Генерал Яков Жилинский

Генерал Яков Жилинский

Шел тридцать четвертый день Первой мировой войны. Восточно-Прусская операция, успешно начатая месяц тому назад войсками Северо-Западного фронта под командованием генерала от кавалерии Я. Г. Жилинского, в итоге завершилась тяжелым поражением русских войск. Потери фронта составили около 250 тысяч человек, в том числе пленными 135 тысяч солдат и офицеров. Верховный главнокомандующий Вооруженных сил России великий князь Николай Николаевич, давая оценку деятельности командующего войсками Северо-Западного фронта, в телеграмме императору Николаю II отмечал: «Генерал Жилинский потерял голову и вообще неспособен руководить операциями». Вслед за телеграммой 3 (16) сентября 1914 года последовало отстранение генерала Я. Г. Жилинского от занимаемой должности [1]. Тем самым была поставлена точка на его дальнейшей карьере как крупного военачальника.

Яков Григорьевич родился 15 (27) марта 1853 года в Рязанской губернии в семье потомственных дворян, корни которых уходили в смоленское шляхетство. Его предки служили российскому престолу в разных чинах и были жалованы государями деревнями. В 1787 году род Жилинских получил признание в дворянстве. Их дворянский герб включал щит, имеющий зеленое поле, по которому вертикально проходила золотая полоса. На ее середине по красному полю крестообразно положены две шпаги, направленные острием вверх. Щит был увенчан дворянскими шлемом и короной.

Отец Якова Григорий Иванович 25 лет отдал служению в русской армии. В 1849 году, выслужив чин майора, он обзавелся семьей и оставил воинскую службу. Но идеи служения Отечеству с оружием в руках в семье проповедовались неизменно.

В двадцатилетнем возрасте Яков поступил на военную службу в 1-й гусарский Сумский его королевского высочества наследника принца Датского полк. Через год он был зачислен в Николаевское кавалерийское училище, которое корнет Жилинский закончил в 1876 году по первому разряду и первым по списку. Его имя за отличные успехи в учебе было занесено на мраморную доску училища.

Офицерскую службу Жилинский начал в том же полку, из которого поступил в училище, а несколько позже переводится в Кавалергардский ее величества полк. Служба приносит ему определенное удовлетворение. Однако становится очевидным, что для достижения новых высот в служебной карьере необходимо иметь хорошую профессиональную подготовку. Жилинский поступает в Николаевскую академию Генерального штаба. На третьем году обучения в академии, накануне тридцатилетия, два радостных события произошло в жизни Якова Григорьевича. 10 марта 1883 года за отличные успехи в учебе он был произведен в штабс-ротмистры, а через четыре дня в семье Жилинских появился первенец. Жена Варвара Михайловна, дочь гвардии штабс-ротмистра М. Осоргина, родила девочку, которую назвали Марией (22 июля 1905 года она будет всемилостивейшее пожалована фрейлиною ее Величества государыни императрицы Александры Федоровны) [2].

Через несколько месяцев после рождения дочери Яков Григорьевич закончил военную академию, как и военное училище, по первому разряду и был причислен к службе Генерального штаба. Он был назначен на должность квартирмейстера в штаб 1-й гренадерской дивизии, но вскоре переведен в военно-учетный комитет Главного штаба, где и проработал последующие 13 лет.

Эти годы для Жилинского стали знаковыми. Последовательно занимая должности младшего и старшего делопроизводителя, он принимает активное участие в исследовании военного опыта иностранных государств, в результате чего появились его первые печатные труды, не подлежавшие в то время оглашению. За свою работу Яков Григорьевич был отмечен рядом наград: российскими орденами Святой Анны 3-й степени (1888 г.), святого Станислава 2-й степени (1894 г.), Святой Анны 2-й степени (1896 г.), а также несколькими иностранными орденами. В 1888 г. он был награжден орденом Прусской короны 2-й степени, спустя два года – Командорским крестом нидерландского ордена Льва и Командорским крестом 2 класса Виртембергского ордена Фридриха, а в 1894 году – сербским орденом Почетного легиона, турецким орденом Меджидия 2-й степени, в последующие два года – черногорским орденом князя Даниила Первого 2-й степени и Командорским крестом ордена Вюртембергской короны [3].

В декабре 1896 года служба полковника Жилинского в Главном штабе прерывается. Он прикомандировывается на полтора года к лейб-гвардейскому Уланскому Ее Величества государыни императрицы Александры Федоровны полку для практического изучения кавалерийской службы. По истечении назначенного срока Яков Григорьевич назначается в распоряжение начальника Главного штаба.

В мае 1898 года он направляется на театр испано-американской войны на остров Кубу в качестве военного агента России при испанской армии. По возвращении в Россию о своих пятимесячных наблюдениях Яков Григорьевич представил отчет. В нем он основательно раскрыл картину этой войны с выявлением причин поражений испанской армии, сделал полезные для Российской армии обобщения и выводы. Отчет оказался настолько интересным, что по решению начальника Главного штаба был издан значительным тиражом и направлен для изучения в войсках и военно-учебные заведения. Испанское правительство наградило полковника Жилинского орденом, а в октябре этого же года император Николай II присвоил ему звание почетного гражданина города Михайлова Рязанской губернии, на территории которой Яков Григорьевич имел родовое наследство в 670 гектаров земли [4].

