Золотая баба

Золотая баба

Последняя запись в судовом журнале сэра Хью Уиллоуби датируется началом октября. Дневник завершает примечание издателя: «Здесь кончается записка сэра Х. Уиллоуби, писанная его собственной рукой». Копия судового журнала, с которой Гаклюйт в 1598 г. опубликовал записки адмирала, ныне находится в Британской библиотеке. Текст занимает 11 полных страниц и несколько строчек на последней странице. Бумага сильно пострадала от огня^{439}.

Неясно, насколько точно соответствует содержание копии оригиналу судового журнала, т. к. он утерян, но есть основания предполагать, что при копировании в текст вносились отдельные дополнения и изменения. На такую мысль наводит заключительная фраза в записках сэра Уиллоуби. В первом издании Гаклюйта она выглядит так: «Затем мы послали трех человек на юго-восток в трехдневный в трехдневный (выделено мной. — Л.Т.) поход, которые таким же порядком вернулись, не найдя ни следов людей, ни какого-то ни было жилища»^{440}. Фраза «three dayes» повторена дважды, как будто последняя страница была изъята, и несколько заключительных строк приписаны на новом листе. В результате небрежной подделки получился повтор, который в последующих изданиях Гаклюйта был устранен редакторами. Вполне вероятно, что заключительная часть подлинного текста была изменена, с тем чтобы тайна смерти англичан не стала достоянием гласности.

Другим свидетельством искажения текста может служить имя Габриэля Уиллоуби. Габриэль Уиллоуби был упомянут в списке команды «Благой Надежды», и, как предполагают исследователи, являлся родственником адмирала. Однако в генеалогических таблицах семьи Уиллоуби такое лицо отсутствует. Возможно, вымышленное имя было внесено в списки позднее с целью ввести в заблуждение тех, в чьи руки попадет копия судового журнала. В связи с этим большие сомнения возникают в подлинности второго документа, найденного вместе с судовым журналом, — завещания Габриэля Уиллоуби.

В начале XVII в. завещание находилось в собственности Самюэля Парчеса, английского писателя и коллекционера старинных географических манускриптов^{441}. В настоящее время завещание считается утерянным^{442}. О содержании документа ничего не известно, помимо того, что сэр Хью Уиллоуби подписал его в качестве свидетеля, и оно датировано январем 1554 г. Исходя из этого, Гаклюйт сделал вывод, что путешественники погибли после января^{443}. Однако подозрения в подделке завещания ставят под вопрос такую датировку.

Не только время гибели экспедиции, но и место происшествия вызывает ряд вопросов. На основании записок Энтони Дженкинсона, посетившего Московию в 1557 г., считается бесспорным факт, что корабли Уиллоуби зазимовали в устье реки Варзины. Однако измерения, проведенные в 1840 г. лейтенантом Афанасьевым, опровергли это сообщение: размеры Варзинской губы зничительно уступают тем, которые указаны в судовом журнале адмирала. Это заставило И. Х. Гамеля предположить, что англичане бросили якоря в соседней — более обширной Нокуевской губе, в которую впадает река Дроздовка. К сожалению, описание губы также не совпадает с промерами англичан. Нокуевская губа «углубляется внутрь страны почти на шесть с половиною верст (7 км. — Л.Т.); шириною она, при входе, три версты (3,2 км. — Л.Т.), в середине полторы (1,6 км. — Л.Т.), и идет почти острием к югу»^{444}. Высоким и каменистым можно назвать только небольшой остров (при отливах — полуостров) на северной стороне губы.

Карта Э. Дженкинсона. XVI в.

Нокуевская губа лежит рядом с мысом Святой Нос, в шести днях пути от Нордкапа и в четырех — от устья реки Северная Двина, где находился монастырь Св. Николая^{445}. Мурманский берег населяли лопари. «От конечности Святого носа, в губе, в трех верстах есть становище рыбных промышленников, и называется Лопарское становище. Тут стоят рыболовные лодьи в довольном количестве и находятся небольшие избушки, где сии промышленники живут»^{446}, писал в конце XVIII в. фон Пошман.

Название другого становища — Круглое, которое находилось в Нокуевской губе, сохранили старинные лоции, составленные на основе многовекового опыта мореходов^{447}. Становища Лопское, Круглое и Нокуевское упомянуты в писцовых книгах Василия Агалина 1573–1574 гг. и Алая Михалкова 1608–1611 гг^{448}.

