№ 22 Документы и мемуары о деятельности русской эмиграции

№ 22

Документы и мемуары о деятельности русской эмиграции

Эвакуация из Крыма белогвардейцев и беженцев на 126 кораблях российской эскадры

"Условия путешествия, — рассказывал командир Донского корпуса генерал Калинин, — были кошмарны… не было хлеба, не было воды. Задыхались от тесноты, замерзали от холода. Некоторые, не выдержав кошмарных условий, сходили с ума и бросались в море. Озлобленные, измученные, терявшие человеческий облик, люди превращались в зверей. Каждый начинал думать только о себе.

Гневное возмущение, яростная ненависть закипали в сердцах этих людей, когда они наблюдали за гнусным поведением верхнего по социальному положению слоя пассажиров с генералитетом во главе.

Начальство устроилось с комфортом, рассказывали эвакуируемые. Откуда только понабралось столько всякого начальства, разместились, конечно, в каютах. Был у них хлеб, были консервы, галеты… была и водка. Пьянствовали и в пьяном виде скандалили. Заставляли играть оркестр в то время, когда сидевшие в трюмах испражнявшиеся под себя люди реагировали на это градом отборной, свирепой брани. Устраивали на кораблях военно-полевые суды, и даже… приводили смертные приговоры в исполнение… О проклятые…"

Рядовой беженец, всякими правдами и неправдами проскользнувший с корабля в Константинополь, на каждом шагу в русских правительственных учреждениях наталкивается на своих старых крымских титулованных и нетитулованных знакомых, у которых сразу же появляется и стол и дом. Эти графы, князья, бароны, эти сенаторы опереточного крымского сената, старые гвардейцы, бюрократы, их прихлебатели и, конечно, кадры бережно вывезенных из Крыма контрразведчиков беспрепятственно сходят с пароходов, концентрируются в здании русского посольства, устраиваются в каких-то никому не нужных комиссиях, распоряжаются, командуют, распределяют связями и протекциями визы. Здесь, в Константинополе, с первых дней эвакуации особенно рельефно выделяется вся мерзость, вся гнусность тех представителей старой России, которые после Февральской революции были выброшены за борт русской жизни и теперь оказались в рядах эмигрантов.

— Неужели же и здесь, в Константинополе, будет продолжаться то, что и раньше? — с омерзением говорил рядовой массе. В конце концов, как ни относиться к большевикам, а нужно прийти к заключению, что они оказали русскому народу огромную услугу: выбросили, выплеснули за границу весь этот сор, всю эту гниль…

Раковский Г. Конец белых.

Прага, 1921. С. 199–202.

Генерал Деникин А. И. об эмиграции

Российская эмиграция, превышающая два миллиона, обладающая богатыми интеллектуальными силами на всех поприщах человеческого труда и знания, сохранившая в обстановке поистине тяжкой немало элементов, способных на подвиг и жертву, такая эмиграция не может быть бессильной… Само существование двух миллионов людей, рассеянных по всему миру, входящих в жизнь, быт, литературу, печать стран рассеяния, — людей, вносящих во все поры интеллектуальной жизни свою ненависть к большевизму и большевикам, — одно это имеет огромное значение. И эта именно подрывная роль эмиграции, неустрашимая никакими пактами, никакими декретами, вызывает бессильную ярость советской власти. Эмиграция может и должна вести борьбу… В партиях, организациях, союзах, группах должна идти работа и подготовка. Характер этой работы известен — он вынесен из опыта всех времен и всех революций, и дело только в темпе, в энергии, в прозорливости ведущих и, конечно, в средствах.

Первое — пропаганда… Второе — связь с внутрипартийными национальными элементами — для взаимного осведомления, организации и помощи… Третье — проникновение в Советскую Россию для работы там… Необходимо… пересмотреть все, снизу доверху: организационную систему, цели и задачи, методы и пути свершения… И наконец, четвертое — вопрос о массовом участии в борьбе… Вот те области, в которых, по моему убеждению, может и должна работать эмиграция. Ищите других средств, путей, но только не молчание и бездействие, таящие симптомы разложения и смерти…

Деникин А. И. Международное положение

России и эмиграция. Париж, 1934. С. 14–15.

