Глава 10 Демянский коридор

Глава 10

Демянский коридор

Сентябрь 1942 года — март 1943 года

Новгород

Сентябрь — ноябрь 1942 года

Ко времени моего возвращения из трехнедельного отпуска в начале сентября часть 58-й дивизии была переброшена на расстояние 90 километров к югу от Ленинграда на позиции, протянувшиеся вдоль северного берега озера Ильмень. До Волхова было рукой подать — километров 25–30 на юг. Когда я попал в расположение своей роты, то увидел, что мои товарищи поселились в пустых домах на южной окраине древнего русского города Новгорода.

Наша миссия, заключавшаяся в охране северного берега Ильменя от возможного десанта советских войск с удерживаемого русскими восточного берега, была относительно легкой задачей. Даже если части Красной Армии и попытались бы каким-то образом осуществить подобную высадку силами роты или даже батальона, природное преимущество наших позиций гарантировало нам легкую победу над противником. Мы сбросили бы десант в воду прежде, чем он успел бы закрепиться на нашем берегу. Мы сохраняли бдительность, однако всерьез не беспокоились из-за предполагаемой атаки неприятеля.

15 октября 154-й пехотный полк был переименован в 154-й гренадерский полк. Это изменение номинально отразило увеличение его общих огневых средств за счет тяжелого вооружения вроде пулеметов и крупнокалиберных минометов. В действительности любое увеличение огневых средств не может полностью восполнить потери полка в живой силе, сократившегося до размеров батальона. Сохранив гордость за нашу часть, мы не видели особого смысла в переименовании.

Несмотря на непрерывную боевую подготовку, наше пребывание на спокойном участке фронта давало нам время для отдыха. Поскольку погода оставалась теплой, мои товарищи постоянно проводили свободное время на берегу озера. Пребывание на Ильмене казалось мне продолжением моего отпуска. Я часто грелся на солнышке, перечитывая письма из дома.

После моей поездки в Гамбург наш с Аннелизой обмен письмами участился. Вскоре она написала мне, что решила разорвать помолвку со своим женихом и общаться только со мной. По иронии судьбы, завоевав сердце Аннелизы, я потерял подаренный ею талисман.

Хотя Новгород находился всего в пятнадцати минутах ходьбы от наших позиций, я только однажды сподобился отправиться в него и прогуляться по пустынным улицам. Подобно большинству населенных пунктов в Советской России он представлял собой скопление деревянных домов и простых жилых зданий из бетона. Мое благосклонное внимание привлекли лишь массивные бронзовые памятники на центральной площади возле местной ратуши.

Я осмотрел и местные церкви с куполами в форме луковицы. Хотя их внешнее убранство осталось практически нетронутым, сами церкви советские власти превратили в хранилища зерна и корнеплодов. Такой кощунственный подход к культовым сооружениям укрепил мое отношение к большевикам как к атеистам-варварам, представляющим огромную опасность для европейско-христианской цивилизации.

Тем временем другие солдаты моего полка увлеклись рыбалкой в водах Ильменя. Вместо сетей или удочек они добывали рыбу, глуша ее при помощи динамита. При этом однажды произошел трагический случай. Погибли четыре солдата, случайно взорвавшие во время такой рыбной ловли собственную лодку. Даже в периоды затишья боев на Восточном фронте смерть все равно бродила рядом с нами.

Демянск

Ноябрь 1942 года — февраль 1943 года

Наступление на южном берегу озера Ильмень было частью генерального контрнаступления, начатого Красной Армией зимой 1941/1942 года. В начале февраля противнику удалось блокировать наши части в районе города Демянска. Снабжать их продовольствием и боеприпасами стало возможно только с воздуха.

В конце апреля части вермахта в результате контрнаступления сумели пробиться к оказавшимся в кольце блокады немецким солдатам, образовав не слишком надежный коридор в семь километров шириной и двенадцать километров длиной, снабжение по которому осуществлялось с огромным трудом. В конце ноября 1942 года 58-я пехотная дивизия воссоединилась с другими дивизиями вермахта в районе Демянского котла, покинув берега озера Ильмень.

Накануне новой русской зимы наша дивизия заняла позиции близ реки Пола на всхолмленной местности, именуемой Валдайской возвышенностью. Как обычно, мы имели лишь смутное представление о нашем точном географическом местоположении и знали лишь то, что нам следовало знать согласно текущей тактической обстановке.

