ДЕЛО ФЮРЕРА НЕ ПОГИБЛО

ДЕЛО ФЮРЕРА НЕ ПОГИБЛО

Преступники не только обрели уважение, но и снова надели форму. Между тем достойных людей поставили в безвыходное положение. Такие, как Йон, были наказаны, а те, кто поумнее, остались на свободе. Расистские фантазии Гитлера вновь овладевали людьми, знакомившимися с ними по зарубежным изданиям «Майн кампф». Гитлеровские пропагандисты, финансируемые теперь правительствами разных стран, пропитывали все вокруг старым расистским зельем. Больнее всего это ударило по Израилю. В арабских государствах свободно работали нацистские профессионалы. В Боливии гестаповец уподоблял расправу с деятелем французского Сопротивления ликвидации партизан Че Гевары. Никого это не удивило — людям было все равно.

Процесс в Нюрнберге не покончил со злом. Тысячелетний рейх набирал полную скорость уже двенадцать лет. Проповедники расового превосходства были по-прежнему полны энергии, и в мире накопился огромный опыт развития фашизма во всех его проявлениях.

К концу войны союзническая армия оказалась вместилищем различных талантов. Там были американские и британские писатели, психологи, взломщики и прочие мастера на все руки. Доносы и доклады строчили многие: знаменитая любовница немецкого дипломата, чемпион по боксу в тяжелом весе Гене Танней, европейские физики и выпускники разведшкол, расположенных на безопасном расстоянии от любопытных нацистских взглядов. Печатали и передавали им инструкции юные особы, обычно назначавшие свидания «под Атласом» в Рокфеллер-центре на Пятой авеню. В конце 1945 года туда прибыл разведчик Ноэль Ковард, чтобы уладить с союзниками вопросы, касавшиеся работы на них. Туда также приехал шеф отдела пропаганды во вражеских странах Кэмпбел Стюарт и Роалд Дал, молодой пилот королевских ВВС Великобритании, чьи рассказы для детей Элеонора Рузвельт читала своей семье в самые тяжелые годы войны. Результатом соединения этих творческих сил стали блистательные схемы шпионажа, диверсий и обмана, направленные на то, чтобы положить конец нацизму. Затем Берлин пал и глава немецкого подводного флота объявил о безоговорочной капитуляции Германии.

Но никто не думал, что это конец борьбы. Генерал Уильям Донован, к примеру, опасался, что выживут люди, способные и далее распространять нацистскую философию. Он просил у британцев помощи, пытаясь предотвратить приход фюрера четвертого рейха. Работа над этим шла по обе стороны Атлантики. На каждого нацистского лидера было заведено отдельное личное дело. Досье Мартина Бормана обновили и пополнили материалами, касавшимися партийной структуры, распределения партийных фондов за рубежом и анализом того, как смерть Гитлера повлияла на его мышление. Папка «Жизнь, прошлая и будущая, мышление и поведение рейхсминистра нацистской партии Мартина Бормана» продолжала пополняться информацией многие годы. К этому имел отношение и Кэмпбел Стюарт. Когда-то он работал с особой миссией у папы римского, и его жизненная цель заключалась в том, чтобы «ухватить мир за горло», но не в приступе агрессии, а в пароксизме изучения. Ему нравились детективные истории. Он был жителем Монреаля, работал исполнительным директором лондонской газеты «Таймс» и чувствовал себя как дома и в вашингтонском обществе, и в Версальском дворце, и в Скотленд-Ярде. Как и многие военные журналисты того времени, он привык к долгим перелетам через Атлантику, любил старые американские самолеты, доставлявшие его в Лиссабон, оттуда на Бейкер-стрит или же «прямо в спальню» Черчилля для консультаций со стареющим премьером. Жизнь Бормана оказалась в поле его зрения, и когда Стивенсон спросил Стюарта, что его так привлекает к этой проблеме, он ответил одним словом — «Сострадание».

— Сострадание?!

— Да, ко всем жертвам этого зла. Оно не исчезло с крахом Германии. Оно и сейчас присутствует в той или иной форме. Нацисты выросли на почве расовых предрассудков, ими всеми двигало стремление создать высшую расу. Мы должны всегда с этим бороться, и Борман для нас полезное напоминание.

