Сравнение с законами Хаммурапи

Сравнение с законами Хаммурапи

Однако Дарий считал, что, как великий законодатель, он достоин стоять в одном ряду с Хаммурапи. Судьба не была благосклонной. Пока откапывали табличку за табличкой с отрывками из книги прецедентов Хаммурапи, Свод хороших правил настолько затерялся, что на самом деле необходимо доказать, что он вообще существовал. Немногие ссылки в торговых документах того времени все же подтверждают его реальность и свидетельствуют о том, что он включал определенные юридические категории, но материала недостаточно для того, чтобы проводить сравнение с трактовкой, предлагаемой в более древнем своде законов. Когда, однако, мы сравниваем аккадские тексты из некоторых частей надписей Дария с прологом и эпилогом свода законов Хаммурапи, мы обнаруживаем так много аналогий в словаре и манере изложения, что убеждаемся в том, что более молодой государственный деятель скопировал более старого, и становится возможным в большой степени воссоздать части собственного сочинения Дария.

Хаммурапи начинает свое введение с времен, «когда всевышний Ану и Энлиль, владыка небес и земли, передали Мардуку, первому сыну Энки, власть над всеми людьми, когда они произнесли благородное название Вавилона, сделали его великим на Земле и посреди него создали для него вечное царство, основы которого были тверды, как небо и земля».

В противоположность вавилонянам-политеистам Дарий был почти — хотя и не совсем — монотеистом: «Велик бог Ахурамазда, который сотворил эту землю, это небо, человека и милость для него, который сделал Дария царем, одним царем из многих, одним владыкой из многих»; «Велик бог Ахурамазда, который дал прекрасный труд, даровал милость человеку, мудрость и дружелюбие Дарию, царю».

Хаммурапи утверждает, что он правит согласно воле богов: «Тогда Ану и Энлиль назвали меня, Хаммурапи, благородного принца, верующего в богов, чтобы я способствовал распространению праведности в этой стране, уничтожал грешников и зло, не позволял сильным обижать слабых, чтобы шел вперед, подобно солнцу над черноголовыми людьми, просвещал их и увеличивал благосостояние народа».

«Я Дарий, великий царь, царь царей, царь земель, где говорят на всех языках, царь этой великой далекой земли, сын Гистаспа, Ахеменид, перс, сын перса, ариец из арийского рода», — хвастается преемник Хаммурапи. Царь Дарий говорит так: «Когда Ахурамазда увидел, что эти земли враждуют и сражаются друг с другом, он отдал эту страну мне. И меня он назначил здесь царем. Я царь. Под защитой Ахурамазды я показал им их место. И что я сказал им, то они сделали, согласно моей воле».

«Многое из того, что было злом, я превратил в добро. Были земли, которые враждовали друг с другом, их люди убивали друг друга. И я под защитой Ахурамазды сделал так, чтобы они не убивали друг друга. Я поставил каждого человека на его место, и они боялись моего решения, так что сильный не мог убивать и причинять зло mushkinu». Здесь Дарий не только перефразирует известный отрывок из предыдущего свода законов, повторенный Хаммурапи как в введении, так и заключении, он использует архаичное слово для обозначения «крепостного», совершенно неизвестное из поздних вавилонских источников, хотя слишком распространенное в кодексе, в котором общественные классы не были равны перед законом.

Хаммурапи поместил свою стелу под защиту Шамаша; Дарий тоже дал понять, что его бог был реальным законодателем: «О человек, это повеление Ахурамазды, пусть оно не покажется тебе невыносимым: не отступай от праведности, не бунтуй».

