V. Последние войны Карла Великого с балтийскими славянами. — Немецкая военная линия на правом берегу Эльбы

V. Последние войны Карла Великого с балтийскими славянами. — Немецкая военная линия на правом берегу Эльбы

Бодричи не противились утверждению немецкого владычества в отнятой у них Нордалбингии. Они еще благоговели перед императором. В 810 году Карл пришел с войском в землю саксов, чтобы открыть военные действия против датчан, разорявших берега Германии; тогда бодричи послали в его стан, расположенный у города Вердена на Везере, своих старшин, чтобы просить императора об утверждении у них великого князя, на место убитого Дражко. В этот сан возведен был какой-то Славомир. Почему бодричи выбрали его, неизвестно; мы знаем только, что он получил великокняжеское достоинство не по наследству, помимо прав сына Дражко, Чедрага. Утверждая у бодричей великого князя, Карл, конечно, требовал от них помощи для похода в Данию; но война не состоялась. Предприимчивый Годофрид был убит одним из своих слуг, а наследник его заключил мир с императором.

Между тем, велеты, постоянные враги немцев, напали на марку, основанную Карлом на границе их друзей и союзников, глинян и смольнян. Перебравшись через Эльбу, они, без сомнения, с помощью этих племен осадили крепость Hochbuoki (напротив Ленцена), охраняемую гарнизоном саксов, взяли и разрушили ее.

Первым делом Карла, после примирения с новым королем датским Геммингом, было отомстить славянам за этот урон и восстановить Полабскую украйну. Он послал войско в землю бодрицких племен, живших в непосредственном соседстве с маркой, именно глинян, о которых мы не раз встречали известие, и каких-то бытенцев, если мы только правильно читаем это имя, которое в современных немецких памятниках пишется Bethenzr, Betheniсi. Племя это было незначительно и вскоре исчезло, вместе со смольнянами, в более общем имени полабцев, которое придавалось славянам, жившим на берегу нижней Эльбы, в нынешнем Лауенбургском крае и близлежащей части Мекленбурга[108]. Земля глинян и бытенцев была опустошена, и после того немецкое войско занялось восстановлением крепости Hochbuoki (811 год).

В следующем году Карл снарядил армию против главных соперников Германии на Поморье, велетов. Три войска были одновременно направлены против них: одно пошло через землю бодричей, вероятно, из Нордалбингии, и, конечно, получило от бодричей подкрепление; два других войска двинулись из Полабской марки на север, навстречу первому отряду, шедшему с запада. Велеты запросили мира, дали немцам заложников и обещали покорность императору.

Усмирив таким образом ближайшие славянские племена, не опасаясь датчан, которые заняты были в то время внутренними раздорами, и опираясь на уже построенные укрепления, Карл довершил начатое дело: распространил и утвердил Залабскую марку. "Семь лет земля Нордалбингская была в плену", писал потом в одной грамоте его сын, император Людовик: плен этот был славянский; но (в 811 году) Карл поручил известному нам уже графу Эгберту устроить в ней защиту против язычников. Таким образом основана была военная линия северно-саксонская, отделявшая немецкий и славянский край в Нордалбингии. Сюда мало-помалу возвращались люди, недавно выселенные франкским завоевателем, и христианство начинало водворяться в этой стране. Я уже упомянул об основании церкви в Гамбурге и о предначертаниях Карла касательно учреждения там митрополии[109].

