солидам, или 264 серебряным денариям; при Карле Великом эта цифра понизилась до 20 золотых солидов и 240 серебряных денариев.

Карл Великий завершил денежную реформу, начатую его отцом и, по сути, является основателем денежной системы Средневековья. Эта система была введена, когда денежное обращение упало до самого низкого уровня, какой когда-либо существовал. Карл Великий приспособил свою систему к периоду, когда оптовая торговля практически исчезла. В эпоху Меровингов, наоборот, золотые монеты активно чеканились и слитки выплавлялись именно вследствие интенсивного развития торговли, которая играла главенствующую и определяющую роль во всей системе хозяйства, и мы можем не сомневаться, что это была поистине эпоха активной торговли, причем имел активное хождение, особенно в Византии, главным образом золотой гиперпер — монета, пришедшая на смену золотому солиду. Новая монета стала важной составной частью византийской торговли; она также утвердилась и в исламском мире у арабов-магометан. Характерно, что и в империи Каролингов кое-где чеканились золотые монеты и выплавлялись золотые слитки, причем это происходило именно там, где была хотя бы более или менее развитая торговая деятельность; в частности, это касается подножия Пиренеев, где проходили торговые пути из магометанской Испании, а также Фризии, где определенный уровень торговли поддерживался благодаря усилиям скандинавских купцов и торговым связям со Скандинавией.

При Карле Великом также чеканилось некоторое количество золотых солидов в Лангобардском королевстве, пока он не ввел там свою новую денежную систему; это подтверждает, что, как правило, при Карле Великом золотые монеты не чеканились и что хождение золота было для периода его правления исключением, а не правилом. Некоторое количество золотых монет было отчеканено в Юзесе, на юге Галлии; это также произошло в годы правления Карла Великого. Нам также известно, что золотые монеты чеканились и при Луи Благочестивом[222], причем на них была выгравирована надпись «дар Божий». Эти монеты, судя по всему, имели широкое обращение, поскольку их копировали, а проще сказать, подделывали те, кто занимался торговлей на северном направлении, в частности, это, скорее всего, были фризы. Большинство таких монет, образцы которых дошли до нас, были обнаружены во Фризии, однако их также находили и в Норвегии.

«Суммируя сказанное, — пишет Пру, — надо отметить, что, хотя действительно были обнаружены золотые монеты с именами Карла Великого и Луи Благочестивого, выполненные очень качественно, они являются исключением, а не правилом, и мы отнюдь не погрешим против истины, если не будем рассматривать их как составную часть денежной системы Каролингов. В эту систему входили лишь серебряные монеты, и она, по сути, представляла собой денежную систему, основанную на монометаллизме, то есть на одном металле, коим было серебро». С этим утверждением вполне можно согласиться, поскольку некоторые случайные появления то там, то здесь золотых монет не могут быть основанием для утверждения, что денежная система Каролингов была основана на биметаллизме, то есть одновременно на двух металлах — золоте и серебре[223].

Мы должны помнить, что во времена Каролингов произошел полный разрыв с прежней денежной системой, да и вообще значение и роль денег резко уменьшились. Этот разрыв означал не только прекращение использования золота для чеканки монет, но и отказ от золотого солида как основной монеты всей денежной системы. Далее произошел отказ от римского фунта, который был заменен более тяжелым фунтом, составлявшим теперь 491 г вместо прежних 327. Фунт был разделен на 240 монет из чистого серебра, которые по-прежнему назывались денариями. Эти денарии, а также оболы, составлявшие полденария, были единственными реальными деньгами, находившимися в обращении. Однако существовали также и «расчетные» мелкие монеты, которыми расплачивались при покупке, но они были строго привязаны к денарию и являлись лишь цифровым выражением определенного количества денариев. Таковым являлось су, в котором, возможно, по причине двенадцатеричной системы счета и записи, принятой у германцев, было 12 денариев, а также ливр, в котором было 20 су. Очевидно, что эти мелкие монеты не были предназначены для оптовой торговли; они были средством платежа на мелких рынках, о которых так часто упоминается в капитуляриях — сборниках законодательных и административных актов того времени; однако платежи на этих рынках рассчитывались в денариях. В капитуляриях никакие другие монеты, кроме серебряных денариев, никогда не упоминаются.

