Глава II По наклонной плоскости

Глава II

По наклонной плоскости

Чтобы увидеть, что сталось с русской Революцией, понять подлинную роль большевизма и определить причины, по которым — не впервые в истории человечества — прекрасная и победоносная народная революция завершилась плачевным провалом, необходимо, прежде всего, осознать две истины, которые, к несчастью, еще недостаточно поняты, и незнание которых не дает возможности составить цельную картину произошедшего.

Первая истина:

Существует неразрешимое формальное противоречие, противоположность между подлинной Революцией, которая стремится и может развиваться неограниченно, вплоть до полной и окончательной победы, с одной стороны, и авторитарными, государственническими теорией и практикой, с другой.

Существует неразрешимое формальное противоречие, борьба по существу между государственной социалистической властью (если последняя торжествует) и подлинным социалистическим революционным процессом.

Сутью подлинной Социальной Революции является наличие мощного и свободного созидательного движения трудящихся масс, освободившихся от эксплуатации. Это развитие широчайшего процесса строительства нового общества на основе освобожденного труда, естественной координации и полного равенства.

По существу, подлинная Социальная Революция является началом настоящей эволюции человечества, то есть свободного созидания трудящихся масс, основанного на широкой и свободной инициативе миллионов людей во всех сферах деятельности.

Революционный народ инстинктивно чувствует эту сущность Революции. Анархисты более или менее четко поняли и сформулировали ее.

Из этого определения Социальной Революции (которое невозможно опровергнуть) «автоматически» вытекает не идея авторитарного руководства (диктаторского или какого-либо иного) — идея, полностью принадлежащая старому буржуазному, капиталистическому, эксплуататорскому миру, — но идея сотрудничества в развитии. Из этого следует также необходимость абсолютно свободного распространения всех революционных идей и, наконец, потребность в истинах без прикрас, их свободного и всеобщего поиска, исследования и осуществления как необходимое условие плодотворной деятельности масс и окончательного торжества Революции.

Но в рамках государственного социализма и власти эти принципы Социальной Революции формально не признаются.

Характерные особенности социалистической идеологии и практики (власть, государство, диктатура) принадлежат не будущему, а целиком и полностью буржуазному прошлому. «Статичная» концепция революции, идея ограниченности, «завершения» революционного процесса, стремление сдержать, «заморозить» его и особенно — вместо того, чтобы предоставить трудящимся массам все возможности действовать самостоятельно — вновь сконцентрировать в руках государства и горстки новых хозяев все будущее развитие, основано на давних, застарелых традициях, эта избитая модель не имеет ничего общего с подлинной Революцией.

Стоит применить эту модель, как подлинные принципы Революции неизбежно оказываются позабыты. И тогда обязательно — в иной форме — возрождается эксплуатация трудящихся масс со всеми вытекающими последствиями.

Таким образом, нет никаких сомнений, что путь революционных масс к реальному освобождению, к созданию новых форм общественной жизни несовместим с самим принципом государственной власти.

Ясно, что принципы власти и Революции диаметрально противоположны и взаимно исключают друг друга: революционный принцип по сути своей обращен к будущему, а государственнический коренится в прошлом (то есть является реакционным).

Авторитарная социалистическая революция и Революция Социальная являются процессами противоположными. Торжество одной неизбежно ведет к поражению другой. Либо подлинная Революция, ее мощный, свободный и творческий порыв сметет руины авторитарного принципа, либо верх одержит последний, и тогда корни прошлого «оплетут» подлинную Революцию и не дадут ей осуществиться.

Социалистическая власть и Социальная Революция противоречат друг другу. Примирить их и тем более объединить невозможно. Торжество одной всегда означает гибель другой, со всеми вытекающими последствиями.

Революция, которая вдохновляется идеями государственного социализма и доверяет ему свою судьбу, хотя бы «временно» и на «переходный период», погибла: она вступает на ложный путь, на наклонную плоскость. И катится в бездну.

Вторая истина — скорее, логическая совокупность истин — дополняет первую и вносит в нее некоторые уточнения.

1. Всякая политическая власть неизбежно ставит в привилегированное положение тех, кто ее осуществляет. Таким образом, она изначально извращает принцип равенства и наносит удар в самое сердце Социальной Революции, тем самым в значительной степени трансформируя ее.

