Жизнь и смерть оракула

Жизнь и смерть оракула

Мишель Нострадам, впоследствии известный как Нострадамус (латинизированный псевдоним), родился 14 декабря 1503 года в маленьком городке Сен-Реми на юге Франции. Сохранилось предание о том, как это произошло.

В тот день, это был четверг, погода стояла прекрасная, светило солнце. Казалось, вернулась весна и самое время готовиться не к Рождеству, а к Пасхе.

По улице Вигье брела старуха. Путь ее лежал к дому Нострадамов, где в тот час готовились принять роды у жены Жака Нострадама. Сам он и отец роженицы в двух шагах от дома, на террасе таверны, с беспокойством ожидали разрешения женщины от бремени. Старуха направилась к этим мужчинам, подошла и попросила налить стаканчик вина, чтобы отпраздновать радостную весть о рождении сына и наследника. В том, что это будет мальчик, она не сомневалась. Старуха выпила стакан вина. Затем перевернула его вверх дном и начала считать стекающие на пол красные капли.

— Одна… две… три… четыре…

Всего вытекло двенадцать капель. Поставив стакан на стол, старуха сказала, обращаясь к Жаку:

— Если твой сын — а это будет непременно сын — появится на свет с двенадцатым ударом часов ровно в полдень, то он станет светилом науки и одним из вселенских пророков.

В этот момент часы на башне монастыря Святого Павла начали отсчитывать полдень. Когда прозвучал последний, двенадцатый удар, из дома донесся вопль женщины и почти тотчас раздался резкий крик новорожденного.

Так, ровно в полдень, с двенадцатым ударом часов появился на свет Мишель Нострадам, знаменитый впоследствии Нострадамус.

Родился он в обеспеченной, как мы бы теперь сказали, семье. Отец его, Жак, одно время торговал зерном, однако не был удовлетворен столь низким ремеслом торговца. Видимо, человек он был тщеславный и ждал только случая, чтобы изменить свою жизнь.

Его мать Рене была тихой, склонной к мистике женщиной. Она увлекалась черной и белой магией под влиянием своей бабки Марты, колесованной когда-то за колдовство.

Деда Мишеля по отцовской линии звали Пьер де Нострадам. Имя это он получил потому, что приехал во Францию из итальянского городка Нострадонна. Он служил лейб-медиком у герцога Жана Калабрийского и его отца короля Рене Доброго Анжуйского, воина и поэта. Благодаря стараниям Пьера глава королевской семьи дожил до весьма почтенного возраста — до 71 года, случай в те времена довольно редкий. Но у короля был и другой лейб-медик — Жан де Сен-Реми. Наличие двух эскулапов при одном короле не привело к соперничеству между ними. Напротив, они сдружились и после смерти своего патрона решили ч поселиться в одном городе и поженить своих детей. Так были выбраны родители будущего великого предсказателя.

Семья Нострадамов и семейство Сен-Реми исповедовали иудейскую религию, причем Нострадамы вели свою родословную от еврейского племени Иссахара, о котором в книге Иеремии говорится: «Из сынов Иссахаровых пришли люди разумные». Кроме того, в Библии утверждается, что это племя обладало пророческим даром и многие его члены были в числе учеников и последователей Христа.

В 1488 году, чтобы пополнить государственную казну, изрядно оскудевшую, король Карл II издал эдикт, по которому все евреи, проживавшие в Провансе, должны были либо перейти в католическую веру, либо отправиться в добровольное изгнание. В противном случае их имущество подлежало конфискации.

Наиболее богатые евреи довольно быстро переменили веру отцов. Среди них оказались Пьер де Нострадам и Жан де Сен-Реми. (Кстати, всех новообращенных тут же обложили тяжкими налогами.) Перед новыми христианами открывалась широкая дорога, их гражданские права существенно расширились.

Именно в это время Пьер де Нострадам приобрел для своего тщеславного сына должность нотариуса в Сен-Реми. Наконец-то Жак покончил со своим непрестижным ремеслом и рьяно приступил к новой деятельности, специализируясь на возвращении долгов владельцам различного рода поручительств и доверенностей. Вскоре Жак стал грозой всех неплательщиков в округе.

У нотариуса не хватало времени, чтобы заняться воспитанием и образованием своего ребенка, и родительскую миссию с удовольствием исполняли оба деда. Пьер де Нострадам и Жан де Сен-Реми отдавали почти все время маленькому внуку.

Мрачная обстановка в доме из-за алчности отца и скрытого мистицизма молчаливой матери тяготила мальчика. Он рос замкнутым, никогда не участвовал в играх сверстников. Часто по ночам один уходил из дому и в одиночестве любовался таинственным пейзажем, залитым мертвенным лунным светом. Часами просиживал, опершись на ствол дерева, и рассматривал небосвод, усеянный звездами.

Тайна мироздания манила Мишеля. Он часто задавал вопросы деду о небесных светилах, откуда они взялись, почему не падают. Однажды вечером, в июле, семилетний Мишель сидел рядом с дедом на каменной скамье около их летнего домика. Они любовались закатом. Солнце только что скрылось за горизонтом, но все еще оставались кроваво-красные его следы. Старый медик разглядывал быстро темнеющее небо и объяснял внуку движение звезд.

Жан де Сен-Реми передавал жадному до знаний Мишелю свой богатый жизненный опыт, увлекал замечательными историями из древней галльско-римской эпохи, рассказами о прошлом их древнего городка, разрушенного вандалами в 408 году. Тем самым дед развивал у него интерес к истории и наукам. Видимо, он рано понял, что его внук обладает уникальными способностями. Дед старался пристрастить Мишеля к медицине, научил готовить всевозможные лекарства и снадобья. Он обучил мальчика латинскому, греческому, еврейскому языкам, математике, физике и алхимии, ботанике, классической литературе, а также астрономии и астрологии, которые сам познал в совершенстве, разъяснил, как образуются внутри небесных туманностей звезды…

Как-то Мишель, прервав урок деда, сказал, что нужно набрать плодов фиговых деревьев и отнести домой. Завтра их здесь не будет…

Жан де Сен-Реми с удивлением посмотрел на внука. Мальчик выглядел чрезвычайно серьезным и сосредоточенным.

