2. «Ни с кем не хаживал я в паре»
2. «Ни с кем не хаживал я в паре»
А начиналось все вполне обычно. 15 августа 1769 года в городке Аяччо, что на западном побережье Корсики, жена небогатого местного дворянина Карло Бонапарта внезапно почувствовала родовые схватки. Она успела лишь добежать до дома – и прямо в гостиной благополучно разрешилась от бремени ребенком мужеска пола…
Тут я несколько отвлекусь. Честно говоря, авторы многих биографических книг, стремясь к максимальной добросовестности, с одуряющей подробностью прослеживают путь своего героя чуть ли не с колыбели. Читая эти книги, ловить себя на мысли: скорее бы кончились эти «родился-учился»… Я постараюсь избежать этого, а потому, рассказывая о молодых годах будущего императора, упомяну лишь те обстоятельства, которые сыграли заметную роль в его ослепительной судьбе.
Первое, и очень существенное, – это особенности родины Наполеона. Корсика была в ту пору весьма своеобразным и, откровенно говоря, довольно-таки диким местом. К моменту рождения будущего императора остров вроде как принадлежал Франции. Именно «вроде как». Потому что в состав французского государства он вошел всего годом ранее. А до 1755 года Корсика числилась за Генуэзской республикой – одним из существовавших тогда на территории Италии небольших государств. Жители острова говорили на одном из диалектов итальянского языка. Стоит только взглянуть на карту, чтобы убедиться: даже чисто географически Корсика куда ближе к Италии. Но на самом-то деле жители острова ощущали себя прежде всего корсиканцами. И никем больше. «Островная» психология, стремление к «самостийности» были здесь чрезвычайно сильны. Недаром четырнадцать лет, непосредственно предшествовавших рождению Наполеона, Корсика фактически являлась независимой. Генуэзцев попросту послали куда подальше. Долго, конечно, независимость маленького небогатого клочка суши длиться не могла – и, в конце концов, остров попал в лапы более крупного соседа – Франции. Но сепаратизмом тут было пропитано всё. Паскаль Паоли, лидер местных «самостийников», добровольно удалившийся в изгнание после прихода французов, был для корсиканцев, говоря современным языком, культовой фигурой. Его авторитет продолжал оставаться непререкаемым.
Этим особенности Корсики не ограничивались. Кроме того, что это было весьма дикое место, здесь бурно процветали старинные патриархальные нравы. Население издавна делилось на кланы, между кланами шли постоянные войны. Широко был распространен такой милый обычай, как знаменитая вендетта – кровная месть.
Нам теперь трудно понять, что это такое. Исконная вендетта – это когда мстят не самим обидчикам. И даже не их близким родственникам. Мстят – всем представителям клана. Которые могут даже не знать, в чем, собственно, дело. Как чаще всего и бывало. Причину вражды давно забыли – а вендетта продолжалась. Но – таков обычай…
Конечно, Корсика – это все-таки не Сицилия. В просвещенный XVIII век жители городов уже цивилизовались настолько, что предпочитали гадить враждебным кланам менее кровожадными способами, нежели удар кинжалом. Но сохранялось главное – клановое деление «свой-чужой», и оно было превыше всего. О нравах Корсики свидетельствует то, что отец Наполеона, трудившийся на поприще адвокатуры, был небогатым, а если говорить точно, то просто бедным человеком. Это при том, что в соседней Франции словосочетание «бедный адвокат» уже было равносильно «холодному огню» или «горячему льду». А на родине Наполеона тогда до правовой грамотности населения, коей и определяется благосостояние адвокатов, было еще семь верст до небес и всё лесом…
Клановая психология осталась вбитой в Наполеона на всю жизнь. Он всегда и во всех обстоятельствах поддерживал своих многочисленных родственников. Он спускал им даже такие «подлянки», после которых житель иных краев со спокойной совестью послал бы их не просто куда подальше… А Наполеон терпел. Воспитание – великая вещь.
Еще одной особенностью Корсики было то, что жители острова славились своим непроходимым, дремучим суеверием. Это качество, как известно, укореняется в человеке куда крепче, нежели религиозность. Наполеон это блестяще продемонстрировал сам. К религии он всегда относился с полнейшим равнодушием. Более того, будучи до мозга костей рационалистом, прагматиком, даже можно сказать, циником, он в неприкосновенности пронес через всю жизнь множество корсиканских суеверий. Более всего сказалась в его жизни вера в «свою звезду», в ниспосланную невесть откуда удачу. В «своей звезде» Наполеон был с какого-то момента непоколебимо убежден. И всю свою жизнь слово «судьба» (Fortune) писал он с большой буквы.
