Олег Святославич

Олег Святославич

Большинство людей совершают в своей жизни хорошие и плохие поступки, в разных ситуациях проявляя те или иные свойства своего характера. В отличие от тех, кто живет рядом с нами, исторические персонажи все же остаются в нашей памяти чаще либо в образе «положительных», либо «отрицательных» героев.

Такая «одноцветность» восприятия вызывается разными обстоятельствами. Нередко можно видеть, как палитра окраски исторического деятеля содержит всего два цвета ? черный и белый, каждый из которых используется попеременно в угоду политической конъюнктуре. В зависимости от господствующей точки зрения, например, Ивана Грозного могли считать кровавым тираном и безумным деспотом или же, наоборот, прогрессивным государственным деятелем и патриотом России, поскольку во время его правления в состав страны были включены Казанское, Астраханское и Сибирское ханства.

Более долговечна оценка, содержащаяся в художественных образах выдающихся образцов мирового искусства. Нарисовал В.М. Васнецов рядом трех богатырей, и нам уже нет дела до того, что их прототипы жили в разное время и никак не могли вместе выезжать в боевой дозор.

Также не подвержена изменению в нашем сознании характеристика Олега Святославича. Со школьных лет мы знаем, «тот ведь Олег мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял». Вслед за автором поэмы «Слово о полку Игореве» мы верим, что «тогда при Олеге Гориславиче засевалась и росла усобицами, погибала отчина Даждьбожьего внука, в крамолах княжих век человечий сокращался. Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали, но часто вороны граяли, трупы себе деля, а галки свою речь говорили, лететь собираясь на поживу». И вот мы уже по примеру поэта не называем князя по настоящему имени его отца, Святослава Ярославича, а зовем его «Гориславичем», как бы считая, что Олег прославился тем горем, которое он принес родной земле. Мы готовы полагать его главным виновником междоусобных войн и распада единого Русского государства. Есть, конечно, основания считать, что не Олегу принадлежат лавры созидателя централизованного государства, но сложившаяся в массовом сознании да и в исторической науке негативная оценка князя во многом несправедлива.

Объективный анализ показывает, что лишь раз в своей бурной жизни он вооруженным путем посягнул на владения другого князя, пытаясь присоединить их к своим землям. Но даже в этом единственном случае были серьезные причины для таких действий. До этого Изяслав Владимирович, правивший Ростовом и Суздалем, захватил Муром, принадлежавший Олегу. «Олег же надеялся на правду свою, ? пишет летописец, ? ибо прав был в этом, и пошел к городу с воинами». Выбив из родного города захватчика, он развил свой военный успех, направившись с войском на его ростовские, белозерские и суздальские земли. Вышло все, как сказано в Евангелии от Матфея, гл. 26, ст. 52: «...Ибо все, взявшие меч, от меча и погибнут».

Явно или неявно Олега в его жизни и действиях часто противопоставляют его более уважаемому и удачливому двоюродному брату, Владимиру Мономаху.

Спору нет, Владимир Всеволодович совершенно справедливо почитаем как мудрый государственный деятель, удержавший в трудные времена средневековую Русь на высоте ее положения.

Но и он в своей жизни, случалось, совершал неблаговидные поступки, вплоть до клятвопреступления и захвата чужих владений. А что касается жестокости в военных действиях, после которых «часто вороны граяли», то здесь с Владимиром Всеволодовичем мало кто может сравниться, по его же собственным признаниям. Речь идет даже не о его многочисленных походах в степь, после которых его именем, по словам средневекового русского поэта, «половцы детей своих пугали в колыбелях». Достаточно отметить его поход на Минск, когда «захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины». До этого Владимир Мономах вспоминал и другие кампании, в других направлениях: «летом с отцом ? под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк». Вот еще из воспоминаний Мономаха: «В том походе за Всеславом пожег землю и повоевал ее до Лукомля и до Логожска, затем на Друцк войною...» Минск, Друцк, Логожск и Полоцк ? это не иноземные города. В них жили русские люди, предки нынешних белорусов. Надо понимать, что у войн свои законы и невозможно ожидать от полководца проявлений гуманности, независимо от того, какое имя он носит: Игорь, Олег, Владимир или Ярослав.