Стюарт постукивал тонкими длинными пальцами по стулу:

— Борман заставляет нас исследовать собственную совесть, если мы найдем для этого силы. Думаю, папе это не удалось. Я имею в виду Пия XII. Вы знали, что его предшественник подготовил послание «О единстве человеческой расы»?

— Нет.

…Ко времени этой беседы сэр Кэмпбел Стюарт не участвовал в общественной жизни, но оставался заведующим императорским колледжем науки и технологии и продолжал работу с секретными архивами. Когда в 1972 году в государственном архиве открылся доступ к некоторым документам военного времени, он посоветовал Стивенсону сделать запрос на доклады о жизни Бормана. Часть информации относилась к недавнему времени и была строго конфиденциальна. Многие из тех, кто давал сведения о распространении Борманом фондов партии по всему миру, были влиятельными людьми, и им бы весьма не понравилось, если бы о них узнали как об источниках информации.

Защитники Бормана то и дело обнаруживались в послевоенных сумерках: заказные убийства, таинственные перемещения награбленного добра, шантаж еврейской общины Парагвая, тайные счета в банках и так далее. Обладание такой информацией было опасным. Однако получив доступ к новейшим документам, Стивенсон задумался: что все-таки могло бы подействовать на мыслящий мир? Прошение? Но Запад, столь эффективно преследовавший радикалов, казалось, ничего не сделал для того, чтобы остановить поток антиеврейских помоев, изливаемых из Каира, или же чтобы вмешаться в расистские погромы, устраиваемые пронацистски настроенными группировками в Латинской Америке. Почему?

— Потому что все это не затрагивало наши шкуры, — сказал в 1972 году Ноэль Ковард. Первой работой Коварда был латиноамериканский участок, и его тайная жизнь агента являлась запретной темой. — Этот регион кишел нацистами, а мы действовали иногда неосторожно, — он стряхнул пепел с сигареты. — Не думайте, что мы позволим им уйти сейчас. Правила игра изменились. Борман вне всяких сомнений бежал. Но я подозреваю, что за ним никогда не переставали следить. Да, он бежал, но от расплаты ему не уйти.

Эти слова подтверждали представления, сложившиеся у Стивенсона. Братство оказалось отнюдь не таким умным, как должно было быть. Да, ценности из лагерей смерти, ювелирные украшения и золото, поддельные банкноты и украденные сокровища служили мощным источником финансирования предприятий в далеких странах. Но анализ бизнес-истории этих предприятий показывает, что нацисты не умели вести дело. Они привыкли запугивать, а не торговаться. Мастер по подделкам Швенд очутился в тюрьме после того, как дал взятку не тем людям. Некоторые умерли насильственной смертью. У Стивенсона складывалось впечатление, что медленная агония этих людей была мучительнее, чем виселицы Нюрнберга. Но они потеряли еще не все свое влияние. Обзор их действий в семидесятые годы, сделанный Стивенсоном, высветил довольно противоречивую картину. То был рассказ о Бормане и о Братстве, созданный на основе самых убедительных отчетов разведки, доступных в то время. Стоит пересказать наиболее интересные отрывки.

История Рональда Грея. Эту версию до некоторой степени разделял доктор Фриц Бауэр — западногерманский государственный деятель, отвечавший за поиски Бормана после 1964 года. Бауэр считал, что Борман бежал во Фленсбург, пропустил встречу с Эриком Кохом и не успел сесть на подводную лодку. Борман последовал примеру Коха и залег на дно, притворяясь беженцем. В то время сторонники нацистов и немцы, стремившиеся хотя бы немного заработать, подкупали служащих оккупационных войск, чтобы помочь беженцам пересечь датскую границу. «Мы считаем, что Борман останавливался в датском королевском замке в Грестене, бывшем военном госпитале СС. Этот замок прославился тем, что в нем скрывались многие высокопоставленные нацисты», — докладывал Бауэр. Его заключения считались более надежными, чем отзывы большинства немецких чиновников, отправившихся на охоту за военными преступниками.

Личность Бормана. Свидетельства его побега выглядят весьма противоречиво, а мотивы свидетелей часто подозрительны. Заявлявшие о том, что Борман ничего не хотел кроме как служить Гитлеру, старались для того, чтобы прекратить слухи о побеге Бормана. Психологические разделы в его личном деле подтверждают, что Борман, стремившийся возглавить нацистское движение, покинул Берлин именно тогда, когда был подтвержден его статус законного наследника фюрера. В соответствии с нацистской интерпретацией немецких законов, Мартин Борман был в гитлеровский период официальным вождем четвертого рейха.

