Глава 9 Боязнь вторжения

Глава 9

Боязнь вторжения

Случилась сталинградская драма. Из-за непродуманных, если не сказать абсурдных, приказов Гитлера 6-я немецкая армия попала в западню. Стало ясно, что война на Востоке только начинается. В Африке складывалась еще более тяжелая ситуация.

Взгляните на карту Европы. Германский фронт проходил по западному побережью Северного моря, через Норвегию, Данию, Германию, по Голландии, Бельгии, французскому побережью до испанской границы. Далее по Пиренеям, французскому и итальянскому Средиземноморью. Бои велись в Северной Африке, Греции и на Восточном фронте от Кавказа до Ленинграда. Добавьте к этому Финский фронт от Ленинграда до Баренцева моря. Не надо быть профессиональным военным, чтобы понять, что невозможно одновременно вести военные действия на фронте, охватившем почти две трети Европы. Длинные участки фронта в Западной и Южной Европе фактически только охранялись. Как в Первую, так и во Вторую мировую войну немецкие фронты постепенно увеличивались, и их было бы уместно сравнить с окруженной крепостью, испытывающей нехватку боевой техники, снаряжения, сырья, продовольствия, в то время как союзники имели в своем распоряжении неисчерпаемые источники ресурсов.

С каждым днем нарастали воздушные атаки союзников, в то время как силы люфтваффе постепенно истощались. В 1943 году наступил кульминационный момент как в политическом, так и в стратегическом отношении, а затем положение стало ухудшаться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Огромная территория на европейском фронте, находившаяся в ведении командования германскими войсками Запада, была только частью целого.

Начиная с 1943 года союзники стали все чаще прибегать к различным уловкам. Где следовало ожидать вторжения? Да где угодно. Они вполне могли высадиться в Голландии, но с такой же долей вероятности на побережье между Кале и Гавром. Нормандия и Бретань, далеко выдающиеся в море, являлись прекрасными плацдармами для высадки.

В то время Рундштедт не принимал в расчет «искусственные порты». Он и его штаб полагали, что высадка произойдет на открытом участке побережья, но вблизи удобной гавани. В этом случае напрашивались Шербур и Брест. Высадка могла произойти между устьем Луары и испанской границей. На этом участке фронта, протяженностью около 300 миль, располагались три весьма слабые дивизии, то есть на 100 миль фронта всего одна, причем слабая дивизия! Дивизии исполняли роль охранников, но уж никак не защитников побережья.

Испанцы в Пиренеях не представляли никакой опасности, но прошел слух, что союзники могут высадиться на Иберийском полуострове[33].

Этот участок фронта был практически не укреплен, и расположенные здесь силы не были способны оказать решительное сопротивление. Блестящий начальник оперативного отдела штаба Рундштедта лейтенант-полковник Мейер-Детринг ежедневно давал информацию, приходившую из разных источников, и внутренних, и внешних, о возможных местах вторжения.

Все чаще в небе над Францией, особенно по ночам, стали появляться самолеты союзников. Они забрасывали британских связных и офицеров в центры французского движения Сопротивления; сбрасывали оружие, в том числе большое количество пистолетов. До 1942 года движение Сопротивления не представляло особой угрозы, но к 1943 году оно набрало реальную силу, превратившись в хорошо организованную структуру, которая по мере разрастания разделилась на три группы, между которыми шла борьба по вопросам внутренней политики. Правительство «Виши» просило нейтрализовать эту растущую опасность с помощью полиции. Возросло число рейдов британских групп коммандос, занимавшихся разведывательно-диверсионной деятельностью. Таким образом, в 1943 году на Западном фронте резко возросла напряженность, вызванная деятельностью движения Сопротивления и коммандос. Мало того, после поражения под Сталинградом на Западном фронте активизировалась деятельность коммунистов. Нам стало известно, что в Советском Союзе был организован Национальный комитет «Свободная Германия». В создании комитета приняли участие высокопоставленные немецкие генералы во главе с фон Зейдлицем, взятые в плен в Сталинграде. В глазах Рундштедта эти люди были не просто предателями, их измена стоила многих жизней немецких солдат на Восточном фронте.