Бои под Демянском велись практически постоянно, хотя на нашем участке передовой они были не такими мощными, как ранее на Волховском фронте. Отразив несколько интенсивных атак русских и множество малочисленных вылазок красноармейских отрядов, мы то наступали, то возвращалась на прежние позиции, однако в целом линия фронта оставалось относительно стабильной. Хотя эти боевые операции имели важные последствия, в те дни я воспринимал их как нечто незначительное.

Получив новое задание, мы с моим связистом заняли место на невысоком холме неподалеку от Демянского коридора, где в большом блиндаже находилась группа наших солдат. Поскольку было невозможно вырыть убежище в промерзшей как камень земле, его соорудили на поверхности и сложили из бревен, присыпанных для маскировки снегом. Стена из снега, обращенная в сторону русских позиций, являлась дополнительной защитой. Неподалеку располагалась небольшая наблюдательная вышка.

Несмотря на все наши усилия обезопасить себя, мы скоро сделались жертвами советских снайперов. Боясь попасть под пулю, в дневное время суток мы безвылазно сидели в блиндаже. После того как мне пришлось провести в нем несколько дней подряд, я почувствовал, что далее терпеть подобное бездействие я не могу, и нужно что-то делать.

Захватив маузеровскую винтовку, я выбрался из блиндажа наружу. Опустившись на колени, я руками проделал в снежной стене небольшое отверстие. Внимательно осмотрев простиравшуюся передо мной белоснежную целину, я не заметил никаких признаков присутствия вражеских снайперов.

В следующее мгновение в снежную стену рядом со мной впилась пуля, пролетев прямо над моей головой. Приняв свое поражение в несостоявшейся дуэли, я вытащил винтовку из импровизированной бойницы и быстро нырнул обратно в блиндаж. Я понял, что нам теперь и дальше придется жить под угрозой выстрелов вражеских снайперов.

Чуть позже я начал осматривать позиции противника с наблюдательной вышки и заметил русского солдата, который брел по снегу примерно в 500 метрах от наших позиций. Когда я дал сигнал открыть огонь, наши пехотинцы навели на цель 50-мм миномет.

Когда мина взорвалась примерно в 50 метрах от русского, тот явно испугался. Осознав опасность, он со всех ног бросился бежать по глубокому снегу. Несмотря на то что теперь обстрел начали вести пять или шесть наших минометов, ему каким-то чудом удалось скрыться. Должен признаться, что иногда война казалась мне безобидной игрой, а не безжалостной схваткой не на жизнь, а на смерть.

Несколько недель позже следующей жертвой стал я, когда оказался в другом блиндаже на передовой, примерно в полутора километрах от прежнего.

На утро следующего дня после моего прибытия туда я проснулся и увидел, что ночью выпал снег, как будто покрывший землю толстым, почти по колено, ковром. Выйдя из блиндажа с полевым телефоном, я пробежал небольшое расстояние по живописному заснеженному полю и вскоре нашел хороший наблюдательный пост. Защищенный белым камуфляжем, я выпрямился в полный рост, чтобы лучше осмотреть окружающее пространство.

Даже не прибегая к помощи бинокля, я сразу заметил пару вражеских блиндажей. Эти сооружения, почти на два метра возвышающиеся над землей, были прекрасно мне видны, и от них меня отделяло расстояние не более 100 метров. Хотя только что выпавший снег прикрыл земляную крышу блиндажей, они явно были построены недавно и представляли несомненную угрозу нашему участку фронта.

Выбрав ближний ко мне и более крупный из двух, я сообщил его координаты по телефону нашим солдатам, обслуживавшим 150-мм гаубицы, и попросил дать один выстрел по цели площадью 10 квадратных метров. Через пару минут грянул залп, взметнувший вверх облачко снега примерно в 20 метрах слева от русского блиндажа. Пристреляв расстояние и направление, артиллеристы выпустили второй снаряд точнее, и он упал в десяти метрах справа от цели. Пройдя ближе к передовой, я сделал следующую поправку и попросил выстрелить снарядом со взрывным устройством замедленного действия.

Этот снаряд попал в цель. После того как он пробил крышу блиндажа, возникла короткая пауза, а затем грохнул взрыв.

Прежде чем я сообщил координаты новой цели, рядом со мной начали рваться мины, выпущенные вражескими минометами. Несмотря на мой камуфляж, русский наблюдатель все-таки заметил меня. Я превратился в жертву советских минометчиков.

Увязая в снегу, я устремился в укрытие — наш бункер, расположенный в десяти метрах от меня. Когда я уже был на полпути ко входу, у меня за спиной разорвалась вражеская мина. Я почувствовал, как меня обдала волна воздуха. На мое счастье, глубокий снег частично поглотил силу взрыва и уберег меня от серьезного ранения.