2. Всякая политическая власть неизбежно служит источником и других привилегий, даже если не связана с буржуазией. Встав над Революцией, обуздав ее, власть вынуждена создать свой бюрократический аппарат принуждения, необходимый для ее сохранения, для командования, одним словом — для «управления». Очень быстро она объединяет вокруг себя тех, кто стремится господствовать и эксплуатировать. Таким образом, она создает новую касту привилегированных, прежде всего, политически, а затем и экономически: руководителей, функционеров, военных, полицейских, членов правящей партии (нечто вроде нового дворянства) и т. п., тех, кто от нее зависит, то есть готовых поддерживать и оборонять ее, менее всего заботясь о «принципах» и «справедливости». Она повсюду сеет семена неравенства и вскоре заражает весь общественный организм, становящийся все более и более пассивным, поскольку чувствует невозможность противостоять заразе и в итоге оказывается не прочь возвратиться к буржуазным принципам в новых формах.

3. Всякая власть в той или иной степени стремится сосредоточить в своих руках бразды правления жизнью общества. Она предрасполагает массы к пассивности, ибо само ее существование удушает в людях дух инициативы.

«Коммунистическая» власть, которая, в силу принципа, концентрирует все в своих руках, является в этом плане настоящей ловушкой. Гордая своим «авторитетом», преисполненная чувством собственной «ответственности» (которую на самом деле сама на себя возложила), она боится всякого проявления независимости. Любая самостоятельная инициатива вызывает у нее подозрение, представляется угрозой; это принижает, стесняет ее. Ибо она никому не желает уступать бразды правления. Всякая инициатива представляется ей вторжением в ее сферу, покушением на ее прерогативы. Для нее это невыносимо. И власть отвергает, давит эту инициативу или следит за ней с целью нанести решающий удар — с беспощадной, чудовищной «логикой» и упорством.

Новым, мощным творческим силам народных масс не находится применения. Причем как в сфере деятельности, так и в области мышления. В последнем случае «коммунистическая» власть проявляет особенную, абсолютную нетерпимость, сравнимую лишь с кострами Инквизиции. Ибо она считает себя единственным носителем спасительной истины, не допуская и не терпя никакого противоречия, никакого инакомыслия.

4. Никакая политическая власть не способна реально выполнить колоссальные созидательные задачи Революции. «Коммунистическая» власть, взявшая на себя выполнение этих задач и утверждающая, что выполнила их, выглядит в этом плане особенно жалко.

Действительно, она претендует на то, что хочет и может «руководить» бесконечно разнообразной деятельностью миллионов людей. Чтобы добиться в этом успеха, ей необходимо в один миг охватить всю неизмеримую, находящуюся в постоянном движении общественную жизнь: суметь все узнать, все понять, все предпринять, за всем наблюдать, всюду проникать, все видеть, предвидеть, охватить, наладить, организовать, повести. Речь идет о неисчислимом множестве потребностей, интересов, действий, ситуаций, сочетаний, трансформаций, то есть всякого рода ежеминутно возникающих проблем, находящихся в постоянном движении.

Вскоре, не представляя, что бы возглавить, власть уже не может ничего охватить, ничего наладить, ничем «руководить». И в первую очередь она оказывается абсолютно бессильной в сфере эффективной реорганизации экономической жизни страны. Последняя переживает быстрый распад. И, окончательно дезорганизованная, беспорядочно бьется между осколками свергнутого режима и бессилием новопровозглашенной системы.

В подобных условиях некомпетентность власти ведет к настоящему краху экономики: остановке промышленного производства, разрушению сельского хозяйства, распаду связей между различными экономическими отраслями и нарушению экономического и социального баланса в обществе.

Из этого неизбежно следует использование политики принуждения, особенно по отношению к крестьянам, чтобы заставить их любой ценой снабжать провизией города.

Это средство малоэффективно, особенно поначалу, крестьяне прибегают к своего рода «пассивному сопротивлению», и в стране воцаряется разруха. Труд, производство, транспорт, обмен и пр. дезорганизуются и впадают в состояние хаоса.

5. Чтобы поддерживать экономическую жизнь страны на допустимом уровне, у власти остаются в итоге лишь принуждение, насилие, террор. Она прибегает к ним все более широко и методически. Страна продолжает биться в тисках ужасающей нищеты и голода.