— Ну что же, — согласился он, — наберем пару корзин.

На следующее утро старик, вернувшись в летний домик, с удивлением обнаружил, что четыре фиговых деревца лежат на земле вырванные с корнем, словно жертвы свирепого урагана…

Жан де Сен-Реми, став свидетелем необычайного дара прорицательства у внука, решил познакомить его с философией — от древних мыслителей до мистиков и колдунов.

Эту же способность ясновидения внука отметил и второй его дед, Пьер де Нострадам. Оба старика решили уделять больше внимания воспитанию мальчика. С этих пор они оказывали заметное влияние на дальнейшую его жизнь и образование. Под руководством Пьера и Жана он изучал множество предметов.

Начали с «Пира» Платона, которого Мишель довольно легко одолел в оригинале. Затем перешли к Плотину, основателю неоплатонизма, еще более усилившего мистическое содержание философии своего предшественника. Мишелю понравилась его мысль о том, что знание — бегство от одного одиночества к другому. Очень скоро он на собственном опыте убедился в правоте слов философа. Особенно заинтересовал мальчика Гераклит — мистик, провозвестник скрытой гармонии противоположностей. Его все больше привлекала геометрическая мистика Гераклита, утверждавшего, что Бог — это постоянная игра света и тени, смена мира и войны и что возобновляемые циклы человеческого существования не имеют ни начала, ни конца.

Влекли его и мистика, сочинения легендарного Гермеса Тримегиста, этого трижды величайшего бога древних египтян, основателя тайного алхимического культа, его трактаты, посвященные оккультным наукам, магии и астрологии, тринадцать заповедей «Изумрудной скрижали».

И невольно рождалось желание раскрыть то, что Бог не пожелал открыть людям. В Библии говорилось, что Бог не открывает тайны Вселенной не потому, что Он — эгоист, как о том твердит сатана. Просто не доверяет ненадежному, подточенному злом сердцу человека. Только посмотрите, какие условия жизни создал для себя человек! Живет в постоянном страхе, питает недобрые помышления, могущие привести к вселенской беде. «Сокрытое принадлежит Господу Богу нашему, а открытое — нам и сынам нашим до века, чтобы им исполняли его слова закона сего», — повторял Мишель слова из Второзакония. Но, внутренне смирясь, он хотел познать эту тайну, вырвать ее из холодным космических глубин.

В этом не было ничего удивительного. Человек издавна задавался вопросом о невидимых пружинах, приводящих в движение видимый мир. И во все времена пытались найти ответ на вопрос: каковы отношения между человеком и небесными светилами? На основе изучения космоса были сделаны открытия, которые вывели некоторые фундаментальные законы. Первый из этих законов гласит, что Вселенная — это огромный живой организм с взаимодействующими и взаимозависимыми частями. Второй основной принцип представлен законом аналогий, утверждающим: «Что наверху, то и внизу». Одни и те же законы управляют миром, звездами, людьми и природой. Третий закон выражен в мысли, восходящей к древним египтянам: ничто не статично, все вибрирует и вся наша Вселенная — это динамичная, изменчивая и развивающаяся непрерывность.

Сегодня известно, что Солнечная система движется к центру галактики и что сами галактики перемещаются внутри Вселенной. Вечное движение выражается в законе циклов, жизни и смерти, смене дня и ночи, дуальности, подчиненной основному принципу единства.

Во времена Нострадамуса никто не сомневался в том, что звезды влияют на все дела рода человеческого, на ход истории и определяют все действия и поведение людей, удерживая их под своим жестким контролем.

Часто под влиянием бесед со своими дедами Мишель поднимал глаза к небу, пытаясь понять тайный притягательный блеск далеких мерцающих звезд. Разве не рассказывал ему Жан де Сен-Реми, что по учению древних вавилонян душа умершего человека отправляется на небо и там завладевает одной из звезд, превращая ее в собственный дом? Древние римляне и греки верили, что небеса заполнены глазами умерших людей — звездами. У бога Аргуса было несколько сотен глаз. Эти небесные глаза можно видеть и на земле, на перьях павлина, считавшегося у вавилонян священной птицей.

Сколько же тайн может раскрыть астрология? Почему, например, некоторые люди пекут пирожки в виде пятиконечных звезд? Он вспомнил слова деда о том, что число «5», или пентаграмма, в астрологии означает живой мир природы — воздух, огонь, воду, землю и дух Божий, который использует эти стихии для создания Вселенной. Но ведь это и пять чувств человека — вкус, зрение, слух, осязание, обоняние.

Почему же тогда в белой магии пентаграмма, если один из ее концов повернуть кверху, воспринимается как человек с распростертыми руками и ногами, как символ доминирования Божие-го духа? Этот магический инструмент вызывает добрые силы и удерживает на низком уровне злых духов. Но стоит ее перевернуть так, что наверху окажутся два острия, и пентаграмма становится символом черной магии, отождествляя рога дьявола.

В астрологии все подчинено зодиаку — 12 созвездиям, расположенным вдоль эклиптики — большого круга небесной сферы, по которому Солнце совершает свой видимый путь в течение года. Число зодиакальных созвездий равно числу месяцев в году, и каждый месяц имеет свое обозначение. Но ведь и у зодиака есть свои боги, эманации Солнца, каждый из которых обладает священным числом. Возьмем единицу. Неспроста существуют первый день месяца, первый день года, первенец-сын, первый урожай, первые фрукты и первый приплод. Все они считались священными. А число «2», например, в астрологии — символ Матери-Богини. Почему же тогда оно приносит зло? Почему в древнееврейском и халдейском языках в корне слова «зло» присутствует корень «Ева» — имя прародительницы человечества?

