Маньчжуры
Маньчжуры
Китайцы называли Приамурье «Нургань». При моголах она служила местом ссылки.
По приказу Тайцзу (1368—1399), основателя минской династии, вдоль границ Китайской империи были учреждены многочисленные военные управления и опорные стратегические пункты, т. е. караулы, откуда китайские войска могли бы осуществлять контроль над местными племенами, а также предпринимать военные экспедиции против последних.
Уже в 1371 году в районе Ляодуна мины учредили первое военное управление. К 1375 году владения Мин простирались на север до современного города Кайюаня (провинция Ляонин).
К этому времени относится первая безуспешная попытка минцев проникнуть в низовья Амура. Эта экспедиция, по-видимому, была связана с общим планом подчинения южных областей Маньчжурии династии Мин. Правитель этого района старый юаньский чиновник Нахачу первоначально не подчинился минам, и потребовалась специальная экспедиция, чтобы заставить его в 1387 году признать власть китайцев.
В том же 1387 году был создан караул Саньвэй (в районе Кайюаня) и одновременно с ним военно-административный приказ, ведавший делами по управлению племенами учжэ, ежэнь, нюичжи и цилеми; причем если с большинством перечисленных выше племен поддерживался прямой контакт, то с племенами цилеми в XIV веке минцы могли иметь связь лишь через чжурчженьские племена. Следовательно, помимо военно-политических причин, создание в 1404 году караула Нургань, расположенного ближе всех к районам Приамурья, преследовало и чисто экономические цели.
Приморье и Маньчжурия в XV—XVI веках
Создание караула Нургань связано с именем чжурчженьского старшины Баладата из Хулавэнь. После его визита во втором месяце 1404 года было объявлено об учреждении сторожевого поста Нургань, ведавшего северо-восточными землями. Четверо чжурчженьских старшин, в том числе Баладата и Аласунь, были назначены командирами-управляющими в ранге чжихуй-тунчжи. Старшину Гуляйя и ряд других старшин определили тысячниками и сотниками. Всем подчинившимся чжурчженьским старшинам минские власти пожаловали предписания, печати, шапки, пояса, одежды, бумажные деньги и соответствующие их положению среди местных племен ранги.
В 1405 году минцы, заинтересованные в торговле с местными племенами, открыли в городе Кайюане для чжурчженей конский рынок. Затем рынки для торговли с местными племенами были открыты в Фушуне и Дуннине.
В 1409 году Нургань был преобразован в пограничное военно-административное управление. Главой управления был назначен Кан Ван, бывший начальник караула Дуннин. Ему выдали охранную печать и выделили в его распоряжение 200 солдат. От управления Нургань должна была поступать в казну ежегодная взимаемая с местных племен дань, состоящая из соколов и собольих мехов. Дань привозилась на собаках, а для обеспечения регулярного движения были учреждены станции.
Управление Нургань формально стало центром громадной территории. В минскую эпоху территория Маньчжурии, кроме деления на западную и восточную половины, четко подразделялась еще на две неравные части — южную и северную. Южная часть фактически входила в состав минских владений и находилась под управлением китайской администрации. Северная часть подчинялась 384 караулам.
Поставленный во главе караула старшина управлял подвластной ему территорией, на которой в неприкосновенности продолжали сохраняться старые родоплеменные порядки.
Зависимые от него или связанные с ним старшины носили обычно древние чжурчженьские и даже бохайские звания, а в основу управления были положены племенные традиции и обычное право. Правда, монгольское нашествие уничтожило основные культурные и экономические центры чжурчженьской империи в Маньчжурии и Приморье, в результате чего чжурч-женьская народность вновь превратилась в группы разрозненных племен. Однако сильнейшие из них хранили традиции эпохи Цзинь и Бохая. По сведениям минского автора Тянь Жу-чэна, цзяньчжоуские чжурчжени считали себя потомками правящего бохайского рода Да, а чжурчжени, жившие в низовьях Сунгари и близ Амура, — потомками правящего цзиньского рода Ваньянь. В минскую эпоху чжурчжени, по-видимому, еще помнили и знали свое национальное письмо, и именно с этой, а не с какой-либо другой целью в минской школе переводчиков китайцы обучались чжурчженьскому языку и письму, а в изданную этой школой серию словарей XV века вошел и чжурчженьско-китайский словарь.