Если же продолжить разговор об Олеге Святославиче и Владимире Мономахе, то сын Всеволода Ярославича сел на киевский престол в 1013 году не в свой черед, а в нарушение установленного «лествичного» порядка занятия высшей власти в Русском государстве. По закону великим киевским князем после смерти Святополка Изяславича должен был стать сын Святослава Ярославича, поскольку после Изяслава правил именно Святослав, а уж потом Всеволод. В той же последовательности должны были занимать престол и их дети: сначала сыновья Изяслава Ярославича, потом ? Святослава Ярославича, а затем ? Всеволода Ярославича. Этот порядок был Владимиром Всеволодовичем Мономахом нарушен, хотя и не по его инициативе, а по решению киевского вече. К чести Олега Святославича, он не стал возбуждать междоусобную войну, даже во имя восстановления законного порядка. Олег предпочел дожить свои дни без споров с Мономахом, довольствуясь наследственным черниговским уделом. Такое миролюбивое поведение не очень вписывается в облик князя, который «мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял».

Есть тем не менее за что осудить потомкам Олега.

В действиях за восстановление своих законных прав именно он первым из русских князей прибегнул к помощи половцев, от которых так настрадалась Русская земля.

Можно, правда, и здесь найти, говоря современным языком, «смягчающие обстоятельства».

Он действительно был первым, но далеко не единственным. После него к помощи половцев прибегали и Юрий Долгорукий, и Андрей Боголюбский, и Рюрик Ростиславич, и Мстислав Удатный, и многие другие князья.

Во-вторых, на половцев нельзя смотреть только как на врагов Русского государства. Сам Олег вторым браком был женат на половецкой княжне, с половецкими ханами породнились многие князья, в частности, тот же Владимир Мономах. Взаимоотношения с половцами были достаточно сложными, периоды войн сменялись периодами совместных действий и родственных связей.

Про Олега Святославича можно сказать, что он пытался поддерживать с половцами союзнические отношения, но так же правильно утверждать, что он неоднократно участвовал вместе с другими русскими князьями в походах на степняков. Про один из таких походов 1107 года в «Повести временных лет сказано»: «Половцы же ужаснулись, со страху не могли и стяга поставить и бежали, похватав коней, а иные бежали пешие. Наши же стали рубить, гоня их, а других руками хватать, и гнали чуть не до Хорола. Убили же Таза, Бонякова брата, а Сугра захватили и брата его, а Шарукан едва убежал. Покинули половцы и обоз свой, который взяли русские воины месяца августа в 12-й день, и вернулись русские восвояси с победой великой».

Что действительно не отнять у Олега, так это характеристики его личности, выпукло приведенные летописцем.

Он был способен даже в пылу военных действий трезво оценить обстановку и выработать правильное решение. Перед сражением у Нежатиной Нивы в 1078 году он говорил своему союзнику, Борису Вячеславичу: «Не пойдем против них, не можем мы противостоять четырем князьям, но пошлем с смирением к дядьям своим». Как известно, Борис не согласился, битва состоялась. В итоге непомерно гордый Борис погиб, а Олегу едва удалось спастись бегством в Тмутаракань.

Олег был памятлив на обиды и не был склонен прощать нанесенные ему оскорбления. Это вообще-то надо считать достойным уважения качеством. Вернувшись в 1083 году из византийской ссылки, он «иссек хазар, которые советовали убить брата его и его самого». Так спустя 4 года он рассчитался полновесной монетой с бывшими союзниками и за себя, и за брата. В то же время ему не была свойственна ненужная жестокость и кровожадность. Своих племянников, Давыда и Володаря Ростиславичей, захвативших в его отсутствие Тмутаракань, он просто выслал из города. А ведь те посягнули на родовое владение Святославичей, выделенное им еще самим Ярославом Мудрым. Наряду с Черниговом Тмутаракань считалась собственностью потомков Святослава Ярославича.