6. Очевидная неспособность власти обеспечить стране нормальную экономическую жизнь, явная бесплодность Революции, физические и нравственные страдания миллионов людей, произвол и насилие, усиливающиеся изо дня в день: таковы основные факторы, которые столь тяжким грузом ложатся на плечи народа, что он начинает выступать против Революции; возрождаются контрреволюционные настроения и движения. Подобная ситуация побуждает многочисленные нейтральные и несознательные элементы — до того колебавшиеся и склонявшиеся скорее на сторону Революции — занять четкие контрреволюционные позиции и губит веру в Революцию многих ее сторонников.

7. Такое положение вещей не только извращает развитие Революции, нои компрометирует дело ее защиты.

Создаваемые самими массами общественные организации (профсоюзы, кооперативы, ассоциации, федерации и пр.), активные, живые, нормально координирующие свою деятельность, способные обеспечить экономическое развитие страны и одновременно организовать защиту Революции от сил реакции (тогда еще относительно безобидных), гибельная государственническая практика подменяет горсткой политических аферистов и авантюристов, не способных достойно «оправдать» и защитить Революцию, которую они сами жестоко искалечили и выхолостили. Теперь они вынуждены защищаться самостоятельно (вкупе со своими сторонниками) против все растущего числа врагов, возникновение и усиление которых являются, прежде всего, следствием полного банкротства государственной политики.

Таким образом, вместо естественной защиты Социальной Революции и ее поступательного развития мы (не впервые) с недоумением наблюдаем банкротство Власти, всеми, даже самыми жестокими, средствами борющейся за свое существование.

Эта защита лжи организована, разумеется, сверху, с использованием старых чудовищных методов политики и вооруженного насилия, которые «себя уже показали»: абсолютное порабощение правительством всего населения, создание регулярной армии, подчиняющейся слепой дисциплине, формирование профессиональной полиции и слепо преданных власти особых отрядов, отмена свободы слова, печати, собраний и, особенно, действий, установление репрессивного, террористического режима и т. д. Вновь власть формирует систему нивелировки личностей, стремясь превратить их в полностью подчиненную себе силу. В такой ненормальной ситуации все эти методы сопровождаются неограниченным насилием и произволом. Нарастает упадок Революции.

8. Обанкротившаяся «революционная власть» неизбежно сталкивается не только с врагами «справа», но и с противниками слева, со всеми, кто разделяет подлинные революционные идеи, которые власть попрала, кто борется против нее во имя защиты этих идей, отстаивая интересы «подлинной Революции».

Отравленная ядом господства, властными прерогативами, убежденная, что является единственной подлинно революционной силой, призванной действовать от имени «пролетариата», и стремящаяся убедить в этом остальных, верящая в свою «ответственность» за Революцию, смешивая в силу рокового заблуждения ее судьбу со своей собственной и находя для всех своих действий объяснения и оправдания, Власть не может и не хочет признать свое фиаско и уйти с исторической сцены. Напротив, чем больше осознает она свои ошибки и нависшую над ней угрозу, тем ожесточеннее защищается. Она любой ценой желает остаться хозяином положения. И даже неизменно надеется, что ей удастся «выпутаться» и «все наладить».

Прекрасно понимая, что речь, так или иначе, идет о ее собственном существовании, Власть в итоге перестает различать своих противников и врагов Революции. Все более руководствуясь примитивным инстинктом самосохранения, неспособная пойти на попятный, она начинает разить направо и налево, ослепленная собственной наглостью. Она без различия поражает всех, кто не на ее стороне. Трепеща за собственную участь, Власть губит лучшие силы будущего.

Она удушает революционные движения, которые неизбежно возникают вновь. Она уничтожает массы революционеров и простых трудящихся, виновных лишь в том, что захотели вновь поднять знамя Социальной Революции.

Действуя таким образом, сильная лишь террором, она вынуждена скрывать свои цели, хитрить, лгать, клеветать, когда не считает целесообразным открыто отмежеваться от Революции и сохранить свой престиж, хотя бы в глазах заграницы.

9. Но, разрушая Революцию, невозможно одновременно опираться на нее. И тем более невозможно зависнуть в пустоте, при ненадежной поддержке штыков и стечения обстоятельств.