А тайна, заключенная в числе «6»? Если вспомнить, человек со всеми живыми тварями был создан на «шестой день». Слово «шесть» в большинстве языков начинается с шипящей буквы «S», а это древнее пиктографическое изображение кобры, которая, выпрямляясь, занимает позицию для атаки. Слово «сатана» тоже начинается с этой буквы. Ну а что означает мистическое сочетание из трех шестерок — 666, звериное число, которое встречается в Откровении Иоанна?

Число «7»? Ведь еще в древнем Вавилоне оно являлось символом гигантского небесного змея, семь голов которого, в свою очередь, символизировали семь планет, прокладывающих змеевидный путь через зодиак в их астрологической системе. Может, именно поэтому Иоанн выбрал в качестве символа для сатаны семиглазого змея-дракона, нападающего на женщину?

Все эти вопросы не давали Мишелю покоя. Он не знал ответов на них и за разъяснениями, как обычно, отправлялся к деду — Жану де Сен-Реми. Тот был поражен предрасположенностью ребенка к небесной науке, которую сам когда-то основательно изучил. На занятиях дед сообщил Мишелю, что ежегодно по небу пролетает огромное количество метеоритов, видимых невооруженным глазом. Без иронии, с самым серьезным видом внук заявил:

— Нужно все их изучить. — Заметив недоуменный взгляд учителя, добавил: — Я это сделаю. Во всяком случае, постараюсь.

Автор анонимного сочинения «Завещание Нострадамуса», который, по всей видимости, старательно проштудировал старинные провансальские хроники о юных годах пророка, рассказывает, что Мишель часто поучал своих сверстников, подробно объясняя им различные небесные и земные непонятные явления, с удовольствием разглагольствовал о метеоритах и звездах и в результате заработал кличку «юный астролог». Но он поучал не только сверстников.

Как-то Жана де Сен-Реми вызвали ко двору короля Рене Доброго в столицу Прованса город Экс, к постели заболевшего сына, герцога Калабрийского. Жан взял с собой внука, чтобы показать ему высший свет.

Добряк король был очарован юным вундеркиндом, который свободно изъяснялся на греческом, еврейском и итальянском языках, а также, как заправский астроном, уверенно рассуждал о маршрутах звезд. В один прекрасный день, когда монарх любовался красотой восходящего солнца, стоявший рядом с ним и дедом Мишель заметил:

— Если следовать достоверным утверждениям Коперника, нужно признать, что на самом деле Земля вращается вокруг Солнца!

— Ты отдаешь себе отчет, о чем говоришь? — возразил ему изумленный сюзерен Прованса.

— Но ведь об этом говорю вам я, сир, — с апломбом ответил дерзкий астролог.

Разгневанный мальчишеской выходкой внука, Жан де Сен-Реми отшлепал будущего предсказателя.

Во время экзекуции, захлебываясь слезами, Мишель кричал:

— Да, Земля вращается вокруг Солнца… А не наоборот. И через сто лет один ученый из Тосканы это всем докажет!

…И точно. Ровно сто лет спустя, в 1617 году, знаменитый физик и астроном Галилео Галилей, родившийся в Пизе, итальянской провинции Тоскана, основываясь на разработанной Коперником системе, опубликовал научные доказательства того, что Земля вращается вокруг Солнца.

Когда Жан де Сен-Реми рассказал о досадном инциденте при дворе короля отцу Мишеля, Жак пришел в ярость.

— Этот маленький негодяй никогда не будет ни астрономом, ни астрологом! — гремел разъяренный отец. — Пусть займется медициной и попытается добиться в ней таких же высот, как и его два деда!

Приговор Мишелю был вынесен.

Выполняя отцовскую волю, Мишель явился с повинной к лейб-медику королевского двора. Для начала его там высекли, а затем мальчик принялся прилежно изучать медицину. Вскоре Мишель так увлекся этой наукой, что позабыл все обиды.

Астрология — неразгаданная тайна звезд, а живой организм человека — тоже тайна, и ключ к разгадке дает медицина. Дед щедро раскрывал перед ним секреты древних медиков.

— Сегодня мы поговорим об арабском враче Разесе, жившем в девятом веке… Этот мужественный, разбитый параличом человек верхом на осле разъезжал по городам и деревням, жители которых страдали от страшной болезни — оспы. Он первым подробно описал ее симптомы и профилактические меры борьбы с ней, его книгу об оспе, как, впрочем, и другие труды, перевели на латинский и еврейский.

Заметив, что внук проявляет большой интерес к восточной медицине, Жан заставил его проштудировать труды знаменитого ученого и философа Авиценны, которого многие называли первым медиком-астрологом в истории человечества.

Больше всего Мишеля Нострадама поражали необычные, а подчас просто удивительные методы, применяемые восточными учеными мудрецами на практике.

Он никак не мог удовлетворить своего ненасытного любопытства и проглатывал один медицинский трактат за другим. Из них, например, узнал, что зеленая лягушка помогает при лихорадке, а употребление внутрь вшей, мокриц — самое надежное средство при несварении желудка, мозг зайца помогает тем, кто по ночам не может сдержать мочеиспускание. Для него стало откровением, что помет восточного козла быстро затягивает раны, незабудка лечит от укуса скорпиона, шафран ликвидирует последствия «морской болезни», огуречный сок действует успокаивающе на буйнопомешанных…

В книге древних арабских и персидских медиков, которыми его снабжал Пьер — второй дед, он находил описание того, как ученые для изучения симптомов неизлечимых болезней совершали поистине нечеловеческие подвиги: проглатывали мокроту больных туберкулезом, высасывали язвы на теле зачумленных и надевали на себя рубашки зараженных холерой людей.