Сразу же после введения Хаммурапи привел длинный перечень городов и храмов как на территории Вавилонии, так и за ее пределами, которые он восстановил или которые воспользовались его благодеяниями. Кстати, этот список свидетельствовал о том, что его власть простиралась широко. Дарий утверждает: «Под защитой Ахурамазды эти земли я захватил за пределами Парсы, и я их правитель, и мне они принесли дань. И то, что было мной им сказано, они сделали. Мои собственные решения обуздали их». Обычно в этом месте следует список сатрапий, всегда исправленный, чтобы соответствовать текущему моменту. Вместо полного списка может быть такая замена: «Парса, Мидия и другие земли с другими наречиями, горные и равнинные, по эту сторону моря и по ту, по эту сторону пустыни и по ту».

От этих близких аналогий пролога мы обращаемся к похожим аналогам эпилогу Хаммурапи:

«Это справедливые решения, которые принял мудрый царь Хаммурапи и дал стране крепкую поддержку и милостивое правление. Я Хаммурапи, абсолютный царь. Я не был невнимателен и не проявлял пренебрежения к черным головам, которые Бел даровал мне и заботу о которых мне вверил Мардук. Я нашел для них мирные края, преодолел тяжкие трудности; я дал им свет. С помощью мощного оружия, которое Замама и Инанна доверили мне, с помощью широты зрения, которое Эа предоставила мне, с помощью силы, которую Мардук дал мне, я изгнал врагов на север и юг; я положил конец их набегам. Я умножил благосостояние страны. Я дал народам покой в безопасных жилищах. Я никому не позволил досаждать им.

Великие боги выбрали меня, и я являюсь защитником-пастухом, посох которого — справедливость; моя благодетельная тень простерлась над городом. На своей груди я пронес народы Шумера и Аккада, под моей защитой я привел их братьев к уверенности в завтрашнем дне. Своей мудростью я укрыл их. Сильный не должен обижать слабого; следует справедливо относиться и к сироте, и к вдове в Вавилоне — городе, голову которого высоко подняли Ану и Энлиль в храме Эсагила, основание которого прочно, как небо и земля; чтобы выносить решения для этой страны, давать справедливость угнетенным, я написал свои веские слова на стеле, и в моем присутствии справедливого царя она установлена.

Я царь, стоящий выше других царей; мои слова драгоценны, моя мудрость не имеет равных себе. По повелению Шамаша, великого судии на земле и небесах, да заставлю я справедливость воссиять на земле. Словом Мардука, моего владыки, пусть никто не отменит мои законы. В Эсагиле, которую я люблю, пусть мое имя помнят вечно.

Пусть любой притесняемый человек, у которого есть судебный иск, приходит пред мои очи справедливого царя. Пусть ему прочтут, что написано на моей стеле. Пусть он обратит внимание на мои важные слова. Да просветит его моя стела в отношении его судебного дела, и да поймет он его. Пусть она принесет в его сердце покой. Пусть он громко провозгласит: «Поистине Хаммурапи правитель, который подобен настоящему отцу своему народу. Он почитает слово Мардука, своего бога. Он добился победы Мардука на севере и юге. Он возрадовал сердце своего бога Мардука. Он обеспечил процветание народа на все времена и повел страну в правильную сторону». Пусть он от всего сердца молится моему богу Мардуку и богине Царпанит. Да сделают его мысли каждый день желанными моему богу Мардуку и богине Царпанит боги-хранители, которые входят за стены Эсагилы.

Царь Дарий говорит так: «Под защитой Ахурамазды я таков: я люблю то, что справедливо, и ненавижу то, что несправедливо. Не бывало такого, чтобы какой-нибудь крепостной создавал трудности для горожанина, и не бывало такого, чтобы какой-нибудь горожанин создавал трудности для крепостного. Я люблю то, что справедливо. Человека, который выбирает ложь, я ненавижу. Я не впадаю в гнев, а того, кто гневается, я сдерживаю от всего сердца. А того, кто чинит обиду, я наказываю в соответствии с тем, какую обиду он причинил. Не случалось такого, что кто-то нанес кому-то обиду и не был наказан. Я не верю ни одному слову человека, который не говорит правду».