Пропаганда союзников на Западе вышла на новый виток. Англичане и американцы до небес превозносили похвальное поведение немецких офицеров из Национального комитета «Свободная Германия». Этих предателей приводили нам в пример. Пропагандистские радиопередачи были направлены в адрес Рундштедта с целью «смягчить» главнокомандующего Западным фронтом, который считал, что «политика использует в своих интересах любые формы предательства, но это не делает чести предателю».

По мнению Рундштедта, защитные сооружения в его зоне, расположенные вдоль береговой линии, представляли весьма сомнительную ценность. Позже я подробнее остановлюсь на мнении фельдмаршала в отношении этих защитных сооружений. Любой здравомыслящий военачальник должен рассматривать возможность поражения даже в случае благоприятной ситуации. В 1943 году на Западном фронте сложилась более чем сложная ситуация. Бои в Северной Африке и, самое главное, на Восточном фронте оттягивали основную массу людских и материальных ресурсов. Западному фронту приходилось довольствоваться малым. Дивизии частично состояли из людей среднего и даже пожилого возраста, имевших оружие старого образца. Кроме того, отсутствие необходимой мобильности ставило под вопрос реальность защиты побережья. Большинство дивизий использовало конную тягу.

Все лучшие дивизии уходили на Восточный фронт. На замену прибывали наспех обученные подразделения, которые, естественно, не могли стать равноценной заменой убывшим войскам. Танковые и пехотные дивизии с Восточного фронта, пройдя реабилитацию, в скором времени отправлялись обратно на Восточный фронт. В подобной ситуации было необходимо пересмотреть отношение к тылу. К примеру, в Первую мировую войну на Восточном и, в особенности, на Западном фронте тщательно спланированные тылы давали возможность в случае необходимости отходить на заранее подготовленные позиции. Но даже мысль о возможности отхода на заранее подготовленные позиции, казалось бы вполне естественная, вызывала категорическое неприятие Гитлера.

Фюрер считал, что в этом случае войска будут отходить, не оказывая серьезного сопротивления противнику. Начиная с 1943 года Гитлер требовал одного: «Стоять насмерть… и не уступать ни метра земли, на которую уже ступила нога немецкого солдата!» Основой любого руководства является гибкость, а жесткая непреклонность неизменно приведет к гибели. Стратегическая подвижность приносила победы немецкой армии начиная с XVIII века, а Рундштедт и другие командующие были воспитаны в традициях старой германской армии. Теперь, в 1943 году, резко изменилось отношение к традициям. Верховный главнокомандующий с подозрением отнесся к предложению в качестве необходимой меры безопасности создать тыловые позиции. Помимо прочего, Гитлер смертельно боялся уронить свой престиж. Ему казалось, что укрепление тыловых позиций повредит его репутации фюрера – неустрашимого и непобедимого.

Когда Гитлеру не удалось в 1940 году добиться мирного решения проблем на Западе, следовало начиная с 1941 года приступить к созданию оборонительных сооружений на Западном фронте. Мы уже говорили, что ни в 1941-м, ни даже в начале 1942 года этому вопросу не придавалось серьезного значения. Однако если бы в 1941 году немцы всерьез занялись своими оборонительными рубежами, то в 1944 году не было бы проблем с ведением маневренной войны.

Гитлер не имел конкретного мнения о «действиях на поле боя», но безгранично верил в укрепления из «железа и бетона». Он считал, что только они могут выстоять во время бомбежек, артиллерийских и танковых атак. Но ему следовало бы знать, что ни одна страна в мире не способна выстроить такие сооружения на тысячекилометровом фронте. Во все времена большое значение придавалось замаскированным, удачно расположенным зональным укреплениям, откуда, в случае необходимости, в бой могли быть вброшены свежие силы. Позже, когда время было уже упущено, наконец-то поступил приказ заняться вопросом тыловых сооружений.