Немецкая военная линия в Нордалбингии соответствовала той цепи рвов и укреплений, которую датский король Годофрид еще в 808 году начал строить от Немецкого до Балтийского моря по реке Эгидоре, для ограждения с юга своих владений, и которая охранялась сторожевыми отрядами. Немецкая линия, как ее, по словам Адама Бременского, установил Карл и его преемники, начиналась у нижней Эльбы, именно от местности Мезенречье[110], т. е. Междуречье, несколько южнее нынешнего Лауенбурга, и шла на север к реке Delvunda (ныне Delvenau или Stecknitz)[111], потом к источникам р. Белины (теперь Bille), прямо на север к Виспирку (теперь Везенберг, на Травне, верстах в 10 на запад от Любека), потом на северо-запад, с некоторыми изгибами по речке Борзнику или Борзнице (теперь Bissenitz) и далее к Болелонкам (теперь Blunk) и, наконец, по течению реки Свентины к Кильскому заливу. При Карле линия эта шла несколько западнее; мы знаем, что она подвинута была до Стекницы в 822 году; прежде, вероятно, р. Былина, впадающая в Эльбу близ Гамбурга, составляла границу. Точно так же и на северной стороне линию, кажется, подвинули от верхнего течения Эгидоры или Эйдера к параллельной с ним Свентине. На запад от Белины, верхнего течения Эгидоры и черты, между ними проведенной, нет ни одного славянского местного названия; очевидно, что там была искони земля немецкая, и что славяне, получив этот край на короткое время от Карла Великого, не успели основаться в нем. В полосе (верст от 5 до 15 шириной) между этой предполагаемой первоначальной границей немцев и военной линией, описанной Адамом Бременским, мы находим несколько славянских имен среди множества немецких. Славянские имена расположены там, можно сказать, тремя кучками: на юге, близ Эльбы, между Былиной и Стекницей, в середине, близ р. Травны, и на севере близ Кильского залива, между Эгидорой и Свентиной[112]. Очевидно, что тут немцы захватили в свою украйну ближайшие участки славянской земли. Это произошло вскоре после основания Нордалбингской линии Карлом Великим, как видно из слов летописца, который говорит: "В 822 году Саксы, по приказанию императора (Людовика), построили за Эльбою крепость на месте, называемом Delbende (у Адама Бременского Delvunde, теперь Delvenau), выгнав оттуда Славян, которые прежде занимали это место, и поставили там, против их набегов, сторожевой отряд Саксов".

Последние два года царствования Карла (813–814) прошли мирно в этой стороне. Славяне ничего не предпринимали. Биограф великого императора, Эйнгард, писал с самодовольством, что все варварские народы от Дуная до Вислы и Балтийского моря, "почти сходные по языку, но весьма разнообразные нравами и образом жизни", были "до такой степени укрощены Карлом, что признали себя его данниками; что кроме Велетов, (лабских) Сербов, Бодричей и Чехов, с которыми он воевал, все прочие, гораздо многочисленнейшие, добровольно поддались ему". В этих хвастливых словах мы слышим отголосок мнений, господствовавших при дворе западного императора. Успех немецкого оружия у пограничных племен славянских, которых не поддержали их восточные братья, ляхи, на Одре и Висле, казался ручательством в покорности остального славянского мира; в Риме и Ахене видели уже осуществление идеальной задачи воссозданной империи, видели уже на деле владычество римско-германского христианства над славянским варварством.

Но в последние годы своей жизни, непобедимый Карл чуял впереди что-то недоброе. Не со стороны миролюбивых и разъединенных, хоть и несметных числом, славян грозила опасность Западу; а со стороны немногочисленных, но предприимчивых, вечно искавших боя и добычи, скандинавов. С первых лет IX столетия какой-то таинственный порыв овладел жителями Дании, Швеции, Норвегии, как будто бы им стало вдруг тесно дома, или они хотели выместить на всем роде человеческом обиду Одина и Тора, покинутых всеми остальными германскими племенами для поклонения кресту Спасителя. Замечательно, что первым признаком приближающейся бури открывается IХ столетие в летописях Запада. Вот слова Эйнгарда: "800 год. Когда настала весна, около половины марта, король (Карл Великий), отправившись из Ахена, осмотрел берега Галльского океана (Ламаншского пролива и Атлантики), построил флот на этом море, которое в то время было тревожимо разбойниками-норманнами, и распределил сторожевые отряды". Какое впечатление должна была произвести на монархию западного христианства, только что осознавшую себя преемницей миродержавного и непобедимого Рима, гордыня датского короля Годофрида, этого первого представителя норманнской деятельности в Европе, который, низложив бодричей, возвышенных Карлом, уже считал землю саксов и фризов своей областью и объявлял, что скоро явится с войском в Ахен, столицу грозного императора! Какое впечатление должен был произвести на поколение, исполненное веры в приметы, тот случай (записанный самим придворным биографом, Эйнгардом), что когда император шел войной (810) на этого отважного вождя норманнов и однажды выступил в голове войска перед восходом солнца из своего стана, вдруг перед ним пронесся по небу, справа налево, как бы светоч, и в ту минуту, как все смотрели на диво, лошадь под государем споткнулась на передние ноги и сбросила его с себя! В народе ходила смутная молва. Один святой муж, как рассказывали в то время, видел во сне, что солнце взошло как бы с севера и понеслось по небу, гонимое тучами, и скрылось, и тучи заволокли все небо.

Что сделают балтийские славяне среди грозы, которая подымалась на Германию и весь запад Европы?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.