Положение эмигрантов

Положение стотысячной массы русских, выброшенной в такой острый момент на берега Босфора, казалось трагически безвыходным. Тяжело было в материальном положении, но еще хуже было в отношении моральном. С падением Крыма исчезла идея, смысл существования. Все бежавшие из Крыма оказались в каком-то тумане. Утрачена была вера в свое дело, во имя которого было пролито столько крови. Впереди — мрак и пустота, полное отсутствие планов и перспектив. Большевики оказались победителями на всех фронтах гражданской войны. Они два раза сталкивали в море вооруженные силы юга России. Что же дальше? Продолжать ли вооруженную борьбу, надеясь на интервенцию и помощь союзников?

Капитулировать ли перед большевиками морально? Отмежеваться ли от всякой борьбы, оставшись до лучших времен за границей? Или же, наконец, занимая по-прежнему непримиримую позицию в отношении большевиков, продолжать с ними борьбу новыми методами, силами и средствами раз и навсегда покончив со всякой безалаберщиной? Все эти мысли обуревали умы и сердца и создавали невыносимо тягостные настроения.

Раковский Г. Конец белых.

Прага, 1921. С. 211.

Правление генерала Деникина А. И.

Правление ген(ерала) Деникина, длившееся полтора года, образует в истории второй русской смуты целостную законченную эпоху. Несмотря на печальный финал, на многие мрачные явления, ее характеризовавшие, на многочисленные ошибки и затруднения ее деятелей, эта эпоха протекала под знаком «фанатически» убежденной, страстной борьбы за Единую Россию, и в этом ее нравственно-политическое значение. И какими бы путями ни пошла дальше национально-русская государственность, в летописи борьбы за нее в ряду прочих «добрых» русских людей найдется почетное место для генерала Деникина, благородного рыцаря прекрасной Дамы — Великой, Единой России.

Соколов К. Н. Правление генерала Деникина

(из воспоминаний). София, 1921. С. 290.

Армия белогвардейцев

Растет пропаганда заклятых врагов кроваво-красных коммунистов, напившихся кровью православной, как гады и упыри. Бродят они всюду, вертятся около Ваших святых железных рядов, поют свои гнусные лживые песни: "Разоружайтесь! Разойдитесь! Все будет хорошо!" Да, может быть, поверим еще раз, может быть, отдать оружие и наклонить свои русские буйные головы, покорно целуя пыльные сапоги коммунистов… ожидая секиры над красной плахой. Над вашими рядами веют тени замученных вождей народа: Верховного правителя адмирала Колчака и героев избранников, лучших детей России, генералов: Корнилова, Алексеева, Духонина, Каледина, Каппеля. На вас смотрит с тоской ожидания, протягивая закованные в цепи руки, залитая слезами Ваша Родина, над которой так зло, безбожно и бесстыдно надругались там в Москве, в самом сердце России, в стенах ее священного Кремля. Будьте Русскими! Вы надежда родной земли. Вы те «чудо-богатыри» и неужели же Вы, перелетевшие тысячи верст, носящие терновые венцы страданий, продадите святую Русь и выпустите из Ваших рук стальные лезвия мечей?

Беспрерывно двигаясь вперед, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались. Расстройство армии увеличивалось еще и допущенной командующим армией мерой «самоснабжения» войны.

Сложив с себя все заботы о довольствии войны, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами и обращать в свою пользу захватываемую военную добычу.

Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами — в грабеж и спекуляцию. Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось все, что не могло быть использовано на месте — отправлялось в тыл для товарообмена и обращения в денежные знаки. Подвижные запасы войск достигли огромных размеров — некоторые части имели до двухсот вагонов под своими запасами. Огромное число чинов обслуживало тылы. Целый ряд офицеров находился в длительных командировках по реализации военной добычи частей, для товарообмена и т. п. Армия развращалась, обращаясь в торгашей и спекулянтов. В руки всех тех, кто так или иначе соприкасался с делом «самоснабжения», — ас этим делом соприкасались все, до младшего офицера и взводного раздатчика включительно, — оказались бешеные деньги, неизбежным следствием чего явились разврат, игра и пьянство. К несчастью, пример подавали некоторые из старших начальников, гомерические кутежи и бросание бешеных денег, которые производились на глазах всей армии.

