Глава IX Когда идеи оплачиваются долларами

Глава IX

Когда идеи оплачиваются долларами

С первого дня показа открывается новая глава авантюрного романа – торговля. Целый эскадрон муравьев в черных платьях, которому поручено превратить в звонкую монету усилия последних недель, должен сосредоточиться и проявить все свои таланты.

У каждой клиентки есть любимая продавщица, ее вызывают в момент появления дамы, и она постоянно обновляет ее карточку. Дом действительно старается знать о своей клиентуре все, как в казино о своих завсегдатаях и случайных посетителях, любителях зеленого сукна. Известно, что мадам Х. вот уже два года не заказывала мехов и любит эксцентричные костюмы, что ее талия увеличилась на 5 см и так далее. Примерно известен и размер банковского счета ее мужа. Продавщица во всеоружии встречает «свою» клиентку с выраженным подобострастием, спрашивает, как поживает ее внучка, усаживает по возможности на самое удобное место и рекомендует ей: «“Гавот”, “Мари-Шанталь” или “Ромео”, три небольшие модели, такие чудесные… говорю это только вам!» Это не обязательно гвозди коллекции, но они лучше всего отвечают вкусам мадам Х. Продавщица знает, какой логической тактики придерживаться. Одновременно по секрету сообщает, что мадам Y. и Z., ее приятельницы, остановили свой выбор на «Болеро», «Каньот» и «Милорд д’Арсуй» – трех моделях, которые лучше не брать, чтобы не выглядеть в этот сезон так, словно все облачились в форму.

Мадам Х. тайно осведомляется о ценах, и еще более тайно – на случай, если поблизости окажется сборщик налогов, – продавщица шепотом сообщает о них. Цены указываются приблизительные, с неким запасом для маневра. Действительно, мадам Х. будет торговаться – за ней водится такой грешок, – и ей дадут, чтобы доставить удовольствие, скидку в пять или десять тысяч франков заранее заложенной надбавки: надо идти навстречу капризам.

К тому же мадам Х. далеко не стройна, скажем несколько тучна, а это дополнительные метры по сравнению с моделью, сшитой на манекенщицу; новые примерки, часто полдюжины, а одевать клиентку нелегко, ее округлости распределены неудобно; изменения по требованию капризной мадам Х. Короче, себестоимость растет и может дойти до 25 % от предусмотренной цифры. И 8 % дохода могут сократиться к исходу сделки! И счастье, если после доделки модели мадам Х. не кривится, считая, что модель выглядит иначе, чем на манекенщице. Черт подери!

Отличие бывает настолько существенным, что приходится менять ткань. Либо клиентка потребовала замены, либо закончились ее запасы. Такое случается, если у модели оказался неожиданный успех. Когда особо интересное платье заказывается сто раз за шесть недель (бывало и лучше – сто пятьдесят – двести заказов за сезон), ситуация может застать модельера врасплох. Он не припас километра нужной ткани, а производитель не всегда в состоянии быстро поставить ее. И тогда, не ожидая момента, когда платье выйдет из моды, а это может произойти в любой день, подыскивается новая подходящая ткань.

Снова вступает в дело продавщица. Если у нее хватает ловкости, она может повлиять на выбор клиентки. Она вступает в контакт с директрисой мастерской, чтобы отслеживать свою модель от начала до конца, до ее передачи в упаковочную службу и отправки покупательнице. Продавщица вручает клиентке «справочную информацию» о заказанном платье, нечто вроде технического паспорта, дубликат которого хранит у себя, а три экземпляра отсылает в заготовительный цех, пошивочную мастерскую и бухгалтерию. Таким образом, все службы имеют ясную картину, а в персональную карточку клиентки добавляют новые сведения.

Когда приходит новая клиентка, берется пустой бланк и заводится карточка на ее имя. Одновременно ей назначается продавщица, она будет работать с ней, если не произойдет досадного инцидента. Существует очередность: каждой в тот или иной момент дают неизвестную клиентку. Если только ее не приводит сама продавщица, и тогда та закрепляется за ней. Для выполнения такого объема работы коммерсантов-торговцев довольно мало: десяток первых продавщиц, имеющих собственную клиентуру и оплачиваемых, как и коммивояжеры, процентом с продаж. Самые умелые продавщицы успешно зарабатывают на приличную жизнь и забирают свою клиентуру, если переходят в другой Дом. У каждой из них под началом одна или две вторых продавщицы, получающих фиксированную зарплату, подкрепленную небольшим процентом из заработка «первой». Во главе этой структуры стоит директриса салона, зачастую деловая женщина высокого полета с гигантским объемом связей.