Таким образом, денежная система Карла Великого означала полный разрыв со средиземноморской системой хозяйствования, которая существовала до вторжения арабов-магометан и которая стала теперь неприемлема и больше уже не работала, что наглядно показал финансовый кризис, разразившийся в VIII в. Эта реформа объясняется стремлением смотреть на ситуацию объективно, привести законодательство в соответствие с реальным положением дел и теми условиями, в которых общество оказалось, возможно само того не желая. Карл считал, что для того, чтобы покончить с хаосом и неразберихой и водворить и утвердить порядок, нужно называть вещи своими именами; этим он и руководствовался, осуществляя свою реформу. Новая система серебряного монометаллизма соответствовала тому экономическому упадку, который имел место в то время.

Когда было необходимо делать крупные платежи, использовали золото: это были либо золотые слитки, либо византийские и арабские золотые монеты.

Следует отметить, что запасы денег в то время были очень скудными, а денежное обращение весьма ограниченным. Деньги ходили главным образом на мелких рынках, о которых мы еще расскажем ниже. Нетрудно понять, что деньги играли второстепенную роль в обществе, где больше не собирали пошлины и налоги. К такому же выводу мы приходим, когда убеждаемся в скудости королевской казны, которая была столь полна и играла столь важную роль ранее. Денежные ресурсы, содержавшиеся в королевской казне, были поистине ничтожны по сравнению с имевшейся у короля недвижимостью.

Карл Великий ввел новую систему мер и весов, эталоны которых были выставлены во дворце. И в этом вопросе мы видим полный разрыв с античной традицией. Однако уже в 829 г. епископы сообщали Луи Благочестивому, что в разных провинциях использовали свою систему мер. Очевидно, что в этой области, как и во многих других, Карл Великий пытался сделать больше, чем мог; он очень хотел навести порядок в королевстве и часто просто пытался прыгнуть выше головы.

Каролинги восстановили королевский контроль за чеканкой монет. От имени короля за чеканкой следили графы округов и финансовые контролеры, причем король определял, сколько в королевстве должно быть монетных дворов. В 805 г. Каролинги попытались централизовать чеканку монет, ограничив ее Парижем, правда безуспешно. Начиная с правления Луи Благочестивого монеты чеканились чуть ли не во всех городах королевства. Во время правления Карла Лысого графы округов практически узурпировали контроль над монетными дворами, где чеканились деньги, действуя не как королевские представители, а по своему усмотрению. В 827 г. Луи Благочестивый предоставил церкви право чеканки монет, правда, отчеканенные в монастырях монеты были по-прежнему королевскими и на них имелось либо изображение короля, либо указанная королем надпись. В 920 г. некоторые церкви стали чеканить монеты с собственными надписями. Это было откровенной узурпацией важной государственной функции и стало следствием того, что король отказался от одной из важнейших своих обязанностей, которую надлежало исполнять именно ему.

Мы можем сказать, что до эпохи Каролингов во всей христианской Европе существовала единая денежная система, созданная по подобию римской. Теперь были две денежные системы; одна существовала в хозяйственной системе Византии, то есть на Востоке, а другая — в экономике Каролингов, на Западе. На чеканке монет сказывался экономический хаос, царивший тогда в Европе. У Каролингов не обнаруживается абсолютно никакой преемственности с Меровингами в области ведения хозяйства. С экономической точки зрения, как, впрочем, и практически во всем остальном, они были столь же не похожи друг на друга, как золото и серебро. Оптовая торговля практически сошла на нет, и это стало причиной исчезновения золота из обращения. Данный вопрос мы рассмотрим более подробно ниже, поскольку по нему ведутся споры.

Является общепризнанным фактом, что упомянутая выше оптовая торговля основывалась на свободном судоходстве в Западном Средиземноморье, которое позволяло поддерживать регулярные и активные контакты между Востоком и Западом. Как мы уже видели, в VIII в. арабы-магометане закрыли Средиземное море для христианского судоходства; это произошло везде, где византийский флот был не в состоянии защитить западноевропейские торговые суда. Ну а захват арабами Прованса в VIII в. и разрушение и сожжение приморских городов Южной Галлии Карлом Мартеллом довершили дело. Да, Пипин сумел отвоевать позиции в прибрежной полосе Лионского залива, восстановив суверенитет своего королевства над городами Ним, Магелон, Агд и Безье; об их сдаче Пипину объявил готский наместник Ансимунд. Но в этих городах находились арабские гарнизоны и, чтобы города фактически освободились из-под власти арабов-магометан, горожанам пришлось взяться за оружие. В конце концов эти вестготские города были очищены от сарацин (следует отметить, что называть арабов-магометан сарацинами неточно; сарацины — это лишь одно из арабских племен; однако во времена средневекового рыцарства и крестоносцев слово «сарацины» стало общим названием арабов-магометан подобно тому, как всех славян когда-то называли дулебами, а всех иностранцев в России одно время именовали немцами). Дольше всех продержался арабский гарнизон в Нарбонне: лишь в 759 г. восставшие горожане уничтожили сарацинский гарнизон и согласились впустить в город войска франков на условиях, что город сохранит свои права на самоуправление.