Крайне неудачно решалась проблема с организацией береговой артиллерии, которая должна была сформировать основу оборонительной системы, следовательно, ее действия должны были координироваться одним командующим. Я уже упоминал о различии взглядов на береговую артиллерию со стороны военно-морского флота и армии.

В штабе фельдмаршала Рундштедта имелся «генерал от артиллерии», и ему постоянно приходилось бороться с трудностями. Флотское командование, долгое время убеждавшее, что имеет больший, чем армия, опыт использования артиллерии, ограничилось ее применением в морской войне, то есть стрельбой по быстро движущимся целям, находившимся на дальнем и среднем расстоянии. Армия, зачастую не разбираясь в методах ведения морской войны, склонялась в пользу уничтожения врага непосредственно в прибрежной зоне или уже высадившегося на берег.

Вопрос, по мнению армейского командования, решался предельно просто.

1. Часть береговых батарей (ВМС) берут на себя цели, расположенные в море.

2. Оставшаяся часть береговых батарей действует в прибрежной полосе и против уже высадившегося на побережье противника.

Но едва ли удалось добиться компромиссного решения. После выхода распоряжения фюрера за номером 40 положение Рундштедта не давало возможности настоять на собственных решениях. Он не имел того влияния на Гитлера, каким обладал главнокомандующий ВМФ, «свой человек» в Ставке Гитлера.

В 1942 году Гитлер, находясь под впечатлением предложений, поступивших от командования ВМФ, и испытывая неодолимую тягу к мощным сооружениям, приказал построить железобетонные укрытия для большей части армейских береговых батарей. Засунутые в «казематы из железа и бетона» батареи не могли в полной мере использовать свои боевые качества.

Что касается вторжения, последовавшего в 1944 году, то следует сразу же уяснить себе: Рундштедт был категорически против окружения орудий массивными бетонными блоками, поскольку их нельзя было использовать в непосредственной близости, то есть при обстреле высадившегося на берег противника.

В 1943 году в зоне влияния фельдмаршала располагалось порядка 140 стационарных армейских береговых батарей. Большинство из них было укомплектовано орудиями калибра 105 миллиметров, не германского производства, а трофейными, французскими, польскими и чешскими. Кроме того, на батареях имелись 112– и 150-миллиметровые русские и 150– и 220-миллиметровые французские орудия. Прицельные приспособления, частично устаревшие, не позволяли с необходимой точностью отслеживать движущиеся на воде цели. В то же время береговые батареи ВМФ были укомплектованы самыми современными орудиями.

Понятно, что Рундштедт был недоволен царившей в то время неразберихой. Но он был не в силах изменить сложившуюся ситуацию, поскольку этими вопросами занимались гораздо более влиятельные люди из окружения фюрера.

Для защиты побережья особую ценность представляли танковые дивизии. Обладая высокой скоростью и маневренностью, они вместе с люфтваффе могли помочь в решении проблемы, связанной с защитой побережья.

В штабе Рундштедта имелся «танковый генерал», знаменитый генерал барон Гейр фон Швеппенбург, который перед войной был немецким военным атташе в Лондоне. Швеппенбург, отлично знающий свое дело офицер, являлся советником фельдмаршала по всем тактико-стратегическим вопросам, связанным с применением танков. Но надо сказать, что мнение фон Швеппенбурга не всегда совпадало с мнением Рундштедта и начальника его штаба. Следует отметить, что в 1943 году война в воздухе только началась, и пока еще никто в достаточной степени не осознал степень влияния авиации на ход войны.