Мишелю было всего четырнадцать лет, а он воображал себя знаменитым врачом. Ему не терпелось применить на практике полученные знания. Случай вскоре представился.

Его сосед по дому мучился страшными резями в желудке. Осмотрев больного, полный решимости избавить его от мук, Мишель выписал довольно странное лекарство. Он велел проглотить немного ртути и заесть ее… пулями для мушкета. Затем приказал положить страдальца на пол старой кареты и погнал коней во весь опор по избитой, ухабистой дороге. Передав вожжи, он, вооружившись переносными кузнечными мехами, начал вдувать воздух в анальное отверстие больного.

Если верить Жану де Карделанду, одному из самых признанных биографов Нострадамуса, разработанное Мишелем лекарственное средство оказалось настолько эффективным, что ужасные колики прекратились и через несколько часов уже никто не мог признать прежнего страдальца в веселом и здоровом мальчугане.

Однажды вечером в комнату Мишеля вошел дед Пьер и положил на стол объемистый том в потемневшем от времени кожаном переплете.

— Думаю, ты заинтересуешься этой древней книгой, — сказал он. — Мне известно, что, несмотря на запрет отца, у тебя под подушкой можно найти книжку по астрологии.

Мальчик испуганно посмотрел на деда.

— Не бойся, все останется между нами. Но с этой книгой ты лучше на глаза отцу не показывайся!

Книга была написана на древнееврейском языке и называлась «Зогар». «Кажется, это означает «сияние», — подумал Мишель. Он прочитал, что она составлена испанским евреем Моисеем де Леоном в XIII веке. Но мистики выдают ее за сочинение Симона бен Иохая, жившего во II веке. Это был мистический комментарий к Пятикнижию Моисееву, книга, почитаемая у евреев священной. Мишель рассеянно пробежал несколько страниц, его внимание привлекла фраза: «Мироздание зиждется на 10 цифрах и 22 буквах еврейского алфавита». Он еще не знал, что у него в руках каббалистическая Библия, в которой излагалось средневековое мистическое учение, пронизанное магией.

Когда иудеи, забыв об истинной вере, совершили измену и увлеклись языческими богами, Господь отправил их в вавилонский плен. Там некоторые иудейские священники занялись подробным изучением древневавилонского колдовства, так называемых мистерий. В результате они создали свое мистическое учение, которое назвали «каббала», что по-еврейски означает «предание».

Продолжая читать, Мишель все больше осознавал, что книга отвечает его сокровенным желаниям, его стремлениям узнать побольше о Боге, о Вселенной. Ведь он уже давно размышлял: можно ли раскрыть неведомое и объяснить людям то, что Господь не желал им открывать. Он хотел заглянуть в будущее. Разве его желание не отзвук того, что когда-то прозвучало в Эдемском саду: «Будете, как боги». Значит, как учит каббала, человек способен достичь величия всемогущего Бога, стать вровень с ним? Но ведь эти слова в раю произнес сатана! Как же все это уразуметь? Вот и каббалисты говорят, что в Библии есть важные символы, которые, если их правильно истолковать, могут раскрыть тайны Вселенной. Значит, таинственное сочетание слов и символов при определенной методе обращения с ними приводит к достижению магических результатов?

Мишель был убежден, что если он подробнее изучит эту книгу, то примкнет к тем немногим избранникам, которым были доступны все откровения каббалы.

Мишель любил бывать на кухне, где возле печки обычно хлопотала мать. Иногда сам готовил что-нибудь по собственному кулинарному рецепту. Даже придумал, как сохранять в течение всех зимних и весенних месяцев варенья. Для этого он на глазах изумленной матери бросил в медный чан несколько щепоток корицы и толченой гвоздики. Варенье сохраняло свой первозданный вкус и запах до следующего лета; а прежде приходилось выбрасывать чуть ли не половину запасов. Многим казалось, что это очередная блажь Нострадама. Но он не зря занимался вареньем. В конечном счете разработал антисептик, который впоследствии использовал в борьбе с эпидемией чумы.

В один из майских дней 1517 года его любимый дед Жан де Сен-Реми отправился по своим делам в Авиньон. Мишель, по обыкновению, заглянул на кухню. Мать на большой сковородке жарила сочные куски говядины в винном соусе. Она попросила сына сходить в виноградник и нарвать там душистого розмарина.

— Твой дедушка такой гурман. Сегодня вечером, когда он вернется, будет очень доволен нашим ароматным блюдом.

Нострадам даже не сдвинулся с места.

— Я не стану рвать траву, — твердо сказал он. — Это бесполезно. Дедушка уже не вернется. Два часа назад у городских ворот Авиньона жизнь его оборвалась…

Через несколько часов они получили сообщение — Жан де Сен-Реми скоропостижно скончался от разрыва сердца при выходе из городских ворот…

Почти весь год Мишель Нострадам приводил в порядок многочисленные труды, оставленные ему в наследство дедом Жаном; совершенствовал иностранные языки; учился делать разноцветные витражи у местного мастера-стеклодува, даже смастерил подзорную трубку из картона, которую оснастил собственноручно отлитыми линзами.

Год спустя Мишель вошел в Авиньон через те самые ворота, у которых умер его любимый дед. Город расположился на живописном левом берегу Роны. И был известен прежде всего тем, что до 1378 года на протяжении семидесяти лет служил местопребыванием пап, куда их резиденцию перенес из Рима Клемент V.

Еще на подходе к городу Мишель был поражен колокольным звоном. Недаром город называли «звенящим». И неудивительно: ведь по округе разливался звон от колоколов двадцати мужских и пятнадцати женских храмов и монастырей.