В следующем году полковник Жилинский, зарекомендовавший себя человеком с довольно высокими аналитическими способностями, включается в состав делегации Военного министерства на Гаагскую конференцию, на которой 26 государств приняли три конвенции о законах и обычаях войны.

В августе 1899 года Яков Григорьевич вступил в командование 52-м драгунским Нежинским полком. Ровно через год, в возрасте 47 лет, он был произведен в генерал-майоры с одновременным назначением на пост генерал-квартирмейстера Главного штаба, в круг ведения которого входила тогда вся служба Генерального штаба. Его усердие по службе за это время было отмечено восемью отечественными и зарубежными орденами, а также подарком с вензелевым изображением имени Его императорского Величества [5].

В ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года нападением японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре началась Русско-японская война, преследовавшая цель передела сфер влияния на Дальнем Востоке противоборствующими сторонами. В этот же день главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами, действовавшими против Японии, был назначен наместник царя на Дальнем Востоке адмирал и генерал-адъютант Евгений Иванович Алексеев, внебрачный сын Александра II. На должность начальника штаба получил назначение генерал-лейтенант Я. Г. Жилинский, удостоенный очередного воинского звания одновременно с назначением на новую должность. При штабе главнокомандующего состоял многочисленный штат адъютантов, генералов, штаб и обер-офицеров Генерального штаба (в общей сложности свыше 100 человек).

Очевидцы отмечали, что в течение всего времени совместной работы между царским наместником и начальником штаба взаимодоверие отсутствовало. Стало это следствием того, что наместник хотел иметь начальником штаба своего старого, постоянного и доверенного сотрудника 44-летнего генерала Василия Егоровича Флуга. Но в Петербурге сочли, что он слишком молод для такого поста, и послали к наместнику генерала Жилинского. Генерал Флуг, оставаясь при наместнике в роли генерал-квартирмейстера, служил передаточным звеном между наместником и его начальником штаба. Нельзя не признать, что такая связь была очень опасной, не объединявшая, а разъединявшая двух весьма важных должностных лиц, живших в отдельных поездах и сравнительно редко встречавшихся. И только благодаря такту и огромной выдержке генерала Флуга удалось избежать полного разрыва в деятельности адмирала Алексеева и генерала Жилинского.

Общее руководство русскими войсками на Дальнем Востоке со стороны адмирала Алексеева длилось не долго. Вскоре в помощь ему для командования морскими силами был назначен адмирал С. О. Макаров, а для командования сухопутными силами – генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин, военный министр России. Будучи командующим Маньчжурской армией, Алексей Николаевич был наделен правами главнокомандующего, ему предназначалась вполне самостоятельная и ответственная роль по командованию войсками с целью «облегчить наместнику выполнение выпавшей на его долю тяжелой исторической задачи». Оказанное Куропаткину доверие в отношении командования войсками на театре войны привело к тому, что влияние наместника и его начальника штаба на ход военных действий стало весьма ограниченным. Им, передавшим все войска в распоряжение генерала Куропаткина, не оставалось ничего другого, как давать советы и делиться предложениями. Если же наместник усиливал свои требования, то Куропаткин обращался с жалобой в Петербург. Иногда, правда, он соглашался с рекомендациями Алексеева. Чаще всего это делалось для того, чтобы затем можно было в случае неудачи свалить всю вину и ответственность на наместника. За это штаб наместника, как отмечали современники, мстил Куропаткину и подвергал беспощадной критике все его действия. Не оставался в стороне и штаб Маньчжурской армии, который со злобой говорил про штаб наместника.

В действительности надо признать, что в штабе наместника придерживались во время этой войны более здравых взглядов, выражавшихся не в выжидательной стратегии, а в решительном наступлении. В каком виде все это вылилось бы на практике, сумей штаб наместника осуществить свои планы, взяв на себя ответственность, – это другой вопрос. Во всяком случае, противоречия между двумя штабами не способствовали достижению общей цели, а генерал Жилинский, к сожалению, не смог изменить в лучшую сторону складывающуюся ситуацию. 26 октября 1904 года, с ликвидацией штаба наместника, завершилась деятельность Якова Григорьевича в Русско-японской войне. Она была отмечена двумя орденами: Святого Станислава 1-й степени с мечами и Святой Анны I степени с мечами.

Возвратившись в столицу, генерал Жилинский в течение нескольких месяцев находился в распоряжении военного министра, затем около полутора лет командовал 14-й кавалерийской дивизией Варшавского военного округа.

Этот период жизни Я. Г. Жилинского был связан с одной «темной» историей, о которой шепотом говорили офицеры в своем кругу. По распространенной в то время легенде, генерал Жилинский имел любовницу в Варшаве и в один из своих приездов застал ее в передней, целующейся с офицером. В порыве ревности Яков Григорьевич выстрелом из револьвера убил своего соперника. Чтобы скрыть убийство, Жилинский вместе с любовницей вложили в руку офицера револьвер и, позвав швейцара, заявили о его самоубийстве. Проведенное следствие подтвердило версию, выдвинутую генералом и его любовницей. Однако в офицерских кругах говорили о том, что Жилинскому просто удалось откупиться от обвинения, заплатив очень большие деньги.

Казалось бы, такая криминальная история способна была оказать негативное влияние на служебный рост генерала Жилинского. Но этого не произошло. Вскоре Яков Григорьевич был назначен командиром 10 армейского корпуса, а 18 апреля 1910 года ему присваивается очередное воинское звание – генерал от кавалерии.