Неудовлетворительная постановка контрразведки и уголовно-розыскного дела, работавших вразброд, недостаточность денежных для них средств и неудачный подбор сотрудников, все это дало большевистским агитаторам возможность продолжать в тылу армии их разрушительную работу.

Необеспеченность железнодорожных служащих жалованием привела к тому, что наиболее нужные служащие при приближении большевистского фронта бросали свои места и перебегали на сторону противника. Население, встречавшее армию при ее продвижении с истинным восторгом, вскоре стало вновь испытывать на себе ужасы грабежей, насилий и произвола. В итоге — развал фронта.

Врангель П. Н. Записки (ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г.)

//Белое дело. Кн. 5. Берлин, 1925. С. 258.

"Ни Ленин, ни Колчак"

В то время как социалистические партии исподволь подрывали бытие вооруженных сил Юга изнутри, их заграничные представители революционной демократии употребляли все усилия, чтобы восстановить против белого движения и "тирании генералов" — правительства и общественное мнение союзных держав. В конце мая (1919) в заграничной печати появился «манифест», подписанный Керенским, Авксентьевым, Минором, Аргуновым, Зензиновым и другими, потом бесчисленные интервью, статьи и сообщения, проводившие систематически и настойчиво идею: "Ни Ленин, ни Колчак".

Деникин А. И. Очерки Русской смуты. Т. 5. С. 165.

Заявление генерала Врангеля П. Н.

Я отдаю армию, флот и население под покровительство Франции, признавшее мировое значение нашей борьбы. Хотя со времени эвакуации Крыма я фактически и перестал быть правителем Юга России, но идея русской законной власти существует, и я по-прежнему олицетворяю ее… При мне остается упрощенный правительственный аппарат. Все наши заграничные дипломатические установления продолжают функционировать. Моя армия состоит из 70 000 дисциплинированных бойцов. Она готова к выполнению своей мировой задачи по борьбе с большевизмом. Флот на рейде в полной боевой готовности выйти по назначению. Я твердо верю, что союзники, принимая во внимание красную опасность, поймут важность сохранения армии и не станут превращать ее в простую массу беженцев.

Раковский Г. Конец белых. Прага, 1921. С. 214.

Пути борьбы эмиграции

Если бы даже и удалось каким-либо чудом гальванизировать труп белоинтервентского движения — к чему привело бы оно? По всем данным, доходящим из России, таким оно встретило бы решительный физический отпор. И проснувшееся патриотическое чувство, и естественный инстинкт самосохранения элементов, связанных или связавших себя с революцией, и справедливая боязнь социальной реставрации — все это объединилось бы в борьбе с новой авантюрой… Говорить серьезно о «борьбе» в прямом смысле слова теперь уже не приходится.

Второй вид борьбы — та "народная борьба", о которой философствует академичный П. Н. Милюков и мечтают романтические эсеры. Борьба с большевистской диктатурой "для народа и через народ". Но и здесь обозначилось ее реальное бессилие. Все эти Махно и Антоновы ни в коей мере не могут служить ориентиром объединения и прочного, положительного успеха. Они безыдейны и поэтому в конечном счете бессильны. Никакой ставки ставить на них нельзя: они всех обманут и предадут. Население, наученное горьким опытом, не верит уже никаким повстанцам и определенно ориентируется на сильнейшего, т. е. на Советскую власть. Оно не хочет ни зеленой анархии, ни карательных экспедиций. Поэтому подготовка на русской территории всеобщего организованного вооруженного восстания, о чем мечтал П. Н. Милюков и эсеры, ничем не отличались бы от савинковского бандитизма.

Третий путь борьбы — борьба путем всестороннего бойкота и жестокой словесной критики советской власти. Именно эту форму в последнее время выдвигали Милюков и его единомышленники, разочаровавшиеся в пути каких бы то ни было вооруженных выступлений. Эти настроения усиливались в эмигрантской среде, что видно было по страницам «Руси», охладевшей к Врангелю и отвергавшей "зеленые безобразия". Слышал заявление: "Бороться с оружием с большевиками бесполезно, но и мириться с ними нельзя". Отсюда политические выводы: не нужно… интервенции, довольно генеральских авантюр. Не следует провоцировать, выслеживать или субсидировать и зеленую партизанщину… Но, однако, из этого не следует, что нами Советская власть признается. С ней борьба продолжается, но борьба идейная. "Оружие критики" приходит на смену "критике оружия". Никакой работы с большевиками, везде и всюду пропаганда против них. Посильное противодействие признанию их иностранными державами, систематическое настраивание против них иностранного общественного мнения. Ни один эмигрант не должен возвращаться на Родину, покуда у власти большевики. Дружное моральное воздействие на «потустороннюю» интеллигенцию в смысле твердо отрицательного отношения к Советскому правительству… "Держитесь, мол, до конца и духовно не сдавайтесь…