Организация Гелена. Генерал Рейнхард Гелен, глава разведслужбы Восточного фронта, стал экспертом по советским вооруженным силам. Организация Гелена создавала облако дезинформации вокруг коммунистов. Незадолго до капитуляции бывший министр финансов Гитлера граф Шверин фон Крозиг произнес речь, в которой предупреждал союзников об опасности создания Европы, проникнутой духом большевизма. Организация повсюду имела своих агентов. Ее руководители давали работу и убежище членам Братства.

Охота за документами. Мартин Борман использовал свое положение, чтобы еще до смерти Гитлера перемещать документы и золото по маршрутам немецкой разведки в Латинскую Америку. Теперь служба могла использовать для этого Люфтганзу, пассажирские суда и грузовые подлодки. Борман набирал людей, занимавшихся подделкой документов, переброской агентов, владевших нестандартными методами ведения боя, специалистов-оценщиков произведений искусства, а также экспертов, отвечавших за финансирование немецких агентов за границей. К 1945 году банкиры распространили в разных странах поддельную британскую валюту на многие миллионы долларов. Фальшивые банкноты стали причиной крупного экономического кризиса в Великобритании. Последовавшая охота за документами, проведенная следователями британского министерства финансов, выявила ряд нацистских операций, в том числе следующие:

— Aktion Adlerflug (операция «Полет орла») — посредством этой операции распространялись шантажирующие документы. Бумаги были спрятаны в трех разных регионах и хранились у главных беженцев.

— Боливия — там в 1948 году находилась резиденция Бормана. Люди Гитлера занимались там подготовкой вооруженных сил страны. То, как Борману удалось достичь Латинской Америки, остается предметом споров. Некоторые исследователи считали, что он путешествовал по поддельному ватиканскому паспорту, выданному ему на борту пассажирского судна Giovanni С., следовавшего из Италии. Хотя было известно, что Адольф Эйхман путешествовал на Giovanni С. в 1950 году, у профессионалов возникали сомнения относительно Бормана. Дело в том, что агенты, плохо связанные между собой, иногда сочиняли отчеты для собственного оправдания. Порой они приводили к катастрофическим результатам. Существовал большой соблазн создать из известных фактов совершенно фиктивный отчет.

— Консорциум — эта организация покрывала финансовые сделки Братства. Ее дочерние предприятия располагались в столицах стран Латинской Америки, а делами управляли из столицы Перу Лимы доверенные главы Братства: Клаус Барбье, приговоренный французским судом к смертной казни за военные преступления; Адольф Хундгаммер, или Хубнер, бывший коллега Скорцени в отряде личных телохранителей Гитлера; Оскар Обрист — владелец железо-литейной фабрики; Гернц Эшбахер, курьер на службе у Бормана.

Консорциум включал в себя:

— SA Estrella, осуществлявшая контроль финансов Бормана. К сотрудникам отдела принадлежали бразильские родственники немецкого фельдмаршала Вильгельма Риттера фон Лееба (который почти захватил Ленинград) и немецкого генерала кавалерии Йохана Пейпера, чья дочь приглядывала за детьми Бормана в убежище Гитлера — «Орлином гнезде». В Эквадоре дела компании вел бывший эсэсовец Адольф Зассен, заочно приговоренный к смерти в Дании на суде над военными преступниками.

— Ватиканские документы — это собрание писем, записей бесед и прочих документов, которыми (предположительно) обменивались фюрер и папа римский Пий XII. Они считаются свидетельством молчаливого согласия папы на предложение Гитлера об «окончательном решении» еврейского вопроса.

Филипп Тойнби комментировал это так: «Как типично для Пия XII было активно протестовать против нацистских планов принудительной эвтаназии слабых и неизлечимых больных и при этом хранить молчание все то время, пока шло истребление евреев!»

К этим документам относится также написанный до войны проект папской энциклики, направленной против антисемитизма, вызвавший недовольство Гитлера.