По сравнению с профессионалами – посредниками, покупателями или модельерами – частная клиентура обеспечивает крупному Дому примерно две трети заказов; три четверти, четверть пятых и даже девять десятых приходится на долю остальных. Очевидно, что профессионалы, особенно иностранные, предпочитают обращаться напрямую к известным модельерам, чье предприятие значительно крупнее.

Среди частных клиенток много иностранок: примерно две трети, большей частью очень богатые люди. Не столь богатые клиентки хотят приобрести четыре или пять платьев при покупке одного и, не афишируя заинтересованности, оставляют остальные на конец сезона, когда происходят скидки, позволяющие им не отставать от Высокой моды за сходную цену, часто за полцены. Это не единственный способ получить за относительно низкую цену слегка устаревшие модели Высокой моды. Некоторые поставки за границу проводятся в режиме временного экспорта, позволяющем уйти от таможенных сборов. Модели, к примеру, отправляются в США, где их используют, широко воспроизводят, а потом возвращают во Францию, где владельцы реализуют их по разумным ценам. Специализированные перекупщики всегда стремятся заключить подобные сделки. Они покупают оптом, а потом перепродают модели в розницу в бутиках. Вот почему даже в разгар сезона в некоторых парижских витринах центральных кварталов появляются модели Высокой моды известных модельеров.

А пока мадам Х., как мы видим, покупает у модельера и радуется, что несколько месяцев будет щеголять в очаровательном костюме от Бальмена или от де Кастилло, созданном специально для нее. Если только – бедняга!.. – не увидит однажды двойника в гардеробе лучшей подруги. В будущем сезоне она будет осторожней!

Резко отличается от мадам Х. французский или иностранный клиент. Техник, зачастую эксперт, как посредник представляет в Париже провинциальных модельеров и крупные иностранные фирмы. Он считается хорошим клиентом, поскольку ему прекрасно известно, сколько усилий вложено в работу.

Он реагирует на наши маленькие мизансцены, подчеркивающие красоту той или иной модели, ценит каждую деталь, невидимую новичку, разборчиво аплодирует, и мы по его «браво» заранее знаем, какие заказы он сделает.

Эти заказы часто чреваты для нас трудными днями: придется часами терпеть многочисленные примерки выбранных моделей. Именно тогда в полной мере оценивается деловая сноровка свежевыбритого покупателя, который уже в 8.30 занимает место в салоне. Помню, как однажды пришла в такую рань к Фату, поскольку из-за дождя отменили утренние съемки. Думала, найду дверь Дома приоткрытой и буду спотыкаться о метлы уборщиц. Ничего подобного! Со стороны лестницы доносился ярмарочный шум. Меня поразило, что салон был до отказа набит суетящимися продавщицами, раздававшими приказы своим «вторым». Те носились с охапками тканей, платьев, мехов: покупатели уже были здесь. Едва раздевшись, я примеряла целые тележки моделей до 1.30 дня! С терпением и сдержанностью индийского философа, ибо серьезные клиенты очень придирчивы. Они смотрят на вас несколько минут, дотошно изучая узор ткани, крой, монтаж, шов за швом, чтобы понять, смогут ли их не столь умелые мастера повторить модель или изготовить из нее менее дорогой вариант. Поворачиваться надо медленно, как деревянная куколка в музыкальной шкатулке, делать два шажка вперед, потом три назад, снимать манто, вновь надевать его, поправлять ворот, пояс, рукава. Нервы в такие моменты на пределе. Единственное, что нас поддерживает, – доля от прибыли. Эта небольшая сумма в пятьдесят – двести франков в зависимости от Дома выплачивается за каждую проданную модель, показанную манекенщицей. В результате образуется довольно приличная доплата в несколько тысяч франков. Эти деньги заставляют нас раздвигать границы терпения и демонстрировать модели в хорошем настроении. К тому же иногда сам покупатель вручает вам конверт. Один из них, к примеру весьма требовательный американец, похоже, считал меня роботом, пешкой на доске своих переговоров, пока делал выбор. Но когда дело завершилось к взаимному удовольствию, он выглядел так, словно приехал на отдых. Он вновь стал дружески улыбаться, спрашивать, как идут у меня дела, и вручил пресловутый конверт, который приготовил заранее. Бизнес есть бизнес. Почему бы и нет, в конце концов! Эти чертовы деньги, которые называют «нервом войны», могли бы легко стать «нервом мира». Покупатель должен точно знать истинную цену этих денег.

