Постскриптум: конец мечте

Постскриптум: конец мечте

Как любой другой благородный эксперимент, Мандат обернулся провалом. Эпитафию ему произнес Уинстон Черчилль, когда Белая книга от 1939 г. аннулировала дальнейшую еврейскую иммиграцию и покупку земли, тем самым положив конец надежде на «национальный дом». «Это нарушение, — сказал он, — это нарушение обещания, это отказ от Декларации Бальфура, это конец видению, конец мечте, конец надежде»¹.

Тем не менее Мандат служил свою службу. Если для англичан он был источником постоянной головной боли, а для арабов — национальным оскорблением (или так они предпочли его рассматривать), то для евреев он стал шансом, почти, но не вполне фатальным. Из крушения всех великих надежд они силой оружия вынесли по меньшей мере половину магической формулы «политическая независимость и территориальная целость» как неотъемлемых атрибутов государства. Трагедия заключалась не в необходимости борьбы за независимость (ибо независимость дарованная, а не завоеванная редко когда способна протянуть долго), но во вражде, которая без необходимости была разожжена и которая разрушила мечту о возрожденной Палестине, способной вернуть утраченное влияние и поднять моральный и материальный статус всего Ближнего Востока. Что было тому виной — политические амбиции евреев, непримиримость арабов или слабость англичан, — остается делом мнения, по крайней мере пока поля сражений истории еще дымятся. Окончательный ответ даст только объективность, которая приходит с течением времени.

Палестина никогда не была чем-то большим, нежели «маленьким уголком» (по выражению Бальфура) среди огромного пространства арабских земель, освобожденных после последней войны британским оружием. Для арабов она представляла один процент всех областей, которые британцы отдали им в самоуправление. Для евреев она представляла собой единственную надежду на возвращение себе родины, страны и государственности. Авторы Мандата, признавая относительность затронутых в нем норм права справедливости, брали на себя высшее обязательство по отношению к евреям. С того момента, когда вступила в силу более поздняя и фатальная фикция двойственных обязательства по отношению равно к арабам и евреям, Мандат стал неосуществимым.

Возможно, изъян заключался в эпохе. В иную эпоху, когда меньшее влияние оказывало то, что Эдмонд Берк однажды назвал «неудержимым воздействием слабоумных советов», Мандат, возможно, имел бы шанс. Вместо этого он вылился в многолетние попытки Великобритании избежать последствий того, что ей навязала совесть. Когда изначального обещания оказалось вскоре трудно придерживаться, она постаралась выхолостить, лишить действенности и наконец, отчаянно устав от сложностей, отозвать Мандат. Последние годы прошли в попытках остаться в Палестине как держатель Мандата после того, как сами его условия были аннулированы, но со временем и это стало невыполнимо. «Мы совершаем бесславное отступление, — сказал Леопольд Эймери, еще один бывший министр по делам колоний, — среди бойни и хаоса»².

Так сегодняшний Израиль существует благодаря англичанам или вопреки им? Как это было с американскими колониями, Англия заложила основы государства, а после сопротивлялась логическому развитию того, что сама начала, пока первоначальные узы не источились, не вылились во взаимные горечь и вражду. Ответ на вопрос — ни то и не другое, но отчасти оба разом, и это — одна из самых неудобоваримых истин, какими история часто ставит в тупик своих толкователей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.