Любовь к родине, своему отечеству также характерна для Олега. В 1079 году его выслали в Константинополь, откуда он попал на остров Родос. С точки зрения многих, эта ссылка была бы завидной долей. Олег получил возможность жить и делать карьеру в самом цивилизованном государстве того времени, где наверняка нашлось бы применение его военным и дипломатическим талантам. Он женился на греческой аристократке Феофано Музалон. И вот свое благополучное существование в Византийской империи он меняет на полную опасностей и лишений бесконечную борьбу за отцовское наследство, на жизнь в городах Чернигов и Тмутаракань.

Зов родины оказался сильнее прелестей спокойной заморской жизни.

Самостоятельность Олега Святославича в полной мере выразилась в его гордом ответе на приглашение Святополка Изяславича и Владимира Мономаха: «Приди в Киев, да заключим договор о Русской земле перед епископами, и перед игуменами, и перед мужами отцов наших, и перед людьми городскими, чтобы оборонили мы Русскую землю от поганых». Откровенный этот ответ заслуживает того, чтобы привести его полностью, настолько он красноречив: «Не пристойно судить меня епископу, или игуменам, или смердам». По мнению Олега, никто не вправе был навязать ему, что он должен делать, как ему надо поступать с «погаными» (имеются в виду некрещеные половцы), ни его двоюродные братья, князья Святополк и Мономах, первый из которых был великим князем киевским, и уж тем более ни священники, ни дружинники и ни горожане. Он всегда защищал свои права, причем права не только на наследственные территориальные владения, но и право на свободу и независимость в своих действиях. Обычно считают, что здесь проявились высокомерие и аристократизм Олега. Это так. Но в большей мере этот эпизод говорит о том, что он считал себя полностью суверенным и был готов подчиняться только закону. По закону он имел наследственные права на черниговские, муромские и тмутараканские земли и был готов добиваться их всеми доступными для него средствами.

Как у аристократа, у него было очень развито ощущение чести. Ничем нельзя было склонить его к бесчестному поступку: ни угрозами, ни аргументами о военной и политической целесообразности.

Два эпизода говорят нам об этом.

В 1095 году шли переговоры с половецким ханом Итларем, сын которого находился у Олега. Эти переговоры прервались 24 февраля постыдным для русских князей образом. Итларь был убит по решению киевского князя Святополка и его двоюродного брата Владимира Мономаха, невзирая на свою дипломатическую неприкосновенность: «Забравшись на избу, прокопали крышу, и тогда Ольбер Ратиборич [дружинник Владимира Мономаха], взяв лук и наложив стрелу, попал Итларю в сердце, и дружину его всю перебили». Святополк и Владимир потребовали у Олега выдать им сына вероломно убитого половецкого хана: «либо убей, либо дай его нам». Олег Святославич отказался. Он мог выйти воевать с противником, как говорится в русских былинах, в чистое поле на честный бой, но коварство и низость были не в его правилах.

Второй эпизод связан с известным преступлением Давыда Игоревича и Святополка Изяславича сразу после Любечского съезда князей. Как известно, Давыд и Святополк обманом заманили в Киев своего двоюродного племянника, Василька Ростиславича, князя Теребовльского, и распорядились ослепить его. Это злодеяние непосредственно никак не касалось Олега, однако он принял самое активное участие в том, чтобы виновники были наказаны.

Олег Святославич не был великим киевским князем, но он выделяется тем вниманием, которое ему уделено летописцем в «Повести временных лет». Несмотря на это, о точном времени его рождения историки могут делать только предположения. Авторы фундаментального генеалогического свода «Князь Рюрик и его потомки» историки В.М. Коган и В.И. Домбровский-Шалагин считают, что Олег родился около 1055 года. Матерью Олега была Ода, сестра епископа германского города Трира, то есть по рождению Олег был наполовину немцем. Как мы уже видели и увидим в дальнейшем, по своему духу и поведению Олег был подлинно русским князем.

Первое упоминание в летописи об Олеге относится к 1076 году и связано с боевыми действиями русского экспедиционного корпуса в чешской Богемии. До похода в Чехию, как упоминается в энциклопедии «История России. IX–XVII вв.», Олег княжил в Ростове, а затем ? во Владимире-Волынском. «Славянская энциклопедия» В.В. Богуславского подтверждает эти сведения, ссылаясь на В.Н. Татищева.