И это ни в коей мере не походит на идею «избранности», которой был, к примеру, одержим Гитлер. «Избираются» – за что-то. А «звезда» – это нечто вроде блатного «фарта». И не зря здесь корень слов один. Везет – и всё. Ни с того, ни с сего. Как ни сдавай карты – всё «очко» выпадает.
Вот, пожалуй, и все, что имеет смысл сказать о детстве будущего императора. Остальное неинтересно. Да и детство само закончилось для него довольно быстро. Дело в том, что отец, Бонапарт-старший, сотворивший со своей супругой Летицией тринадцать детей, имел желание дать своим сыновьям достойное образование. Но не имел такой возможности. Потому как денег не было. Что же ему оставалось делать, дабы мальчики не выросли Митрофанушками «корсиканского розлива»? Искать места, куда можно было бы пристроить детей учиться «за так». В те времена такими местами были военные училища – нечто вроде нынешних кадетских корпусов. Поэтому в 1779 году юный Наполеон Бонапарт оказался на казенной стипендии в военном училище города Бриенна.
В тамошний коллектив соучеников он не вписался сразу. Он был чужаком, глубоким провинциалом. По-французски будущий «император всех французов» говорил плохо, допуская грубые ошибки (он, впрочем, говорил с ошибками до конца жизни). Но не это, думается, главное. Просто есть такие люди, которые «не в силах стоять в строю». Которые в любом коллективе остаются где-то в стороне. «Я не умею подчиняться», – сказал Наполеон через много лет.
Таких не любят. Вот и Наполеона попытались поначалу травить. Благо был повод – все то же чужое произношение. Да и манеры у корсиканца были тоже весьма странные. Чего же больше?
Но тут коса нашла на камень. Наполеон был худ, маленького роста, он никогда не отличался физической силой. Но «наезжать» на себя – не позволил. Первые же попытки «наезда» окончились несколькими свирепыми драками. Бонапарту досталось здорово, но и его обидчики поняли, что с этим парнем лучше не связываться. И оставили его в покое. Наполеона, судя по всему, такой расклад вполне устраивал.
Он остался один. И отдушиной для него стали две вещи. Во-первых, пламенная любовь к родному острову. Не беда, что Наполеон, покинув Корсику в десятилетнем возрасте, не слитком многое запомнил. Это было даже к лучшему. Недостаток информации заполнялся фантазией. В мозгу мальчика Корсика представала как лучшее место на земле. Как остров, сплошь населенный героями. Вторым душевным убежищем для Наполеона стали книги. Он читал жадно, быстро и много. Причем Бонапарт был не из тех людей, которые смотрят в книгу, а видят фигу. Обладая исключительной памятью, он хорошо запоминал прочтенное. И, к тому же, делал из этого выводы.
Что же касается учебы, то юность Наполеона прекрасно опровергает популярные среди юных лоботрясов теории о том, что все великие люди были двоечниками. Он двоечником не был. Совсем наоборот. Вот, правда, языки ему не давались. До конца жизни он так и не сумел сносно овладеть ни одним иностранным языком. Но, в самом деле, не может же человек быть гениален во всем…
Как бы то ни было, но в пятнадцатилетнем возрасте, окончив училище, Наполеон впервые оказывается в Париже. Он поступает в Парижскую военную школу. Это – уже кузница кадров для армии. Ее выпускники надевают офицерские эполеты. И тут-то следует первый удар судьбы. Умирает его отец.
Событие, очень грустное само по себе. Но усугубляет беду то обстоятельство, что если и раньше финансовое положение будущего императора было не ахти, то теперь оно становится просто ужасным. Потому что у семьи никаких средств к существованию не имеется. Вообще-то в таком случае, по корсиканским понятиям, заботу о семье должен взять на себе старший брат. Но лень родилась раньше Жозефа Бонапарта. Он как-то не особо горел желанием надрывать ради родственников спину. Ради себя, впрочем, тоже. И Наполеон берет ответственность на себя. Что тоже очень характерно. Впоследствии это будет повторяться часто. Наполеон будет двигаться вперед и вверх по одной простой причине: он не будет бояться брать на себя ответственность, когда другие будут переминаться в нерешительности.