Подобно тому, как Хаммурапи, приведя первый судебный иск в своем кодексе, сослался на тех, кто имеет отношение к свидетельским показаниям, Дарий здесь направляет внимание на правила дачи показаний, которые он сам установил. Эта группа прецедентов заканчивается делом судьи, который отменил свое собственное решение; Дарий провозглашает, что он тоже беспристрастен, наказывая зло и вознаграждая добро. В персидском издании этот отрывок выглядит так: «То, что один человек говорит против другого человека, не убедит меня до тех пор, пока он не удовлетворит Свод хороших правил. То, что человек делает или совершает для других согласно своим способностям, удовлетворяет меня и доставляет большое удовольствие».

Подобно Хаммурапи, Дарий не колеблясь восхваляет себя:

«Таково мое понимание и приказ. Когда я что-то сделал, будь то во дворце или в военном лагере, вы увидите или услышите, узрите эту мою деятельность, которая выше моей мыслительной силы и понимания — это действительно мои деяния.

Пока в моем теле есть силы, я как воин хорош. В сражении я вижу, кто мне враг, а кто нет, и тогда я сначала подумаю о дружелюбных действиях, и если я увижу врага, и если увижу друга.

Умелы и мои руки, и ноги. Как всадник я хорош. Как лучник я хорош и пеший, и в седле. Я и копейщик хороший как пеший, как и конный. Ахурамазда наградил меня умениями, и у меня есть силы, чтобы их использовать; благодаря милости Ахурамазды все, что было сделано мною, было сделано с помощью этих умений, которые даровал мне Ахурамазда».

Этот отрывок из надписи на могиле Дария был переведен Александру Великому в краткой форме: «Я был другом моих друзей. Я доказал, что как всадник и лучник я лучше всех. Как охотник я был лучшим. Я умел делать все».

Дарий заканчивает свои наставления новыми указаниями своим подданным: «Слабые существа, узнайте, как я велик, как велико мое мастерство и превосходство над всеми. Не считайте пустяком то, что слышали ваши уши. Слушайте, что вам хотят сказать. Слабые существа, не считайте пустяком то, что было сделано мной. Не навлекайте на себя царского наказания».

От вавилонян Хаммурапи обратился к своим преемникам:

«В будущем на все времена пусть царь, который появится в этой стране, соблюдает слова справедливости, которые я начертал на своей стеле. Пусть он не изменяет приговоры, которые я вынес, и решения, которые я принял. Пусть он не уничтожает мои изображения. Если этот человек обладает мудростью и способен верно руководить своей страной, пусть он обратит внимание на слова, которые я начертал на своей стеле. Пусть эта стела помогает ему принимать управленческие решения, выносить приговоры, которые я объявил. Пусть он правильно управляет черными головами. Пусть он выносит судебные решения и озвучивает их. Пусть он искореняет зло и злодеев в этой стране. Пусть он способствует благосостоянию своего народа.

Справедливый царь Хаммурапи, которому Шамаш даровал законы, — это я. Мои слова весомы, мои деяния не имеют себе равных; они слишком благородны для глупца и понятны человеку умному. Если этот человек обратит внимание на слова, которые я написал на своей стеле, он не сотрет мои решения, не сокроет мои слова и не изменит мои законы, да продлит Шамаш царствование этого человека, как он продлил мое царствие справедливого царя. Если этот человек не отнесется со вниманием к моим словам, написанным на моей стеле, если он пренебрежет моими проклятиями и не испугается проклятия божьего, если он сотрет решения, которые я сформулировал, сокроет мои слова, изменит мои законы, уничтожит из написанного мое имя и напишет свое собственное, тогда да падет на него проклятие Ану (далее следует длинный список других богов)».

Дарий не страшился этих чужих богов и без колебаний поставил свое собственное имя. Но, веря в то, что проклятие всемогущего Ахурамазды окажется более действенным, чем проклятие многочисленных вавилонских божеств, он присвоил себе и использовал формулировки проклятий Хаммурапи, тогда как в других отношениях он очень похоже скопировал красноречивый призыв своего предшественника:

«Царь Дарий глаголет: Ты, кто может стать царем в будущем, остерегайся лжи. Человек, который лжет, противодействует тебе, если ты скажешь: «Моя страна останется целой».