Город с населением более ста тысяч человек был окружен красивыми зубчатыми стенами в три метра толщиной, с мощными башнями и величественными воротами. Дома большие и красивые — не то что в Сен-Реми, но улицы такие же грязные, в отбросах и мусоре.

Стояла в городе, как положено, и ратуша. А вот что поразило Мишеля, так это дворец архиепископа и гробница знаменитой Лауры, воспетой великим Петраркой и умершей здесь от чумы в 1348 году. Удивил и грандиозный, в девятнадцать арок, каменный мост, построенный в 1188 году. Но самое сильное впечатление произвел готический собор Нотр-Дам де Дом на вершине скалы над рекой, высотой пятьдесят восемь метров.

Мишель остановился в домике младшей сестры отца Маргариты, расположенном на улице Малиторн, всего в нескольких шагах от коллежа на площади Блаженных, где ему предстояло познавать тайны наук. В средневековье университет обычно делился на четыре факультета — богословский, юридический, медицинский и артистический. Артистический считался самым низшим из всех, на нем изучалось семь свободных искусств: грамматика, диалектика — тогда под этим подразумевали искусство вести спор, дискуссию, — риторика, геометрия, арифметика, астрономия, музыка.

Мишель решил остановить свой выбор на грамматике, риторике и астрономии. Изучать философию он отправится позже, через четыре года, в другой, более знаменитый университет — в Монпелье…

Тетушка Маргарита оказалась дородной и красивой. Она была замужем за Пьером Иоганнисом, красильщиком. Дом Маргариты часто посещали знатные дамы города в сопровождении щегольски разодетых молодых людей.

Мишель очень скоро догадался, что его тетушка занимается самым обыкновенным сводничеством.

Часто гости, собравшись в самой большой зале, вели долгие разговоры о всякой всячине, в том числе и о политике.

Именно здесь, в тетушкином, можно сказать, салоне, Мишель услыхал поразительную новость. Какой-то немецкий монах-августинец по имени Мартин Лютер год назад прибил к дверям Виттенбергского замка свои 95 тезисов, провозгласив в них начало новой эпохи в истории религии — эпохи Реформации.

Лютеранская реформация, по сути дела, отвергала всякую узурпацию со стороны католической церкви, ставила под сомнение ее право оставаться единственной посредницей между человеком и Богом. Лютер выступал против церковной иерархии католичества, выдвигал учение о равенстве всех верующих перед Богом… Проповедовал, что истинная вера основывается на личной связи человека с Богом, — ведь каждый человек обязан своим существованием на земле Богу, а посему сам должен нести личную ответственность перед Ним. Вера — это дар Божий. Разум человеческий может только подготовить веру, взрыхлить почву для ее произрастания, но открыть человеку Бога могут только сам Бог и Священное Писание.

Тогда Мишель еще не мог осознать, что учение Лютера — важнейшее событие эпохи Возрождения. Оно знаменовало собой освобождение от духовной диктатуры — церкви, религиозного догматизма, авторитарной заданности мышления.

Все это он поймет позже, когда приступит к изучению религиозной философии в университете Монпелье.

…Мишель был лучшим студентом. Он поражал учителей мощью своего ума, невероятной памятью. Юноша мог, прочитав несколько страниц из любой книги, воспроизвести весь текст, не пропустив ни единого слова. Однокашников Мишель восхищал глубокими знаниями астрономии, физики, истории. И еще он усердно штудировал оккультные и астрологические книги в знаменитой папской библиотеке Авиньона. За это товарищи-студенты с уважением называли его «юным астрологом».

Не забывал Мишель и о медицине. Большую часть свободного времени проводил в городских аптеках. Как и дед, он был уверен, что составление и приготовление лекарств — важная часть ремесла медика и ее необходимо познать так же глубоко, как «бакалейщик знает свой товар».

Мишелю Нострадаму как самому блистательному ученику на факультете разрешали выступать в главной аудитории университета. Послушать юное дарование приходили не только студенты, но и преподаватели. Мишель так увлекательно и правдоподобно рассказывал им о далеких звездах, что казалось, будто он только что вернулся с них на Землю.

После очередной шумной встречи, на которой Нострадам блистательно подтвердил правоту выдвинутых Коперником тезисов о двойном движении планет вокруг своей оси и вокруг Солнца, к нему подошел какой-то господин лет сорока.

— Молодой человек, — сказал он, — вам следовало бы проявлять осторожность, чаще оглядываться по сторонам. Ваши открытия, поразительные выводы несомненно вызовут гнев у монахов и церковников, которые видят в ученых еретиков…

Эти предостережения не были напрасными, тем более что юноша на собственном теле познал, чего стоят ложные обвинения. В Авиньонском университете Мишелю Нострадаму приходилось часто спускать штаны и получать розги за строптивость, упрямство, самомнение и пристрастие к прорицательству и ясновидению.

Однажды его товарищ Белуа Мора попросил привести хотя бы один пример проявления его дара ясновидения. Улыбнувшись, Нострадам зашептал ему на ухо:

— В воскресенье я сидел под оливковым деревом на опушке леса. Я был погружен в чтение романа «Эвриал и Лукреция». И вдруг, оторвав глаза от страницы, увидел девушку, которая, вероятно, направлялась за хворостом в лес. Я вежливо сказал, обращаясь к ней: «Здравствуйте, мадемуазель». Когда она час спустя выходила из лесной чащи, я ее вновь поприветствовал с улыбкой на устах: «Добрый вечер, мадам…» Плутовка, покраснев до корней волос, убежала прочь. Через несколько минут я получил доказательства своего пророчества. На лесной поляне появился лесник, который застегивал штаны…

Мишель завершил свое образование в Авиньоне, и его взоры устремились к крупнейшему во Франции университету в городе Монпелье. Нострадам знал, что в университетской библиотеке собрано большинство трудов великих ученых-медиков — Авиценны, Аверроэса, Галена и Гиппократа. Была, правда, еще одна причина, побудившая родителей Мишеля настаивать на совершенствовании медицинского образования их сына. Быть медиком считалось куда лучше, а главное, безопаснее, чем заниматься астрологией, к чему, как все больше убеждались его родители, был склонен Мишель.