Во время археологических раскопок в устье реки Дроздовки, проводившихся в 1993–1994 гг. Петербургской экспедицией ИИМК РАН под руководством В. Я. Шумкина, было обнаружено более шестидесяти стоянок, поселений, лабиринтов, надмогильных сооружений, относящихся к Средневековью. Подавляющее большинство памятников принадлежало коренному саамскому населению^{449}. Таким образом, берег Нокуевской губы был населен, но разведчики сэра Хью Уиллоуби посчитали землю необитаемой.

Теплые воды Гольфстрима, омывающие Кольский полуостров с северной стороны, препятствуют образованию льда в береговой зоне. Благодаря этому лов рыбы идет с весны до глубокой зимы. Если в середине XVI в. климат был еще теплее, и в районе мыса Святой Нос водились корабельные черви — обитатели южных морей, то это полностью исключает возможность того, чтобы в сентябре ледяные образования мешали англичанам подойти к берегу.

Куда же, в таком случае, прибыли путешественники?

Описание береговой линии, приведенное адмиралом, соответствует рельефу Обской губы. Ее берега безлесые, с западной стороны отрубистые, с восточной более плоские или бугристые, необитаемы. Здесь встречаются песчаные береговые отмели и банки, о которых сообщает судовой журнал сэра Хью Уиллоуби: «…28-го (августа. — Л.Т.), плывя по мелководью до глубины в 3 сажени. Однако, убедясь, что здесь очень мелко и увидев сухие песчаные отмели, мы снова поплыли вдоль берега к северо-востоку, пока не дошли до выдающегося мыса».

Адмирал отправил три партии разведчиков: первую — в юго-юго-западном направлении, вторую — в западном, третью — в юго-восточном. Из этого можно сделать вывод, что корабли нашли защиту у берега, простиравшегося в западном направлении. На западном берегу Обской губы у Дровяного мыса находится небольшая мелководная бухта Преображения, а близ мыса Ямасол тянется удобная бухта Находка. Скорее всего, англичане выбрали более удобную бухту Находка.

Разведчики обследовали сушу в пределах видимости кораблей, т. к. пункт 25 инструкции указывал: «Наши люди не должны заходить на берег так далеко, чтобы не оставалась возможность тотчас же возвратиться на свои пинассы и корабли». Удаленная северо-восточная часть мыса осталась без внимания. Адмирал не мог предположить, что здесь могут быть люди. Однако это так. В 1965–1967 гг. экспедиция МГУ под руководством Л. П. Лашука проводила полевые исследования в районе бухты Находка. На северо-восточной оконечности мыса Ямасол, на сопке Харде-седе археологи обнаружили заброшенное «священное» место.

Сама сопка невысока — от подошвы до вершины немногим более 3 м, «культурный слой, начинающийся от глубины 1,5 м, выражен отчетливо: в его основе залегает серо-песчаный горизонт, на одном участке с горелыми прослойками, выше, более чем на 0,5 м, — торфяная подушка»^{450}. Здесь были найдены кости промысловых животных, изделия из кости, дерева, плоские «личины» богов, обломки керамической посуды и другие предметы.

Изучение напластований позволило ученым сделать вывод о непрерывности использования капища племенами сиртя, а затем ненцами с I тысячелетия н. э. и до начала 30-х гг. XX столетия. Таким образом, можно утверждать, что в середине XVI в. охотники использовали для ритуальных обрядов «священное» место на сопке Харде-седе. Григорий Новицкий, побывавший в 1712–1715 гг. в районе средней и нижней Оби, оставил описание подобных капищ: «На холмах… превысочайших и всякому ведению приятных, кумиры свои поставляют, иногда далече от своих жилищ… Се же в знамение чести угодныя и изрядная изобретают местца, кумирни пространные создают, в них же покладают кумиры и тамо приносимые перед ними снедают свои жертвы»^{451}. Обряд жертвоприношения остяков и вогулов описан в русской историко-этнографической литературе достаточно подробно за последние три века. Сравнивая детали, ученые пришли к выводу «о необычайной устойчивости обряда, либо об общем протографе»^{452}.