22 февраля 1911 года Я. Г. Жилинский принял должность начальника Генерального штаба Сухопутных войск Российской империи, сменив на этом посту генерала Ф. Ф. Палицына. Мир уже стоял на пороге Первой мировой войны, и перед Генеральным штабом стояли исключительно сложные и ответственные задачи. Одним из направлений его деятельности стало согласование планов войны России и Франции против Германии и Австро-Венгрии, а также разработка стратегического плана ведения войны самой русской армией.

В августе 1913 году в Красном Селе, что под Петербургом, состоялось девятое с 1892 года совещание начальников Генеральных штабов союзных государств Франции и России. Третий раз в его работе участвовали генерал Ж. Жоффр от Франции и генерал Я. Г. Жилинский от России. На этом совещании вопрос о взаимодействии союзников был центральным. Было подтверждено мнение глав союзных штабов, что Германия первоначально направит большую часть сил против Франции, оставив лишь незначительную часть против России. Генерал Жоффр заявил, что Франция введет в сражение на своей границе почти все свои силы, общее число которых составит полтора миллиона человек, что будет на 200 тысяч человек больше, чем предусматривалось текстом конвенции 1912 года. Сосредоточение на границе планировалось закончить на десятый день, наступательные действия начать утром одиннадцатого дня. Генерал Жилинский со своей стороны отметил, что Россия введет в действие против Германии группировку численностью до 800 тысяч человек. Сосредоточение действующих войск предполагалось закончить по просьбе союзников на пятнадцатый день мобилизации несмотря на то, что, по расчетам военных специалистов России, это можно было сделать не ранее чем на восемнадцатый день.

Во время этой же встречи было принято соглашение о наиболее выгодном направлении удара русских войск против Германии. Наступление представлялось начать в полосе от Нарева на Алленштейн (в случае сосредоточения немцев в Восточной Пруссии) или прямо на Берлин (если бы немецкое командование сосредоточило свои главные силы в районе Торн, Познань).

Отечественные военные специалисты считали, что принятие такого обязательства стесняло стратегическую свободу российского высшего военного командования в распределении своих сил. Некоторые государственные деятели, в частности начальник Главного штаба и председатель Военно-учебного комитета генерал от инфантерии Н. Н. Обручев, увидев эту ошибку при подписании конвенции в 1892 году, обращаясь к военному министру и императору, писал: «Мы должны сохранить за собою свободу распределять так свои войска, чтобы нанести решительный удар армиям Тройственного союза. Может быть для достижения сей цели нам прежде всего придется направить главные силы против Германии, как опаснейшего и сильнейшего противника, но может быть представится еще более выгодным сокрушить как можно скорее Австрию, чтобы затем легче справиться с изолированной Германией. Нам надо сохранить за собой безусловную свободу действий и потому в вопросе о совместных с Францией операциях, кажется, наилучшим будет ограничиться лишь общим обязательством в случае нападения одной из держав Тройственного союза на Францию, тотчас же мобилизовать свою армию и начать военные действия против ближайших нам держав сего союза – Германии и Австрии, требуя с французской стороны соответственного обязательства» [6]. Но эта точка зрения, известная Якову Григорьевичу и представляющаяся ему целесообразной, под воздействием генерала Жоффра была отвергнута.

На встрече последовало изложение общих основ сосредоточения и группировки французских и русских армий против Германии. Представители держав согласились относительно необходимости направить удар в сердце неприятельской страны. Было признано разумным сосредоточить силы таким образом, чтобы быть в состоянии действовать либо против сил противника в Восточной Пруссии, либо идти на Берлин по операционной линии к югу от этой провинции. Не отрицая необходимости для России держать многочисленные силы против Австро-Венгрии и Швеции, генерал Жоффр считал, что поражение Германии значительно облегчит операции русских армий против других держав Тройственного союза. Он полагал необходимым добиться уничтожения с самого начала вооруженных сил Германии. С этой целью возникла задача ускорить мобилизацию и сосредоточение союзных армий.

На русском фронте успешное решение этой проблемы было связано с наличием железных дорог, которых в приграничных районах была недостаточно. Но Жилинский заверил присутствующих, что многое уже сделано. Некоторые из работ, намеченных на совещании начальников штабов в прошедшем году, уже были выполнены. В четыре раза была увеличена пропускная способность на участке Жабинка – Брест, в два раза на участках Брянск – Гомель, Лунинец – Жабинка и Орел – Варшава. Предполагается постройка новой двухколейной линии Рязань – Тула – Варшава. На совещании было намечено проведение второй колеи на участках Батрики – Пенза – Смоленск, Ровно – Барановичи и Лозовая – Полтава – Киев – Сарны. Также было признано целесообразным перейти на европейскую колею железных дорог на левом берегу Вислы и увеличить количество мостов через эту реку в Варшавском районе.

На совещании обсуждался вопрос о ведении военных действий. Было признано совершенно необходимым для союзных армий добиться как можно скорее решительного успеха. Не без оснований считалось, что неудача французских армий в начале войны позволит Германии перенести на свою восточную границу часть сил, которые продолжали бы сражаться против Франции. Если же французские армии одержат верх над силами, выставленными против нее Германией, то этот успех облегчит операции русских армий, так как Германия не будет в состоянии перенести свои войска с Западного фронта на Восточный. Для того чтобы создать угрозу наступления на территорию Германии с района Варшавы, Жилинский предложил развернуть в Польше дополнительно еще один армейский корпус.