Устрялов Н. Под знаком революции//

Новости жизни. 1921.27окт. С. 56–59.

Из дневника эмигранта

В заявлении парижской группы партии народной свободы говорилось о том, что 23 января 1923 г., обсудив вопрос о деятельности партии, она пришла к выводу: "Партия народной свободы, вынужденная фактически прервать свою деятельность в России под влиянием политического террора и убийства большевиками многих членов партии, непрерывно продолжала ее в областях России, которые не были захвачены большевиками, а ныне продолжает за границей в лице как отдельных своих членов, так и партийных организаций, объединяющих значительное количество членов партии, а также ЦК и Государственной Думы всех созывов, принадлежащих к составу партии. Продолжение деятельности партии имеет весьма важное значение, с одной стороны, в целях борьбы за освобождение России от большевизма, с другой стороны, ради осуществления в будущем политического и социального строя, основанного на тех началах, которые постоянно исповедовала партия народной свободы.

Дневник контрреволюционера //

Редактор-издатель д-р Пасманик Д. С. Париж, 1923. С. 31.

Заявление генерала Врангеля П. Н. об армейских запасах

Запасы, вывезенные из Крыма, были так велики, что я бы полгода смог бы содержать на них армию, если бы все это не было взято у меня французами. Что касается флота, то у меня имеется целая переписка, из которой видно, что французы хотели взять суда в собственность. Я горячо протестовал против этого и суда поступили к французам только для эксплуатации, в оплату понесенных расходов. Но, да и то имущество, что не было взято французами, расхищалось, продавалось, разворовывалось при непосредственном участии тех лиц, которые еще так недавно были вдохновителями и руководителями борьбы.

Раковский Г. Конец белых.

Прага, 1921. С. 203–205.

Политические взаимоотношения среди эмигрантов

В конце 1920–1921 гг. все внимание широких общественно-политических кругов и вообще русской эмиграции сосредотачивается на намерении созвать совещание членов Учредительного собрания. Инициативу высказали пражские эсеры Керенский, Авксентьев, Минор, выступившие с соответствующей декларацией. Она была поддержана кадетами Милюкова, Виновера и Коновалова, благодаря принятой ими "Новой тактике" борьбы за возрождение России. Совместно с эсерами они решили принять участие в создании авторитетного органа общественного представительства России за границей. Совещание членов Учредительного собрания состоялось в Париже 8—21 января 1921 г. Оно показало революцию политических партий в своей идеологии и тактике в процессе борьбы за возрождение России. Либералы и социалисты в борьбе с большевиками готовы были идти теперь рука об руку лишь с теми, кто отвергает военную диктатуру, иноземное вмешательство в русские дела, кто стоит за создание российской федеративной демократической республики, за передачу всей земли трудящимся, за прогрессивность социального законодательства, за проведение в жизнь принципов мартовской революции. Вместо внешних фронтов в дальнейшем центр тяжести борьбы с Советской властью должен быть перенесен в Россию…

На трибуне совещания «учредиловцев» резко и определенно, с полным единодушием было указано на преступную политику Антанты в отношении России, на тот страшный вред, который приносит русскому народу поддержка военной диктатуры, интервенция и блокада. Это вызвало взрыв ярости и негодования в кругах, поддержавших главное командование и армию. Ожесточенно нападала на «учредиловцев» парижская газета "Общее дело", которая доказала, что "нужно во что бы то ни стало сохранить крымскую армию и генерала Врангеля". Но и сам Врангель, увидев опасность для себя, всячески стремится дискредитировать «учредиловцев». Отождествляя как врагов своих и "Русской Армии" Милюкова, Керенского, Минора, Чернова, — Врангель заявляет, что он не может признать за теми, кто вел тайную или явную борьбу против русской армии, "кто играл на руку Ленину" — право говорить от имени русского народа.