Сами по себе чехи никак не затрагивали русских интересов, но необходимость военной кампании была вызвана стремлением захватившего власть в Киеве отца Олега, Святослава Ярославича, нейтрализовать возможное участие польского короля Болеслава II в возвращении в Киев бывшего киевского князя Изяслава Ярославича. Польша находилась в недружественных отношениях с германским королем Генрихом IV, а чехи были в вассальных связях с Германией. Ко всему этому надо добавить, что изгнанный своим братом из Киева Изяслав был тестем польского короля и на этом основании мог рассчитывать на помощь Польши в возвращении ему киевского престола. Помимо сказанного, надо учитывать, что у самих поляков были давние претензии к так называемым червенским городам, находившимся в пограничной зоне между Польшей и Русью. Разрешить эту запутанную ситуацию, вызванную столкновением интересов многих действующих лиц, и был призван русский поход в отдаленную чешскую Богемию.

Само по себе это решение характеризует Святослава как весьма тонкого и проницательного политика и блестящего дипломата. Его же сын, которому в то время был примерно 21 год, получил предметный урок, как можно одним ходом достичь сразу нескольких целей. Надо сказать, что этот урок в большей степени был использован не самим Олегом, который в дальнейшем поступал более прямолинейно, а его двоюродным братом Владимиром, вместе с ним командовавшим русским экспедиционным корпусом. Владимиру в то время было 23 года.

Несмотря на молодость, двоюродные братья наилучшим образом выполнили задание Святослава Ярославича, проявили самостоятельность и заставили считаться с собой обоих иностранных монархов: польского короля Болеслава и чешского князя Вратислава. С.М. Соловьев достаточно подробно описывает этот исторический эпизод. Он приводит интересные факты. Вратислав счел за благо откупиться суммой в 1000 гривен серебра от Болеслава, который ранее обратился к русской военной помощи, после чего, собственно, и начались неприятности у чешского короля. Король Польши был удовлетворен полученной суммой и попытался отправить русских домой. Но у тех были собственные представления о целесообразности своих действий, и Олег с Владимиром четыре месяца разоряли Чехию и «исправляли» там вместе со своими воинами демографическую ситуацию. Языкового барьера в то время, можно сказать, не существовало, поскольку славянская речь и сейчас-то очень близка, а тогда все славяне могли понимать друг друга без труда. Олег и Владимир со своим войском чувствовали себя в заграничном походе почти как дома, если не считать различия в вероисповеданиях. Русские придерживались православия, а чехи были католиками. В конце концов чешский король сообразил, что откупаться надо было не столько от Болеслава, сколько от русских. Позднее прозрение обошлось ему еще в 1000 гривен. Молодые люди успокоились после получения контрибуции и с почетом удалились домой, уведя с собой и свою дружину.

Крутой перелом в судьбе Олега произошел после смерти отца. В Киеве опять стал править его дядя Изяслав Ярославич, которому отец Олега доставил в свое время столько неприятностей. Чернигов был отдан Всеволоду. Олег был выведен из Владимира-Волынского и оказался в своем наследственном владении, в Чернигове, не то на положении гостя, не то на положении почетного пленника у Всеволода. Самолюбивого и гордого молодого человека, уже ощутившего свои возможности в дальнем и успешном походе, такое состояние оскорбляло и унижало. Летописец записал под 1078 годом: «Бежал Олег, сын Святослава, в Тмутаракань от Всеволода, месяца апреля в 10-й день».

В недавнем прошлом сын великого киевского князя, наследственный владелец самых богатых и сильных русских земель теперь оказался на положении беглеца.

Как оказалось, Олег не собирался мириться со своим положением. Он объединился с другим своим двоюродным братом, также лишенным состояния, Борисом Вячеславичем. Они наняли половцев, дали в августе Всеволоду сражение у реки Сожицы и выбили своего дядю из Чернигова. Летописец осуждает этот поход из Тмутаракани: «...Земле Русской великое зло причинили, пролив кровь христианскую, за которую взыщет Бог с них, и ответ дадут они за погубленные души христианские». Однако, с точки зрения закона и существующего порядка, Олег только восстановил свое наследственное право.

