Глава 11. Три особых случая

Глава 11. Три особых случая

Остается коснуться еще трех территорий, в свое время не лишенных значения. Мы рассмотрим их в хронологическом порядке, поскольку они относятся соответственно к временам классической Греции, к эпохе Великих открытий и к прошлому веку.

Рифейские горы

Нет сомнения в том, что легенда о Ясоне известна всем. Все читали о путешествии аргонавтов в поисках золотого руна и о том, как Ясон со своими спутниками достиг земли Колхиды, как с помощью волшебных чар дочери короля Медеи он убил дракона, охранявшего золотое руно, и затем покинул этот берег вместе с золотым руном и девушкой.

Современные ученые полагают, что Ясон — историческая личность, что он действительно путешествовал и что путешествие его было первым путешествием греков в незнакомые воды, оставившим свой след в истории. Нет сомнения в том, что греки считали историю Ясона подлинной и что она прочно завладела их воображением.

Когда именно Ясон жил и совершал свои плавания, осталось загадкой, но было это, безусловно, до Гомера[44], ибо в эпизоде со сталкивающимися скалами (которые с грохотом ударялись друг о друга и разбивали в щепы любой корабль, проходящий между ними) в "Одиссее" упоминается, что только один корабль проплыл между ними и что это был "Арго", о котором все помнят". Однако Гомер ни словом не обмолвился ни о золотом руне, ни о путешествии Ясона. Поэт Гесиод, живший приблизительно в одно время с Гомером, также не упоминает о золотом руне, но в его произведениях впервые в истории появляется упоминание о Медее.

Поэт VII века до нашей эры Мимнерн из Колофона впервые связал путешествие Ясона с золотым руном и землей Колхидой. Нет смысла цитировать всех малоизвестных греческих поэтов, которые занимались этой легендой и разрабатывали ее. Достаточно сказать, что все три великих драматурга древней Греции — Эсхил, Софокл и Еврипид — написали пьесы, трактующие в том или ином аспекте легенду о Ясоне. В настоящее время наиболее известная из этих пьес "Медея" Еврипида.

Легенда о Ясоне и его спутниках, прославленных героях греческих мифов, повсеместно известная, полная амазонок, гарпий, огнедышащих быков, в том виде, в каком мы ее знаем теперь, впервые появилась примерно во II веке до нашей эры в поэме "Аргонавтика" Аполлония Родосского, филолога, впоследствии возглавившего Александрийскую библиотеку.

Приблизительно через поколение после него другой грек, Аполлодор, создал своеобразный вариант "Аргонавтики" Аполлония в прозе, и миф о Ясоне приобрел свойственные ему очертания на целые столетия.

К этому времени Черное море, традиционное место путешествий Ясона, было хорошо известно грекам. Страну Колхиду они отождествляли с Кавказом, а легенда о золотом руне, по мнению географов, была следствием обычая местного кавказского населения опускать овечьи шкуры в горные потоки и таким образом накапливать в них золото. В тех пределах, в каких история Ясона относилась к реальной географии, греки связывали события с соответствующими местами, но то, что сохранилось от Аполлония и после него, — чистейшая поэтическая фантазия.

Согласно, например, поэме Аполлония, обратный путь корабля "Арго" был следующий: из Черного моря через несуществующий канал, по которому аргонавты добрались через Балканский полуостров в Адриатику, вверх по реке По в другой канал, чтобы доплыть (через Альпы!) до озера Гауля ("поразительных размеров"), вниз по Роне и вокруг Италии на юг, в Африку, на запад, к Гесперидам, затем снова на восток, на Крит, и, наконец, обратно в Грецию.

Эта фантастическая мешанина не имеет ничего общего с действительной географией. Ученые тех времен, а Аполлоний, глава Александрийской библиотеки, несомненно, был ученым, знали известный в то время мир достаточно хорошо. Они, конечно, знали, что нет никаких проходимых каналов, пересекающих Балканский и Апеннинский полуострова, но ради создания увлекательной истории позволяли себе допускать любые искажения.