В конце совещания было определено, что связь между штабами будет осуществляться по уже отлаженному каналу через Англию, с которой имеется соглашение по данному вопросу.

Совещание союзников, таким образом, прошло под давлением начальника главного штаба Франции генерала Жоффра. Он смог подчинить решение ключевых вопросов интересам своего государства, что нельзя сказать о генерале Жилинском. Тогда Яков Григорьевич, вероятно, не полагал, что за допущенные серьезные уступки союзнику придется расплачиваться великой кровью русских солдат и офицеров и своей военной карьерой.

В начале 1914 года в возрасте 67 лет умер варшавский генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа генерал-адъютант генерал от кавалерии Г. А. Скалон. Преемником его стал генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский, который к этому времени утратил симпатии со стороны как военного министра В. А. Сухомлинова, так и царя Николая II и имевший в войсках за свою худобу и высокий рост прозвище «Живой труп». Вместо Якова Григорьевича начальником Генерального штаба был назначен начальник императорской Военной академии генерал Н. Н. Янушкевич.

Заметим, что за шесть последних предвоенных лет на посту начальника Генерального штаба России промелькнуло шесть лиц. Наиболее длительный срок на этом важном посту находился генерал Жилинский. Вместе с тем его трехгодичный срок не идет ни в какое сравнение с пребыванием в соответствующей должности лиц в Германии: старый Мольтке занимал этот пост 31 год, Шлиффен – 14 лет, наконец «молодой» Мольтке (племянник старого фельдмаршала) – 9 лет. Но в России, границы которой соприкасались с гораздо большим числом соседей и которая поэтому жила в военном отношении более сложной жизнью, не считались с необходимостью следовать этому примеру. Происходило это отчасти потому, что на начальника Генерального штаба в императорской России смотрели в верхах не как на человека, непосредственно отвечающего за безопасность страны, а скорее как на парадного генерала, едва ли не главную обязанность которого составляло присутствие в свите царя на всех многочисленных празднествах и войсковых смотрах. При такой позиции продолжительному пребыванию одного и того же лица в упомянутой должности не придавалось особого значения, и генералы на посту начальника Генерального штаба менялись без опасений.

Не прошло и месяца после вступления генерала Жилинского в новую должность, как ему пришлось принять участие в стратегической игре, проходившей в Киеве с 20 по 24 апреля 1914 года под руководством военного министра В. А. Сухомлинова. В основание ее были положены действия русской армии в случае войны с Австро-Венгрией. На игру были привлечены те генералы, которые предназначались к занятию должностей командующих фронтами, армиями и начальников соответствующих штабов. Генерал Жилинский на этой игре выступал в роли командующего войсками Северо-Западного фронта. Начальником штаба у него был генерал В. А. Орановский, 1-й армией командовал генерал П. К. Ренненкампф, а 2-й – генерал К. А. Траунбенберг.

В ходе этой стратегической военной игры Я. Г. Жилинский, как командующий фронтом, повел себя достаточно авантюрно. Он перешел в решительное наступление всеми имеющимися силами одновременно, не ожидая развертывания остальных сил фронта и резервов на среднем Немане. Посредник из отдела генерал-квартирмейстера Генерального штаба напомнил командующему фронтом о том, что по легенде игры на это время у немцев огромный перевес в силах в этом районе. Но генерал Жилинский на это даже не отреагировал. Под одобряющее кивание головой Сухомлиновым он двинул свои войска громить «паршивых пруссаков» и «молодецким ударом» нанес им поражение… но только на бумаге. Оперативные расчеты не делались, а по завершении игры детальный разбор действий должностных лиц не проводился. Сухомлинов в своем докладе царю отделался лишь фактическим изложением событий, без принципиальных оценок и выводов.

И вот наступило лето 1914 года, началась Первая мировая война. В командование Северо-Западным фронтом, согласно стратегическому плану, вступил генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский. По его приказу войска 1-й и 2-й армий двинулись вперед…

Яков Григорьевич неплохо знал обоих командующих армиями.

С Александром Васильевичем Самсоновым он познакомился еще во время учебы в Николаевском кавалерийском училище. Жилинский был тогда молодым удальцом и лучшим в училище воспитанником. Самсонов, обучавшийся на младшем курсе, был его другом и подзащитным. Александр хотел в своих поступках, действиях, сноровке походить на куратора, а при возможности и обойти его в очном споре. Однажды перед выводом в летний лагерь в Красное Село на берег Дудергофского озера Жилинский предложил Самсонову участвовать в «карусели» (так назывались конные состязания в манеже). Обойти вахмистра юнкеру не удалось, скакал без особого блеска, несколько тяжеловато, но храбро, чем заслужил похвалу.