Значит, удушая Революцию, Власть вынуждена все более определенно прибегать к поддержке реакционных и буржуазных элементов, из расчета готовых послужить ей и заключить «союз». Чувствуя, как почва уходит из-под ног, все более отрываясь от народных масс, порвав последние связи с Революцией и выродившись в касту привилегированных разнокалиберных диктаторов, служак, льстецов, карьеристов и паразитов, бессильная сделать что-либо революционное и позитивное, отвергнувшая и подавившая возникшие в обществе новые силы, Власть в целях самосохранения вынуждена обращаться к силам прежним. Она все более часто и охотно прибегает к их содействию. С ними добивается она соглашений, альянсов и союза. Им уступает она позиции, не видя иного источника сохранить себя. Потеряв доверие масс, она ищет новых сторонников. Конечно, в один прекрасный день она рассчитывает их предать. А тем временем все глубже погрязает в антиреволюционной, антинародной деятельности.

Революция оказывает ей все более энергичное сопротивление. И с тем большим ожесточением, используя свои возможности и привлеченные на ее сторону силы, Власть борется против Революции.

Последняя вскоре терпит окончательное поражение в неравной борьбе. Она агонизирует и распадается. Это конец. Спуск по наклонной плоскости привел в бездну. Революции больше нет. Торжествует реакция — мерзко приукрашенная, наглая, грубая, зверская.

Те, кто еще не понял этих истин, их беспощадной логики, — тот не понял русскую Революцию. Вот почему все эти слепцы, «ленинисты», «троцкисты» и tutti quanti, не способны дать приемлемого объяснения поражению русской Революции и большевизма — хотя вынуждены признать его. (Не будем говорить о западных «коммунистах»: они и не хотят ничего видеть.) Ничего не поняв в русской Революции, ничему в ней не научившись, они готовы повторить те же роковые ошибки: политическая партия, завоевание власти, правительство («рабочее и крестьянское»), государство («социалистическое»), диктатура («пролетариата»)… Пошлые глупости, преступные противоречия, отвратительный нонсенс!

Горе грядущей Революции, если она захочет оживить эти зловонные трупы, если ей еще раз удастся вовлечь трудящиеся массы в эту некромантию! Она породит лишь новых гитлеров, которые расцветут на перегное ее развалин. И вновь «свет ее померкнет для мира».

Резюме

Устанавливается «революционное» («социалистическое» или «коммунистическое») правительство. Естественно, оно стремится к полновластию. Оно должно командовать. (А иначе зачем оно нужно?)

Рано или поздно возникают первые разногласия между правительством и управляемыми. Возникают тем более неизбежно, что правительство, каким бы оно ни было, не в силах решить проблемы Великой Революции и, несмотря на это, хочет все охватить, чтобы лишь ему принадлежали инициатива, истина, ответственность.

Эти разногласия оборачиваются всегда к выгоде правительства, которое умеет всеми средствами настоять на своем. А следовательно, всякая инициатива неизбежно исходит от правительства, становящегося постепенно хозяином миллионов подданных.

Поэтому «хозяева» цепляются за власть, несмотря на свое бессилие, недостатки, злобу. Себя они считают единственными носителями Революции. «Ленин (или Сталин, или Гитлер) всегда прав». «Рабочие, подчиняйтесь начальству! Оно знает, что делает, и работает ради вас!» «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» («… чтобы мы лучше могли вами командовать». Но это окончание фразы «гениальные вожди» «рабочих партий» никогда не произносили.)

Так постепенно правители становятся абсолютными хозяевами страны. Они создают привилегированные прослойки, на которые опираются. Они организуют силы, способные их поддержать. Они ожесточенно защищаются против всякой оппозиции, всякого инакомыслия, всякой независимой инициативы. Они все монополизируют. Они господствуют над жизнью всей страны.

Не имея иных средств в своем распоряжении, они угнетают, подчиняют, порабощают, эксплуатируют…

Они подавляют всякое сопротивление. Они преследуют и уничтожают, во имя Революции, все, что не хочет склониться перед их волей.

Чтобы оправдать свои действия, они лгут, обманывают, клевещут.

Чтобы удушить истину, они прямо-таки свирепствуют: наполняют тюрьмы и места ссылки, казнят, пытают, убивают.

Вот что именно произошло с русской Революцией.

Самое главное

Захватив власть, организовав свою бюрократию, армию и полицию, изыскав средства и построив новое, так называемое «рабочее», государство, большевистское правительство, абсолютный хозяин страны, окончательно взяло в свои руки судьбу Революции. Постепенно — по мере усиления демагогической пропаганды, принуждения и репрессий — правительство огосударствило и монополизировало все, абсолютно все, вплоть до слова и мысли.