Такой обряд совершался «в сентябре или октябре»^{453}, он представлял собой воинственные пляски с мечами. Церемония начиналась вечером, около 8 часов и продолжалась до 2 часов ночи. В ней принимали участие мужчины и женщины. Входя в чум, они рассаживались: мужчины по правой стороне, женщины — по левой. Их разделял занавес. «Наконец, как все собрались, шаман загремел саблями и копьями железными, заблаговременно приготовленными и лежавшими над кумиром на местах, каждому из предстоящих, кроме женщин, кои были закрыты занавесом, дал или саблю, или копье, а сам, взяв по сабле в ту и другую руку, стал спиной к кумиру. По получении сабель обнаженных и копий остяки стали вдоль юрты рядами, и на нарах также все выстроились, провернулись все вдруг по три раза, держа перед собою сабли и копья. Шаман ударил своими саблями одна о другую, и тогда, по команде его, разными голосами вдруг загайкали, качаясь из стороны в сторону. Гайкали то редко, то вдруг очень часто, то опять редко, не отставая один от другого, и при каждом повторении гай переваливались то направо, то налево, осаживая копья и сабли несколько книзу и подымая вверх. Крик сей и движение или перевалка остяков продолжались около часа. Остяки чем более кричали и качались, тем более, казалось, приходили в некоторый род изступления, и, наконец, так, что я без ужаса не мог глядеть на лица их, кои весьма много сначала меня занимали… Нагайкавшись довольно, все замолкли и перестали качаться, вернувшись по-прежнему, отдали сабли и копья Шаману, который собравши их, положил туда же, где прежде они лежали. После этого из-за занавеса выходят женщины, и начинается пантомима и пляски совместно с мужчинами… После сего Шаман снова раздал сабли и копья. Остяки, получа их, как и прежде, вернулись, довольно также гайкали, опять вернулись, в заключение, стукнув концами сабель и копий в пол по три раза, отдали их обратно и разошлись по своим юртам»^{454}. После этого приносили жертву: убивали оленей и съедали их мясо.

Похожее описание обряда самоедов дал в своих записках Ричард Джонсон, побывавший в 1556 г. вместе с экспедицией Стивена Борроу в районе архипелага Новая Земля^{455}. Если наше предположение верно, то суда сэра Хью Уиллоуби оказались в районе мыса Ямасол в конце сентября — начале октября, накануне совершения обряда жертвоприношения. На капище находились только шаман и члены его семьи. Они и обнаружили у берега два огромных судна, одно из которых накренилось из-за течи в трюме.

Инструкция Себастьяна Кабота давала подробные разъяснения на случай встречи с местными жителями, одетыми в звериные шкуры. В 29-м пункте говорилось, что морякам бояться нечего: «Если вы увидите, что население носит львиные или медвежьи шкуры и имеет длинные луки со стрелами, не бойтесь этого вида, ибо все это носится больше из страха перед чужеземцами, чем от других причин». Пункт 26 советовал «поступать обдуманно и не раздражать народы надменностью, насмешками и презрением или чем-нибудь подобным; следует обращаться с ними осторожно и осмотрительно со всяческой вежливостью и любезностью». В то же время 25-й пункт предупреждал, что путешественники «не должны верить ласковым словам иностранных людей, могущим оказаться лукавыми и лживыми».

Вежливое обращение английских моряков вызвало ответную любезность: путешественники получили приглашение посетить юрту шамана. На этот случай в пункте 29 имелось следующее указание: «Если вас пригласят в дом какого-нибудь государя или правителя на обед или для переговоров, идите туда в таком порядке и снаряжении, чтобы всегда быть сильнее их; избегайте лесов и засад, и пусть ваше оружие всегда остается в вашем обладании». Торжественность момента заставила адмирала выполнить пункт 16 и выдать морякам парадные мундиры голубого цвета, которые надевались «только по приказанию капитана, когда он найдет нужным сделать смотр или показать матросов в красивых нарядах для успеха и чести экспедиции». То, что увидели англичане в юрте, должно быть, поразило их воображение: капище было наполнено изделиями из металла — серебра и меди.

На севере Западной Сибири археологи обнаружили множество кладов серебряной утвари. Среди них — блюда с изображениями сасанидских царей, согдийские кружки и кувшины, исламские подносы с благопожелательными надписями, византийские и западноевропейские чаши с готическим узором и многое другое. Известны также изделия из меди: фигурки зверей и птиц, ложки, котелки, отлитые кустарным способом. Изделия из серебра и меди являлись подношениями духам и богам, которых олицетворяли идолы, изготовленные из дерева или металла.