Раковский Г. Конец белых.

Прага, 1921. С. 214–226.

Выступление генерала Врангеля П. Н.

при посещении им русской колонии

в Турском Бече 21 августа 1921 г.

Я не ошибусь если скажу, что громадное большинство моих соратников мыслит будущую Россию под Московским царем. Так мыслю и я. С той минуты, как волею судеб я оказался во главе Русской Армии и принял то знамя, которое в минуту развала России впервые поднял генерал Корнилов и на котором начертано одно слово: «Отечество», я призываю русских людей всех оттенков политической мысли идти со мной. Армия ныне на рубеже. Она — последнее ядро национальной России. Вокруг нее собираются все честные русские люди, которые Россию ставят выше партий и лиц. То знамя, которое из рук генералов Алексеева, Корнилова, Деникина перешло ко мне, я сохраню на чужбине. Я скорее сожгу это знамя, чем изменю начертанное на нем священное слово "Отечество.

Даватц В. Годы. Очерки пятилетней борьбы.

Белград, 1926. С. 61–62.

Генерал Деникин А. И. о русском вопросе

на Дальнем Востоке

У нас нет ни организованного общественного мнения, ни авторитетного представительства русской эмиграции, которые могли бы, опираясь на доверие ее и на тщательное изучение международных отношений, блюсти по мере сил национальные интересы России и использовать те возможности, которые дают или дадут развертывающиеся события. А без широкой организации нет и не будет средств, не будет силы, невозможна сколько-нибудь серьезная подготовка моральная, политическая и военная.

Что говорить о путях, когда при теперешнем разномыслии и разноголосице неведомо, кто, куда и с чем по ним пойдет. Ибо великое дело — жертвенная готовность, недорога предстоит длинная и тяжелая, и с одной этой моральной ценностью до заветной цели не дойдешь. И когда разразится угроза, если мы станем только бессильными и бездеятельными свидетелями ее, — это будет уже не тупик, а конец исторической роли русской эмиграции, ее политическая смерть.

Деникин А. И. Русский вопрос на Дальнем Востоке.

Париж, 1932. С. 35.

Парижская колония русских националистов, дающая ток политике наших патриотических кругов за границей, несмотря на Омско-Екатеринодарский опыт, не вступила на путь Брусилова, Гредескула и др., а остановилась на лозунге — "борьба с большевизмом во что бы то ни стало", хотя бы ценой расчленения России и тяжких уступков иностранцам…"

По своему крайнему разумению, я (генерал Деникин А. И.) считаю эту тактику огромной, если не роковою ошибкой, как в области внутренней, так и в сфере внешней политики патриотических элементов страны. Оно решительно не нужно России, это новое военное движение, чем бы оно ныне ни завершилось.

Деникин А. И. Русский вопрос на Дальнем Востоке.

Париж, 1932. С. 35.

Раскол в эмиграции

Русская «белая» эмиграция раскололась на два лагеря, между которыми началась ожесточенная борьба. Либерально настроенная масса русской эмиграции выдвигает новые лозунги и базируется на новых позициях: пора извлечь поученье из тяжелых уроков прошлого. Нельзя бесконечно проливать кровь, если это приводит только к укреплению большевиков. За каждым из генералов остались тысячи безвестных могил, и страшно, что мы не знаем, как ответить живым и мертвым, за что они погибли…

Раковский Г. Конец белых. Прага, 1921. С. 217.

Эмиграция и борьба с большевизмом

После прекращения гражданской войны огромное большинство противников большевизма не возлагает никаких упований на старый метод борьбы с ним. Ни солдаты, ни офицеры не хотят драться, предпочитая фронтам даже полуголодное существование… Не о военных походах должны мы теперь здесь мечтать, не о восстании и заговорах, а о признании всем миром наличной России, страдающей, но неизменно великой… И во имя Родины обязаны русские люди, рассеянные по пространству всего мира, добиваться этой помощи, прилагая к тому все усилия, воздействуя на иностранное общественное мнение и, сколько возможно, на правительства…