Именно государство — то есть правительство — захватило всю землю. Оно стало настоящим собственником. Крестьяне в массе своей вначале превратились в государственных арендаторов, а затем, как мы увидим, в настоящих крепостных.

Именно правительство присвоило заводы, фабрики, рудники — короче, все средства производства, связи, сообщения, обмена и т. д.

Именно правительство узурпировало право на инициативу, организацию, управление во всех сферах человеческой деятельности.

Наконец, именно правительство стало единственных хозяином всей печати и других средств распространения идей в стране. Все издания, вся печатная продукция в СССР — вплоть до визитных карточек — производится или самим государством, или под его строгим контролем.

Короче говоря, государство — то есть правительство — обрело монополию на истину, стало единственным владельцем всех материальных и духовных богатств, единственным инициатором, организатором, вдохновителем жизни в стране во всех ее проявлениях.

150 миллионов «жителей» постепенно превратились в простых исполнителей правительственных приказов, в настоящих рабов правительства и его бесчисленных агентов. «Рабочие, повинуйтесь начальству!»

Все экономические, социальные и прочие организации, начиная с Советов и кончая самыми маленькими ячейками, стали просто административными филиалами государственного предприятия, своего рода «Акционерным обществом государственной эксплуатации»: филиалами, полностью подчиненными «центральному административному совету» (правительству), находящимися под пристальным наблюдением его агентов (официальная и тайная полиция) и лишенными всякого подобия самостоятельности.

Подробная история этой эволюции, произошедшей за каких-то двенадцать лет — необычайной, не имеющей аналогов в мире, — требует отдельного исследования. Мы вернемся к ней, когда потребуются необходимые уточнения.

Растущая активность анархистов. Их быстрый успех

Читатель уже мог видеть, что это удушение Революции со всеми его разрушительными последствиями вызвало в обществе реакцию, поддержанную левыми, которые представляли себе Революцию иначе и выступили в ее защиту, стремясь к ее дальнейшему углублению.

Начало наиболее значительным из этих протестных движений положили партия левых эсеров и анархисты.

Партия левых эсеров выступала как соперник большевиков в той же государственнической и политической плоскости.

Их разногласия с коммунистической партией и разочарование в плачевных результатах большевистской политики вынудили левых эсеров в итоге выступить против большевиков. Отказавшись от сотрудничества в правительстве последних, продолжавшегося несколько месяцев, они повели против прежних союзников решительную борьбу, используя все методы: антибольшевистскую пропаганду, мятежи, террористические акты.

Левые эсеры участвовали в организации известного взрыва в Леонтьевском переулке (далее мы подробнее расскажем об этом). Они убили немецкого генерала Эйхгорна (на Украине) и немецкого посла Мирбаха (в Москве) в знак протеста против установления большевистским правительством связей с Германией. Позднее они стали вдохновителями ряда восстаний на местах, быстро подавленных.

В этой борьбе они жертвовали лучшими своими силами. Их лидеры: Мария Спиридовнова, Б. Камков, Карелин и другие, а также множество безвестных активистов, выказали в этих обстоятельствах большое мужество.

Но если бы левые эсеры пришли к власти, они действовали бы точно также, как партия большевиков. Политическая система привела бы их к тем же результатам.

По существу, левые эсеры выступали против монополии на власть, против гегемонии коммунистической партии. Они считали, что если власть будет поделена между двумя или несколькими равноправными партиями, дела пойдут лучше. В этом, разумеется, они глубоко ошибались.

Активные представители трудящихся масс, которые поняли причины банкротства большевизма и вступили с ним в борьбу, прекрасно это осознавали. Они оказали значительной поддержки левым эсерам. Сопротивление последних было быстро сломлено и не имело большого резонанса в стране.

Сопротивление анархистов местами оказалось гораздо более длительным и пользовалось большей поддержкой, несмотря на жестокие репрессии.

Подробное исследование борьбы анархистов за реализацию другой идеи Революции заслуживает внимания.

К тому же история этой борьбы, сознательно искаженная победившими большевиками и отдаленная от нас во времени, остается практически неизвестной не только широкой публике, но и тем, кто так или иначе изучал русскую Революцию (за исключением отдельных специалистов). Несмотря на свое огромное значение, она осталась за рамками их трудов и исследований.

Редкая идея в истории человечества претерпела столько извращений и клеветы, как это произошло с анархизмом.