После основания управления Нурганъ минское правительство предприняло ряд попыток проникнуть на северо-восток. Именно с этим этапом деятельности минов связано и появление тырских памятников в низовьях Амура.
Судя по первому тырскому памятнику, первая военная экспедиция минов была отправлена в низовья Амура во главе с чиновником Ишиха в 1410 году. Это была значительная по своим масштабам экспедиция, состоявшая из 1000 человек правительственного войска и 25 больших лодок, которая, по данным письменных источников, отправилась из города Цзяньчжоу (современный Дуньхуа в провинции Гирин) и сначала плыла по реке Муданьцзян (древняя Хурхабира), а затем по Сунгари и Амуру. Цель этого мероприятия — посетить страну Нургань и уговорить местные племена принять подданство минов. Зимой 1412 года Ишиха достиг низовьев Амура, а осенью 1413 года по его приказу на утесе в местности Тыр (Дили, Тэли) был сооружен храм «Вечного спокойствия». «Около храма был поставлен памятник с надписями на китайском… монгольском и чжурчженьском языках. В них говорилось об экспедициях Ишиха и построении храма, пространно восхвалялся минский император и превозносилась его политика по отношению к подвластным народам».
В восьмом месяце 1412 года к минам прибыли нурганьские цилеми и чжурчжени из местностей Пули, Циулатан, Цзяргулу, Шидуха и Ушицзи, всего 178 человек, и представили предметы местного производства. О приезде представителей племен с низовьев Амура к минским властям в этот период сообщается и в тексте второго тырского памятника.
Сразу же после возвращения Ишиха или накануне этого, в 1414 году, минские власти отдали распоряжение увеличить численность войск в Ляодуне.
В 1428 году было отдано распоряжение Кан Вану, Ван Чжао-чжоу и Тундалаху отправиться в земли Нургани и основать там областное военное управление. В 1433 году жена Тундалаха, руководителя управления Нургань, прибыла к минским властям с подарками, состоявшими из предметов местного производства и лошадей. В этом же году должности престарелых руководителей управления Нургань Кан Вана и Ван Чжао-чжоу были переданы на правах наследства их сыновьям Кан Фу и Ван Гуйю. Последнему для прокормления было назначено жалованье тысячника. Тогда же был учрежден 381 караул по управлению и контролю над нурганьскими землями.
Второе рождение управления Нургань совпадает по времени, очевидно, не случайно, со второй экспедицией Ишиха в низовьях Амура. Во второй экспедиции принимал участие и некий Кан Чжэнь, по-видимому, член семьи Кан, руководивший Нурганьским управлением.
Императорский указ о втором походе Ишиха, судя по тексту второго тырского памятника, сохранившегося крайне плохо, был отдан в 1432 году. Отряд в 2000 человек во главе с Ишиха и «провинциальным военным начальником» Кан Чжэнем на 50 больших лодках отправился в Нургань. То, что они увидели там, повергло их в печаль. От храма «Вечного спокойствия», сооруженного в 1413 году на утесе Тыр, осталось только основание. Все было разрушено местными жителями, которые тем самым вопреки тексту первого тырского памятника высказали свое истинное отношение к попыткам минских властей подчинить племена Амура своему влиянию.
Разрушение храма не было случайным явлением. Племена, населявшие низовья Амура, которые несомненно были вне всякого контроля со стороны минских властей, а также племена, обитавшие непосредственно вблизи управления Нургань, не могли мириться с чужеземным игом. Они лишь выжидали благоприятного момента, чтобы навсегда выйти из-под влияния минских властей. Поэтому минам для возобновления активной деятельности управления Нургань постоянно приходилось прилагать немалые усилия, которые, однако, уже не могли принести ощутимого успеха.