После выпуска из училища Яков Григорьевич постоянно держал в поле зрения служебный рост своего воспитанника. Ему было известно, что Александр Васильевич сразу же после выпуска из училища оказался на Русско-турецкой войне. Позже они встречались во время обучения в академии Генерального штаба. С восторгом вспоминали забавные истории из жизни училища. Потом их пути вновь разошлись. Встретились через одиннадцать лет на Русско-японской войне. Об Александре Васильевиче, командовавшем 9-й Восточно-Сибирской дивизией, гремела слава. За успешное обеспечение отхода Маньчжурской армии он был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. После Русско-японской войны Александр Васильевич стал начальником штаба Варшавского военного округа. В это время воспитанник обошел по служебной лестнице своего учителя, который командовал дивизией в этом же округе. В 1907 году генерал Самсонов убыл в другой округ, но через семь лет они встретились вновь. Теперь их роли поменялись. Туркестанский генерал-губернатор, командующий войсками Туркестанского военного округа и войсковой атаман Семиреченского казачьего войска генерал от кавалерии Самсонов, приняв 2-ю армию, опять вошел в непосредственное подчинение генерала от кавалерии Якова Григорьевича Жилинского.

Генерал от кавалерии Павел Карлович Ренненкампф, командующий 1-й армией, был на год младше Жилинского. Яков Григорьевич помнил его по академии Генерального штаба, по службе в Варшавском военном округе, по Русско-японской войне, в которую Павел Карлович вступил овеянный легендами Китайского похода, имея два офицерских ордена Св. Георгия – 4-й и 3-й степеней. В то же время он помнил, что в боях с японцами генерал Ренненкампф не проявил качеств, необходимых военачальникам. Зато в силе духа ему отказать было невозможно. Он лично, с маузером в руке, водил войска в атаку. В 1906 году, при отсутствии сильного противника, Павел Карлович вновь заставил говорить о себе всю Россию, стремительно подавив революционные выступления рабочих в Сибири. После семи лет командования корпусом «энергичный» генерал Ренненкампф получил повышение по службе, став командующим Виленским военным округом. С этой должности он и вступил в командование 1-й армией Северо-Западного фронта.

На одиннадцатый день мобилизации генерал Жилинский получил директиву от Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. В ней отмечалось: «По имеющимся вполне достоверным данным Германия направила свои главные силы на западную свою границу против Франции, оставив против нас меньшую часть своих сил… Армиями Северо-Западного фронта необходимо подготовиться к тому, чтобы в ближайшее время, осенив себя крестным знамением, перейти в спокойное и планомерное наступление» [7]. По мнению Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, наступление могло бы начаться с четырнадцатого дня мобилизации, то есть 31 июля.

В тот же день Яков Григорьевич принял решение на наступление, которое после незначительного уточнения получило окончательное оформление в директивах командующего войсками фронта командующим 1-й и 2-й армиями. Операция войск Северо-Западного фронта мыслилась в форме концентрического удара двумя армиями, с охватом обоих флангов противника, находящегося, по мнению Жилинского, в «заозерном пространстве». Войскам ставилась задача нанести поражение противнику и овладеть Восточной Пруссией с целью создания выгодного положения для дальнейших операций по вторжению в пределы Германии. 1-я армия должна была наступать в обход Мазурских озер с севера, отрезая 8-ю немецкую армию от Кенигсберга (ныне Калининград). 2-й армии предстояло вести наступление в обход этих озер с запада, не допуская отвода противником войск за Вислу, тем самым лишив его преимуществ, вытекающих из действий по внутренним операционным направлениям. Верховный главнокомандующий в телеграмме к Жилинскому выразил уверенность в том, что принятое решение будет непрекословно и энергично приведено в исполнение.

Русские войска обладали некоторым превосходством над противником. В составе Северо-Западного фронта было 19 пехотных и более восьми кавалерийских дивизий, 1134 орудия, 54 самолета. 8-я немецкая армия насчитывала 15 пехотных и одну кавалерийскую дивизии, 938 орудий, 56 самолетов, два дирижабля. Правда, у германцев была более мощная артиллерия. Они располагали 188 тяжелыми орудиями, тогда как русские их имели всего 24.

Избранная генералом Жилинским форма оперативного маневра таила в себе большую угрозу для противника. Она ставила его под двойной удар. Вместе с тем в решении командующего войсками Северо-Западного фронта имелся ряд слабых мест. Во-первых, стремление выполнить в срок союзнические обязательства перед Францией приводило к тому, что в наступление бросались войска, не завершившие сосредоточения. Во-вторых, не учитывалось в должной мере материальное обеспечение операции: армейские тылы развернуты не были. В-третьих, недооценивались возможности противника и переоценивались свои. И, наконец, в отличие от замысла операции, задача 2-й армии ставилась с менее глубоким охватом, что не приводило к нанесению концентрического удара, а ограничивалось лишь выталкиванием противника из-за озерного пространства. Исполнение маневра затруднялось тем, что русским армиям предстояло действовать по внешним операционным направлениям, разобщенным одно от другого районом Мазурских озер. В этих условиях особое значение приобретала надежность руководства войсками и прежде всего организация взаимодействия между обеими армиями.

Германское командование, понимая опасность возможного наступления русских в двух направлениях и обладая меньшей по численности, но компактно расположенной группировкой, решило оборонять Восточную Пруссию активно, выставляя прикрытие то против одной, то против другой русской армии, а главными силами последовательно нанести им поражение. Хорошо развитая сеть дорог позволяла немцам производить быструю перегруппировку войск и достигать в нужные моменты превосходства в силах и средствах над русскими. «Когда русские придут, – писал Мольтке Вальдерзее, – никакой обороны, а только наступление, наступление, наступление» [8].