Спустя несколько веков эти греческие фантазии переплелись с римскими поэтическими произведениями, и на этом фоне в IV веке нашей эры была создана еще более неправдоподобная "Аргонавтика", еще один вариант истории Ясона. Вместо того чтобы изобразить пролив, ведущий из Черного моря на восток по хорошо знакомому Балканскому полуострову, автор повернул его на север через современную Россию — территорию, мало известную римлянам. После десятидневного путешествия на север по этому каналу Ясон со своим экипажем вышел в море Крона, под которым, очевидно, подразумевается какое-то море к северу от Европы, а затем на обратном пути в Грецию обогнул Ирландию. И во время этого путешествия перед выходом из пролива в море Ясон встретил на своем пути Рифейские горы.

Если принимать этот рассказ всерьез, а в средние века к нему так и отнеслись, то можно было бы сказать, что Рифейские горы находятся где-то в Северной Европе. Мы уже упоминали в девятой главе об Адаме из Бремена, который поместил Гренландию "напротив Шведских, или Рифейских, гор". По-видимому, в начале средних веков горы Скандинавии отождествляли с легендарными Рифейскими горами. Но с течением времени, когда ганзейские купцы ближе познакомили мир с Норвегией и Швецией, и оказалось, что нет в этих странах гор с таким названием, географы начали отодвигать их дальше на восток, в незнакомый холодный северный район, населенный в те времена лишь несколькими племенами кочевников, а теперь являющийся северной территорией России.

Климент Адаме, который в 1553 году писал о самых ранних контактах Англии с полулегендарной страной "Московией", говорил по этому поводу следующее:

"Что же касается Рифейских гор, на которых постоянно лежит снег и откуда, как думали в минувшие времена, течет река Танаис (Дон) и можно увидеть другие чудеса природы, изобретенные греками в древности, можно сказать следующее: наши люди, которые недавно вернулись оттуда, не видели их и не привезли с собой никаких рассказов о них, хотя и оставались там на протяжении трех месяцев и за это время приобрели некоторые знания языка Московии".

Дальше Адаме описывает северные районы России по рассказам вернувшихся оттуда англичан. Он рисует картину равнинной местности с разбросанными кое-где холмами, и это полностью соответствует действительному рельефу этих районов.

Возникает вопрос: не могла ли мысль о Рифейских горах быть навеяна каким-либо более ранним сообщением об Урале? На него нужно ответить: вероятнее всего, нет. Правда, смутные сведения об Урале, имевшиеся в средние века, возможно, помогли сохранить веру в существование Рифейских гор. Но греко-римский автор "Аргонавтики", даже если предположить, что он что-нибудь знал об Урале, совершенно не интересовался географией. У него было единственное намерение перенести путешествия Ясона в достаточно незнакомый район для того, чтобы им можно было воспользоваться как местом для развертывания фантастических событий.

Рифейские горы — это пример географического мифа, родившегося из литературного каприза. Первоначальные контакты англичан с Россией осуществлялись главным образом через северное побережье, где, как предполагали в то время, находились эти горы, и англичане, сообщавшие о своих путешествиях, способствовали развенчанию мифа о них. Но тем не менее некоторые консервативные картографы, копируя друг друга, продолжали изображать Рифейские горы на картах вплоть до начала 1700-х годов.

Калифорния

Когда я сижу в своем коттедже под деревьями и пишу эти строки при свете яркого калифорнийского солнца, мне кажется, что нет на свете места менее мифического, чем Калифорния. А между тем когда-то давно существовал миф о том, что Калифорния — остров, а еще раньше Калифорнию считали даже мифическим островом.

Для начала нам придется вернуться примерно на девять столетий назад в те далекие времена, когда была сложена "Песнь о Роланде".

Именно в ней появилось мимолетное упоминание о воображаемой стране Califerne по ту сторону Индии, где можно встретить амазонок и грифонов. Название Califerne, вероятно, выдуманное; если предположить, что это слово латинского происхождения, то оно означало бы "горячая печь", и смысл его не совсем ясен. Однако "Песнь о Роланде", очевидно, не давала достаточных оснований для серьезной веры в существование такой страны.