Впрочем, анархизмом, как правило, и не занимались: нападали исключительно на «анархистов», которых все правительства считали «врагами общества № 1» и представляли исключительно в неблагоприятном свете. В лучшем случае их именовали «провидцами», «полубезумцами» и просто «безумцами». Но чаще — «бандитами», «преступниками», безрассудными террористами, бомбометателями.

Конечно, среди анархистов были — и есть — террористы, как и среди представителей других идейных течений, политических и общественных организаций. Но именно потому, что анархическая идея представляется слишком соблазнительной и опасной, и нельзя допускать, чтобы массы ей интересовались, правительства всех стран и всех политических направлений использовали отдельные террористические акты, совершенные анархистами, чтобы скомпрометировать саму идею, очернить не только террористов, но и всех ее сторонников, какие бы методы они не использовали.

Что касается анархических мыслителей и теоретиков, их чаще всего называют «утопистами», «безответственными мечтателями», «абстрактными философами» или «чудаками», «мистиками», теории которых опасным образом интерпретируются их «последователями», а прекрасные идеи не имеют ничего общего ни с реальностью, ни с людьми, какие они есть. (Буржуазия утверждает, что капиталистическая система стабильна и «реальна», социалисты не считают авторитарный социализм утопическим: и это несмотря на безысходный хаос и огромные общественные бедствия, которые в течение столетий нес с собой первый; несмотря на оглушительное банкротство, постигшее вторых за какие-то полстолетья.)

Очень часто идею просто пытаются осмеять. Разве не внушают безграмотным массам, что анархизм «отрицает всякое общественное устройство и всякую организацию», что его принцип — «каждый может делать все, что захочет»? Разве не говорят, что анархизм — синоним беспорядка, и это на фоне подлинной и немыслимой неразберихи, царящей во всех неанархических системах, которые только существуют?

Такая «политика» по отношению к анархизму, вызванная, главным образом, его цельностью и невозможностью интегрировать его (что прекрасно удалось проделать с социализмом) и направленная на его удаление с политической сцены, принесла свои плоды: всеобщее недоверие, за которым скрываются страх и враждебность, или, по меньшей мере, уже укоренившиеся в людях безразличие, незнание и непонимание — вот с каким отношением сталкивается он всюду, где только возникает.

Эта ситуация надолго ввергла его в положение бессильной изоляции.

(За последнее время, под давлением событий и пропаганды, общественное мнение по отношению к анархизму и анархистам постепенно меняется. Люди начинают понимать, что их обманывали, и вникать в суть вещей. Быть может, не столь далеко то время, когда народные массы, восприняв идеи анархизма, перестанут верить своим «обманщикам» — я чуть не написал «палачам», — их интерес к идее-мученице стал бы естественной психологической реакцией.

Та правда, которую печать вынуждена была публиковать в связи с событиями в Испании[68], а также некоторые другие довольно известные факты, уже принесли положительные результаты и способствовали успеху либертарной идеи.)

Что касается русской Революции, то большевики в «промывке мозгов», клевете и репрессиях по отношению к анархистам далеко превзошли все нынешние и прежние правительства.

Роль, которую либертарная идея сыграла в Революции, и ее судьба рано или поздно станут широко известны, несмотря на все попытки умолчания. Ибо роль эта была немалая.

Постепенно люди узнают не только событиях прошлого и настоящего, но и о перспективах на будущее: это позволит лучше понять и предвидеть некоторые важные события, которые, без сомнения, ожидают нас в самое ближайшее время.

Поэтому читатель не только имеет право, но я обязан знать изложенные в этой книге факты.

Как действовали анархисты в русской Революции? Каковы были их роль и судьба? Какой «вес» они имели и что сталось с «другой идеей Революции», которую они представляли и отстаивали?

Наше исследование даст ответ на эти вопросы и внесет необходимые уточнения в то, каковы были на самом деле роль и политика большевистской системы. Мы хотели бы надеяться, что эта книга поможет читателю разобраться в важных событиях настоящего и будущего.

Несмотря на огромное отставание и крайнюю слабость, вопреки всякого рода препятствиям и трудностям, невзирая на быстрые и беспощадные репрессии против анархистов, последние местами смогли, особенно после Октября, завоевать народные симпатии.

В некоторых регионах их идеи имели большой успех.

Их численность быстро возросла, несмотря на тяжелые людские потери.

