ХХ. Что теперь?

ХХ. Что теперь?

Хотя я и не такая старая, как кое-кто считает, я прекрасно понимаю, что не смогу быть манекенщицей всю жизнь Это я говорила Мистингетт[179] как-то ночью на «Празднике Королей» в Капюсин, где Мишель Друа[180] и Марсийак собрали пятнадцать или двадцать «монархов». «Королева мюзик-холла» подошла побеседовать со мной:

– Ты красива, крошка. Как тебя зовут? Пралин? Да, слыхала. Ты ведь манекенщица?

– Мадам, я польщена. Вы знаете, говорили, что я – Мистингетт в моде.

– Помолчи! Польщена я. Это твоя грудь?

– Мне всегда говорили, что ваши ножки…

– Покажи свои. Неплохо!

Я слушала, как она рассказывала об эпизодах своего сказочного прошлого, триумфах, любовных историях. Особенно об одной любви… Единственной!

– Когда я пою – это со мной случается и сейчас, – требую в зале полной темноты. Только один небольшой огонек.

И я смотрю на этот огонек. Для меня это Он. Я пою для Него.

Она заказывает шампанское:

– Чем собираешься заняться потом?

– Ну, прежде всего я замужем. Я…

Ее ручки

– Жена не профессия. Девушке вроде тебя нужна профессия.

Приятели хотели увести меня в другой кабак и бросали на меня жалостливые взгляды.

– Мадемуазель Пралин, к телефону!

Мисс с издевкой грозит им кулаком:

– Видите, мужики! Грязная раса! Никто тебя не спрашивает. Они ревнуют, что я завладела тобой. Но они правы. Молодость всегда права. Поезжай с ними, малышка, но задумайся, что будешь делать. Будь амбициозной.

Ее ножки

Амбиции! Бальмен уже давно разоблачил меня. Амбиции! Папа говорил мне, когда я была еще девчонкой: «Тайна счастья, дитя мое, в том, чтобы всегда смотреть сверху вниз». Но я с моим опытом – чуть большим, чем у него, – всегда повторяю: «Смотри выше». Но в каком направлении?

Сейчас есть по крайней мере два направления, которые я могу выбрать. Вам известно, что я снималась в фильме? Это было в прошлом сентябре, в самом начале коллекции. Одна из наших клиенток предупредила, что прибыли два итальянских режиссера и ищут мидинетку, которая могла бы стать воплощением Парижа.

– Условия? (О них забывать нельзя!)

– Весьма достойные.

Утром на авеню Бретей меня представляют двум господам, в том числе и знаменитому Лучано Эммеру[181]. Однако я разочарована, что меня пригласили не одну. Собираясь уйти, все же остаюсь. Все происходит быстро. Мне задают вопросы. Пралин не последний человек! Лучано Эммер и его ассистент обмениваются несколькими фразами: «Выглядит естественно, как считаешь? И блондинка! Завтра в студию!»

Почему (дурная моя голова!) я прихожу в студию у «Порт-де-Терн» «ужасной», в слишком просторном пуловере, в плиссированной юбке? Оправдываюсь, что «не знала». После пробы: «Пойдет. Но она не умеет одеваться». Мадемуазель Клуковски смеется им в лицо: «Пралин? Это самая элегантная девушка Парижа. Она, наверное, подшутила над вами!»

Я все же снялась в фильме – в двух платьях от Жака Фата. Так уж получается, что мне никак не удается в торжественные моменты выдвинуть на авансцену фирму Бальмена. Небольшая и легкая роль. Интерьерная женщина-манекенщица (не совсем я!). Мне говорят, что я сделала все чисто.

Мое впечатление от кино? Я не увлеклась. Слишком медленно. Скучно. Я ведь очень живая! Когда я отдала все, на что способна, то люблю заняться другим. «Гений – это великое терпение». Кто это сказал? Не думал ли он в этот момент o кинозвездах?

Что выбрать?

В час, когда поспешно дописываю эту книгу, я сделала шажок в сторону театра.

Случайно… Я отправилась получить немного денег к господину Голдену за мужа, который уехал в турне. Вдруг ко мне подбегает директор Голден:

– Пралин, может, вас увлечет театральная стезя, а именно мюзик-холл?

– Точно не мюзик-холл.

Реймон Руло одевает Пралин в A.B.C. для спектакля

– А в пьесе Марселя Ашара[182] в А.В.С. вместе с Пиаф?[183]

– Это совсем другое дело!

Утром меня представили Раймону Руло[184].

Я репетирую. Вскоре назначена генеральная репетиция. Друзья из прессы написали столько статей и сделали столько фотографий по поводу моего дебюта, что люди будут разочарованы, узнав, что у меня всего десять реплик…

Роковая женщина

Театр? Можно не сомневаться, я восхищаюсь его великими исполнителями: Эдвиг Фейере, Жан-Пьер Дюко[185], Мадлен Рено[186], Габи Морле[187] и Эдит Пиаф, поскольку она среди них. Я не стремлюсь подняться выше, предпочитаю кокеток с фантазиями. Габи Сильвия[188], моя дорогая Софи Демаре. Композиционные роли, не боюсь показаться уродливой, старой. Заметьте, я прекрасно знаю свои недостатки, которые, возможно, помешают выявлению моего таланта. Мандраж как в самолете (он все так же возникает на премьерах), мое посредственное произношение, склонность скандалить. Если расшифровать, я ничего не стою!

Правда, говорят, у меня удивительная память. Я послушна. Со второго раза улавливаю интонацию.

Быть может, придется потрудиться на этом пути, но он меня страшит.

Или…

Я не так уж «нежна», как выгляжу.

У меня есть воля и крепкий кулачок. Властность. Смеетесь? Я действительно часто поднимаю шум, но, когда решаю, что пора прекратить скандал и взяться за работу, все следуют за мной.

Во мне нет злобы. Я скорее добра, но меня довольно легко обмануть.

Я добывала деньги для безработных подруг. И не «дура»! Но когда они не очень честны, я теряю к ним интерес.

Деньги у меня в руках не задерживаются. Говорю о своих деньгах.

Но лучше «положу зубы на полку» (так уже бывало!), чем с легкостью распоряжусь тем, что мне не принадлежит.

Хозяйка

Кухарка

Скажу вам, в глубине души больше всего не хочу утратить связь с тем, что до сих пор было неотъемлемой частью моей жизни и любви, ради чего была выпестована. Люблю ткани, которые сначала носила, потом ласкала, подчеркивала их красоту, линию, восхищалась ею в других, выработала в себе и постараюсь сохранить любыми способами.

Пьер Бальмен расправляет складки на платье во время показа

Я люблю платья, воплощение красоты мира, как говорили Ренвилль и почти в тех же терминах Лелонг.

Красота! Красота женщины, разве есть что-либо более ценное на земле!

Я люблю свою профессию.

Париж,

5 декабря 1950 г. – 3 марта 1951 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.