И трудясь в поте лица, должен зарабатывать достаточно, чтобы позволить себе их тратить. Действительно, официальное вхождение в сеть Высокой моды вещь не простая: он должен дать на лапу, вернее позолотить лапу.

Прежде всего ему надо обратиться в Синдикат Высокой моды, который составляет полное досье, свидетельствующее о высоких моральных качествах и коммерческой надежности кандидата. После расследования выдается в обмен на несколько сотенных ассигнаций карта покупателя, где «неофит» расписывается, давая, таким образом, обязательство соблюдать все пункты настоящего договора. Особое внимание уделяется запрету вести какие-либо коммерческие дела с заведениями, где копируют фирменные модели, а также уступать, продавать, обменивать купленные модели.

Досье хранится в Синдикате Высокой моды, где их тысячи, и они, возможно, разбухают от документов, свидетельствующих о неблаговидных поступках владельцев: нарушение регламентов профессии, раздоры с модельерами, таможенными службами и даже с юстицией.

Обретя карту, покупатель записывается в выбранные им дома моды и выплачивает аванс за будущие покупки, чтобы получить право восседать в кресле салона и просматривать коллекцию. Это не просто формальность, поскольку аванс бывает в сто, двести и даже триста тысяч франков. А если он ничего не покупает? Тогда прощается с авансом, поскольку модельер считает, что увиденное его может вдохновить, а это стоит трехсот тысяч франков.

Думаете, такие условия отпугивают покупателей? Как бы не так! Они валят на показы тысячами, доказывая, что доход, который может извлечь профессионал с острым взглядом, присутствующий на показе коллекции, превышает триста тысяч франков. Логично?

Кстати, чаще всего покупатель приобретает модели, а выплаченные суммы намного превосходят аванс в триста тысяч франков. Почти всегда он прибегает к услугам посредника для внешней торговли. Постоянно находясь в Париже, последний становится связующим звеном между модельером и покупателем, сопровождая его на показы коллекций. В этом случае интерес проявляется не к моделям, а к выкройкам. Некогда, до экономического кризиса и краха Уолл-стрит 1928 года, покупатели приобретали определенное количество готовых платьев и уступали их своим клиенткам. Естественно, имея навар.

Сегодня суровые дни и непреклонность таможенных служб заставили изменить тактику: они покупают модели с целью их воспроизводства. Тогда почему бы не покупать, если модельер согласен, только полотняные выкройки или даже выкройки бумажные, если они стоят вдвое или втрое дешевле соответствующей модели? Одновременно оговаривается стоимость права на воспроизведение моделей, величина переменная, но в среднем составляющая 30 %, и дело сделано. Покупатель может расщедриться на одно-два платья в дополнение к покупке, чтобы показать своим чикагским компаньонам, что он действительно доставил товар made in Paris.

Право на воспроизводство позволяет покупателю продавать лишь копии из ткани самой модели и выполненные по выкройке. Набросками и выкройками, снятыми с прототипа, торговать нельзя, а также никакой аренды, никаких одалживаний, никаких обменов, никаких уступок модели или выкройки. Он получает только право на эксклюзивное использование приобретенного.

Итак, покупатель сделал выбор, и посредник получает от модельера комиссионную справку, где перечислены названия моделей и их краткое описание, цены и дата поставки, которая должна быть одинаковой для всех покупателей первого часа – дабы никто не чувствовал себя ущемленным. Срок поставки обычно указывается с четырехнедельной отсрочкой после первого показа.

Покупатель возвращается в Техас для ведения своей торговли. Его официальный представитель, посредник, принимает товар и проверяет, соответствует ли исполнение заказу, и поверьте, проверяет очень дотошно!

В недельный срок покупатель производит оплату вместо клиента, занимается отправкой, решает вопросы с экспортными службами и т. д. Одновременно мастер на все руки и полномочный министр, он освобождает модельера от всех административных тягот и позволяет получить доход за счет определенных налоговых вычетов. За это – надо же зарабатывать на жизнь! – он получает аванс – 2 % от суммы счетов, к которым добавляется дополнительное вознаграждение в 2 %. Таков заработок посредника.

Можно легко себе представить тип такого человека: точный и скорый на решения бизнесмен, знающий коммерцию, умеющий войти в нужный круг и даже способный обаять. К тому же великолепно знающий рынок.