В 765 г. представители династии Омейядов создали в Испании Кордовский эмират, отказавшись признать власть династии Аббасидов, которая теперь управляла в халифате; столица халифата была перенесена из Дамаска в Багдад. Упомянутые события в Испании привели к установлению более мирных отношений между арабами-магометанами и государством Каролингов. Но, несмотря на это временное успокоение, а также возвращение под суверенитет франков побережья Лионского залива, возрождения морской торговли не произошло[224].

Причина этого заключалась в том, что у Каролингов не было флота и они не могли обеспечить нормальное судоходство по Средиземному морю, хотя бы в западной его части. Для того чтобы это сделать, надо было очистить море от пиратов, которыми оно буквально кишело, а без флота это было невозможно.

Франки тем не менее пытались обеспечить безопасность на море; в 797 г. они заняли Барселону, а в 799 г. — Балеарские острова, которые арабы до этого полностью разорили и разграбили и которые сами сдались Карлу. В 807 г. Пипин выбил мавров с Корсики при помощи итальянского флота. В какой-то момент казалось, что Карл Великий решил начать войну на море; в 810 г. он отдал приказ о строительстве флота, но из этого ничего не вышло. По этой причине Карл не смог помешать маврам разграбить в 813 г. Корсику, Сардинию, Ниццу и Чивитавеккью.

Экспедиция против занятого арабами африканского побережья, предпринятая в 828 г. Бонифацием из Тосканы, также не дала никакого результата. Будучи не в состоянии обеспечить безопасность на море, Карл был вынужден ограничиться защитой прибрежной зоны от пиратских вылазок мавров, которые те постоянно предпринимали. Папа также был вынужден объявить побережье на осадном положении и в состоянии боевой готовности, чтобы таким образом обезопасить прибрежную территорию и ее жителей от разбойных нападений со стороны сарацин[225].

После Карла Великого, который мог хотя бы предпринимать оборонительные действия, государство франков оказалось совершенно бессильным и беспомощным. В 838 г. арабы взяли Марсель, а в 842 и 850 гг. дошли до Арля. В 852 г. арабы захватили Барселону. Побережье было совершенно беспомощным и не защищенным от постоянных нападений врага. В 848 г. оно было буквально наводнено греческими пиратами, а в 958 г. уже датчане, обогнув Испанию по Атлантике, появились в Камарге.

Около 890 г. часть арабов-магометан из Испании утвердилась между Йером и Фрежю, а также создала плацдарм во Фраксинетуме (Ла-Гард-Френе) в Шан-де-Мор. Отсюда они постоянно предпринимали крупномасштабные конные набеги на Прованс и Дофине, где они действовали практически безнаказанно. В 931 г. произошло небывалое событие: арабы были разгромлены греческим флотом.

Лишь в 973 г. граф Арльского округа Гийом выбил арабов-магометан из пределов округа и прилегающей прибрежной зоны. А до этого арабы не только хозяйничали на побережье, но даже контролировали альпийские перевалы.

На итальянском побережье ситуация была не лучше. В 935 г. арабами была разграблена Генуя[226].

Нетрудно догадаться, что в таких условиях порты были практически закрыты для судов. Тем, кто хотел попасть в Италию с севера, отныне оставался лишь один путь: через альпийские перевалы, где их подстерегала опасность быть ограбленными или убитыми арабами, которые приходили сюда со своего плацдарма во Фраксинетуме и подкарауливали торговцев. И мы видим, что перевалы, ведшие в Прованс, совершенно обезлюдели; ими никто не пользовался, поскольку, как мы уже отмечали, торговля была там практически полностью подорвана.

Было бы ошибкой считать, что существовала какая-либо торговля между Франкией и занятой арабами-магометанами Испанией[227].