— Операция «Бернард». Она предусматривала снабжение фальшивой американской и английской валютой и перемещение, по крайней мере, двух специалистов в Перу. Один из них — «Федерико» (Фриц Швенд) — был вызван на совет Братства, когда в 1965 году начались проблемы с деловыми операциями. Бормана спрашивали, что он сделал с золотом, весом примерно 95 тонн на сумму около 150 миллионов долларов по курсу на черном рынке.

— Брат Борман. Он стал играть роль католического священника, называя себя монсеньором Августином фон Ланге-Ленбах (в одном из отчетов его назвали Лонбахом, а в другом была приведена фраза из Гёте: «Они зовут меня братом Августином фон Ланге, но мое имя брат Мартин»), Возникло некоторое недоразумение, так как его старший сын, тоже Мартин, принял сан католического священника и стал миссионером в далекой стране. Он оставил священничество в 1971 году и женился на монахине, а год спустя уже искал работу школьного учителя в Баварии.

— Убежище Бормана. Оно описывалось как «монастырь конгрегации Святого Искупителя». Говорили, что Борман под видом отца Августина перемешался от монастыря к монастырю в Рурренабаке, двигаясь на север Боливии, в места, принадлежавшие конгрегации Святого Искупителя (редемптористам) в плодородной области Юнгас, соседствующей с Мату-Гроссу.

Описание маршрута Бормана было сделано на основе отчетов профессионалов: докторов, сановников и политиков, недовольных проявлениями нацистских тенденций в тех странах, куда предположительно отправился Борман. Фотографиями «отца Августина» располагал Вилли Рекхорн, живший в Варендорфе в центральной Германии. Он писал, что «Борман, одетый как священник», проводил венчание «в часовне немецкого женского монастыря Ла-Паса в Боливии в ноябре 1953 года». Рекхорн в то время работал учителем в немецкой школе «Марискал Браун», а когда в октябре 1965 года счастливая семья отправлялась домой в Германию, в аэропорту их встретил Клаус Барбье, предупредивший, чтобы они не распространялись о возникших у них подозрениях относительно того, что истинным именем «отца Августина» было Мартин Борман.

— Че Гевара. Он был убит в Боливии. Источники социалистических стран докладывали, что оттуда он передавал на Кубу информацию о присутствии Братства в этой стране. Если это правда, то очень странно, что коммунистическая пропаганда не стала использовать этот факт в своих целях.

— Антикоммунистические группировки. Их участников обучали бывшие немецкие военачальники. Особенное развитие они получили в Боливии. В Бразилии был убит некий майор Вестернхаген, зять сбежавшего генерала СС. Он являлся советником по делам разведки в немецкой военной академии в Сан-Паулу, затем вернулся в Западную Германию, когда федеральное правительство достигло полного контроля над делами страны, и был нанят на работу некой секретной организацией, которая впоследствии стала известна как организация Гелена.

— Ева Перон. Говорили, что она встречалась с Отто Скорцени во время своего визита в Европу в 1947 году. Можно предположить, что она (сознательно или по незнанию) помогла Борману выбраться из Европы в Аргентину. Хуан Перон во время войны, будучи военным атташе, жил и работал в Риме. Известно его преклонение перед немецкой военной машиной. Ева Перон приезжала в Испанию, где ее радушно принял генерал Франсиско Франко. Она проконсультировалась с рядом авторитетных немцев, включая бывшего управляющего государственными финансами Гитлера — Шахта, свекра Скорцени. Ева разговаривала с любовницей гестаповского убийцы Кальтенбруннера — графиней Вестроп. Однако ей не удалось посетить Великобританию из-за протестов социалистов против ее неонацистской политики и жесткого осуждения правящей лейбористской партией фашистских тенденций в Аргентине. После падения президента Перона в 1955 году Аргентина значительно ограничила деятельность Братства, за исключением законных сделок. (В одном из отчетов стояла сноска, гласившая, что контрабанда в соседние страны чаще всего не является занятием, преследуемым по закону.)

— Die Spinne (Паук) — эта группа, занимавшаяся организацией побегов, действовала с конца войны. Какое-то время ей руководил генерал СС Пауль Гауссер. Последних семи преступников, повешенных за военные преступления 8 июня 1951 года, он почитал как великих немцев. Ему помогал бывший генерал бронетанковых войск Гассо фон Мантейфель, под именем которого в какой-то период действовал Борман. В Испании «Паук» был известен как «La Агаса», а во Франции как «L’Araign?e». Существуют свидетельства, что люди из «Паука» помогли Борману добраться до Испании. В одном докладе утверждается, будто его доставили туда на «летающей крепости» вервольфов из эскадрильи Люфтваффе, предназначенной для поддержки партизанских операций.