В письменных источниках сохранилось сообщение о медных статуях, попавших к берегам Северного Ледовитого океана из Рима: «Угры приходили вместе с готами в Рим и участвовали в разгроме его Аларихом… На обратном пути часть их (угричей) осела в Паннонии и образовала там могущественное государство, часть вернулась на родину, к Ледовитому океану, и до сих пор имеет какие-то медные статуи, принесенные из Рима, которым поклоняются как божествам»^{456}. Вполне вероятно, что идол в капище Харде-седе представлял собой медную статую, как на карте из книги Герберштейна. Медное изваяние, отливавшее золотым блеском, вероятно, напомнило сэру Хью пюпитр из аббатства Холируд. Вряд ли он долго колебался, прежде чем отдать приказ убить шамана, предать капище огню, а сокровища доставить на корабль.

Советники Себастьяна Кабота, помогавшие составлять устав, могли быть уверены, что все моряки будут находиться на одном судне и ни один человек не покинет судно после того, как сокровища окажутся в руках сэра Хью Уиллоуби. На случай, если бы у путешественников возникло желание отправить на родину посланца с сообщением об удачном завершении экспедиции, 32-й пункт инструкции предупреждал, что такая мысль должна быть взвешена многократно, «ибо вы не можете не знать, сколь много лиц, в том числе королевское величество, лорды его досточтимого совета, вся компания, а равно ваши жены, дети, родственники, свойственники, друзья и знакомые, горят желанием узнать, каково ваше положение, условия, в которых вы находитесь, и ваше благополучие и в какой степени вы имеете надежду успешно осуществить это замечательное предприятие, которое, как все надеются, будет иметь не меньший успех и принесет не меньшую прибыль, чем та, какую восточная и западная Индия принесли императору и королям Португалии». Сэр Хью не мог допустить, чтобы кто-то из родственников еще раз получил шанс завладеть его собственностью.

Если матросы рассчитывали на свою долю трофеев, то 21-й пункт запрещал им «поднимать какой бы то ни было спор, о чем бы дело ни шло: о драгоценных украшениях, камнях, жемчуге, драгоценных металлах или других предметах такой страны, где по счастливой случайности перечисленные предметы распространены или могут быть найдены, выменены или получены в дар». Согласно инструкции, «все товары, вымененные, купленные или переданные компании посредством торговых сделок, обмена или иным каким-либо способом, вносятся в купеческие книги, приводятся в порядок, запаковываются и хранятся в одном общем складе». Нет сомнений, что все сокровища были перенесены на адмиральское судно, аккуратно переписаны и запакованы.

Помимо этого, морякам следовало сдать на хранение мундиры, о чем говорилось в 16-м пункте: «Мундиры подлежат снова возвращению купцам для хранения до тех пор, пока не сочтут подходящим предоставить каждому в полное пользование его одеяние». Скорее всего, смерть настигла моряков во время инвентаризации сокровищ, складирования парадных мундиров и праздничного ужина. Отсюда и странные позы покойников: стоя рядом с открытой дверцей шкафа, сидя за столом с пером в руке или с ложкой во рту.

Никто из моряков не заметил, как подкрались убийцы, т. к. в 31-м пункте четко говорилось, что охрану следует выставлять только на островах в теплых морях: «Могут встретиться люди, которые умеют плавать в море, в гаванях, в реках, нагими, с луками и дротиками, стараясь приблизиться к вашим кораблям; если они увидят, что суда плохо стерегутся и охраняются, они возьмут их приступом, желая получить людские тела для еды. Если вы окажете им сопротивление, они нырнут и обратятся в бегство: поэтому на некоторых островах необходимо держать бдительную стражу день и ночь». Холод и льды исключали возможность нападения обнаженных аборигенов-плавцов.

Столб дыма, высоко поднимавшийся над разоренным капищем, стал сигналом бедствия для ненцев, направлявшихся к священному месту для проведения обряда жертвоприношения. На месте чума они нашли одни головешки и тело шамана. А возле берега — два корабля, вооруженных пушками. Занятые упаковкой сокровищ и поглощением еды, никто из англичан не заметил, как на палубе появились люди в звериных шкурах. Прирожденные охотники, они легко расправились сначала с собаками, а затем — с моряками. Ненцы забрали с корабля своих богов, ритуальные предметы, оружие и товары. Снег укрыл место пожара, мороз сохранил сцену расправы на «Благой Надежде» в нетронутом виде.

