Сон Франца Штайнхерра

Сон Франца Штайнхерра

Когда Боссерт прочитал имя этого царя (обычно оно транскрибируется сейчас Азитавандас), он был не в начале работы по дешифровке хеттских иероглифов, а почти у ее завершения. Шампольон, Гротефенд, Роулинсон, как мы знаем, свою работу, наоборот, только начинали с прочтения царского имени.

И это не последнее «наоборот» в последней главе о хеттских иероглифах. Дело в том, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Ключ — на этот раз настоящий, действующий ключ — для окончательной дешифровки двуязычных надписей из Каратепе нашел не их первооткрыватель, ученый с мировым именем, а его помощник и ученик.

Франц Штайнхерр (родился в 1902 году) — тоже один из немцев, родиной которых стала Турция. Он попал в Стамбул в качестве представителя какой-то строительной фирмы, осел там и в то время, когда встретился с Боссертом, был счетоводом в местной немецкой больнице. Он интересовался лингвистикой (написал книгу о жаргоне стамбульских волов) и, чтобы получить возможность слушать лекции Боссерта как полноправный студент, задним числом почти в сорок лет — сдал экзамены на аттестат зрелости. В 1947 году, уже будучи доктором философии, он был приглашен Боссертом на Каратепе.

Штайнхерр занимался там чем угодно и, между прочим, расчищал выкопанные рельефы. В один прекрасный день, стирая пыль со статуи только что выкопанного хеттского льва, или вернее, сфинкса, он обнаружил на нем иероглифическую надпись. В этом, правда, не было ничего особенного, скорее можно было бы удивиться, если бы он ее там не нашел. Но когда ученый к ней пригляделся получше, то увидел знаки, которые, судя по сведениям, полученным до тех пор большим международным хеттологическим коллективом, могли означать имя Азитавандас! Первая точка соприкосновения между финикийскими и хеттскими надписями!

Прочтение, разумеется, не было стопроцентно достоверным. Но когда разведчикам истории удавалось отправляться в путь, где были бы заранее поставлены надежные указатели? Как все ученые на пороге неведомого, Боссерт и Штайнхерр сказали себе: «Предположим, что…»

Потом настал черед той кропотливой, муравьиной, изматывающей работы, которой не избежать ни одному дешифровщику. Нужно было найтипредложение. Если бы нашлось предложение с именем царя и это предложение было бы тождественно какому-нибудь предложению в финикийских надписях, в руках у них было бы доказательство, что эти пять плит представляют собой двуязычный текст, большой двуязычный текст…

Месяцы бились над этим оба ученых. Они уже знали надписи наизусть и в любой момент могли перерисовать их на память. И вот однажды — это было на лекции Боссерта в Стамбульском университете, где он разбирал текст финикийской надписи с Каратепе, — Штайнхерр услышал фразу: «И сделал я коня к коню, щит к щиту, войско к войску». Мы бы сказали «поставил я», но хеттский царь употребил выражение «сделал я» — и сделал хорошо. «Делать» — по счастливой случайности как раз тот глагол, единственный глагол хеттского иероглифического языка, который был надежно прочитан (на основе дешифровки Гельба, см. стр. 196–198). Вечером Штайнхерр еще пораздумывал над этим, немного поработал и, усталый, пошел спать.

Вдруг — и это не вымысел, ибо на такой вымысел не отважился бы ни один романист, — Штайнхерр проснулся. Во сне, где звучат отголоски того, чем человек занимался перед тем, как заснуть, ему привиделись две головы коня из иероглифической надписи, найденной на Каратепе, и… между ними он увидел знаки, выражающие уже знакомое нам слово «делать»! Он вскочил с постели, сравнил тексты, лежащие на его письменном столе, и, когда «прочитал» конскую голову как «конь», убедился, что в хеттской надписи значится то же самое, что и в финикийской: «Сделал я коня к коню…» Долго отыскиваемое предложение нашлось!

Не выглядит ли эта невероятная история как прямая насмешка над серьезностью научного труда? Разумеется! Но только в том случае, если мы забудем, что подготовительная работа и долгие размышления над проблемой так организуют мысль ученого, что достаточно малой искорки — той «творческой искры», которая обычно высекается сама собой, — и костер накопленных сведений вспыхивает пламенем нового познания. Миллионы людей видели, как яблоко падает с дерева, но никого до Ньютона это повседневнейшее явление не привело к открытию закона всемирного тяготения. Рентгена, Эрстеда, Попова на их эпохальные открытия тоже натолкнула подобная «случайность», но лишь потому, что они были знакомы с опытами Герца и Ложа и с уравнением Максвелла. Чтобы не умножать примеры, которых можно привести сколько угодно, скажем лишь, что, даже если какое-нибудь открытие буквально явится во сне, оно всегда будет результатом длительных поисков и коллективных усилий многих людей, живых и мертвых, из опыта которых черпал всякий, казалось бы, совершенно изолированный первооткрыватель или изобретатель. Впрочем, Штайнхерр был прямой противоположностью исследователя, работающего изолированно.

войско

щит

То, что последовало за этой памятной в истории хеттологии ночью, пользуясь спортивной терминологией, можно назвать самоотверженной распасовкой, позволившей капитану команды направить в сетку ворот решающий мяч. Теперь Боссерт уже ориентировался в иероглифической надписи. Он определил значение слов «войско» и «щит» и постепенно перевел 15 новых слоговых знаков, подтвердил правильность дешифровки 8 ненадежно прочитанных знаков и 25 идеограмм, установил значение 40 новых слов…

Наконец, он миновал и последнюю, самую коварную ловушку, которую хеттские иероглифы подстроили дешифровщикам: знаки здесь были полифоническими, но полифоническими в прямо противоположном смысле по сравнению с клинописью — один и тот же знак мог по-разному произноситься!

Точку в конце труда трех поколений дешифровщиков Боссерт поставил в 1953 году, когда нашел на Каратепе еще одну длинную двуязычную финикийско-хеттскую надпись. Сейчас уже не существует ни одного дошедшего до нас хеттского документа, который бы ученые не сумели прочесть!

От Тексье к Биттелю, от Сэйса к Боссерту мы проследили историю открытия великой империи, исчезнувшей в пропасти истории, и воскрешения мертвого языка, на котором говорил народ этой империи. Труд трех поколений ученых многих народов, в который немеркнущий вклад внесла чехословацкая наука в лице Бедржиха Грозного, раздвинул занавес, скрывавший от наших глаз загадочнейшие тайны первого индоевропейского народа, выступившего на арену мировой истории и уже в первом ее действии сыгравшего значительную роль.

Заглянем же теперь за этот занавес, посмотрим, как жили хетты, как они выглядели, какое имели экономическое и общественное устройство, какую создали культуру, какой след оставили в истории человечества…