— Возрождение нацизма. Сэр Ивон Киркпатрик, ирландец, всю свою жизнь изучавший Германию и какое-то время работавший верховным комиссаром Великобритании в Западной Германии, считал, что нацисты и их последователи вскоре будут чувствовать себя безопаснее всего в собственной стране. Он долго допрашивал Р. Гесса и имел представление о немецком мышлении. В 1953 году он был убежден, что некоторые из беглецов уже вернулись на родину, чтобы разведать обстановку. Он располагал свидетельствами о неонацистском заговоре, но решил не информировать об этом немецкие власти, так как понимал, что «у неонацистов повсюду имеются свои люди и они могут предупредить их и уничтожить документы». Киркпатрик отдал приказ об аресте Вернера Наумана, который бежал из Берлина вместе с Борманом, но Науман ушел в подполье и оставался там до тех пор, пока правительство Западной Германии не объявило амнистию. Затем он стал сотрудничать с кузиной главы СС в Бельгии Леона Дегрелля. Предметом партнерства был импорт-экспорт в Латинской Америке. «Невозможно предать идеал, в который верил с юности, — писал он. — Руины рейсканцелярии содержат великие сокровища…». Он заявлял о необходимости уничтожить недолюдей славянской и еврейской национальностей и сохранить дисциплину посредством террора. Используя свой бизнес в качестве прикрытия, он посещал места, где нашли убежище разыскиваемые нацисты, и встречался с сэром Освальдом Мосли, лидером фашистов Великобритании. Науман рекомендовал ему применять более тонкий политический подход, отказавшись от копирования старых гитлеровских лозунгов, что было характерно для неонацистских партий. Он предупредил бывших генералов, включая Гелена, слишком много выступавших на публике, о том, что время, в котором они живут, требует от них терпения и хитрости.

…В ночь на 14 января 1953 года британские агенты произвели налет на виллу, расположенную в пригороде Дюссельдорфа. Они изъяли оттуда более тонны нацистских документов, сложенных в трех больших ящиках. Боннский министр юстиции Томас Делер заявил: «Науман пытался занять ключевые посты в правых партиях, где его поддерживали. Конечной целью было восстановление нацистской диктатуры с опорой на немецкую расу, которой отводилась главенствующая роль. Он создал заговор с целью разрушить демократическую систему Германии при значительной поддержке из-за границы». Киркпатрик докладывал в министерство иностранных дел Великобритании, что Науман и его сообщники «похожи на шайку китайских пиратов, которые начинают с захвата одного корабля, а затем абордируют и другие судна, пока не заполучат весь военно-морской флот».

Процесс Наумана начался в неподходящее время. Экономика Западной Германии развивалась очень быстрыми темпами, и британцев обвинили в том, что они завидуют и пытаются создать новые трудности. У канцлера Аденауэра имелись свои причины для того, чтобы уменьшить нацистское влияние. Он хотел показать британцам, что они уже не могут влиять на дела Германии. Дело передали в западногерманский суд, вынесший предсказуемый вердикт: обвиняемых следует отпустить на свободу, так как «нет доказательств существования заговора».

Выйдя на свободу, Науман свидетельствовал, что Борман действительно бежал, а затем сразу направился в штаб советских вооруженных сил, так как он всегда был советским шпионом. Учитывая известные связи Наумана и его опыт пропаганды при нацистском режиме, а также данный им анализ выживания нацистского движения после войны, его заявления стоит рассматривать как умелое использование шумихи, созданной вокруг процесса. В докладах о том, что Борман якобы убит в Берлине, имелось слишком много противоречий, и слишком много появилось свидетельств того, что он бежал и находится на свободе. Для отвлечения внимания можно было твердить, будто он находился в Москве.

Меры, принятые британцами против наиболее явных неонацистских движений, насторожили беглецов, хотя их деятельность за границей оказалась труднодоказуемой. Мнения людей, подобных Киркпатрику и прочим авторитетам в области немецкой истории, были весомы, но их реализацию приходилось иногда хранить в тайне, поэтому многие официальные документы надо читать, понимая, что скрывается за сухим бюрократическим языком.