Название ее вновь мелькает, тоже в беллетристике, в "Деяниях Эспландиана" — напыщенном романе неизвестного автора о рыцарях и прекрасных дамах, опубликованном в Испании около 1497 года. Название "Калифорния" в этой книге впервые принимает современный вид. Калифорния здесь находится "по правую руку" (на востоке) от Индии и снова представлена как место обитания грифонов и амазонок, только на этот раз амазонки черные.

Этот глупый роман пользовался большим успехом в Испании, и благодаря ему слово "Калифорния" стало, очевидно, общеизвестным. В 1532 году Кортес отправил экспедицию, которая пересекла Мексику, достигла побережья Тихого океана и обнаружила длинный пустынный полуостров, лежащий дальше на запад. Почему его назвали Калифорнией, неизвестно. Возможно, это была своего рода шутка, но источник ее ясен. Во всяком случае, название привилось, и, по мере того как испанцы продвигались по западному побережью Америки все дальше на север, оно двигалось вместе с ними.

Но история легенды о Калифорнии на этом еще не закончилась. Приблизительно около 1550 года португальский писатель Васко де Лобейра воспользовался старыми литературными источниками и поместил грифонов и черных амазонок на "остров Калифорния". Во времена Лобейры Калифорнию совершенно правильно изображали на картах как полуостров на западе Североамериканского континента. И в таком виде она просуществовала на карте на протяжении XVI столетия. Затем что-то произошло.

Разрешите мне процитировать выдержку из "Системы географии" Германа Молля 1709 года:

"Калифорния, или Новый Альбион, находится в южном море за Нью-Мексико. Долго сомневались, остров это или полуостров, но наконец испанцы обошли его на корабле и составили карту острова, на которой он простирается от 24 до 36 северной широты, протягиваясь с северо-запада на юго-восток; длина его около 500 лиг, ширина почти 150; с севера на юг он суживается и продолжает сужаться все время до самого конца. Пролив, который отделяет его от континента, на всем протяжении составляет в ширину 30, 40 или 50 лиг, а во многих местах даже больше. Но повсюду в нем есть мели и много разбросанных там и сям островков, что делает проход очень опасным и наряду со свирепым холодом в его северной части мешает уже на протяжении многих лет его полному изучению; ибо открытия показали, что в Америке на 50 северной широты холоднее, чем в Европе на 60, и дальше, в той же пропорции. Весь остров густо заселен индейскими племенами, которые либо ходят обнаженными, либо едва прикрываются рогожами или шкурами. Их образ жизни и языческая религия такие же, как и у других североамериканских индейцев, но, говоря по правде, этот остров никогда не был исследован, к тому же никто не жил на этом побережье настолько долго, чтобы многое о нем узнать. До сего дня испанцы не осуществили ни одного завоевания, о котором мы хоть что-нибудь слышали бы… Очевидно, остров не заслуживает их хлопот, хотя он и большой… Вот и все, что следует сказать о Калифорнии, пока ее не изучат лучше, и об островках, окружающих ее. Достаточно о них просто упомянуть, так как в них нет ничего достопримечательного".

Даже и в настоящее время сказанное Моллем в этом описании остается справедливым: то, что калифорнийцы стремятся носить не больше одежды, чем это необходимо; то, что их образ жизни и предрассудки такие же, как у остальных жителей Северной Америки; что те, кто долго не прожил на этих берегах, вряд ли много знают о Калифорнии и что в противоположность общепринятому мнению в северной Калифорнии бывает неприятно холодно. Что же касается замечания о том, что в прибрежных островках "нет ничего достопримечательного", это, очевидно, уже не соответствует истине. Но если говорить серьезно и именно о полуострове Калифорния, который имел в виду Молль, то вряд ли его бесплодная территория заслуживает внимания. Верно также и то, что прошло еще пятьдесят лет прежде, чем испанцы начали проявлять серьезный интерес не к одним только прибрежным районам Калифорнии.