Незамедлительно состоялся следующий акт драмы противостояния дяди и племянника. Всеволод обратился за помощью к Изяславу, и против Олега и Бориса вышли оба Ярославича вместе со своими сыновьями. Это было первое сражение, в котором недавние участники рейда в Чехию, Олег и Владимир, воевали уже друг против друга. Олег спасся от смерти, только бежав в Тмутаракань с поля битвы, состоявшейся 3 октября 1078 года у Нежатиной Нивы.

Княживший в то время в этом приморском городе брат Олега Роман решил, видимо, прийти на помощь брату. На этот раз в поход на северо-запад выступил он. Летопись ничего не сообщает об участии в походе Олега, что трудно объяснить, зная его деятельный характер и неудержимое стремление вернуть себе Чернигов. Вероятно, он был ранен в битве у Нежатиной Нивы и просто ничего не мог предпринять в это время. Впрочем, В.М. Коган и В.И. Домбровский-Шалагин предполагают, что во втором походе 1079 года из Тмутаракани участвовал также и Олег.

Эта попытка окончилась для обоих братьев, сыновей Святослава Ярославича, казалось, полным крахом. Романа по наущению Всеволода убили его же союзники-половцы, а Олега отправили морем в Константинополь.

С.М. Соловьев пишет об этом эпизоде довольно деликатно: «Очень вероятно, что заточение Олегово произошло не без ведома Всеволода, который воспользовался им и послал в Тмутаракань своего посадника Ратибора». Можно было выразиться более определенно. Есть все основания считать, что киевский князь подкупил половцев и хазар, чтобы их руками избавить себя от ненужных волнений. Наверняка в его памяти не стерлись отчаяние и ужас после разгрома в прошлом году у реки Сожицы, когда племянники, два юнца, заставили его, 48-летнего, убеленного сединами князя, бежать в Киев и, унижаясь, просить помощи у Изяслава.

Теперь Всеволод мог вздохнуть спокойно. Ничто не угрожало больше его желанию превратить Чернигов во владение своего рода.

Олег думал, однако, иначе. Спокойная жизнь в империи, на острове Родос, не заставила его забыть родной Чернигов, не изменила его представлений о чести, не заставила отказаться от отцовского наследия. В 1083 году со своей молодой женой гречанкой Феофано Музалон он высаживается в Тмутаракани.

Вряд ли возвращение Олега на Русь состоялось втайне от византийского двора. Однако подробных сведений историки не приводят, что оставляет место для самых разных предположений. В литературе высказывается даже версия, что возвращению Олега на родину греки поспособствовали, рассчитывая на тмутараканскую нефть, необходимую им для приготовления своего самого таинственного и страшного оружия ? огня Калинника, известного также как «греческий огонь». Поскольку мы не располагаем сведениями о нефтяных месторождениях в районе Таманского полуострова, то эту версию трудно комментировать. Зато есть более приземленные соображения.

«Повесть временных лет» после 1094 года не упоминает Тмутаракань. В то же время нет сведений о ее захвате силами противника. Историки до сих пор спорят, стала ли поздняя Тмутаракань владением византийцев или отошла к половцам. Логично предположить, что между Олегом и Константинополем состоялось соглашение, по которому греки доставляли Олега на Русь, финансировали его военные действия, а он им в обмен обязался передать удобную гавань, которая некогда в античные времена, как мы знаем, уже была греческой колонией. Олег вполне мог считать себя вправе так поступить, поскольку относился к Тмутаракани как к своему наследственному владению.

Еще один неясный момент связан с семейной жизнью Олега Святославича. В Тмутаракань из Византии князь, которому было около 27 лет, прибыл женатым. Но впоследствии он заключил второй брак с половецкой княжной, как предполагают, дочерью хана Осолука. Первая жена, Феофано Музалон, по предположению некоторых историков, осталась в Тмутаракани. Как считают В.М. Коган и В.И. Домбровский-Шалагин, всех своих сыновей Олег имел от греческой патрицианки. Аналогичная информация содержится и в «Славянской энциклопедии» В.В. Богуславского. Тогда, видимо, второй брак его состоялся после смерти первой жены, которая произошла, по мнению В.М. Когана и В.И. Домбровского-Шалагина, около 1094 года. Вместе с тем сын Олега, Игорь, родился около 1096 года. Получается, что в историко-генеалогическом своде упомянутых историков имеется неточность. Либо матерью Игоря была половецкая княжна, либо он родился до 1094 года, либо Феофано умерла после 1096 года.