Стивенсон выписал основные положения из наиболее убедительных отчетов. Иногда при внимательном чтении появлялось больше вопросов, чем ответов. Например, в сообщениях из Боливии от нескольких западных агентств, включая Интерпол, в качестве первоисточника назывался человек, о котором ходила дурная слава, — он продавал европейским газетам слухи. Чиновник из Перу (с внушительными рекомендациями и множеством влиятельных родственников) поведал Стивенсону убедительную историю нацистских военных лагерей и охотно взялся организовать встречу со вдовой фельдмаршала Германа Геринга, которая якобы работала в универмаге в Лиме. Но эта женщина не являлась вдовой Геринга. С настоящей вдовой Стивенсон встречался. Она находилась в Мюнхене и болела. Так что доверие к чиновнику оказалось подорванным.

Приходилось согласиться с Симоном Визенталем (умер в 2005 г.) из венского центра документации, что ведется целенаправленная кампания с целью сбить со следа охотников за военными преступниками. Он называл это «нацистским бюро дезинформации», созданным по образцу КГБ. Все выглядело слишком сложным и запутанным.

…Борман был самым богатым человеком Третьего рейха благодаря контролю над фондами партии и личным состоянием Гитлера. Он перевел на свое имя всю собственность фюрера еще при его жизни, очевидно, без согласия последнего. К Борману перешло все, даже дом родителей Гитлера, все авторские права, включая права на почтовые марки с изображением Гитлера, и т.д. К концу войны эксперты союзников подсчитали, что Борман лично контролировал имущество на сумму в один миллион 890 тысяч американских долларов. Спустя девять лет, когда денацификационный суд пытался конфисковать имущество Бормана, чтобы выплатить компенсацию пострадавшим от нацистских зверств, обнаружилось всего 8500 долларов США. Затем суд Берхтесгадена попытался отдать наследство Бормана его детям, но после долгих поисков было найдено примерно 450 долларов, чего хватило только на судебные издержки.

В жарком климате за деньги можно купить уединение и электрический вентилятор в придачу, но даже за деньги невозможно выследить Братство без списка его членов. В лондонском архиве среди толстых томов неупорядоченных материалов Стивенсон нашел отчеты отделения британского МИДа, относившиеся к концу войны. Это были издания: «Военизированные нацистские группировки в Южной Америке» из нескольких сотен страниц; «Гитлеровцы и фаланга в Уругвае»; «Награбленное золото в немецких руках», которые занимали несколько папок. Там же находились «Избавление от нежелательных немцев за рубежом» — интригующий образец мошенничества и отчет «Поддельные банкноты», насчитывавший более тысячи страниц. «Общение с Берлином» тоже весило немало.

Опираться исключительно на эти материалы было ненадежно. Агентства разведки, впитывая информацию, пережевывали ее для слабых желудков. Стивенсон научился с подозрением относиться к непроверенным источникам, а особенно к блистательным находкам западногерманских агентств, с их аккуратными картотеками и километрами стальных шкафов, из которых закодированная информация забивалась в компьютеры для быстрого поиска данных. Он почему-то больше доверял клеркам с замызганными манжетами, которые катили тележки с книгами вслед за стариками с ведерками угля, которым отапливалось министерство иностранных дел Великобритании. Но все же он не доверял им до такой степени, чтобы принять за истину их версию событий. Это было бы слишком легко! Он знал, как журналисты приходят к неверным выводам, безрассудно опираясь на «информированные источники» и сводки военной разведки в местах вроде Вьетнама. Он видел пропагандистов, привыкших изменять информацию, уже трансформированную целым сонмом сотрудников разведки до такой степени, что в результате не оставалось никаких правдивых сведений…

