Продолжение политических и семейных дел

Продолжение политических и семейных дел

Победа союзников была полной. Наполеона сослали пожизненно на маленький английский остров Святой Елены, затерянный в глубинах Атлантики, а Россия, Австрия и Пруссия заключили союз, получивший название «Священного».

Текст договора был написан самим Александром и состоял из трех пунктов:

1) пребывать соединенными неразрывными узами братской дружбы, оказывать друг другу помощь и содействие для охраны веры, правды и мира;

2) почитать себя единым христианским семейством;

3) пригласить все державы к признанию этих правил и к вступлению в Священный союз.

Основой своей политической деятельности три монарха провозгласили Евангелие. Однако первые же практические шаги союзников показали, что они весьма далеки от евангельских принципов.

По второму Парижскому мирному договору, подписанному 8 ноября 1815 года, на Францию налагалась контрибуция в 700 миллионов франков, на ее территории на пять лет оставлялась 150-тысячная оккупационная армия (из них только 27 тысяч русских), а все сокровища искусства, награбленные французами во время революционных и наполеоновских войн и оставленные во Франции по первому Парижскому договору, теперь возвращались их прежним владельцам.

Не дождавшись подписания Парижского мира, Александр 13 сентября выехал из Парижа в Петербург, проследовав, как обычно, кружным путем. Побывав в Брюсселе, он повернул на юг и, проехав всю Францию, оказался в Швейцарии. Там он посетил города Базель, Цюрих и Костанц и, по свидетельству сопровождавшего его флигель-адъютанта А. И. Михайловского-Данилевского, побывал в швейцарских деревнях. «Александр дорогою в Цюрих из Базели много шел пешком, любовался богатством земли и неоднократно заходил в крестьянские дома. Дай Бог, подумал я, чтобы вид изобилия, порядка и опрятности, которые он в них, без сомнения, находил, на него подействовали, в чем я и не сомневаюсь, зная, сколь он расположен к улучшению состояния его подданных; но душа его, конечно, страдала, когда он сравнивал состояние вольных швейцарских поселян с нашими крестьянами», — писал А. И. Михайловский-Данилевский.

Из Швейцарии Александр повернул в Германию и через Ульм и Нюрнберг проехал в замок Шварценберга — Ворлин, а затем через Прагу направился в Берлин. На подступах к городу его встретил Фридрих-Вильгельм и торжественно вступил вместе с Александром в свою столицу.

Эта встреча была необычайно сердечной, ибо старые друзья отныне становились ближайшими родственниками — Фридрих-Вильгельм решил выдать свою семнадцатилетнюю дочь Шарлотту (полное ее имя — Каролина-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина) за Великого князя Николая Павловича.

Однако из-за молодости жениха и невесты дело пока что ограничивалось знакомством, а все прочее было решено отложить до совершеннолетия Николая.

Забегая вперед, скажем, что с начала 1816 года невеста стала заниматься изучением православного катехизиса и русского языка, для чего в Берлин был послан протоиерей Музовский.

Александр, уехав из Берлина, 31 октября прибыл в Варшаву. Через полмесяца он подписал текст польской конституции, провозглашавшей унию с Россией, при которой королем Польши мог быть только российский император.

Командующим армией в Польше оставался Константин Павлович. Конституция была принята сеймом Польши, и 18 ноября император выехал из Варшавы. В ночь на 2 ноября 1815 года царь прибыл в Петербург.

Он уехал из столицы, когда его ждал Венский конгресс, вопреки многим, перекроил в свою пользу карту Европы, после «Ста дней» окончательно сокрушил Наполеона, во второй раз взял Париж и вернулся домой абсолютным триумфатором — признанным главой «Священного союза».

* * *

Как складывалась в этот период жизнь Елизаветы Алексеевны? В конце февраля 1815 года императрица уехала в Мюнхен, а Александр остался в Вене.

Здесь, в Мюнхене, она услышала о бегстве Наполеона с Эльбы.