Спустя время Олег приступил к реализации своего нового плана по возвращению отцовского Чернигова. На это ему потребовалось, считая от возвращения в Тмутаракань в 1083 году, 11 лет. В 1094 году им были опять наняты половцы. Историки не сообщают, откуда были им взяты средства. Впрочем, Олег скорее всего пообещал им позволить грабить в походе русские города и села. Добыча от грабежа и составила «гонорар» за военную помощь. Такой вывод следует из сообщения летописца: «В тот же год пришел Олег с половцами из Тмутаракани и подошел к Чернигову, Владимир же затворился в городе. Олег же, подступив к городу, пожег вокруг города и монастыри пожег. Владимир же сотворил мир с Олегом и пошел из города на стол отцовский в Переяславль, а Олег вошел в город отца своего. Половцы же стали воевать около Чернигова, а Олег не препятствовал им, ибо сам повелел им воевать. Это уже в третий раз навел он поганых на землю Русскую, его же грех да простит ему Бог, ибо много христиан загублено было, а другие в плен взяты и рассеяны по разным землям».

Итак, Олег наконец-то достиг своей цели, которую поставил перед собой в 23 года, бежав от Всеволода из Чернигова в Тмутаракань. К этому времени ему уже было под 40 лет. Неукротимая настойчивость дала свои плоды. Владимир Мономах вынужден был примириться с потерей для своего рода Чернигова и должен был удовольствоваться относительно небольшим Переяславским княжеством. Это было для него обидно, но это было по закону и отвечало обычаям того времени.

Возвращение роду Святославичей Черниговского княжества вовсе не означало для Олега спокойной жизни. Его пытались привлечь к походам против половцев, не считаясь с его особым мнением по этому вопросу. В ответ на отказ попытались оказать на него силовое давление.

Пришла беда на северо-востоке, в противоположной от половецких степей стороне. Сын изгнанного им из Чернигова Владимира Мономаха, Изяслав Владимирович, крестным отцом которого он был в далекие времена возвращения из чешского похода, захватил принадлежащий Олегу Муром. Могла ли уже поседевшая голова Олега перенести такую обиду? В сражении за Муром 6 сентября 1096 года войско Изяслава было разбито, а Олег победоносно прошел через принадлежащие тому Ростов, Суздаль, Белоозеро и обложил местных жителей налогами в свою пользу.

Трагическая эта история не закончилась гибелью 19-летнего Изяслава.

Вмешался другой сын Владимира Мономаха, новгородский князь Мстислав, крестным отцом которого также был Олег Святославич. Мстислав был более талантливым военачальником, чем его погибший брат, хотя и был его старше всего на один-два года. Владимир Мономах направил ему дополнительные силы, в том числе и половцев под командованием еще одного своего сына, Вячеслава. Тому было во время этих бурных и драматических событий всего 13 лет, поэтому фактическое командование, конечно, осуществлял кто-то из воевод Мономаха. В летописи говорится, что боевое знамя Владимира (стяг) Мстислав вручил половцу по имени Кунуй. Возможно, это и был половецкий хан, с которым Мономах вступил в союз для борьбы с Олегом.

Как ни унизительно это было для Олега, но Мстислав, которому было чуть больше 20 лет, одержал над ним победу и вынудил его оставить захваченные было Ростов, Суздаль и Белоозеро. «Повесть временных лет» сохранила для нас обращения Мстислава к Олегу с увещеваниями прекратить междоусобную войну. Сохранилось и письмо Владимира Мономаха, написанное Олегу после гибели Изяслава. Эти исторические документы показывают нам весь трагизм ситуации, когда крестный отец воевал со своими крестными сыновьями. В них видна скорбь отца, потерявшего сына, и не нашлось места для проклятий Олегу, ставшему причиной гибели юноши. Нет в нем и торжества Мономаха и Мстислава, одержавших победу над Олегом. Видимо, и Олег понял бессмысленность сражений со своим двоюродным братом и его сыновьями.