В период подготовки операции генерал Жилинский остро ощутил свою ошибку в расчетах времени готовности русской армии к наступлению, допущенную им во время обмена мнений начальников генеральных штабов союзных армий. Он пытался отодвинуть срок перехода войск государственной границы. Его поддерживал и начальник штаба Ставки генерал Н. Н. Янушкевич, который пытался отговорить великого князя Николая Николаевича от наступления до момента подготовки войск. Но генерал-квартирмейстер Ю. Н. Данилов с не меньшей силой настаивал на том, что Россия не имеет права оставлять союзницу в опасности и что, несмотря на несомненный риск предприятия, войска Северо-Западного фронта должны немедленно атаковать противника. Задержка с началом наступления, невыполнение обязательств перед Антантой сильно беспокоила Верховное командование, что стало главной причиной ряда напоминаний Якову Григорьевичу о скорейшей подготовке операции. Операция началась с опозданием по отношению к плану на четверо суток 4 (17) августа наступлением 1-й армии.

Соединения 1-й армии, перейдя государственную границу, вступили на территорию Восточной Пруссии. Первое фронтальное столкновение с противником почти равными силами произошло на правом фланге армии, у Сталюпенена (ныне Нестеров). Русские войска одержали победу над 1-м армейским корпусом, вынудив его отступить к Гумбиннену. Столкновение у Сталюпенена несмотря на свой авангардный характер имело большое стратегическое значение. Оно позволило, в частности, германскому командованию исправить ошибочное предположение о направлении удара правого фланга 1-й армии (на Роминтенскую пущу), окончательно убедило, что ее наступлению предшествовало вторжение в Пруссию 2-й русской армии. Исходя из этого, германское командование решило, прикрываясь со стороны 2-й армии относительно небольшой группировкой войск, основные свои силы двинуть против 1-й армии, возглавляемой генералом Ренненкампфом.

7 августа в районе Гумбиннена завязалось одно из крупнейших сражений мировой войны. Вначале немцы имели успех. Затем русские контрударом обратили в бегство части 1 армейского корпуса. 17-й корпус генерала А. Макензена, попав под сильный артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь русских и понеся огромный урон, также в панике отступил. Вот что пишут об этом германские авторы: «Сцепление несчастных обстоятельств привело к тому, что великолепно обученные войска, позднее всюду достойно себя проявившие, при первом столкновении с противником потеряли свою выдержку. Корпус тяжело пострадал. В одной пехоте потери достигли в круглых цифрах 8000 человек – треть всех наличных сил, причем 200 офицеров было убито и ранено». Русские взяли в плен около 1000 человек, захватили 12 орудий [9]. Столкновение в районе Гольдана войск 1 резервного германского корпуса с частями 4 армейского корпуса русских носило нерешительный характер и не дало перевеса ни одной из сторон.

Итоги сражения под Гумбинненом имели крупное оперативно-стратегическое значение. В результате неудачного его исхода в Германии была подвергнута сомнению возможность защитить Восточную Пруссию имеющимися силами и средствами. С запада на восток были переброшены 11-й армейский и гвардейский резервный корпус, 8-я кавалерийская дивизия. Такое ослабление правого крыла немецкой армии бесспорно стало одной из причин неудачного завершения для Германии сражения на Марне. Была оказана первая, но весьма существенная помощь союзной Франции.

Осмотр полкового знамени перед наступлением.

После сражения под Гумбинненом обстановка позволяла войскам Северо-Западного фронта нанести окончательное поражение 8-й немецкой армии. Однако генерал Жилинский благоприятный момент упустил, разрешив генералу Ренненкампфу приостановить наступление соединений 1-й армии для подготовки операции по обложению Кенигсберга. Двухдневная остановка 1-й армии позволила противнику оторваться от русских войск на 50–60 километров. Медленное наступление русских войск с 10 августа переходами не более 15 километров в сутки при отсутствии сопротивления со стороны противника дало возможность 8-й немецкой армии перегруппировать основные ее силы и средства против 2-й русской армии.

На направлении ее действий события вначале развивались успешно. 4 августа войска выступили с рубежа реки Нарев. Марш совершался в трудных условиях. Стояла жара. Хороших путей сообщения не было. Приходилось двигаться по песчаным дорогам. Чтобы ускорить марш, дневок не давали. Преодолев за трое суток расстояние в 80 километров, войска армии Самсонова 7 августа перешли государственную границу и вторглись на территорию Восточной Пруссии. Главную группировку составляли четыре армейских корпуса: 6-й, 13-й, 15-й и 23-й. Правый фланг ее обеспечивался 2-м, а левый – 1-м армейскими корпусами. Со стороны противника на этом направлении действовали соединения 20 армейского корпуса под командованием генерала Шольца в составе четырех дивизий.

Ставка придавала большое значение операции 2-й армии. 9 августа Жилинский писал Самсонову: «Верховный главнокомандующий требует, чтобы начавшееся наступление корпусов 2-й армии велось самым энергичным и безостановочным образом. Этого требует не только обстановка на Северо-Западном фронте, но и общее положение» [10]. На следующий день Жилинский направил Самсонову телеграмму, в которой говорилось, что германские войска после тяжелых боев, окончившихся победой над ними армии Ренненкампфа, поспешно отступают, взрывая за собой мосты. Самсонову ставилась задача: «Оставив 1-й корпус в Сольдау и обеспечив левый фланг надлежащим уступом, всеми остальными корпусами энергично наступайте на фронт Зенсбург, Алленштейн, который предписываю занять не позже вторника 12 августа. Движение ваше имеет целью наступление навстречу противнику, отступающему перед армией генерала Ренненкампфа, с целью пресечь немцам отход к Висле». Эти указания, как и директива от 31 июля, предписывали войскам 2-й армии наступать строго на север.