Кое-кто утверждает, что некоторые посредники настолько владеют информацией, что изготовители подделок обращаются к ним, чтобы добыть нужные сведения задолго до премьер, но так болтают злые языки. На самом деле, если и случаются какие-то утечки, такая структура, как коммерческая машина моды, является гарантией легальности, и ее операции легко контролируются.

Иногда посреднику приходится решать крайне деликатные задачи, когда надо примирить интересы обоих клиентов, покупателя и модельера. Первый, дабы не платить немыслимые таможенные сборы, требует применения временных экспортных тарифов. Модели доставляются, остаются в США на период их использования, потом возвращаются во Францию для продажи со скидкой.

Модельер, напротив, пытается получить доход от экспорта. Помощь весьма существенная, ибо позволяет вернуть 50 % социальных и налоговых затрат, которые рассчитываются по заработной плате, входящей в себестоимость экспортируемых моделей, и 65 % налога с оборота, выплачиваемого в виде пошлины на те же самые модели. А для этого надо, чтобы вывоз из Франции был окончательным при строгом контроле со стороны таможни и оплате валютой под контролем Валютной службы.

Как одновременно удовлетворить и покупателя, и модельера?

Это дело посредника. Иногда он находит любителя скидок в другой стране. Таким образом, продукция окончательно покидает Францию, но в страну покупателя экспортируется временно. Ему удается устроить вывоз моделей так, что каждый получает свое. Как это делается? Это уже другая история. В Париже существует определенное количество домов, специализирующихся на продаже путешествующих моделей со скидкой. Каждый должен зарабатывать на жизнь. Однако до их возвращения – если они возвращаются – модели появляются еще где-то в мире. В основном в Нью-Йорке, где проходит их некоторое преображение. Прежде всего, будучи прототипами, они повторяются десятки, сотни или тысячи раз в соответствии с рангом покупателя и стилем его торговли. Более или менее точная адаптация, когда парижский шик подстраивается к американскому вкусу.

Очевидно, что от самой дешевой модели, продающейся там за десяток долларов (три или четыре тысячи франков), нельзя требовать полной идентичности с моделью за двести тысяч франков, послужившей для воспроизводства. Вот почему сейчас парижские модельеры не разрешают использовать свою марку, если не заключают специального договора с розничными торговцами, продающими непосредственно пользователю без услуг посредника. Таким образом, устраняется риск, что Дом с почетным статусом поручит воспроизводство своих моделей менее котирующемуся Дому, а тот подпишет договор с третьим домом и т. д. В конце цепочки платье с Пятой авеню переходит в Бруклин и становится неузнаваемым в «популярных переизданиях», сохраняя марку одного из четырех или пяти мэтров парижской Высокой моды. Подобная авантюра вдохновила крупный американский журнал на публикацию серии юмористических снимков, где сравнивалась модель Диора, если не ошибаюсь «Марграв», с американским воспроизведением, не имевшим ничего общего с оригиналом. Декольте уменьшилось, пуговицы раздвинулись, юбка стала не столь обтягивающей. «Короче, – с хитринкой заключал редактор, – от прототипа сохранились лишь три крохотных узелка на груди».

Изготовленное таким образом новое платье могло происходить от других моделей, закупленных в Париже одновременно с «Марграв», но не обязательно у Диора, так как американские производители не удовлетворяются изменением выкройки.

Им случается пришивать рукава одной модели к корсету другой, дополняя деталью понравившегося им кроя третьей модели. Настоящий коктейль.

Весной 1955 года в США возникла настоящая мода на прямые туники, запущенные Баленсиагой в феврале, но я уверена, что у Кристобаля Великолепного округлились бы глаза, если бы он увидел, как иногда уродуют его детей, делают даже купальники-туники. В подобных условиях и речи не может быть o Высокой моде, и американцы, кстати, не претендуют на нее. Они хорошо знают, что клиентки, одевающиеся на заказ, будут дважды в год отправляться в Париж для обновления гардероба.

Даже творцы, как Норелль[271], Чарльз Джеймс[272] или Полина Трижер[273] (обосновавшаяся в Америке француженка), считаются лишь производителями шикарной одежды. Они предпочитают поворачиваться к Парижу спиной и искать американские источники вдохновения, продавая свои модели по триста – пятьсот долларов (сто – сто восемьдесят тысяч франков), но за эти деньги дают своим клиенткам возможность найти в своих магазинах подходящие размеры. Кстати, имеется целая гамма с ¹/₂, ¹/₄ размеров, с коротким или длинным корсетом и т. д., которые экономят время и деньги, избегая многочисленных примерок.