Возможно, прав был фон Швеппенбург. Однако, по мнению Рундштедта и его штаба, танковые дивизии не представляли особой ценности, если не могли перемещаться. Береговая линия тянулась от острова Тексел до Ируна, города на севере Испании, и от Вандра до Ментоны. Противник с определенной долей вероятности мог высадиться в любой точке побережья. Танковые дивизии, конечно, можно было бы перебросить в район возможной высадки, но дело осложнялось тем, что невозможно было предугадать, в каком именно месте произойдет высадка. Чем больше оперативная зона, тем больше возможностей для высадки.

Если превосходство противника в воздухе может помешать быстрой переброске танковых формирований к месту высадки, то стратегическая значимость этого важнейшего оружия превращается в тактическую. Следует отметить, что в случае угрозы нападения командующий третьим воздушным флотом фельдмаршал Шперле рассчитывал на серьезное подкрепление. Он сообщил Рундштедту, что ему точно известно, какое количество эскадрилий в случае необходимости может быть передано на Западный фронт с других театров военных действий.

В 1943 году уже не шла речь о превосходстве Германии в воздухе, но, по крайней мере, люфтваффе могло обеспечить ограниченное стратегическое движение танковых формирований. В 1943 году ни Рундштедт, ни Шперле не знали, что, в связи с изменением ситуации в 1944 году, на обещанную помощь не стоило рассчитывать. Позже я обрисую эту ситуацию, когда речь пойдет о действиях группы армий «Б» под командованием Роммеля. Сейчас же я просто хочу подчеркнуть, что, по мнению Рундштедта и его штаба, в создавшейся сложной ситуации необходимо было иметь резервные танковые дивизии, и главнокомандующий такой огромной зоной, какой командовал Рундштедт на Западном фронте, должен иметь под рукой стратегический резерв, который в любой момент можно будет ввести в бой. Без этого не удастся обеспечить достойную защиту побережья.

Несмотря на решающее значение авиации, не следует думать, что можно выиграть войну только за счет успешного ведения воздушных боев. Необходимо иметь сильную сухопутную армию, и прежде всего танковые части, не забывая, естественно, о пехоте, тщательно обученной и оснащенной современным оружием. Пехота никогда не может оказаться лишней, и без нее не обойтись ни в одной войне. Разговор, конечно, идет о пехоте, имеющей на вооружении новейшие образцы оружия, моторизованной и хорошо обученной, не забывал подчеркивать Рундштедт.

1943 год явился поворотным годом в ходе войны. Задуманные блицкриги завершились неудачей. Державы оси были вынуждены перейти к обороне. Союзники, напротив, перешли в мощное контрнаступление. Активно разгоралась воздушная война в Центральной Европе. На Западном фронте авиация союзников перешла в наступление. Ничего не скажешь, это было внушительное зрелище, когда высоко в небе строго по курсу пролетали «серебряные птицы», огромные формирования американской и английской авиации. Самолеты противника все чаще подвергали бомбардировкам аэродромы, железные дороги и другие стратегически важные объекты. Французские железнодорожники удостоились особой похвалы Рундштедта: несмотря на участившиеся бомбардировки, они с прежней добросовестностью относились к исполнению своих обязанностей. Рундштедт не только приказал наградить особо отличившихся французских железнодорожников, но и распорядился, чтобы выпустили на свободу ближайших родственников этих людей, которые попали в немецкий плен в 1940 году.

Фельдмаршал разглядел в начавшейся воздушной войне признаки готовящегося вторжения союзников. Союзная авиация бомбила немецкие города, предприятия и коммуникации, и не только для того, чтобы подавить стремление немецкого народа к сопротивлению, но и с целью дезорганизовать работу промышленности и железнодорожной системы. Противник мог начать наступление на расположенную в центре Европы «крепость», только ослабив ее в ходе воздушной войны. Перед всеми командующими Западного фронта была поставлена задача: для получения полной картины вести учет всем атакам, фиксируя время и место на карте, чтобы иметь возможность определить вероятный центр нападения.