В 1785 году для шестнадцатилетнего Наполеона началась взрослая жизнь. Он получил чин подпоручика (по-нынешнему – лейтенанта) и отправился тянуть служебную лямку в городок Баланс, что неподалеку от Лиона.
Мало найдется в мире армий, где лейтенантам платили бы хорошую зарплату Во Франции тех времен к младшим офицерам тоже не проявляли особой щедрости. А на шее Бонапарта была семья, которой он отсылал большую часть своего жалованья. Оставалось до смешного мало. Порой весь обед господина подпоручика состоял из куска хлеба и кружки молока. Согласитесь, для молодого человека это не слишком сытно.
Культурно отдыхать, не имея денег, молодому подпоручику тоже было непросто. Особенно если учесть, что его ровесники-сослуживцы жили отнюдь не на жалование. У них-то деньги были. Впрочем, подробнее об этом – чуть позже. Да что там развлечения! В те времена в армии даже форму казенную офицерам не выдавали. Одеваться приходилось за свои деньги. Так что Наполеону, по большому счету, ходить было не только некуда, но и почти не в чем.
Истина банальная, но верная: трудности закаляют характер. Можно еще добавить: не было бы счастья, да несчастье помогло. Какое оставалось Наполеону развлечение? Книжки читать. Благо он договорился с хозяином ближайшей книжной лавки – ходил туда и читал вволю «за бесплатно». Круг его чтения и сегодня ошеломляет. Кто из добровольных читателей – не по работе, а для души – способен изучать труды по математике, физике и химии? Вот то-то же.
А он – изучал. И кроме того – историю, модные тогда труды просветителей (о них – тоже позже) и многое другое.
Впрочем… была у него одна, но пламенная страсть, которая как-то не слишком сочеталась с интеллектуальным времяпрепровождением. Порой Наполеон все-таки выбирался в общество товарищей. Чтобы поиграть в карты. Его любимой игрой, заметим, было не что-либо заковыристое. Это было обыкновенное «очко», оно же «двадцать одно», оно же «Блэк Джек». Что тоже восьми характерно. «Хорошо играть» в эту игру нельзя. Здесь все зависит исключительно (или почти исключительно) от везения – какая карта пришла. Азарт, стремление играть – это у него с юности. Причем, заметим, Наполеон в этих «сражениях» рисковал гораздо больше, нежели его партнеры. Потому что проигрыш всегда оборачивался тем, что потом несколько дней приходилось голодать. Но Наполеон все равно рисковал. Такой уж он был парень.
Кстати, если уж речь зашла об играх… Наполеон, обладавший безусловно выдающимся аналитическим умом, отвратительно играл в шахматы. Буквально – на уровне «как ходят, как встают». Собственно об игре он представления не имел. Что отлично укладывается в характеристики, которые ему давали впоследствии: «гениальный тактик и никудышный стратег». «Просчитывать ходы» он и не научился до конца своей карьеры. На том и сгорел.
Расчетливый игрок и азартный игрок – это два разных человека. Тут уж либо одно, либо другое. Но героями становятся именно азартные игроки. Расчетливые, порой, добиваются большего. Как, к примеру, Сталин. Но выглядит это не так эффектно.
В своем полку подпоручик Бонапарт выделялся еще одним качеством – он тщательнейшим образом выполнял свои служебные обязанности. В то время как другие младшие офицеры на службе не слишком горели. Конечно, тому есть и чисто житейское объяснение: надо же было продвигаться по служебной лестнице! Но причина – не только в этом. Будущий император занимался тем, что ни тогда, не теперь офицеру по должности делать не полагается. Он считал, что командир должен уметь выполнять и солдатскую работу. В том числе и такие рутинные вещи, как, например, чистка лошадей и орудий. Лошадь мне чистить приходилось, и если вам – тоже, то вы поймете, что добровольно взвалил на себя Наполеон. А бронзовые орудия чистить… Попробуйте почистить какую-нибудь бронзу без «кометов» – и вы поймете, что это такое.