Но Калифорния не остров и никогда не была островом. Ее характеристика, написанная Моллем, была выбрана мной из-за живости повествования, однако в любой книге по географии периода примерно 1630–1710 годов написано приблизительно то же самое и на любой карте этого времени "остров Калифорния" представлен в виде огромного чудовища, распростертого у западного берега Северной Америки от тропика Рака до приблизительно 45 северной широты. И все же на более древних картах, как я уже говорил, Калифорния показана в виде полуострова.

Это недоразумение было следствием сообщения Себастьяна Вискайно о его путешествии 1602–1603 годов. Он упомянул о том, что вошел в Калифорнийский залив, исследовал его и затем вышел из него, но не сказал, что вернулся обратно тем же путем, каким и вошел. Какой-то неизвестный, вероятно испанский, картограф сделал из этого вывод, что Вискайно не менял курса и вышел с северной стороны залива и что, следовательно, Калифорния — остров. Первая из известных нам карт с обозначением Калифорнии — это карта, опубликованная Генри Бриггсом в 1625 году. Он указывал, что источником информации для него послужила более старая испанская карта, захваченная голландцами, которая в настоящее время утеряна.

Австрийский монах Франц Кун, больше известный под именем падре Кино, отклонил идею о том, что Калифорния — остров. Будучи миссионером в районе современной северной Соноры и южной Аризоны, он пересек страну вдоль и поперек и установил с определенностью, исключавшей всякие сомнения, что никакого пролива, отделяющего Калифорнию от материка, не существует. Но его изыскания стали известны в Европе только после его смерти в 1711 году, и, несмотря на это, из-за консерватизма картографов остров Калифорния продолжал оставаться на картах еще несколько лет. К 1720-м годам Калифорнию снова правильно нанесли на карты.

Земля Крокера

В 1818 году командир королевского флота Джон Росс возглавил арктическую экспедицию, отправлявшуюся на запад от Гренландии в поисках Северо-западного прохода. К числу конкретных результатов его путешествия относится повторное открытие и исследование восточного побережья острова Баффинова Земля и присвоение ему имени первооткрывателя капитана Вильяма Баффина, который полностью обследовал его берега в 1616 году.

К северу от этого острова Баффин нашел открытый пролив, который он назвал проливом Ланкастера. Росс подтвердил его открытие, и это название стало на картах официальным. Пролив Ланкастера казался весьма многообещающим каналом, указывающим путь к Северо-западному проходу, и Росс пытался пробиться этим путем на запад, но его старания продолжались всего лишь один день. Позднее, находясь уже в Лондоне, Росс сообщил, что пролив Ланкастера не может служить водным путем для прохождения мимо острова, так как с западной стороны он замкнут полосой земли, связывающей остров Баффинова Земля с островом Девон, расположенным севернее. Особенностью этой только что открытой земли была внушительная цепь гор, которые он назвал горами Крокера в честь одного из сотрудников Адмиралтейства.

Трудно было усомниться в сообщении такого опытного и бывалого офицера, каким был Джон Росс. Загвоздка заключалась только в том, что ни один из членов экспедиции, кроме него самого, не мог разглядеть этих гор, и они все как один отрицали их существование. Все в один голос утверждали, что впереди была чистая вода, что путь был свободен и что они чувствовали себя на пороге открытия и жаждали продолжать путешествие. Они обвиняли Росса в том, что у него сдали нервы и что он выдумал неубедительный предлог для того, чтобы повернуть обратно.

Росса слишком уважали в официальных кругах Англии, чтобы поверить такому обвинению, и был сделан вывод, что он стал жертвой какого-то оптического обмана. Но слухи о случившемся быстро разнеслись по Лондону. Они порочили Адмиралтейство, и поэтому в 1819 году для выяснения истинного положения дел была организована еще одна экспедиция. Поскольку зрению Росса доверять было нельзя, на этот раз экспедицию возглавил Вильям Парри, который за год до этого был первым помощником Росса.