Примерно к середине XV века наблюдается начало политической активизации цзяньчжоуских чжурчженей, в связи с чем система 381 караула исчезла вскоре же после объявления о ее создании, и минским властям в конце концов пришлось отказаться от попытки присоединить к себе земли Маньчжурии и тем более соседних с ней районов Приморья и Приамурье.
В конце XV века связи минского Китая с северо-востоком окончательно ослабли, что было-вызвано общим упадком внешнеполитической активности Мин. Во всяком случае, в источниках не сообщается о каких-нибудь значительных событиях этого периода даже в соседних с Ляодуном областях Маньчжурии.
В свое время, комментируя тексты тырских памятников, П. Попов справедливо писал, что экспедиции Ишиха были вызваны тщеславием минских императоров, считавших себя повелителями вселенной, владыками всех народов, живущих под небесами. Но была и другая причина, тесно связанная с первой. Минский двор стремился насильственно овладеть бассейном Амура и закабалить его народы. Что из этого вышло, рассказывают тырские памятники. Амур как был до этого, так и остался независимым. Экспедиция Ишиха на Амур и цели, которые были поставлены перед ней, потерпели полный провал.
В XVI веке в центральных областях Маньчжурии происходит процесс централизации местных племен и усиления их военной мощи под главенством одного из племен цзяньчжоуских чжурчженей — маньчжур. К этому времени мины окончательно потеряли свой контроль над большей частью территории современного Северо-Восточного Китая. И когда в 1592 году огромная японская армия, вторгшаяся в пределы Кореи, перешла на левый берег реки Тумангана (Тюмень-улы), чжурчженьские племена, обитавшие к северу от Тумангана, выступили уже как самостоятельная политическая сила. Территория, которую занимали чжурчжени в конце XV века, была известна тогда под названием Урянхай. В связи с нависшей угрозой корейцы, как это явствует из японских письменных источников, призвали на помощь чжурчженьские племена, которые оказали японской армии упорное сопротивление.
Наряду с описанием этого эпизода источники приводят сведения, характеризующие некоторые стороны политической и военной организации чжурчженей XVI века. Чжурчжени были «искусные наездники и стрелки из лука». У них имелись укрепленные поселения. Об одном из них сообщается: «Город был расположен на склоне горы; с тыла он защищался крутизною, а с фаса — высокою каменною стеною и глубоким рвом, так что оказался неприступным». На стенах этого укрепления были расставлены стрелометные машины. Упоминается и «столица» оранкайцев, которая «была гораздо обширнее древней японской столицы, и в ней стояло несколько десятков тысяч войска». В «столице» жил оранкайский «король» Макиду со всеми приближенными. Впоследствии эта столица была захвачена японскими войсками и полностью сожжена.
К концу XVI века какая-то часть чжурчженьских племен организационно оформляется в единое политическое целое во главе с общеплеменным предводителем, называвшим себя ханом. Одному из таких ханов, Нурхаци, и принадлежит роль основателя маньчжурской династии Цин. Имя этого хана, а позднее кагана, т. е. императора, говорит о том, что он был родом из местности Нургань. Учитывая то обстоятельство, что костяком новой государственности были ряньчжоуские чжурчжени, обитавшие на территории ювременной провинции Гирин в Северо-Восточном Ситае, можно предположить, что центр Нурганьского управления находился также где-то на территории гровинции Гирин.
При Нурхаци территория соседнего с Маньчжурским государством Приморья несколько раз подвергаюсь опустошительным набегам, которые были совершены между 1607 и 1615 годами. Во время этих набегов с территории Приморья «было выведено одних пленных свыше 14 000 душ и сверх того около 2500 семейств, т. е. в общем не менее 25 000 душ, не считая истребленных. После того весь край этот окончательно запустел на долгий период».
Эпизодические набеги маньчжур на территорию Триморья свидетельствуют о том, что не все чжурчженьские племена и занимаемые ими земли вошли в состав Маньчжурского государства. Кроме того, сам варварский разрушительный характер набегов, которые сопровождались уничтожением или массовым переселением местного населения в глубинные районы Маньчжурии, показывает, что сами маньчжуры считали этот район Дальнего Востока не своей, а независимой территорией, каковой она и оставалась вплоть до захвата Приморья Россией.