Дед Мишеля, когда тот заехал погостить в Сен-Реми, сделал внуку строгий выговор и наказал держать язык за зубами. Чего же опасался Пьер Нострадам?

Он напомнил Мишелю о его происхождении. Религиозные предубеждения против евреев были еще очень сильны. Их преследовали чуть ли не по всей Европе, особенно в Испании. В Прованс стекалось немало беженцев-евреев в поисках убежища. До поры их тут не преследовали. Но с того момента, когда в начале XVI века Прованс стал принадлежать Франции, всем евреям велено было принять христианскую веру, либо их подвергнут строжайшему наказанию. Родные Мишеля уже приняли крещение и считались образцовыми христианами, втайне, однако, продолжая исповедовать иудаизм — религию предков.

Вот почему отец Мишеля так встревожился, когда узнал, что сын склоняется к астрологии — науке, не одобряемой церковью. Только если совместить астрологию с врачебной практикой, можно избежать преследования. К такому сочетанию относились менее враждебно, можно сказать, даже терпимо.

В октябре 1521 года Мишель Нострадам поступил на медицинский факультет университета в Монпелье, старейшего в Европе, основанного в 1289 году, почти в одно время со знаменитым парижским университетом Сорбонна.

Прежде всего, как тогда требовали правила, он нанес визит прокуратору — так называли студенческого старосту. На этот пост избирался студент, имеющий первую академическую степень бакалавра. Он являлся официальным представителем студентов перед деканом, улаживал возникавшие между студентами и администрацией споры. В его обязанности входили прием новичков и соблюдение всех положенных формальностей. После предварительного знакомства он отводил первокурсников к «канцелярусу», или канцлеру, профессору, избираемому коллегами на этот пост пожизненно.

Перед канцлером Мишель Нострадам подтвердил свое совершеннолетие и то, что рожден в законном браке, предъявил диплом, заверил, что исповедует католическую религию и что никогда в жизни не занимался физическим трудом. В те времена считалось недопустимым для медика лечить каким-либо иным способом, кроме устного выслушивания жалоб и выписывания соответствующего рецепта. Если, например, возникала необходимость в проведении операции, то ее обычно выполнял либо костоправ, либо брадобрей. Медику дозволялось только давать устные указания. Ему запрещалось даже дотрагиваться до скальпеля или иглы.

Чтобы иметь право на медицинскую практику, студенту предстояло получить три академические степени: бакалавра, лиценциата и магистра (то есть доктора). Степень бакалавра позволяла только преподавать. Достижение же высших степеней, как правило, было связано с большими расходами (промоциями) на подарки профессорам, угощение товарищей и т. д.

Занятия в университете обычно начинались в шесть утра и состояли из двух периодов. В течение первого регент (преподаватель) в пурпурной мантии, с квадратной сатиновой шапочкой на голове зачитывал латинский перевод из Гиппократа, Галена или Авиценны. Второй период посвящался обсуждению избранной темы и комментариям на том же языке.

В университете был лишь один скелет, у которого не хватало многих костей. Что касается вскрытий, то есть анатомирования, то официально такое разрешалось проводить лишь раз в год. (По действующему с 1376 года уложению университет мог использовать труп преданного казни человека.)

Кроме медицины, Нострадам изучал философию, лекарственные травы, фармакологию и анатомию. В своей каморке со сводчатым потолком он устроил настоящую лабораторию, заставив ее перегонными аппаратами, колбами, ретортами, ступками. Здесь он пытался на практике проверить оккультные открытия двух величайших алхимиков истории, врачей — естествоиспытателей, своих современников — Парацельса и Агриппы Неттесгеймского.

Мишель в ту пору не делал различия между медициной и алхимией. И то и другое для него были связаны между собой.

Устав после занятий в университете и изнурительных опытов в домашней лаборатории, Но-страдам любил по ночам гулять по берегу реки Лез. Однажды он увидел здесь табор цыган в ярких нарядах. Сидя у костра, они жарили на вертеле кур. Главным у них был цыган по имени Иштван. Он возглавлял банду отпетых бродяг и грабителей, явившихся сюда, на юг Франции, с Пиренеев. Это были бесстрашные люди, вольные дети природы. Днем они занимались грабежом, а по вечерам, сидя у костра, распевали песни.

Молодому Нострадаму понравились эти беззаботные, веселые люди. Да и он приглянулся «королю» цыган. Мишель часто приходил к ним в табор, сидел у костра, слушал щемящие душу песни.

Как-то в полночь нагрянула группа всадников и, обнажив сабли, устремилась к цыганам. Они действовали по приказу главного судьи, велевшего покончить с «ведьмами, колдунами, бесовскими духами и посланцами самого дьявола». Девятнадцатилетний Мишель не растерялся. Выхватив из костра горящую головешку, он бросился в гущу схватки и стал ею тыкать в морды храпящих лошадей. Испугавшись огня, они отпрянули назад, сбросив на землю седоков. Нападавшие смешались и, повернув назад, исчезли в темноте. После стычки Нострадам стал оказывать медицинскую помощь раненым, лечил их с помощью мазей и настоек собственного изобретения. В знак благодарности Иштван повесил на шею герою тяжелую цепь, — цыгане восхищались его мужеством и медицинским искусством.