В то же время Испания в тот период весьма процветала. Как отмечают, в порту Альмерия в 970 г. были построены дополнительные жилые дома (типа сегодняшних общежитий); это говорит о том, что население там не только не сократилось, но и увеличилось. Нам практически ничего не известно о том, что привозили из Галлии в Испанию; единственное, что нам известно из дошедших до нас источников, так это то, что из Галлии привозили рабов; вне всякого сомнения, этим занимались пираты, а также торговцы-евреи из Вердена.

Галлия была практически вычеркнута из мировой торговли начиная с VIII в.; полномасштабная торговля между Востоком и Западом была мертва. Лишь небольшое количество товаров с Востока попадало на Запад, где их продавали вразнос торговцы-евреи. Кроме разрозненных действий этих мелких торговцев-разносчиков никакой торговли не существовало. И безусловно, именно этих мелких торговцев и имеет в виду в своих работах Теодольф.

Возможно, и существовал какой-то объем торговли между Бордо и Британией; но даже если это и так, то товарооборот был крайне незначителен и практически никакой существенной роли эта торговля не играла. Таким образом, все сходится и все источники свидетельствуют согласованно.

Мы уже могли убедиться, что ввоз папируса, пряностей, благовоний и шелка во Франкию прекратился. Никаких торговых связей между Франкией и Арабским халифатом не существовало. То, что Липман пишет о производстве сахара, который распространялся в Южной Италии, но достиг северных районов Апеннинского полуострова только в XII в., звучит вполне убедительно. Жившие в Италии греки могли бы выступить в качестве торговых посредников по доставке сахара в северные районы; они не стали этим заниматься, и нетрудно догадаться почему.

Класс богатых и процветающих торговцев исчез. То там, то тут мы встречаем упоминания об отдельных крупных торговцах и оптовых торговцах, но класса профессиональных торговцев, которые осуществляли полномасштабную торговлю в эпоху Меровингов, более не существовало; не было деловых, предприимчивых людей, которые дарили земли церкви и помогали бедным; не было обладателей капитала, дававших на откуп сбор налогов и ссужавших деньги государственным служащим. Мы не встречаем какого-либо упоминания о классе торговцев, действовавших в городах. Да, случайные торговцы попадались, но таковые были во все времена, а как класса торговцев более не существовало. Безусловно, были люди, пользовавшиеся общим упадком для того, чтобы нажиться, и продававшие зерно в голодающие провинции; продавалось даже и церковное имущество, к которому спекулянты имели доступ[228].

Помимо этого, были и те, кто следовал за армиями в поисках добычи и наживы. Некоторые авантюристы действовали на границах, занимаясь контрабандной продажей оружия врагу, а также бартерной торговлей с варварами. Конечно, это были лишь контрабандные операции авантюристов, которые никак нельзя отнести к нормальной торговой деятельности. Снабжение продовольствием королевского двора в Эксе также стало постоянным видом экономической деятельности. Но и это не было обычной торговлей; все поставщики жестко контролировались дворцовыми службами. Подтверждение скудности денежных средств, имевшихся в наличии в то время, мы находим в запрете на ростовщические операции и любые формы ссуд под процент. Конечно, здесь мы видим явное влияние церкви, служителям которой издавна запрещалось давать деньги в рост; однако тот факт, что этот запрет был распространен на торговлю и что он просуществовал практически в течение всех Средних веков, свидетельствует об исчезновении полномасштабной торговли к тому времени. В 789 г. в капитулярии ясно и недвусмысленно запрещались денежные операции с целью извлечения прибыли, как и любая другая форма предоставления ссуд[229].

И государство поддержало запрет, введенный церковью[230].

Таким образом, в эпоху Каролингов класса профессиональных торговцев не существовало. Нам известно лишь то, что во время голода случайные торговцы и монастырские крестьяне продавали продукты, выращенные на монастырских землях, либо сами покупали их в случае неурожая. Торговля сошла на нет, поскольку не было спроса; точнее сказать, во времена правления Карла Великого и Луи Благочестивого вся торговля свелась к поставкам продовольствия к королевскому двору в Эксе. Провизию во дворец поставляли купцы, но это были купцы, так сказать, особой категории, входившие в королевскую службу снабжения; они находились под юрисдикцией дворца и непосредственно подчинялись распорядителю-казначею[231].

Эти поставщики-снабженцы были освобождены от уплаты торговой пошлины в Клузе, Дуурстеде И Кентавике. Однако похоже, деятельность этих торговцев не ограничивалась поставками к королевскому двору[232].