По мнению Самсонова, такое направление не обеспечивало должный охват группировки противника и не приводило к нанесению концентрического удара, а ограничивалось лишь выталкиванием врага из-за озерного пространства. Он просил командующего войсками фронта отклонить направление главного удара примерно на 60 километров к западу. Опасаясь, что наступление 2-й армии в северо-западном направлении приведет к отрыву ее от 1-й армии и усложнит организацию взаимодействия между ними, генерал Жилинский отклонил это предложение. Стремление Якова Григорьевича не допустить разрыва армии и быстрее установить взаимодействие между ними было совершенно правильным, но это могло быть достигнуто другим путем. После Гумбинненского сражения требовалось твердо и решительно приказать командующему 1-й русской армией генералу П. К. Ренненкампфу, не давая дневки войскам, организовать преследование противника, решительно продвигаясь вперед.

11 августа Самсонов, донося об успешном продвижении войск его армии, вновь настаивал на своем предложении. На этот раз оно было принято. Начальник штаба фронта В. А. Орановский писал А. В. Самсонову: «Если удостоверено, что неприятель отходит на Остероде, и ввиду того, что отступление противника к Кенигсбергу не удается перехватить, главнокомандующий согласен на изменение наступления 2-й армии на Остероде, Алленштейн, но с тем, чтобы направление между озерами и Алленштейном было прикрыто одним корпусом» [11]. Однако в этой директиве, как и в других, изданных раньше, нет мер по согласованию действий двух армий фронта. Тем временем генерал Самсонов отдал приказ, смысл которого состоял в том, что войска 2-й армии должны были продолжать наступать на фронте Остероде, Алленштейн. В центре действовала ударная группа в составе 13 и 15 корпусов (3-я гвардейская дивизия этого корпуса подошла из Новогеоргиевска к исходу сражения). Правый фланг ее обеспечивался 6-м армейским корпусом и 4-й кавалерийской дивизией у Бишофсбурга, а левый – 1-м армейским корпусом, 6-й и 15-й кавалерийскими дивизиями у Сольдау.

К этому времени оценки обстановки командующих армиями, в равной мере и командующего войсками фронта, а также Ставки уже не отвечали истинному положению дел, что явилось результатом слабой разведки. В период с 7 по 15 августа русские войска действовали преимущественно вслепую. После сражения под Гумбинненом командование 1-й русской армии рисовало себе действия германцев лишь по догадкам. В результате генерал Ренненкампф ложными донесениями о противнике ввел в заблуждение командование фронта и 2-й армии. Считая германцев с 9 августа в состоянии отхода от Гумбиннена к Висле, генерал Жилинский торопил продвижение 2-й армии на север, чтобы перехватить пути отхода противника. Операция считалась по существу законченной. Верховное командование уже планировало в скором времени перебросить войска из Восточной Пруссии на другое направление. Действительность же была совершенно другой.

Поражение германских войск под Гумбинненом и известие о переходе в наступление 2-й армии обеспокоили командование 8-й армии. Вечером 7 августа генерал М. Притвиц отдал приказ об отступлении. Он доносил в главную квартиру: «Ввиду наступления крупных сил с линии Варшава – Пултуск – Ломжа не могу использовать обстановку впереди моего фронта и уже ночью начинаю отход к Западной Пруссии. В предельной степени использую железнодорожные перевозки». Одновременно штаб 8-й армии продолжал внимательно изучать обстановку. Эта задача облегчалась тем, что русские всю оперативную документацию передавали по радио открытым текстом. Убедившись в пассивности действий 1-й армии, Притвиц изменил ранее принятый план об отступлении своих войск за Вислу. Он решил прикрыться частью сил от Неманской армии русских, а основную массу войск двинуть против 2-й армии.

Первоначальное решение командования 8-й армии об оставлении Восточной Пруссии не встретило одобрения в германской главной квартире. И хотя оно вскоре было отменено, был принят новый план, отвечавший взглядам Верховного командования, судьба генерала Притвица и его начальника штаба генерала Вальдерзее была решена. 8 августа они были сняты с занимаемых постов. Вместо них были назначены: командующим армией – генерал П. Гинденбург, начальником штаба – генерал Э. Людендорф, которые 11 августа приступили к исполнению своих обязанностей.