Царь Дарий говорит так: То, что я сделал под покровительством Ахурамазды, я сделал в тот же год. Ты, кто в будущем прочтет о том, что я совершил — то, что написано на стеле, — верь мне, потому что ложь не вмещает это.

Царь Дарий говорит так: Я призываю в свидетели Ахурамазду, что это истинно, а не ложно — то, что я совершил за один год.

Царь Дарий говорит: Под покровительством Ахурамазды я сделал многое, о чем не написано на этой стеле. Это не было написано по той причине, чтобы тот, кто прочтет написанное в будущем, не сказал бы: «Это ложь».

Вот что говорит царь Дарий: Среди царей, которые были до меня, никто не совершал столько под покровительством Ахурамазды, сколько за один год совершил я.

Царь Дарий говорит так: Ты веришь тому, что я совершил, и правду говоришь людям? Если ты не скрываешь эти слова, а передаешь их людям, то да будет Ахурамазда твоим другом, пусть твое семя будет многочисленным, и пусть твои дни продлятся долго. Но если ты сотрешь эти слова, да покарает тебя Ахурамазда и да разрушит твой дом.

Говорит царь Дарий: Вот что я совершил за один год. Под покровительством Ахурамазды я сделал это. Ахурамазда оказал мне большую помощь, и другие боги тоже.

Царь Дарий говорит: Ахурамазда и другие боги потому оказали мне помощь, что я не был грешником, лжецом, я не причинял никому зла, ни я, ни мое семя. Согласно решениям, которые я принимал, ни знатным, ни крепостным я не причинил насилия.

Когда ты увидишь эту стелу и не уничтожишь изображенное на ней, а пока в твоих силах, будешь сохранять их, да будет Ахурамазда твоим другом, и да будет многочисленным твое семя, да продлятся твои дни, да продлит их Ахурамазда, и да будет все, что ты делаешь, иметь успех.

Вот что говорит царь Дарий: Если ты увидишь эту стелу и эти образы и уничтожишь их, и перед этим образом не совершишь жертвоприношение, да проклянет тебя Ахурамазда, да иссякнет семя твое, а все, что ты сделаешь, да разрушит Ахурамазда!»

Ввиду всех этих подробных аналогий не может быть никаких сомнений в том, что Дарий и его советники-юристы имели перед глазами реальную копию свода законов Хаммурапи. Вполне возможно, что он использовал оригинальную стелу, сохранившуюся в храме Иншушинака в Сузах, или, быть может, таблички поздневавилонской письменности, фрагменты которых были найдены и скопированы для перевода и адаптации. Во всяком случае, ссылка на стелу неуместна в применении к вырубленному на скале барельефу и тексту. Тогда «этот образ» относится не к фигуре Дария, побеждающего своих врагов, на скале Бехистун, а к царскому портрету, который, как и портрет Хаммурапи, увенчивал стелу. Мы можем получить некоторое представление о стеле, на которой изначально был для вавилонян изображен Свод хороших правил, взятый из отрывка аккадской версии автобиографии, выбитой на диоритовой плите, обнаруженной в северном дворце в Вавилоне.

Объясняющий отрывок, не требовавшийся на аккадском языке, заканчивает надпись, подготовленную для скалы Бехистун: «Царь Дарий говорит так: По воле Ахурамазды я сделал и другие стелы, чего не было раньше, на обожженных табличках и обработанной коже. Я приказал подписать их моим именем и приложить мою печать. Текст и приказ были прочтены мне. Затем я повелел отвезти эти стелы во все дальние края моим подданным». Так что свод законов был предназначен для всех народов Западной Азии, а не для одних лишь вавилонян. Пергамента были, разумеется, на арамейском языке; и таким образом свод законов стал доступным для всех, кто знал язык ведения торговых дел и дипломатии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.