Может быть, именно отсюда та беспредельная любовь к нему солдат? Тех самых, которых он гонял на смерть по всей Европе? Прозвище «маленький капрал» тоже надо заслужить! Видимо, в нем чувствовали своего. Он понимал, что, как и когда им сказать.
Мы, конечно, не знаем, о чем думал Бонапарт в те времена. Привычки изливать душу кому бы то ни было он не имел. Да и в написанных на острове Святой Елены воспоминаниях Наполеон говорит о чем угодно, только не о своих личных переживаниях. Но можно с большой долей вероятности предположить, что его нередко посещали мысли о предстоящей жизни. И мысли эти, скорее всего, были не слишком веселые.
Тут необходимо рассказать о том, что представляла из себя французская армия накануне революции. Так вот, ничего хорошего. Карьеру в ней делали по-разному, но служебные качества офицеров стояли здесь чуть ли не на последнем месте. А для кого «горел зеленый свет»?
Самой надежной гарантией продвижения по службе было знатное происхождение. Закон 1780 года черным по белому ограничивал карьерный рост офицеров, не принадлежащих к высшему дворянству. Такого даже в те времена не было ни в одной европейской стране, включая Россию.
Во Франции тому, кто принадлежал к так называемой «исторической знати», можно было служить спокойно и ни о чем не беспокоиться.
А что такое «историческая знать», «высшее дворянство»? Это когда список знатных предков теряется во мраке веков… По сути, те, чей род прославился давным-давно, могли просто снимать пенки со славы своих предков. И вот Наполеону, провинциальному дворянину «в четвертом поколении», ничего такого не светило.
Не светила ему и карьера «по знакомству». Назначение на высокие должности «по блату» в те времена было явлением общепринятым.
Должности и чины можно было просто купить. Речь не идет о взятках. Нет, вполне официально: «отстегнул» сколько надо, и вчерашний подпоручик – уже капитан.
У Наполеона не было ни знатного имени, ни связей, ни тем более – денег. Так что перспектива рисовалась невеселая. Сидеть всю жизнь в захолустном гарнизоне, под старость выбившись – в самом лучшем случае – в майоры. И глядеть, как мимо тебя идут со свистом наверх те, кому более повезло с рождением… Грустно.
Но сидеть и грустить – не в характере Наполеона. Он начинает попытки самореализации в другой сфере. В литературе и журналистике. Да-да. Человек, прославившийся в веках как гениальный полководец, в молодости обильно марал бумагу, сочиняя произведения в самых разных жанрах. От стихов до философско-социальных трактатов.
О двух его повестях и нескольких рассказах литературоведы отзываются сдержанно. Говорят – неплохо. Но все же не Бомарше. Мы все писали понемногу…
Публицистика – здесь уже более занятно. Юношеское литературное наследие Наполеона можно условно разделить на две части. Первая – всяческое прославление Корсики, порой доходящее до абсурда. В этих произведениях жители острова предстают носителями всех возможных добродетелей. Прямо-таки народ, сплошь состоящий из гомеровских героев. Словом, «великокорсиканский» патриотизм в полный рост. А вот другая часть его работ…
В них Наполеон пропагандирует идеи просветителей. Которые были тогда популярны среди «продвинутой» европейской молодежи примерно так же, как в России конца XIX века – марксизм. Сегодня идеи просветителей несколько подзабыты. Так что имеет смысл напомнить. Итак, Дидро, Руссо и Монтескье – идолы тогдашней «передовой» молодежи – по большому счету занимались тем, что развенчивали все, до чего могли дотянуться. Знакомая картина – они полагали, что люди живут неправильно. Что, исходя из здравого смысла, можно все перестроить на разумных началах. Культ Разума. Которым впоследствии французские революционеры даже попытаются заменить католическую религию.
Если посмотреть глубже, то суть идей просветителей: как захотим, так сделаем. Исходя из нашего понимания, что есть «хорошо», а что «плохо». И что нам не нравится, то…
Не нравилось же просветителям многое. К примеру, религия. Именно от них, кстати, в европейской культуре пошел миф о «реакционных и невежественных попах», которые всячески давят науку. Возьмем истории, на которых воспитаны поколения школьников – о Копернике, Галилее и Джордано Бруно. Якобы им «клерикалы» не давали развернуться и вообще их истребили. Что вообще-то – полная чушь. Но это – тема для отдельной книги.