Зачем критиковать подобную практику? Она соответствует иному образу жизни, иному миру, где любят одеваться хорошо, но быстро. Все наши бесконечные тонкости всего лишь устаревшие обычаи Великого века! Для понимания ситуации достаточно посетить Эмму Домб в Сан-Франциско.

Поняв, что калифорнийское общество нуждается не только в шоферских ливреях, она специализировалась в производстве вечерних и свадебных платьев. Ее торговля пошла так успешно, что она установила у себя раскроечный стол… длиной семьдесят метров, самый большой в мире. Зайдите в ее магазин: словно все вечерние платья планеты договорились o встрече.

И в этот достаточно головокружительный вихрь торговли каждый сезон вбрасываются новые модели из парижских коллекций. Не у всех одинаковая судьба, поскольку при стоимости в Париже сто, двести или триста тысяч франков в США они продаются за десять – двести долларов (от трех с половиной до семидесяти или восьмидесяти тысяч франков). Самые дешевые есть одновременно самые упрощенные и самые воспроизводимые (тысячами и даже десятками тысяч экземпляров).

Видя размах и сложность американских сетей, трудно создать классификацию пользователей этих моделей. Есть производители шикарных моделей: Масис, Гимбелс, Орбахс, Рассекс, Сакс и Бергоф Гудман[274], которые пытаются в своих воспроизведениях добиться наибольшей точности. Им даже случается во время показов демонстрировать рядом оригинальную модель и ее копию.

Есть спецшопы, как магазин Хатти Карнеги, разного рода бутики, а главное, «локомотивы» Седьмой авеню. Бен Цуккерман, Монте-Сано, Лари Олдрич, Морис Рентнер[275] и прочие, которые держат средние цены и распространяют тысячи упрощенных копий наших моделей, адаптированных к требованиям американской женщины в отношении удобства и вкуса с неким налетом вызова. У них значительный объем деятельности, но его трудно определить из-за огромной армии перепродавцов и нежелания приоткрывать свои бухгалтерские книги (все боятся сборщиков налогов!). Но если верить специализированной прессе, американская швейная промышленность имеет годовой оборот в четыре миллиарда (!) долларов. Умножьте на триста пятьдесят, и вы получите эквивалент во франках. Невероятная цифра по сравнению с общей суммой экспорта парижской Высокой моды, составляющей около одного миллиарда франков. Мы видим, что наши модели просто безделица, когда пересекают Атлантику, и можно понять спешку покупателей, когда они пересекают ее в обратном направлении, чтобы обогатиться идеями.

И снова истина вынуждает нас сказать, что первым номером среди экспортеров – Кристиан Диор. Он один обеспечивает половину экспортного миллиарда. Если учесть, что в 1954 году Франция получила от него один миллион четыреста тысяч долларов экспортной выручки, то в этой цифре заложены доходы от видимого и невидимого экспорта, то есть деньги за товар, проданный под контролем таможни и Валютной службы, и деньги, полученные из рук в руки на авеню Монтень от долларовых клиентов.

Диор давно ведет политику торговой экспансии. Нынешний объем производства предприятия позволяет ему подписывать обязательства на несколько лет вперед с крупными покупателями, он предоставляет им эксклюзивное право использования в своих странах или зонах влияния. Кроме того, Диор обосновался за границей, выдавая лицензии некоторым домам, которые ставят фирменный знак на моделях, выполненных, как в Париже. Эти настоящие филиалы платят ему роялти, авторские права с продаж.

В 1956 году, через девять лет после основания, Диор создал сеть из пятнадцати фирм, разбросанных по миру, к ним надо добавить девять фирм «Кристиан Диор», три – в Париже (одежда, духи, обувь), четыре – в Нью-Йорке (одежда, духи, меха, деловой центр Диора), одну – в Каракасе (одежда, чулки, духи) и одну – в Лондоне. Предприятие так разрослось, что его управление децентрализовано: самый большой объем дел приходится на Нью-Йорк, а не Париж. Всего, вместе с торговлей одежды, годовой оборот, по его собственному признанию, достигает семи миллиардов франков. Одно из первых вспомогательных предприятий было расположено в Нью-Йорке в 1948 году, через год после основания в Париже материнской фирмы, которая сразу после открытия резко пошла вверх.