В конце октября охотники, доставившие пушнину в село Лампожня, сообщили о происшествии на капище, а на осеннего Николу (29 ноября) во время ярмарки в Холмогорах слухи о резне на берегу Обской губы достигли слуха властей. В Москве новость вызвала серьезную озабоченность. На берег моря, граничившего с Татарией, был послан гонец, который удостоверился, что англичане были убиты без какой-либо причины или враждебных действий с их стороны.

Ситуация осложнялась тем, что члены экспедиции имели дипломатический статус. Убийство безоружных послов — чрезвычайное событие, которое могло повлечь за собой международный скандал, разрыв торговых отношений с Англией и прекращение поставок дешевого оружия и военных специалистов. Инцидент с английским кораблем грозил подорвать позиции Москвы в ходе готовившихся переговоров с Польшей и Ливонским орденом. Южные соседи не упустили бы возможности нарушить шаткое равновесие, присоединение Казанского ханства оказалось под угрозой срыва. По словам Ричарда Ченслера, он застал в столице посланника из Персии, который «носил алое платье и выгодно отзывался царю об англичанах, потому что знаком был несколько с Англией и ее торговлей».

Русское правительство было заинтересовано в том, чтобы любым способом избежать огласки. Именно поэтому английским гостям был оказан необычайно пышный прием в Кремле. Роскошь убранства залов во время аудиенции, обилие золота и драгоценностей в одежде царя и приближенных, количество присутствовавших на торжественном обеде бояр, блюда, подаваемые к столу, — все свидетельствовало, что англичан принимали по самому высшему разряду.

Правительству Ивана IV пришлось пойти на уступки. Царская грамота к королю Эдуарду VI, датированная февралем 1554 г., дозволяла английским купцам свободно приезжать в Россию и торговать без ограничений. В грамоте подчеркивалось, что судьба сэра Хью Уиллоуби и его товарищей неизвестна^{457}. Получив привилегии в торговых делах, Ченслер задержался в Москве еще на полтора месяца: «отпуск» ему был дан 15 марта^{458}. Скорее всего, отправив сухим путем в Лондон грамоту с печальным известием, в Кремле с беспокойством ожидали ответа от лордов Тайного совета.

В марте в столицу прибыли гонцы от магистра Ливонского ордена и дерптского епископа с сообщением о присылке послов для заключения мирного договора^{459}. В Кремле вздохнули с облегчением: назревавший скандал удалось разрешить, английское правительство не стало предавать дело огласке. В Лондоне согласились оказать русским услугу и «спрятать концы в воду», инсценировав несчастный случай.

Чтобы придать убийству сэра Уиллоуби и его товарищей видимость естественной смерти, были изменены время, место и обстоятельства гибели моряков. Благодаря фальсификации завещания Габриэля Уиллоуби дата смерти членов экспедиции передвинулась на январь. Мороз превратил трупы в мумии, сохранив в тех позах, в которых моряков застала смерть. Достаточно было убрать вещественные доказательства убийства — отломить древки стрел, чтобы сцена насилия приобрела вид естественной смерти, например, от… холода.

Определенные трудности возникли с перемещением кораблей из Обской губы к устью реки Варзина, но и здесь все обошлось благополучно. Автор Двинской летописи отметил, что англичане, «приехав с Москвы на Двину, зимовали у корабля до весны и отошли в свою землю». «Эдуард — Благое Предприятие» покинул Унскую губу весной, как только сошел лед, — не позднее мая, а прибыл в Лондон в ноябре 1554 г. Без долгих стоянок в Вардэ или у Лофотенских островов, дорога от монастыря Св. Николая до устья Темзы занимала не более 30 дней. Ченслер располагал достаточным временем, чтобы отбуксировать «Благую Надежду» и «Доброе Доверие» из Обской губы к устью Варзины. Трюмы заполнили товарами, находившихся на судне Ченслера.

Местные лопари не могли не заметить возле становищ в Нокуевской губе многомачтовые корабли, но московские власти дожидались иных свидетелей. «По зиме», т. е. в начале зимы 1554 г., весть о покойниках принесли в Холмогоры «заморские корелы: сказали они: нашли-де мы на Мурманском море два корабля, стоят на якорях в становищах, а люди на них все мертвы, а товаров на них, сказали, много»^{460}.