По свидетельству генерала Людендорфа, план операции против 2-й русской армии окончательно сложился к 13 августа, то есть тогда, когда немецкому командованию стало очевидным, что фронтовая операция Северо-Западного фронта русских распалась на две самостоятельные армейские операции: 1-я армия занялась обложением Кенигсберга, 2-я армия наступала с целью перекрыть пути мнимого отхода противника к Висле. Суть плана немецкого командования заключалась в том, чтобы, сковывая центральные корпуса (15-й и 13-й) 2-й армии с фронта частями 20 корпуса, 1-й ландверной и 3-й резервной дивизиями, нанести два согласованных между собой удара: главный – 1-м корпусом с бригадой Мюльмана на Уздау против 1 русского корпуса, развивая затем наступление в тыл центральным корпусам, и второй удар – 17-м и 1-м резервным корпусами против 6-го русского корпуса и затем в промежуток между Бишофсбургом и Алленштейном для развития удара во фланг и тыл тех же корпусов. Привлечение 1-го резервного и 17-го армейского корпуса для наступления против 2-й русской армии с севера зависело исключительно от действий Ренненкампфа. Генерал Людендорф писал: «Если он сумеет использовать успех, одержанный при Гумбиннене, и будет быстро продвигаться вперед, то этот маневр становился немыслимым. В таком случае не оставалось бы ничего другого, как отводить 1-й резервный и 17-й армейский корпуса в юго-западном направлении к Вормдиту, а другая группа 8-й армии задерживала бы тем временем Наревскую армию» [12].

С 13 августа германское командование, завершив перегруппировку, приступило к осуществлению плана. В этот день 6-й русский корпус, атакованный 17-й армейским и 1-м резервным корпусами немцев, вынужден был отойти от Бишофсбурга. Попытка противника потеснить войска левого крыла 2-й армии успехи не имела. На следующий день немцами был передан от имени командира русского 1-го армейского корпуса ложный приказ об отходе. В итоге двухдневных боевых действий положение 2-й армии значительно ухудшилось. Ее центральные корпуса (13-й и 15-й), почти не встречая сопротивления, значительно продвинулись на север и достигли Алленштейна. Однако корпуса, действовавшие на флангах, не использовали полностью свои возможности и отошли: 6-й – к Ортельсбургу, а 1-й – к югу от Сольдау. Восточный и западный фланги группы центральных корпусов оказались открытыми.

Германское командование рассчитывало окружить 13-й и 15-й корпуса. Главный удар наносился по левому флангу армии в районе Сольдау. В свою очередь командующий 2-й русской армией генерал Самсонов также планировал активные действия. Он решил силами 23-го и 1-го армейских корпусов сковать противника в районе Сольдау, а силами 13-го и 15-го корпусов нанести удар на юго-запад во фланг и тыл противника. 6-му корпусу было приказано передвинуться в район Пассенгейма и обеспечивать контрудар с северо-востока.

15 августа на левом фланге 2-й армии развернулись ожесточенные бои. Чтобы непосредственно руководить проведением контрудара, в район боевых действий прибыл генерал Самсонов с оперативной частью штаба армии. Это прервало его связь со штабом фронта, фланговыми корпусами и в целом отрицательно сказалось на управлении войсками. Русские одержали ряд тактических успехов. Маневр противника по окружению центральных корпусов 2-й армии был сорван. Но генерал Самсонов, сознавая трудное положение своих войск, вечером отдал приказ об их отходе.

С утра следующего дня 1-й и 20-й армейские и 1-й резервный германские корпуса вели наступление, охватывая с трех сторон центральные корпуса 2-й армии. 17-й германский корпус приказа о сосредоточении у Алленштейна не получил и продолжал действовать в юго-западном направлении на Пассенгейм. В своем движении он вышел на пути отступления русских. Было замкнуто кольцо окружения вокруг 13-го и 15-го корпусов и 2-й пехотной дивизии 23-го корпуса. Генерал от кавалерии Александр Васильевич Самсонов покончил с собой у фермы Каролиненгоф (близ Виленберга). Принявший командование армией командир корпуса пятидесятипятилетний генерал Н. А. Клюев не использовал всех возможностей для спасения окруженных корпусов. Был отдан приказ о капитуляции. Противник пленил около 90 тысяч человек, захватил 350 орудий. Двадцать тысяч солдат и офицеров погибли на поле боя. Некоторые командиры частей отвергли приказ о сдаче в плен и вывели своих подчиненных из окружения. В общей сложности спаслись около 10,5 тысяч человек.

Русская артиллерия на позиции.

Наиболее ожесточенное сражение произошло у деревни Танненберг, в 35 километрах севернее Сольдау. Там в 1410 году польский король Владислав V впервые дал бой тевтонским рыцарям. Это была первая победа славянства над германизмом. Отсроченный на 504 года реванш тевтонов был ужасен.

Командование Северо-Западного фронта не приняло всех мер для того, чтобы предотвратить поражение 2-й армии. А такая возможность была, о чем свидетельствует начальник штаба 8-й армии генерал Э. Людендорф: «Армия Ренненкампфа стояла на востоке подобно грозовой туче. Стоило бы ему перейти в наступление и мы были бы разбиты. Озабоченность, с которой я в эти дни смотрел на немецкую армию, знали лишь немногие. Но Ренненкампф двигался медленно» [13]. Произошло это прежде всего потому, что командование фронта плохо изучало обстановку. О действительных намерениях противника стало известно лишь вечером 14 августа. В ночь на 15 августа начальник штаба фронта В. А. Орановский телеграфировал Самсонову: «Главнокомандующий приказал отвести корпуса 2-й армии на линию Ортельсбург, Млава, где и заняться устройством армии». Однако до войск приказ не дошел. Одновременно командующему 1-й армией было приказано двинуть левофланговые корпуса (4-й и 2-й) и конницу возможно далее вперед, чтобы оказать содействие 2-й армии. Ему сообщалось также, что действовавшие против 1-й армии части противника перевезены по железной дороге на фронт 2-й армии [14].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.