На следующее утро Мишель очень рано пришел к берегу Лез, но цыган там не оказалось. Он подошел поближе к реке, посмотрел на небо. Ему показалось, что звезды как-то странно себя ведут, отчаянно подмигивают, словно пытаются заговорить с ним. Он не спускал глаз с далеких таинственных светил. Долго смотрел вверх, пока не затек затылок. Вдруг почувствовал, что все тело охватила странная дрожь. Мелкие судороги, пробежавшие от головы к ногам, лишили его свободы движения. Хотел крикнуть, позвать на помощь, но гортань вдруг онемела. Надвинулась темнота, окутав все тело. Он захрипел, почувствовал, как губы влажнит слюна, и потерял сознание.

Когда Мишель очнулся, то ощутил себя здоровым, как и прежде. Объяснялось все очень просто — Нострадам впервые испытал приступ эпилепсии, болезни, которая будет преследовать его всю жизнь. Как утверждают биографы, после одного из приступов падучей он впервые почувствовал тягу к предсказаниям, и самые точные и известные откровения были сделаны им после сильнейших припадков.

Осенним вечером 1522 года юная Малена — одна из двенадцати жен «короля» цыган Ишт-вана, вопреки запретам, проникла в город. Там ее арестовали и без судебного разбирательства приговорили к сожжению на костре. Цыганку доставили к месту, где обычно сжигали еретиков. Это был круг диаметром восемь метров. В центре стоял столб высотой в два с половиной метра, который окружали вязанки сухого хвороста. Палачи привязали жертву к столбу.

Все цыгане Иштвана, переодетые в платья ремесленников, толпились за рядом лучников и беспомощно глазели на несчастную женщину, жить которой оставалось считанные минуты. Принесли факел. Палач поднес его к вязанке, и языки пламени, с треском вспыхнув, начали подбираться к голым ступням Малены.

Мишель, сжав руку Иштвана, глядел, не отрываясь, на небо.

— Послушай меня, король… — чуть слышно прошептал он. — Сегодня тебя не посетит несчастье!

«Король» с удивлением уставился на юного друга — астролога.

Внезапно с гор подул сильный ветер. Резкие порывы его за несколько секунд разметали горящие ветки к стоявшим в строю лучникам. Их одежды запылали. Все дружно бросились врассыпную. Иштвану с друзьями потребовалось немного времени, чтобы отвязать прекрасную Малену и скрыться из города.

Так появилась первая легенда о Мишеле Нострадамусе как о великом чародее и предсказателе.

В начале 1525 года пришло время получать первую ученую степень бакалавра медицины. Нострадамус успешно выдержал экзамен, и председатель жюри торжественно объявил по-латыни: «Endues puppuran, evuscende, ceethe-dram, efgrafis a gis geubus debes»[1].

После получения диплома и завершения положенной практики Нострадамус обратился к декану с просьбой о сдаче экзаменов на степень лиценциата. Ему было предложено сдать четыре экзамена по собственному выбору.

Испытания продолжались четыре дня подряд, причем каждый день его экзаменовал новый преподаватель. Мишель успешно справился с экзаменами, получив самые высокие оценки. Епископ Монпелье вручил ему диплом лиценциата медицины.

Медицинский факультет университета в Монпелье был в то время, как говорится, кузницей выдающихся ученых. Там Нострадамус познакомился со многими выдающимися личностями. В том числе и с Франсуа Рабле, будущим великим писателем, а тогда, как и Мишель, изучавшим медицину. Они стали друзьями, и впоследствии их пути неоднократно пересекались.

В этот момент в Монпелье пришла тревожная весть о том, что по всему Лангедоку — обширной области на юге Франции — свирепствует чума.

В те времена чума, особенно бубонная, считалась, как, впрочем, и сегодня, страшным бичом. Тогда еще не знали, что ее разносчиком являются блохи грызунов, в том числе крыс, и надежных способов и средств борьбы с ней еще не было. Лишь в начале XX века русский доктор В. А. Хавкин разработает противочумную вакцину. Во времена Нострадамуса люди, заразившиеся этой болезнью, отказывались от всякой надежды на выздоровление.

Мишель знал о страшной болезни лишь по трудам Гиппократа «Об эпидемиях». Знал, что она характеризуется болезненными опухолями (бубонами) и черными пятнами, из-за чего и получила название «черная смерть». Теперь ему предстояло столкнуться с ней на практике.

Нострадамус оседлал своего мула, захватил учебники по медицине, кое-какие снадобья и лечебные травы и пустился в путь. Скоро он достиг зачумленной территории в Лангедоке. Здесь ему представилась возможность испытать разработанные им способы борьбы со страшной болезнью.

В письме к отцу он с удовлетворением писал: «Потратив большую часть своей молодости на изучение фармакологии, вооружившись мудрыми знаниями своих почтенных дедов, проявляя искреннее желание понять происхождение живительной силы целебных трав, я теперь уверен, что наконец смог оказаться полезным для людей».

В те времена считалось, что чуму вызывает особое расположение звезд. Такого мнения придерживались не только астрологи, но и медики. Отсюда полная безнадежность всех попыток противостоять этой болезни. Люди искали убежища в церквах, молились о спасении. Мишель, конечно, разделял общее мнение, однако был убежден, что эпидемию можно приостановить и даже победить, но только не способом простирания рук к святым. Он понимал, что для успешной борьбы с чумой нужны новые, неизвестные пока медицинские средства, совершенно иной подход к исцелению больных, и не терял времени даром.

Испытал несколько снадобий и в конечном счете составил лекарство, спасшее жизнь нескольким обреченным. Слава о нем как о великом целителе покатилась по югу Франции, достигла самых далеких уголков Лангедока.