Согласно царскому распоряжению, на становище были посланы «лучшие люди» из Холмогор. Комиссия переписала товары, пушки, пищали и корабельную снасть. Все было отправлено в Холмогоры и опечатано в амбарах. Устье реки Варзины стало официально считаться местом гибели английских судов. В Кремле надеялись, что уничтожили все улики, но подробности происшествия сохранились в памяти местных жителей. В феврале 1584 г. русские купцы с Печоры напомнили о событиях тридцатилетней давности агенту Московской компании Энтони Маршу, интересовавшемуся историей освоения реки Обь: «Некогда ваши люди уже приходили к устью названной реки Оби на корабле, который потерпел кораблекрушение, и люди были убиты самоедами, считавшими, что они приехали ограбить и покорить их»^{461}.

Несомненно, происшествие в бухте Обской губы русское правительство расценило как досадную случайность. Однако сопоставление документов дает основание утверждать, что трагический инцидент был срежиссирован в Лондоне. В самом деле, располагая сведениями о финансовом положении сэра Хью Уиллоуби, его послужном списке и особенностях характера, «мудрые купцы» не могли подобрать менее подходящую кандидатуру на роль главы посольства для выполнения важной дипломатической миссии. Такой же «оплошностью» выгладит назначение на должность шкипера «Благой Надежды» некомпетентного моряка, не имевшего навыков и соответствующих навигационных инструментов для определения долготы и магнитного склонения.

Расчет «мудрых купцов» был совершенно верным. После разлучившего суда шторма два корабля экспедиции остались без навигационных приборов для определения долготы и магнитного склонения. Согласно предварительной договоренности, они трижды совершили маневр с изменением курса с северо-восточного на юго-восточный. Из-за погрешностей в показаниях приборов корабли неизбежно должны были пристать к берегу Обской губы и найти капище, наполенное изделиямии из меди и серебра. Сэр Хью Уиллоуби не устоял бы перед соблазном отнять все силой и беспощадно расправиться с теми, кто окажет сопротивление. Ответным шагом со стороны ненцев станет отмщение обидчикам. Русское правительство поспешило бы замять дело накануне переговоров с Польшей, обратившись к английской стороне за содействием. Правительство Елизаветы I, согласившись поддержать версию о естественных причинах гибели экспедиции, оказало бы русским большую услугу, тем самым поставив Ивана Грозного в положение должника. Чтобы расплатиться за услугу, царь был бы вынужден пойти на уступки торговцам шерстяным сукном.

Расчеты английского правительства полностью оправдались, Ченслер был пожалован такими привилегиями, какими не пользовались купцы каких-либо других государств. Двадцать лет спустя, ближе познакомившись с методами англичан вести коммерческие дела и разгадав уловки, с помощью которых лондонские купцы добивались выгоды, Иван IV достаточно ясно дал понять королеве Елизавете, что располагает сведениями об истинной подоплеке событий 1553 г. В послании, датированном 24 октября 1570 г., он поставил в вину членам Тайного совета, что королевская верительная грамота короля Эдуарда VI была писана не на его имя, а также выразил сомнение в том, что корабли экспедиции оказались у берегов Московии случайно: «Прежде сего не в которое время брат твой Едварт корол некоторых людей своих на имя Рыцерта послал некоторых для потреб по всему миру местом и писал ко всем королем и царям и князем и властодержцом и местоблюстителем. А к нам ни одного слова на имя не было. И те брата твоего люди Рыцерт с товарищи не ведаем которым обычаем волею или неволею пристали к пристанищу к морскому в нашем града (так!) Двины». Царь признал, что англичанам были даны чрезвычайно щедрые торговые повольности: «А гостем брата твоего и всем Аглийским людем жалованную свою грамоту дали такову свободну какова и нашем людем торговым не живет свободна». Обманом вынудив русское правительство пойти на уступки в 1553 г., англичане и в дальнейшем использовали бесчестные приемы: «А в те поры наши Английские гости почали многие лукавства делати над нашими гостьми и товары свои почали дорого продавати что чего не стоит»^{462}.

«Лукавства» английских «гостей» заключались не только в обманных способах торговли. Английское правительство использовало агентов Московской компании для шпионажа на территории России.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.