Летнее платье от Диора, 1959

Дважды в год Диор специально создает для города небоскребов коллекцию готовой одежды из сотни моделей, совершенно отличных от моделей, предназначенных для Парижа, где он остается великим модельером, будучи в НьюЙорке производителем шикарной продукции. Там он обращается к менее богатой клиентуре и назначает дату показов до парижских дефиле: июнь – для коллекций осень – зима, ноябрь – для весны – лета.

Заказы, изготовленные в отобранных мастерских, поставляются в срок от шести недель до двух месяцев после презентации американских размеров от десятого до восемнадцатого. Они распространяются в США через спецшопы. Цены, конечно, намного ниже, чем в Париже: сто двадцать пять – четыреста долларов (от сорока до ста сорока тысяч франков) для дневных и коктейльных платьев, сто тридцать пять – триста долларов (от пятидесяти до ста тысяч франков) – за костюмы и манто. Начиная со ста двадцати пяти долларов (восемьдесят тысяч франков) – за вечернее платье.

Специальные службы позволяют Кристиану Диору заниматься ведением статистики, которой он весьма гордится. Из ста франков, поступающих в кассу Дома, восемьдесят франков происходят от продажи моделей, а двадцать – от продажи идей и прав на воспроизводство в виде выкроек. Шестьдесят франков дает частная клиентура, а сорок– профессионалы. Двадцать пять франков поступают из Франции, а семьдесят пять («видимых» или «невидимых») – из-за границы. Поскольку престиж Дома оценивается по тому интересу, который проявляют заграница и профессионалы, то вывести заключение легко.

Кстати, есть еще одна цифра, особая гордость Диора: его видимая и невидимая экспортная выручка составляет 0,5 % всего видимого экспорта Франции. Это означает, что двести фирм Диора обеспечивают объем всей внешней торговли страны.

А вывод таков – Франция экспортирует, несомненно, мало, а Кристиан Диор вывозит много.

Он не только стремится закрепиться за границей, но и расширяет влияние на французскую провинцию. Это не всегда легко, поскольку провинциальная мода страдает кризисом старости. Ее кадры – люди пожилые, они с трудом перестраиваются, им не хватает парижского духа, который дает жизнь тряпкам. Провинция переживает трудный период. Из ста пятидесяти домов, существовавших до войны, каждый третий исчез. В таких городах, как Бордо или Марсель, достаточно известных, чтобы привлекать клиентуру, их насчитывается едва с десяток. Почти повсюду одерживает верх готовая одежда. Страсбур, к примеру, расположенный рядом с Германией, стал царством готового платья. Чтобы включить насос провинциальных закупок, парижский Синдикат Высокой моды подписал ряд соглашений, дающих преимущества модельерам Реймса, Клермон-Феррана или другим, кто приезжает в Париж за вдохновением. Им достаточно закупать на шестьсот тысяч франков в год у одного, другого или всех модельеров, чтобы получить право на просмотр всех коллекций, что позволяет набирать идеи на целый сезон.

Вечернее платье от Диора, 1959

Кроме того, им предоставляются скидки. Даже если они не собираются просматривать все коллекции, им достаточно купить на четыреста тысяч франков в год, чтобы обеспечить скидки до 20 %. И выкройки им иногда обходятся в двадцать – тридцать тысяч франков. За свои четыреста тысяч они увозят в провинцию двадцать моделей – настоящая небольшая коллекция. Только Баленсиага отказывается продавать свои выкройки, у него надо покупать модели, потому только восьми – десяти провинциальным модельерам хватает сил быть его постоянными клиентами. Но есть те, кто готов торговать своими выкройками.

К общим связям «Париж – провинция» Кристиан Диор добавляет особые контакты. У него есть настоящие посредники, которые по регионам расширяют его влияние: в Лионе, Реймсе, Дижоне, Клермон-Ферране…

Платье от Диора, 1961/1962

Наконец, он предоставляет эксклюзивное право четырем домам Северной Африки: в Касабланке, где регулярно показываются его коллекции, Алжире, Оране и Тунисе. И каждый Дом быстро обзаводится своим бутиком. Так организуется сеть, позволяющая торговать и нейтрализовать производителей подделок.

Представьте скромную швею с волшебными пальцами в Реймсе или Дижоне, которая по секрету предлагает модель Диора, выкройку добыла так… или иначе. Если один из ее конкурентов в том же городе громогласно и открыто объявляет, что продает настоящие модели Диора, то копиистка рискует падением ее оборота. Тем хуже для нее и тем лучше для профессии. Но я слишком много говорила о копиистах или подделках, чтобы не посвятить целую главу их любопытной деятельности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.