В некоторых городах, например в Страсбурге в 775 г., епископы организовали снабжение монастырей продовольствием, используя своих людей, которые по указу короля были освобождены от уплаты торговой пошлины на всей территории королевства, за исключением Дуурстеда, Кентавика и Клузе.

Такая же ситуация наблюдалась и в крупных монастырях[233].

Однако ясно, что подобную деятельность нельзя, строго говоря, назвать торговлей; те, кто ею занимался, были не купцами, а, скорее, привилегированными поставщиками-снабженцами. Речь тут шла не о торговле, а о снабжении высокопоставленных особ и крупных монастырей. С другой стороны, эта снабженческая деятельность имела очень широкий охват; она велась практически на всей территории королевства от Северного моря до Альп.

Казалось бы, тот факт, что в королевстве было большое количество рынков, которое к тому же постоянно росло, опровергает точку зрения об отсутствии полномасштабной торговли. Вполне можно предположить, что в каждом населенном пункте, в любом месте проживания людей был свой рынок, что они были в крепостях, в окрестностях монастырей и т. д. Однако не надо путать небольшие рынки с крупными торговыми ярмарками. Практически на протяжении всей эпохи Каролингов во всем королевстве была только одна крупная ярмарка, которая находилась в Сен-Дени.

Вся та информация, которой мы располагаем, говорит нам о том, что частыми посетителями, можно сказать, завсегдатаями этих рынков были окрестные крестьяне, торговцы-коробейники и торговцы-лодочники. Товары продавали в розницу. На рынках также собирались для обсуждения тех или иных вопросов[234].

В капитуляриях, повествующих об этих рынках, отмечается, что в основном их посещали зависимые крестьяне (которые должны были отрабатывать повинности за предоставленную в пользование землю и которых могли передать другому землевладельцу-феодалу вместе с землей). На рынках бывали и подпольные торговцы (без разрешения на торговлю, чтобы не платить подать), в том числе торговцы краденым, подобные тому человеку, который украл меч у графа Бургундского и пытался продать его, а когда не смог продать, то вернул меч владельцу.

Евреи также были завсегдатаями рынков. Агобарт даже жаловался на то, что для их удобства торговый день переносили, если он выпадал на субботу (иудеям запрещено работать в субботу), то есть рынки в этом случае не работали два дня подряд, поскольку Карл Великий запретил торговать по воскресеньям.

Когда в монастырях отмечался день того или иного святого, а соответственно, и чьи-то именины, то на празднование съезжались все родственники и близкие, причем многие приезжали издалека, и при общей встрече они торговали между собой[235].

В «Чуде св. Ремакля» рассказывается о крепостном крестьянине, который отвечал за винные запасы монастыря; он пришел на рынок, чтобы купить двух волов, и потерял их по дороге из-за обильных возлияний, которым он предавался. Итак, день религиозного праздника совпадал с днем проведения ярмарки. Как отмечает Ватц, для открытия рынка королевского разрешения не требовалось, если только не шла речь одновременно об освобождении от уплаты торговой пошлины. Позднее по соседству с рынком стали создавать монетные дворы; на это уже требовалось разрешение короля. Из Питрского эдикта мы видим, что число рынков постоянно росло, поскольку в нем упоминаются рынки, существовавшие во время правления Карла Великого, организованные при Луи Благочестивом, и те, которые были открыты при Карле Лысом. К этому времени экономический упадок в королевстве был еще более усугублен вторжениями норманнов; это ясно показывает, что наличие рынков объясняется не развитием торговли, как некоторые считают, а как раз тем, что торговля королевства оказалась замкнутой в самой себе.

В городской книге Суассона есть запись от 744 г. о том, что епископам было предписано организовать в каждом городе «законно отведенные места для собраний и торговли». Ни один из этих мелких рынков не мог похвастаться большой посещаемостью[236].

Обычно на этих мелких рынках продавали яйца, дичь и т. п. Но безусловно, на других, более известных рынках можно было приобрести и ремесленные изделия, а также иные товары. Например, вполне вероятно, что во Фландрии продавали текстильные изделия. В городской книге галльского города Лауда приводится текст письма одного городского служащего, который направляет своему другу 5 су и просит купить ему капюшон. Однако из этого мы никоим образом не можем сделать вывод о существовании в то время оптовой торговли и активного оборота товаров.