На заре, с первыми лучами солнца, Нострадамус отправлялся в поле и охапками срывал ветви цветущего шиповника, основу противочумного средства. Вернувшись домой, он высушивал цветы, а затем толок их в мраморной ступке. Превратив их в порошок, приступал к составлению особой смеси, куда в качестве ингредиентов входили опилки кипарисового дерева (1 унция — 30 г), флорентийский ирис (6 унций — 180 г), толченая гвоздика (3 унции — 90 г), веточки алоэ (6 драхм) и пахучий аир (3 драхмы). Долго и тщательно растирал всю эту массу. Потом высушивал и нарезал маленькими ромбиками, называя их «розовыми пилюлями».

Мишель раздавал свое «изобретение» пациентам и рекомендовал держать пилюли под языком как можно дольше. В отличие от своих коллег он не прибегал при лечении к самому распространенному в то время средству — обильному кровопусканию. Приучал пациентов пить только кипяченую воду, рекомендовал при первой возможности уехать из города в сельскую местность и дышать там свежим- воздухом, убеждал спать в чистой постели. Особое внимание уделял постной пище и продолжительным пешим прогулкам.

Метод его лечения имел феноменальный успех. По свидетельству очевидцев, это во многом объяснялось двумя факторами. Во-первых, Нострадамус проявлял необычайную уверенность в себе и невероятное мужество перед лицом опасной болезни, а во-вторых, его собственное средство от болезни оказывало на больного не только медицинское, но и чисто психологическое воздействие.

Но эпидемия не сдавалась. Новая вспышка распространилась на Авиньон, Нарбонну, Тулузу и Каркасон. Нострадамус опять отправился в самый эпицентр болезни. Повсюду, где свирепствовала бубонная чума, он велел рисовать на домах обреченных черные кресты, чтобы предостеречь здоровых. Молодой доктор не покладая рук вел борьбу с эпидемией, бесстрашно натирая язвы на теле больных целебной мазью собственного изготовления.

Нострадамус миновал Безье и Нарбонну, сделав в этих прибрежных городах лишь краткую остановку. В Каркасоне он провел несколько недель и всполошил весь город. Разлетелась молва о его невероятно целительном, богодуховном искусстве, поскольку ему удалось вылечить всех обратившихся к нему за помощью больных. Местных жителей поразил и тот факт, что Нострадамус не только лечил бесплатно, но и раздавал монеты беднякам. Кто-то вспомнил, что именно этот странный человек во время прошлой чумы изобрел лекарство, творившее истинные чудеса! Подумать только — ему удалось спасти от чумы несколько десятков безнадежно больных!

Прослышав про славные подвиги Нострадамуса, его вызвали в резиденцию епископа Амьенского дю Фэя.

Священник вежливо обратился к Мишелю:

— Мой прелат — человек уже в летах и сильно страдает. На его теле не осталось ни одного живого места. Каждое прикосновение к нему отзывается непереносимой болью. Сделай что-нибудь…

— Непременно, непременно сделаем, — с готовностью отозвался Нострадамус, никогда и никому в помощи не отказывавший — ни знатному, ни бедному, ни служителю Господню.

Осмотрев больного, он составил лекарство, должное, по его мнению, «омолаживать того, кто его принимает. Грустному доставлять радость и веселье; робкого превращать в смельчака, если же человек замкнут и молчалив — то после принятия чудо-лекарства его характер менялся…». Через неделю прелат был здоров.

Нострадамус направился в Тулузу. В любом городе, попадавшемся ему на пути, Мишель с горечью наблюдал, как торжествует эта ужасная болезнь, как страдают ее несчастные жертвы. Никто из них уже не надеялся встать с кровати.

Эпидемия превращала людей в дикарей. В надежде избежать заразной болезни все отворачивались от больного, избегали с ним любых контактов, старались переждать несчастье в полном одиночестве. Многие уходили из семей, бросали на произвол судьбы родных и близких, даже детей. Нечего было надеяться, что кто-то окажет помощь несчастному. Нострадамусу приходилось все делать одному, не рассчитывая на поддержку добровольцев. Повсюду царил гнетущий, вязкий страх перед «черной смертью». Однажды он увидел, как женщина сама себя зашила в саван. Она понимала, что после смерти никто этого за нее не сделает.

В Авиньоне можно было наблюдать ужасные сцены. Неизлечимые больные захватывали дома горожан и, пользуясь полной безнаказанностью, грабили винные погреба, напивались до бесчувствия, разбивали ценные вещи, насиловали женщин. Это была оргия безумия, отчаяния, торжествующей смерти. Это был пир во время чумы. Зараженные чумой бедняки обирали богатых и бросали золотые экю в воды Роны!

Дома, в которые проникла чума, обычно поливались перебродившим кислым вином или уксусом. Считалось, что это локализует заразу. Для ускорения вызревания бубонов на них накладывали лепешки из кислого теста, смешанного со зрелой мякотью фиговых плодов и печеного лука.

Чтобы свести до минимума заражение, тела умерших сбрасывали в общие могилы и поджигали. К тому времени, слава Богу, отказались от способа избавления от умерших, который применяли лет сто с небольшим назад. Так, в 1351 году во время чумы в Авиньоне папа Клемент VI освятил реку Рону и разрешил сбрасывать туда умерших от чумы.

Но вот настал момент, и Мишель принял решение возвратиться на факультет в Монпелье, чтобы усовершенствовать свои знания, тем более после такой богатой практики, которую ему пришлось пройти на юге страны.

Нострадамус снова занялся медициной и стал добиваться высшей ученой степени — доктора медицины. Такая задача не представляла для него особого труда. Успехи врача, спасшего многих людей от смерти, говорили сами за себя. На коллег произвела сильное впечатление его борьба с чумой. Президент университета после небольшого собеседования без колебаний вручил Нострадамусу черную квадратную шапочку с кисточкой и массивное золотое кольцо — атрибуты профессора.