Состоялось примирение.

Больше в «Повести временных лет» не говорится о вражде Олега и Мономаха. Олег позволял еще себе иногда иметь особое мнение по поводу совместных походов в степь на половцев (так было в 1103 году, когда он сказался больным), но более никогда не допускал вооруженных выступлений против Владимира и его сыновей. Он участвовал в 1097 году в Любечском съезде и вместе с Мономахом пытался восстановить справедливость по отношению к Васильку Теребовльскому. Кстати, С.М. Соловьев подметил одну тонкость, которая, возможно, и не случайна. Любечский съезд, упорядочивший отношения между князьями, состоялся в черниговских землях, во владениях Олега Святославича.

После Любечского съезда, как указал в своей книге К. Рыжов, автор жизнеописаний «Все монархи России», Чернигов остался за братом Олега, Давыдом Святославичем, а Олег до самой своей смерти княжил в Новгороде-Северском. Другие авторы придерживаются мнения, что Олег по-прежнему продолжал править Черниговом. Со ссылкой на В.Н. Татищева «Славянская энциклопедия» В.В. Богуславского сообщает, что в 1113 году за Олегом оставалась и Тмутаракань.

Вместе с войсками Владимира Мономаха, как отмечают В.М. Коган и В.И. Домбровский-Шалагин, в 1104 году Олег участвовал в осаде Минска. Однако война против полоцкого князя Глеба Всеславича тогда кончилась неудачей.

В январе 1107 года, когда было очередное перемирие с половцами, двоюродные братья, некогда враждовавшие, а теперь ставшие союзниками, почти одновременно женили своих сыновей на дочерях половецких ханов: «взял Владимир за Юрия Аепину дочь, Осеневу внучку, а Олег взял за сына Аепину дочь, Гиргеневу внучку». Юрий ? это будущий основатель Москвы князь Юрий Долгорукий, а Олег женил на половецкой княжне Святослава. Об этом в последующем пишет С.М. Соловьев, говоря о стараниях сыновей Олега помочь друг другу: «Святослав действовал: послал к половецким ханам, дядьям жены своей, за помощью...»

Олег не предпринял никаких действий, когда в 1113 году Владимир Всеволодович Мономах занял киевский престол, хотя на него мог по праву претендовать сам Олег Святославич. Двоюродные братья перестали враждовать друг с другом. Вместе с тем в исторической литературе можно встретить указание, что это не совсем так. В энциклопедии «История России. IX–XVII вв.» говорится о попытке Олега в 1113 году овладеть Киевом.

Иногда прошлое соперничество давало себя знать.

В 1115 году, 2 мая, князья и духовенство решили перенести мощи Бориса и Глеба во вновь построенную каменную церковь. Праздничный обед состоялся у Олега Святославича. А во время перенесения мощей святых возник спор «между Владимиром, с одной стороны, и Давыдом и Олегом, с другой: Владимир хотел раки поставить посреди церкви и терем серебряный поставить над ними, а Давыд и Олег хотели поставить их под сводом, “где отец мой наметил”, на правой стороне, где и устроены были им своды. И сказали митрополит и епископы: “Киньте жребий, и где угодно будет мученикам, там их и поставим”, и князья согласились. И положил Владимир свой жребий, а Давыд и Олег свой жребий на святую трапезу; и вынулся жребий Давыда и Олега. И поставили их под свод тот, на правой стороне, где и теперь лежат».

Это было, наверное, последнее разногласие между Олегом и великим киевским князем. В этом же году, 1 августа, неукротимый защитник своих родовых прав, черниговский князь Олег Святославич, скончался. Было ему чуть более 60 лет.

Одной из волнующих историков и литературоведов загадок является установление авторства «Слова о полку Игореве». Среди различных предположений есть и такое, что автором является сам князь Игорь Святославич, описавший в поэме свой неудачный поход на половцев. Дедом князя Игоря как раз и был Олег Святославич, характеристика которого в этом произведении, при всех его несомненных поэтических достоинствах, является тенденциозной и во многом несправедливой. Уже одно это дает основание отвергнуть предположение, что автором «Слова о полку Игореве» был внук Олега Святославича, так ценившего свои родовые связи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.