Придворные всячески поносили и коварного Буонапарте, и гнусного предателя Нея, которому доверился прекраснодушный Людовик XVIII, согревший змея у своего доброго сердца. И не было тех похвал, которые не расточали бы они в адрес другого маршала — Мортье, герцога Тревизского, который не только не выполнил приказ Наполеона арестовать короля и всю его семью, но и сделал все возможное для спасения Людовика и его бегства из Парижа.

10 апреля в Мюнхен приехал из Вены король Баварии Максимилиан, человек необычайно простой и добрый. Его дворец всегда был открыт для всех баварцев, которые любили прогуливаться по многочисленным его залам, заполненным картинами и различными дорогими редкостями, или по саду, где Максимилиан шутил с ними, играл с детьми и охотно принимал приглашения на именины и свадьбы.

Это весьма импонировало Елизавете Алексеевне, которая и сама иногда принимала участие в таких забавах.

6 мая баварский двор переехал из Мюнхена в загородный дворец Нимфенбург, ожидая скорого прибытия туда двух императоров — русского и австрийского, которые находились тогда в Гейльброне, на своих Главных квартирах.

После двухдневных празднеств в Нимфенбурге и Франц, и Александр снова уехали в свои Главные квартиры, а Елизавета Алексеевна осталась ненадолго в Баварии, а затем отправилась в Брукзаль на день рождения своей матери. (Через несколько дней туда пришло сообщение об окончательной победе союзников над Наполеоном при Ватерлоо.)

…Все лето Елизавета Алексеевна провела в родном своем Бадене, письма от Александра были очень редки, а единственным знаком внимания к ней была присланная в конце августа походная церковь с полусотней певчих, музыкантов и гренадер.

Теперь Елизавета Алексеевна стала часто навещать церковь, понимая, что ее муж не просто так сделал ей этот подарок.

Дни шли размеренно и довольно однообразно; лишь в конце сентября императрицу навестили Великие князья Николай и Михаил, направлявшиеся из Парижа в Берлин, где старшего — Николая Павловича — ждала прусская принцесса Каролина-Шарлотта, предназначенная ему в невесты. Жених спешил в Берлин и потому, не задерживаясь в Бадене, через два дня тронулся в путь.

А потом опять потекли однообразные, скучные будни. Так миновала часть осени, и только 20 октября пришло повеление императора ехать в Россию. (Сам он в это время уже приближался к русской границе.)

Елизавета Алексеевна выехала со всей своей свитой через четыре дня, но по дороге прихворнула и вынуждена была остановиться на неделю в Эйзенахе. 4 ноября она прибыла в дворцовый пригород Берлина — Потсдам, где встречали ее прусский король Фридрих-Вильгельм III с дочерью — принцессой Шарлоттой, нареченной невестой великого князя Николая Павловича, который давно уже уехал из Берлина в Петербург.

И вот наконец 29 ноября, после почти двухлетнего отсутствия, Елизавета Алексеевна вернулась в Санкт-Петербург. Александр был уже там, и Елизавета Алексеевна ожидала встречи с ним, не зная, разумеется, какою она будет.

…Встреча произошла так, как задумал ее Александр: это было сдержанно-радостное свидание двух старых друзей, давно не видевшихся друг с другом. Александр ни в чем не каялся, но намекал на то, что стал иным и дорога покаяния для него не закрыта.

Он расстался с женой, сказав фразу, которую она запомнила навсегда, но сколько над нею ни думала, не могла постичь ее глубинного смысла. Не могла понять, прощает ли он ее или сам завуалированно просит прощения?

— Подумайте над тем, о чем я скажу вам, Государыня, — произнес Александр. — Это очень важно, уверяю вас. И, пожалуйста, не просто запомните, но оставьте в сердце своем. Запомните, друг мой: «Выше закона может быть только любовь, выше права — только милость, выше справедливости — прощение».

О чьей любви говорил он, к чьей милости взывал, какого прощения просил, а может быть, предлагал?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.