Они обрели в ходе Революции значительное влияние, потому что только они одни являлись носителями новой идеи Социальной Революции, в то время как воззрения и деятельность большевиков все более дискредитировали себя в глазах народных масс, а также потому, что они пропагандировали и отстаивали эту идею, невзирая на бесчеловечные гонения, с высочайшими бескорыстием и преданностью до самого конца, когда подавляющая численность, оголтелая демагогия, коварство и неслыханная жестокость их противников нанесли ей последний удар.

В этом успехе и в том, что его не удалось развить, нет ничего удивительного.

С одной стороны, благодаря последовательному, мужественному и самоотверженному поведению, постоянному участию в непосредственной деятельности народных масс, а не в «ведомствах» и бюро; благодаря потрясающей жизненности их идей на фоне сомнительной активности большевиков, анархисты везде — где только имели возможность действовать — находили друзей и последователей. (Мы вправе предположить, чтобы если бы большевики, прекрасно сознававшие, какую опасность представляли для них эти успехи, не положили немедленный конец либертарной пропаганде и деятельности, Революция могла бы пойти по иному пути и иметь другие последствия.)

Но, с другой стороны, отставание анархистов от событий, очень ограниченное число их активистов, способных вести широкомасштабную устную и печатную пропаганду в огромной стране, неподготовленность к ней масс, общие неблагоприятные условия, преследования, значительные людские потери и пр. очень ограничили масштабы и длительность их работы и облегчили проведение репрессий правительством большевиков.

Рассмотрим факты.

В России только анархисты распространяли в массах идею подлинной народной, последовательной, освободительной Социальной Революции.

Революция 1905 г. (за исключением, опять же, анархистов) прошла под лозунгами «демократии» (буржуазной), «Долой царизм!», «Да здравствует демократическая Республика!» даже большевики в ту эпоху не осмеливались идти дальше. Анархизм тогда был единственной теорией, проникавшей в суть проблемы и предупреждавшей массы об опасности ее политического решения.

Как ни слабы были в то время либертарные силы, им удалось привлечь на свою сторону небольшую группу рабочих и интеллигентов, которые в разных местах выражали протест против обмана «демократии».

Конечно, они были вопиющими в пустыне. Но это ничуть их не обескуражило. И вскоре вокруг них сформировалось движение.

Революция 1917 г. поначалу развивалась, казалось, в нужном направлении. Свергнув самодержавие, народ «выступил на историческую арену».

Напрасно политические партии пытались утвердить свое господство, приспосабливаясь к революционному движению: в борьбе с врагом трудящиеся шли всегда впереди, оставляя партии с их «программами» позади одну за другой. Сами большевики — лучше других организованная, наиболее решительная и рвущаяся к власти партия — были вынуждены несколько раз менять свои лозунги, чтобы успевать за быстрым развитием событий. (Первоначально они провозглашали лозунги: «Да здравствует Учредительное Собрание!», «Да здравствует рабочий контроль над производством!» и пр.)

Также как и в 1905 г., в 1917-м анархисты оказались единственными, кто отстаивал идеи подлинной и последовательной Социальной Революции. Они неизменно и упорно шли по этому пути, невзирая на свою малочисленность, нехватку средств и организации.

Летом 1917 г. анархисты словом и делом поддержали крестьянское движение. Они были с рабочими, когда те, задолго до Октября, захватывали предприятия и пытались организовать производство на основе независимости и рабочего коллективизма.

В первых рядах сражались анархисты во время рабочих и матросских выступлений 3–5 июля в Петрограде. Там же они захватили типографии, чтобы наладить выпуск рабочих и революционных газет.

Когда летом 1917 г. большевики повели себя по отношению к буржуазии смелее других политических партий, анархисты одобрили их действия и сочли своим революционным долгом разоблачать клевету буржуазных и социалистических правительств, объявлявших Ленина и других большевиков«агентами немецкого правительства».

Также в первых рядах против коалиционного правительства Керенского сражались анархисты в Петрограде, Москве и других местах в октябрьские дни 1917 г. Разумеется, боролись они не ради какой бы то ни было власти, а во имя завоевания трудящимися массами право самим, на новых основах строить свою экономическую и общественную жизнь. По ряду причин, известных читателю, эта идея не была осуществлена на практике, но лишь анархисты до конца вели борьбу за правое дело. Если и можно в чем-либо их упрекнуть, то в том, что они не сумели вовремя договориться между собой и не стали в достаточной мере элементами свободной организации трудящихся масс. Но следует учитывать их малочисленность и, главное, отсутствие синдикалистского и либертарного просвещения масс. На исправление этого требовалось определенное время. Но большевики умышленно не дали ни анархистам, ни массам возможность наверстать упущенное.