Другое дело, что к концу XVIII века католическое духовенство во Франции и в самом деле в значительной степени выродилось в прослойку зажравшихся паразитов, практически утративших авторитет. По крайней мере, среди образованных людей. Это началось давно. Вспомним знаменитую трилогию Дюма, который в описании быта и нравов был весьма точен. Как развлекается Арамис, будучи аббатом, то есть настоятелем монастыря? Пьет, дерется на дуэлях и бегает по бабам. Да и вообще относится к своему сану с великолепным цинизмом – как к хорошей кормушке. При этом, судя по тексту, ничего экстраординарного в его образе жизни не было. Трудно всерьез почитать таких «духовных отцов»… Это было в XVII веке. А еще через сто лет, к концу XVIII века, французские «отцы» утратили не только благочестие, но и мужество, которое имелось у Арамиса. Уважать их стало совсем не за что.
Сильно доставалось и королевской власти. Просветители нападали на самую ее суть, на ее идеологическую основу. Она, как известно, заключается в том, что монархия имеет божественное происхождение. Поэтому бунтовать против королевской власти – означает бунтовать против Бога. Ну, а просветители эту самую санкцию (или «принцип легитимизма») отрицали полностью. Взамен они выдвинули теорию «общественного договора». Суть его в том, что любую власть устанавливает народ. По взаимному согласию. Собрались, к примеру, как-то, и договорились: ну, пущай будет у нас король… А следовательно, если одна форма власти перестала людей устраивать – народ имеет полное право установить другую (впоследствии этот принцип именно так был сформулирован в Декларации независимости США). По тем временам это было сверхреволюционно.
Подобные взгляды развивал в своих работах и Наполеон. «В Европе остается очень мало королей, которые не заслуживают быть низложенными». Это печатно заявляет офицер королевской армии. Ясно: на тот момент это не просто революционно, а сверхреволюционно. О том, чтобы скинуть короля, большинство людей еще даже не задумывалось. Ограничить его власть – это возможно. Но не свергать. Для сравнения: кто в СССР, скажем, в 1982 году всерьез говорил о необходимости ликвидации советской власти? Кучка диссидентов. Вот и во Франции в 80-е годы XVIII века все стояли за реформы, но не за полную смену формы правления.
Тут возникает вопрос: а верил ли сам Наполеон в то, что писал? Профессиональные журналисты прекрасно знают, КАК пишутся статьи. И порою сами авторы не верят в то, что провозглашают. Нужно еще учесть, что, согласно многочисленным свидетельствам, Наполеон всегда с величайшим презрением относился к «народным массам». То есть ни в какую «волю народа» он никогда не верил…
Но, с другой стороны, идеи просветителей можно понимать по-разному. В конце-то концов суть их: «как хотим, так и сделаем». И всё. Почему же народ, посредством «свободного договора», не может установить диктатуру? В 1933 году в Германии такое случилось…
А можно предположить вовсе просто и цинично. Наполеон, будучи умным человеком, видел, куда ветер дует. И всеми силами старался подставить под этот ветер свои паруса.
И тут хочется поразмышлять над вопросом, с точки зрения высокой науки еретическим. А что было бы с Наполеоном, родись он, скажем, на тридцать лет раньше? Когда существующий порядок держался крепко, когда никто ни о каких переменах и не помышлял? Куда бы девался человек с таким талантом и умом, но – лишенный каких бы то ни было карьерных перспектив?
Думается – не пропал бы он. Возможно, стал бы кондотьером в какой-нибудь из тогдашних «горячих точек» планеты. Да хоть бы в Россию поехал с турками воевать. Может быть, подался бы в землепроходцы или путешественники. Благо в те времена белых пятен на карте было хоть отбавляй. И опередил бы Ливингстона и Стенли[1]. Может, стал бы актером (о его талантах в этой области разговор будет впереди). Да мало ли что еще…
Только в одном качестве трудно представить Наполеона – сидящим в кабаке и, размазывая пьяные слезы по лицу, сетующим на то, что жизнь не удалась… Не тот это был человек.
Но это – фантазии. А реально 14 июля 1789 года произошло событие, которое перевернуло мир. И вместе с миром – жизнь офицера Наполеона Бонапарта. Была взята Бастилия. Началась Великая французская революция.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.