П. Н. Милюков и его друзья с каждым месяцем все дальше и дальше и радикальнее отходят от позиции противобольшевистского «центра». Их упрекают даже в том, что "они доходят до признания необходимости поддержки советского государственного аппарата"… В борьбу с большевизмом он ныне вводит такие ограничения и оговорки ("принятие революции", "отказ от всякой связи с военной силой белых генералов", "отрицание диктатуры", "в известных случаях признание допустимости сотрудничества с большевиками"), что фактически сводит ее на нет, убивает весь ее реальный пафос. Поэтому он и пользуется нынче такою ненавистью со стороны последних могикан старой тактики… Значительные группы, раньше органически входившие в главный фронт контрреволюции,"теперь решительно откололись от него… Они уже потеряны для контрреволюции старого типа.

Устряпов Н. Под знаком революции //

Новости жизни. 1921. 20 окт. С. 32, 41.

Распри в эмигрантских кругах

В Константинопольских кафе и приютах оптом и в розницу распродавали казенное имущество, вплоть до судов несчастного Черноморского флота. На глазах у всех хищники, именовавшие себя русскими патриотами, яростно поддерживающие Врангеля и "Русскую Армию", обкрадывали эту армию и вывезенный «народ». Куда-то исчезали грандиозные суммы. Вакханалия взяточничества и казнокрадства разыгрывается вокруг ликвидации вывезенного из Крыма имущества… Чувствуя в душе, что последний "стан белых" разваливается, те, кто играл руководящую роль в этом стане, энергично запасались валютой, а затем, получив благодаря деньгам и связям визы, улетучивались на запад… Цинизм в этом отношении превосходил все границы… Потолкавшись возле консульского суда, можно было услышать о гнуснейших проделках, и взяточничестве и мошенничестве тех лиц, которым вверены были судьбы десятков тысяч человек и которые под флагом любви к России, под покровом идейности, самоотверженного патриотизма, и здесь продолжали спекулировать жизнями, торговать кровью несчастных, обманутых и брошенных на произвол судьбы людей. Если бы из гроба встали первые вожди антибольшевистской армии, они с ужасом отшатнулись бы от тех, кто завершал их дело, кто прикрывался до сих пор их именем… На этой почве между генералами и Врангелем начались злобные ссоры чисто личного характера, что производило отталкивающее впечатление. Типичной в этом отношении была потасовка между Врангелем и генералом Слащевым. В обвинении Врангелю Слащев заявляет: "Кто русский человек: тот ли, кто с гордостью людей удержал Крым, дал приют бежавшим из Новороссийска и сдал управление старшему назначенному начальнику; или тот, кто провозгласил Крым неприступной крепостью, имел почти равные противнику силы, и со своими приближенными, несмотря на мои предупреждения о преступности их действий, довел войска до эвакуации в Константинополь".

"Пусть поедают друг друга, как пауки в банке", — точную злорадную оценку получила эта распря среди русских "низов".

Раковский Г. Конец белых.

Прага, 1921. С. 222–223.

В случае вторжения иностранной державы в пределы России с целью захвата русской территории, участие наше на ее стороне недопустимо. К несчастью, — и в этом трагизм нашего поколения, — для нас невозможна и защита Родины прямым участием в действиях той армии, которая ныне еще именуется Красной, доколе она не сбросит с себя власть предателей.

Деникин А. И. Русский вопрос на

Дальнем Востоке. Париж, 1932. С. 430.

Сейчас мы, быть может как никогда, стоим близко к триумфальному возвращению в Россию. И если это произойдет, и если нам, многотысячной эмиграции, суждено будет вернуться на родную землю, то мы с гордостью можем сказать, что в спасении России есть доля и наших заслуг. Действительно, разве русская эмиграция, расселившаяся по всем частям света, по всем материкам, островам и землям, не заслуживает общего признания и преклонения перед своей приспособленностью, организованностью и твердой волей к борьбе за Россию? И как бы мы ни были разделены между собой партийными, профессиональными и идеологическими перегородками, все же нас всех связывает одно: стремление увидеть свою Родину спасенной от большевиков, процветающей, сильной и великой. Десять лет эмиграция посвятила этой борьбе и каждый из нас уже одним своим пребыванием за границей является активным борцом за будущее России.

Русская эмиграция 1920–1930 гг.

Вып. 1. Белград, 1931. С. 1.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.