Парри прошел тем же курсом, что и Росс, направляясь к тому месту, где Росс увидел горы Крокера. Позднее Парри рассказывал, что, когда они приближались к этому месту, напряжение всех участников экспедиции достигло предела. Вся команда столпилась в местах, наиболее выгодных для обозрения. Наконец Парри проверил долготу и обнаружил, что он прошел дальше на запад, чем Росс. Гор в поле зрения корабля не оказалось, и горы Крокера были списаны как миф.

Следующей весной, перезимовав во льдах, экспедиция обследовала остров Мелвилл, а затем возвратилась на родину с известием о том, что гор Крокера не существует.

Название "Земля Крокера", выбранное для подзаголовка этой главы, представляет собой смесь из двух арктических мифов, причем оба они должны быть скорее отнесены к области оптики, чем географии как таковой. Хотя горы Крокера, насколько мне известно, никогда не появлялись ни на одной из карт и хотя нет основательно и причины полагать, что есть что-нибудь общее (кроме совпадения названий) между ними и Землей Крокера, открытой Пири приблизительно девяносто лет спустя на расстоянии свыше 1000 миль в стороне от них, все же между ними может существовать отдаленная связь, которую небезынтересно выяснить.

В 1906 году во время своей предпоследней попытки пробиться к Северному полюсу Роберт Пири на 86 северной широты заметил в бинокль далекую землю. Видимость была хорошей, и он мог ясно различить вершины гор, возвышающиеся на фоне неба к северо-западу от Земли Элсмира. Он дал своему открытию название "Земля Крокера". Почему он выбрал именно это название, осталось загадкой. Пири редко объяснял даваемые им наименования, и потому причина выбора им этого названия осталась неизвестной. Правда, Пири хорошо знал литературу об Арктике и прекрасно был знаком с отчетом Росса. Возможно, что увиденная им цепь незнакомых гор вызвала в нем подсознательную ассоциацию с этим названием. Однако у него и в мыслях не было высказывать предположение, что он повторно открыл горы Росса.

Пири не пытался исследовать свое открытие. Его целью был Северный полюс, а не какой-то второстепенный остров, скованный льдом.

Неясные очертания Земли Крокера появились на нескольких картах начала XX века, но ненадолго. Дональд Б. Макмиллан в 1914 году возглавил экспедицию в поисках этой земли и достиг места, указанного Пири, но не нашел ничего, кроме льда. В двухстах милях дальше к западу он увидел отдаленную гряду гор, но обнаружил, что она удаляется по мере его приближения.

Он, как и Пири до него, видел мираж. Сомнительно, чтобы подобный мираж служил объяснением того, что видел Росс, потому что подлинный мираж увидел бы не он один, но и все те, кто с ним находился. Но члены его экипажа говорили, что они не могли разглядеть ничего. Вероятнее всего, правы были работники Адмиралтейства, предположившие, что причина заключалась в дефекте зрения самого Росса. Но Земля Крокера Пири была миражем в прямом смысле этого слова.

В результате Земля Крокера была убрана с карт, но вопрос еще не был окончательно исчерпан. Дело в том, что миражи — отражения реальных объектов, и этому миражу тоже должен был соответствовать какой-то отражаемый им оригинал. Проведенные в 1925–1926 годах авиаразведывательные полеты с целью изучения Арктики, одной из целей которых было обнаружение Земли Крокера, окончились неудачей. В 1936 году Вильям Г. Хоббс в книге, посвященной биографии Пири, нанес на карту возможное местонахождение Земли Крокера, как если бы она существовала в действительности. Но даже и по сей день еще не все приполярные районы хорошо известны, и возможно, что среди них все еще находится где-нибудь оригинал Земли Крокера, ожидающий своего открытия. Но ее никогда нельзя будет определить абсолютно точно. Описания как Пири, так и Макмиллана очень обобщенные и расплывчатые, к тому же никто из них не делал фотографических снимков, а полюс окаймлен множеством островов с гористым рельефом. Мы просто не знаем, как представлять себе Землю Крокера, но, возможно, она существует.