Волокита

Волокита

Слово «волокита» не московское изобретение. Но в Москве оно обрело тот смысл, с которым существует в современном русском языке.

На Руси в лесных и болотистых местностях и вообще при бездорожье наши далекие предки колесному экипажу предпочитали более крепкую, хотя и менее удобную волокушу: повозку на полозьях, на которой ездили и зимой и летом. Недоверие к колесу сохранялось долго, вспомним разговор двух мужиков в «Мертвых душах» Гоголя. «Вишь ты, — сказал один другому, — вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» — «Доедет», — отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» — «В Казань не доедет».

Волочилась волокуша медленно, и называли езду на волокуше волокитой. Когда все-таки победило колесо, волокитой стали называть всякое медленное и затруднительное передвижение — в коляске, в санях или пешком, да и сейчас осталось выражение: «Еле волочусь…»

Но в отличие от обычной, всем известной волокиты в XV–XVI веках объявилась другая — московская — волокита.

С централизацией Московского государства все большее значение и влияние на жизнь русского общества приобретают московские канцелярии — приказы. Они ведали финансовыми делами государства, судебными, войском, им подчинялись местные власти.

В XV веке, в царствование Ивана III, московские приказы уже забрали в свои руки решение большинства тяжебных дел. Теперь истцу и ответчику мало того что приходилось невесть из какой дали волочиться за решением дела в Москву, в самой Москве дело тянулось бесконечно долго, в московских приказах скапливалось несметное количество нерешенных дел, и из-за того, что служащие приказов — дьяки и подьячие — прежде рассматривали дела тех, от которых получили взятку, те же, которые не имели средств ее дать, вынуждены были ждать неопределенно долгое время.

В XVII веке в одном царском указе читали: «…Дела вершить ему околничему и воеводе… безо всякия волокиты». Осталось слово «волокита» снова само по себе, без определения «московская». Но оно больше в определении и не нуждалось, потому что то явление, которое усвоило его переносный смысл, оказалось куда более распространенным, долговременным и обычным, чем езда на старинной волокуше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.