К 1943 году третий воздушный флот в значительной мере утратил свою первоначальную силу, но противник все-таки еще не обрел решающего превосходства в воздухе. Аэродромы истребительной авиации с побережья постепенно перемещались все дальше в тыл. Получалось, что истребители отступали в глубь Франции, а значит, не имели возможности быстро очутиться на побережье. 80-миллиметровые зенитные пушки не обладали необходимой дальностью стрельбы, а 128-миллиметровых пушек имелось весьма ограниченное количество.

Германский флот был небольшим, но сильным. Однако надежда на успешное ведение подводной войны таяла с каждым днем. Постепенно Германия теряла превосходство на море. У немецкого государства больше не было настоящего «флота», и в зоне Рундштедта деятельность ВМС состояла в сопровождении конвоев, защите прибрежной полосы и ведении разведки. Конвои везли из Испании сырье для Германии и были вынуждены держаться ближе к берегу, двигаясь от порта к порту, поскольку постоянно подвергались воздушным и морским атакам союзников.

Моторные суда нападали на флот противника, но их атаки были сродни булавочным уколам. Не хватало судов для проведения разведывательных операций, а те немногие разведывательные суда, что имелись в наличии, могли охватить лишь небольшую зону. Особое внимание обращалось на возвращавшиеся на базу подводные лодки. Возвращаясь из похода в Бордо, Ла-Рошель, Сен-Назер и другие порты, лодки заходили в огромные бетонные бункеры, где их тщательно осматривали и ремонтировали. Бывало, что в эти бункеры заходили японские и итальянские субмарины.

Германский флот понес большие потери, и в результате значительное число экипажей оказались «не у дел». Естественно, они постепенно начали вторгаться в «епархию» армии – в наземную оборону. Этой проблемы не возникало в период Первой мировой войны, когда флот относился к защите побережья как к второстепенной задаче. Теперь ситуация диктовала иные требования, и освободившиеся экипажи занимались не свойственной им деятельностью.

«Крепости» на побережье являли удивительное зрелище. Гитлер, испытывавший невероятную страсть к «укреплениям», настаивал на перевод большинства портов в зоне действия командования Западного фронта в разряд «крепостей». Слово «крепость» оказывало на него магический эффект, вселяя уверенность в собственную непобедимость, в отличие от Рундштедта, который не придавал словам особого значения. В штабе Рундштедта мы в шутку называли эту деятельность «кампанией по продвижению крепостей» и считали это не слишком нужной затеей.

Гитлер отдавал много времени, сил и средств на строительство своих «крепостей». Рундштедт понимал, что противник не настолько глуп, чтобы, высадившись на берег, впрямую атаковать крепости. Он наверняка выберет более простой путь. Высадится на открытом пространстве и нанесет удар, обойдя с тыла прибрежные укрепления. В 1943 году противник уже экспериментировал с заброской парашютистов.

Невольно напрашивался вопрос: какие же силы должны были удерживать эти укрепленные зоны? Для большой «крепости» требовалось две дивизии, для маленькой – одна. В реальной жизни Рундштедт должен был довольствоваться несколькими батальонами. Кроме того, сказывалась нехватка артиллерии: почти все батареи были обращены в сторону моря. Эти «крепости», особенно в 1944 году, вызывали у командования Западного фронта сильную тревогу.

Ситуация не улучшилась, когда Гитлер принялся назначать особо доверенных лиц комендантами «крепостей». Эти несчастные люди давали под присягой письменные обязательства, которые отправлялись Гитлеру, что любой ценой будут удерживать «крепости». Но у комендантов не было реальных сил для удержания «крепостей». Не говоря уже о том, что в процессе сооружения были допущены серьезные недочеты, коменданты не обладали реальной властью во вверенных им «крепостях».