Мелкие рынки были очень многочисленны, и на них наверняка были представлены кустарные ремесленные изделия, выполненные сельскими гончарами, кузнецами и ткачами, обслуживавшими потребности местного населения в данной продукции, как было во всех примитивных цивилизациях, основанных на сельском хозяйстве. Но больше ничего на этих рынках, скорее всего, не было; мы не находим никаких следов существования профессиональных торговцев или ремесленников. Тот факт, что при мелких рынках создавались небольшие монетные дворы, говорит как раз о слабом денежном обращении. Более того, в 865 г. Карл Лысый дал епископу Шал она разрешение на открытие монетного двора, поскольку тот не мог получить денарии, чеканившиеся на королевских монетных дворах.

На этих рынках не было товаров из дальних стран. У Алкуина, например, был оптовый торговец, которого он посылал делать подобные закупки в Италии. В VIII в. ярмарка в Сен-Дени была единственным местом в королевстве, где можно было встретить торговавших саксов или фризов.

Заключение более серьезных сделок осуществлялось не на рынках. Специальных мест для их заключения не было, поскольку это происходило не слишком часто. Предметом подобных сделок были драгоценности, жемчуг, лошади, крупный рогатый скот. Из текста одного из капитуляриев того времени мы узнаем, что именно такие сделки заключались крупными оптовыми торговцами, которых в данном случае есть все основания так называть, причем «эти специалисты своего дела, эти профессионалы», как их называют в капитулярии, были почти исключительно евреями.

Эти еврейские торговцы были практически единственными, за исключением ряда венецианцев, кто жил только за счет торговли. Это становится очевидным, когда читаешь составленные в то время капитулярии, в которых рядом со словом «еврей» обязательно стоит «торговец»[237].

Является вполне очевидным, что евреи-торговцы поддерживали контакты со своими соплеменниками-единоверцами, разбросанными по всему Средиземноморью еще до вторжений арабов-магометан[238].

Но теперь им приходилось работать уже в других условиях.

Известно, что евреи подверглись гонениям и преследованиям в Испании в заключительный период господства вестготов в этой стране. Наивысшей точки эти притеснения достигли при короле Эгике (правившем с 687 по 702 г.), который запретил евреям торговать с иностранцами, а также с христианами. Однако эти гонения не распространились на королевство франков, где не собирались следовать примеру вестготов. Наоборот, здесь еврейские торговцы пользовались поддержкой монархов, которые предоставили им всяческие привилегии и льготы, в частности освободили от уплаты торговой пошлины. Луи Благочестивый выпустил специальный реестр, где перечислялись предоставляемые евреям привилегии и льготы (этот документ не сохранился до наших дней); в частности, говорилось, что если евреи подвергнутся судебному преследованию, то «дело должно вестись и рассматриваться самым благожелательным образом»[239].

Убийство еврея каралось штрафом, который выплачивался непосредственно в королевскую сокровищницу. Привилегии, предоставленные евреям, были очень важны и серьезны; ранее евреи таковыми не пользовались, и предоставление этих привилегий и льгот говорит о том, что, по мнению короля франков, без евреев государство не могло обойтись.

И Каролинги очень часто пользовались услугами евреев. Послы, направлявшиеся ко двору багдадского халифа Гаруна ар-Рашида, были евреями; евреев можно было встретить и среди торговцев, обслуживавших королевский дворец в Экс-ла-Шапель.

Луи Благочестивый взял на службу еврея из Сарагосы, которого звали Авраам; король оказывал Аврааму всяческое покровительство, а тот ему верно служил[240].

Нам неизвестен ни один торговец-христианин, который пользовался бы такими же благосклонностью и покровительством со стороны короля.

Около 825 г. Луи Благочестивый предоставил льготы и привилегии Давиду Давитису и Иосифу, а также их единоверцам, проживавшим в Лионе. Они освобождались от уплаты торговой пошлины и других сборов, взимаемых за перевозку товаров, и брались под непосредственную защиту императора («под защиту императора и всей государственной власти»). Им разрешалось жить в соответствии с требованиями их веры, исполнять религиозные обряды прямо во дворце, использовать христиан «в качестве помощников в делах и домашней прислуги», покупать рабов-иностранцев и продавать их в пределах империи, обмениваться товарами и торговать с теми, с кем им заблагорассудится; другими словами, если потребуется, они могли торговать и с иностранцами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.