В Петрограде важную роль в решающем октябрьском сражении сыграли прибывшие в столицу кронштадтские матросы. Среди них было немало анархистов.

В Москве самая трудная задача во время октябрьских боев выпала на долю знаменитых «двинцев» (Двинского полка). При Керенском этот полк был арестован в полном составе за отказ пойти в наступление на австро-германском фронте в июне 1917 г. «Двинцы» выбивали белых (кадетов, как тогда говорили) из Кремля, их посылали в самые опасные места Москвы. Когда кадеты предприняли контрнаступление, «двинцы» противостояли им в течение десяти дней. Все они считали себя анархистами, командовали ими два ветерана либертарного движения, Грачев и Федотов.

Вместе с Двинским полком сражались против отрядов правительства Керенского активисты Федерации анархистов Москвы. Вслед за либертарными группами шли в бой рабочие Пресни, Сокольников, Замоскворечья и других районов. Пресненские рабочие потеряли выдающегося борца, рабочего-анархиста Никитина, всегда сражавшегося в первых рядах и погибшего в центре города, когда бой уже подходил к концу.

Несколько десятков рабочих-анархистов отдали свои жизни в этой борьбе и были похоронены в братской могиле на Красной площади в Москве.

После Октябрьской революции анархисты, несмотря на то, что их взгляды и методы не соответствовали новой «коммунистической» Власти, продолжали служить делу Социальной Революции с той же верностью и постоянством. Вспомним, что только они одни отрицали сам принцип «Учредительного Собрания», и когда оно стало препятствием для Революции, как они предвидели и предрекали, сделали первый шаг к его роспуску.

Затем они с энергией и самоотверженностью, признанными даже их противниками, на всех фронтах противостояли наступлению реакции.

В обороне Петрограда от генерала Корнилова (август 1917 г.), в борьбе с генералом Калединым на юге (1918 г.) и других сражениях значительную роль сыграли анархисты.

Многочисленные отряды партизан, большие и маленькие, сформированные и руководимые анархистами (отряды Мокроусова, Черняка, Марии Никифоровой и другие, не говоря уже о партизанской армии Махно), без передышки с 1918 по 1920 годы сражались на юге против армий реакции. Отдельные анархисты присутствовали на всех фронтах как рядовые бойцы, затерявшиеся в массе революционных рабочих и крестьян.

Местами силы анархистов быстро росли. Но множество их лучших представителей пало в жестокой борьбе. Эта высшая жертва, в значительной степени способствовавшая конечной победе Революции, очень ослабила едва возникшее либертарное движение. К несчастью, его лучшие силы сражались на фронтах против контрреволюции, оставив работу в тылу. Анархистская пропаганда и деятельность от этого сильно пострадали.

Ряды анархистов значительно поредели в 1919 году, в борьбе с контрреволюционными армиями генерала Деникина, а затем барона Врангеля. Ибо именно анархисты во многом способствовали поражению белых. Их разгромила не Красная Армия на севере страны, а массы восставших крестьян на юге, на Украине, основной силой которых была махновская партизанская армия, во многом проникнутая либертарными идеями и руководимая анархистом Нестором Махно. Из революционных организаций только южнорусские либертарные группы сражались в рядах «махновцев» против Деникина и Врангеля. (Этой героической борьбе посвящен третий том нашей книги.)[69]

Интересная деталь: в то время как на юге анархисты, пользуясь временной свободой, героически, не щадя жизни, защищали Революцию, «советское» правительство, которое они на самом деле спасли, жестоко подавляло либертарное движения на подконтрольной ему территории. Как увидит читатель, лишь опасность миновала, репрессии обрушились и на анархистов юга России.

Анархисты принимали участие в борьбе против адмирала Колчака на востоке страны, в Сибири. Там погибло немало их активистов и сторонников.

Партизанские отряды, в которых сражались и анархисты, сделали больше, чем регулярная Красная Армия. И повсюду анархисты отстаивали основной принцип Социальной Революции: независимость и свободу действий трудящихся, идущих по пути своего подлинного освобождения.