Власть коменданта распространялась только на армию, но никак не на флот и люфтваффе. Комендант был не вправе применять меры наказания к представителям ВМС и люфтваффе. Таким образом, несчастный комендант оказывался абсолютно беспомощным во всем, что касалось авиации и флота, и жил в постоянном страхе перед возможностью предстать перед военным трибуналом. Для усиления гарнизонов этих «крепостей» были сформированы «аварийные отряды», состоявшие по большей части из портовых рабочих.

Рундштедт неоднократно уведомлял вышестоящее руководство о ненормальности сложившейся ситуации, но все его сообщения оставались без ответа.

Сейчас мне кажется уместным упомянуть об отношениях Гитлера с Петеном. После оккупации юга Франции Гитлер направил маршалу Петену письмо. В нем он объяснял, почему возникла необходимость оккупации всей Франции. Письмо заканчивалось фразой: «Если у вас есть какие-то пожелания, то обращайтесь к фельдмаршалу фон Рундштедту!»

Примечательно, что к Рундштедту не попала копия этого письма. Зимой 1942/43 года, совершенно случайно, чиновник немецкого посольства упомянул об этом письме, когда передавал Рундштедту какую-то информацию, и был несказанно удивлен, что главнокомандующий Западным фронтом не знал об этом письме. Маршал Петен, воспользовавшись предложением Гитлера, попросил фельдмаршала нанести ему официальный визит. Однако встреча не состоялась, но спустя несколько дней Рундштедт все-таки получил копию письма.

В 1943 году, благодаря письму Гитлера, Рундштедт стал чаще встречаться с Петеном. Они обсуждали исключительно политические вопросы. Рундштедт, у которого политика вызывала явное отвращение, отвел себе роль передаточного звена между Петеном и Гитлером. По возвращении в штаб фельдмаршал составил отчет и передал его по телеграфу главнокомандующему вермахтом. Рундштедт не только встречался с Петеном, но и обменивался с ним письмами. Генерал фон Нойброн, офицер связи, находившийся в Виши, присутствовал на встречах Рундштедта с Петеном.

Со временем выяснилось, что командующие в Париже и Брюсселе глубоко погрузились в политику, а Гиммлер и другие высокопоставленные члены партии избрали свой политический курс; можно догадаться, какие усилия прилагал Рундштедт, чтобы держаться, насколько это возможно, вне политики. Но никуда было не деться от «представителей фюрера». Как правило, это были занимавшие высокое положение партийные функционеры, наделенные специальными полномочиями, которые зачастую связывали руки местным властям.

Гитлер невероятно гордился своим «Атлантическим валом» и стремился продемонстрировать его военным миссиям союзнических и нейтральных стран. На Западный фронт прибывали одна за другой турецкая, болгарская, венгерская, финская, румынская, итальянская, испанская и другие миссии, возглавлявшиеся генералами.

Всех этих людей привлекала широкая известность Рундштедта, они горели желанием, по крайней мере, увидеть столь легендарную личность, а если удастся, то и поговорить с фельдмаршалом. Как правило, нас заранее оповещали из штаба вермахта, чтобы мы как следует подготовились к приезду очередных гостей. Я крайне дипломатично передавал Рундштедту поступившую информацию. Когда появлялись гости, Рундштедт очаровывал их мягким и доброжелательным отношением.

Беседы велись на немецком или французском языках. Затем гостей приглашали за стол, и Рундштедт, практически не прикасаясь к еде, старался как можно скорее откланяться. Как правило, он избегал вечерних встреч.

Упомяну лишь один эпизод из целой серии подобных. Руководитель турецкой миссии, генерал, после обеда разразился длинной речью, которую он начал с описания деятельности Мольтке-старшего в турецкой армии в 1830 году. Выслушав речь генерала, Рундштедт встал, поднял стакан и сказал: «Господа, давайте выпьем за здоровье Турции, ее народа и ее храброй армии!» Посетители из разных стран увозили память о Рундштедте как об истинном аристократе, достойном и доброжелательном человеке и настоящем солдате.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.