Стивенсон столкнулся с одним подобным примером. Докладывали, что члены Братства начали ссориться из-за денег в шестидесятые годы, и это было похоже на правду. Во главе восстания против Бормана якобы стоял капитан подлодки U-235. Говорили, что он привел свое судно в воды Аргентины, выгрузил награбленные нацистские сокровища, затопил лодку, перевел этот груз в деньги и купил себе большое поместье. Согласно этому отчету, на U-235 перевозили основные сокровища и золото Бормана в Мардель-Плата в 1945 году. Но, как выяснил Стивенсон, изучая немецкие отчеты, U-235 была зарегистрирована как затонувшая в Каттегате 14 апреля 1945 года. На берег Южной Америки она могла бы доставить свой груз через три месяца. Но ее по ошибке атаковал немецкий торпедный катер Т-17. Инцидент вызвал полномасштабное расследование. Сотрудники ВМФ союзников провели тщательную проверку, дабы исключить возможность ложного затопления лодки как прикрытия для побега. U-235 была подводной лодкой старого типа VIIC, построенной в Киле в 1942 году, — не лучшим судном по маршруту в тринадцать тысяч километров туда и обратно. Даже на самой высокой скорости это путешествие заняло бы десять недель, причем требовалась заправка топливом каждые 6 тысяч миль.

Чтобы убедиться, что в отчете номер подлодки не перепутан, Стивенсон ознакомился с докладами о других субмаринах этой серии: U-234 сдалась противнику и продолжила свою службу в ВМФ США, U-233 напоролась на глубинную бомбу и была затоплена американским эсминцем в июле 1944 года, U-236 попала под бомбардировку королевских ВВС Великобритании 4 мая 1945 года. И так далее.

Из всех частей света поступали доклады, в которых «официальные агентства разведки» могли создать любой необходимый эпизод за достойную плату. Запах шелестящих зеленых бумажек вдохновлял солидных джентльменов из иностранных портов, которые выуживали Бормана из своей памяти. Скептицизм, вызванный такими «наводчиками», работал на пользу настоящим беглецам. Публика скучала, правительства уставали давать запросы об экстрадиции, а преступники скрывались за этой дымовой завесой.

Когда стало совсем невозможно отличать правду от лжи и уставшие люди уже с отвращением воспринимали бессмысленную охоту, появилась информация от фанатика из числа старых нацистов, и возродились старые подозрения.

Это произошло, когда Стивенсон прорабатывал тома экономических исследований по современной Латинской Америке. Швейцарская газета «Вельтвохе» сообщила о чрезвычайном скандале, который так неохотно освещался в западногерманской прессе: «Нацистских военных преступников предупредили, чтобы они не посещали некоторые страны из-за угрозы судебного преследования». Восьмистам немцев, которым так помогли лазейки в законодательстве у них на родине, напомнили, что французский суд все еще разыскивает их за преступления военного времени. Юридический отдел министерства иностранных дел Бонна, возглавляемый Йоханессом Гавликом, служившим генеральным инспектором оккупированной Чехословакии, передал немецкому Красному Кресту список с пометкой «совершенно секретно». Пока государственный прокурор во Франкфурте разыскивал массовых убийц, их предупредило боннское министерство иностранных дел.

Разразился скандал, так как бюллетень, опубликованный ветеранами 45-й пехотной дивизии в Линце, который Гитлер когда-то считал своим родным городом, содержал имена десяти человек, которым было «рекомендовано не посещать Францию по политическим причинам». Среди них оказался Алоис Бруннер (не следует путать его с другим членом группировки Эйхмана — Антоном Алоисом Бруннером, которого казнили в Вене за военные преступления). Бруннер отличился в команде по ликвидации в Греции и Чехословакии, где его все еще числили в списках разыскиваемых. После войны он работал на секретную службу Гелена, последний раз его видели в Сирии. Швейцарская газета комментировала: «Уже не впервые Бонн скорее затрудняет розыск нацистских военных преступников, нежели способствует ему. Если их находят, то для того, чтобы предупредить об опасности, а не для того, чтобы арестовать». Существовали также вполне законные способы, используя которые преступники могли ускользнуть от правосудия в Германии, как и предсказывал Киркпатрик. Шеф французской контрразведки Жан Роше не питал симпатий к коммунистам, но высказывал свою озабоченность той терпимостью, с которой государства Западной Европы относятся к военным преступникам, в розыске которых заинтересована Восточная Европа и Советский Союз. Другие организации, подобные «Международной амнистии», были более озабочены операциями нацистского типа в католических странах, направленных против революционных священников и деятелей вроде Че Гевары.

Между тем советские чиновники из различных центров искусства добились поддержки Запада в своей борьбе за возвращение награбленных сокровищ, которые Бонн пытался скрывать до тех пор, пока не истечет тридцатилетний срок исковой давности. История Янтарной комнаты до сих пор остается невыясненной. Многие похищенные из СССР сокровища были спрятаны в фондах муниципального музея рурского городка Реклингхаузен. Официальный список предметов никогда не публиковался. Когда предприимчивый корреспондент «Таймс» Энтони Терри обнаружил в 1972 году местонахождение шедевров, ему сказали, что коллекции из русских музеев немецким войскам передал на хранение представитель эстонской церкви. Им оказался агент Альфреда Розенберга, гитлеровского уполномоченного по делам восточноевропейских территорий. «Никто, находящийся в здравом уме, не мог бы заявить, что такого человека уполномочила церковь», — заявил искавший сокровища Георг Штайн. Министерство иностранных дел Западной Германии поспешило предупредить его: «Вы вмешиваетесь вдело чрезвычайной государственной важности. Канцлер Кизингер позаботился о том, чтобы коллекции были надежно спрятаны, а записи посланы туда, где их будет трудно найти».

Лицемерная позиция, занятая западногерманскими чиновниками, многих привела в ярость. Для других, в числе которых был и Терри, это стало свидетельством долгосрочных планов. «Они верят в собственную ложь, — сказал он Стивенсону. — Они позволяют главным нацистам возвращаться к общественной жизни. А бедолаг, которые — самое большее — охраняли концентрационные лагеря, держат в тюрьме как доказательства своей деятельности». Не так ли происходило и с Клаусом Барбье-Альтманом: пока гестаповец процветал в Латинской Америке, летая в Мюнхен, когда ему вздумается, французы не могли добиться его экстрадиции. Затем разразился скандал, связанный с французским пособником Барбье — Полем Тувье. Тувье скрывался у католического архиепископа Лиона, как утверждалось, в обмен на нацистские деньги. Он был заочно приговорен как военный преступник, и о его нахождении в Лионе под зашитой церкви стало известно только в 1972 году. Французский философ Гадеон Марсель призвал позволить Тувье мирно доживать на свободе. Впоследствии он оправдывался: «Я проявил слабость, поверив в его раскаяние». Мотив раскаяния вообще пронизывает все документы об укрывательстве нацистских преступников католическими учреждениями. В них повторяются одни и те же слова, эхом откликнувшиеся в 1972 году, когда кардинал Дюкер на вопрос о причинах его помощи Тувье ответил: «Я не забыл нацистские зверства, но я действовал, движимый милосердием и жалостью».

Папа римский хранил молчание в отношении уничтожения нацистами «низших» рас и слал громкие проклятия в адрес коммунистов. Церковь благословляла нацистских пособников в марионеточных государствах типа Хорватии и закрывала глаза на беспощадное преследование хорватскими головорезами партизан, боровшихся с немецкими захватчиками. Все эти противоречия до сих пор требуют объяснения.

Террор можно было бы остановить, если бы папа высказался против хорошо ему известных планов Германии! Размышления на эту тему продолжили много лет спустя американские католики, обеспокоенные значимостью данного вопроса для современников. В «Национальном католическом обозревателе» вышла статья о проекте папской энциклики, направленной против политики Гитлера: «Энциклика, осуждавшая расизм и антисемитизм, была написана в 1938 году папой Пием XI, но так и не увидела свет. В то время Гитлер только начал преследование евреев и еще не отдал приказ об их уничтожении; Италия также только начала копировать расистские законы Германии. Учитывая те преследования, которым евреи подвергались в ходе мировой истории, и те трудности, которыми сопровождалась бы атака подобных масштабов на католиков — особенно в Европе, а также моральный вес папства, особенно в тот исторический период, мы приходим к выводу, что публикация энциклики спасла бы сотни тысяч, а может быть, и миллионы жизней… Подобное заявление пришлось бы к месту и в Америке, где католики, прежде всего рабочие, настроены против чернокожего населения. Если бы опубликовали четкое заявление против расизма, в США прекратилось бы жесткое расовое противостояние».

Журнал добавлял, что, очевидно, энциклика не была опубликована из-за антикоммунизма папы, который ослепил его и не позволил увидеть опасности нацизма. Журнал сделал следующий вывод: «Этот тип антикоммунизма слишком сильно распространен среди американских католиков, которые так много сражались с левыми, что ныне встают на сторону правых как в Германии, так и в Италии, США и во Вьетнаме».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.