Оказавшись в блиндаже, я попросил одного из солдат проверить, не ранен ли я. Осмотрев мою спину, тот сообщил, что меня здорово посекло крошечными осколками. Следующие полчаса он терпеливо извлекал их из моей кожи. Мне в очередной раз повезло, я избежал серьезного ранения.

Обязанности корректировщика огня мне очень нравились, и моим любимым занятием вскоре стало определение как можно более точных координат цели. В прошлом году я сумел навести огонь наших орудий на пять-шесть вражеских блиндажей, и в 13-й роте это снискало мне репутацию мастера своего дела. Однако уничтожение большого советского блиндажа близ Демянского коридора привлекло ко мне нежелательное внимание противника.

К тому времени части Красной Армии начали размещать на передовой громкоговорители для ведения пропаганды, адресованной нам, немцам. Нас убеждали и запугивали на прекрасном немецком языке. Спустя неделю после уничтожения вышеупомянутого русского блиндажа кто-то из моих товарищей спросил, известно ли мне о том, что русские называли мое имя и угрожали лично мне.

Как оказалось, он услышал следующую фразу: «Люббеке, когда мы тебя поймаем, то отрежем яйца!» Очевидно, кто-то из пленных немецких солдат назвал меня как главного виновника уничтожения блиндажа.

Я воспринял угрозу чрезвычайно серьезно. Всем нам был известен недавний случай, когда русские оскопили двух попавших к ним в плен унтер-офицеров вермахта одной из рот нашего полка. Мы нашли их на следующий день умершими от потери крови.

Подобная жестокость укрепила во мне решимость любой ценой избежать плена, даже если для этого придется добровольно расстаться с жизнью. Подобное решение коренным образом отличалось от настроения, которое я испытывал в дни Французской кампании. Если бы меня взяли в плен французы, то я был бы уверен, что они обошлись бы со мной вполне гуманно.

Понимая, что блокирование наших войск советскими частями под Демянском было стратегической необходимостью, верховное командование вермахта в феврале 1943 года начало отвод наших войск. 17 февраля поступил официальный приказ об эвакуации. Несмотря на постоянное давление со стороны Красной Армии, вермахт провел отступление в образцовом порядке. 58-я пехотная дивизия была выведена из-под Демянска 24 февраля.

Новгород

Март 1943 года

В начале марта 1943 года наша дивизия вернулась на северный берег озера Ильмень и заняла новые оборонительные позиции под Новгородом, недалеко от того места, где мы контролировали место возможной высадки русского десанта. Теперь воды озера были скованы толстым слоем льда, по которому, однако, противник мог осуществить «сухопутное» десантирование.

Однако в следующие недели попытки частей Красной Армии осуществить наступление по льду закончились крахом, потому что с господствующей высоты нам хорошо были видны их передвижения. Даже под покровом тьмы им было бы трудно двигаться по льду, потому что мы легко могли бы осветить местность прожекторами, услышав какой-нибудь подозрительный шум.

Когда русские все-таки попытались атаковать наши позиции, тяжелая артиллерия дала им такой мощный отпор, что они больше не осмеливались приближаться к расположению нашей роты, находившейся в паре километров от берега озера.

При наступлении силами батальона на полк вермахта, размещавшийся рядом с нами, русские использовали мотосани, явно намереваясь перебраться на другой берег замерзшего озера прежде, чем мы успеем отреагировать на их действия. На этот раз им удалось дойти до наших позиций, однако они снова были вынуждены отступить, понеся тяжелые потери.

Относительная безопасность наших позиций под Новгородом позволила нам немного расслабиться. Подобно большинству немцев, нам в России особенно понравилась такая вещь, как русская баня. Баня обычно строилась возле жилых домов на расстоянии примерно 50 метров. Попарившись в парной, мы с удовольствием выскакивали наружу, чтобы немного охладиться, повалявшись в снегу. Это давало возможность ненадолго расслабиться и забыть о тяготах войны.

Несмотря на успешную эвакуацию частей вермахта из-под Демянска и некоторые небольшие тактические победы близ Новгорода, наш моральный дух в 1943 году начал постепенно снижаться. Для группы армий «Север» война определенно переместилась в оборонительную фазу по удерживанию того, что было нами достигнуто в победоносном 1941 году.

Мы также прекрасно понимали, какая катастрофическая судьба постигла немецкую 6-ю армию под Сталинградом. После того как в ноябре 1942 года ее окружили части Красной Армии, оставшиеся в живых немецкие солдаты в феврале следующего года были вынуждены капитулировать. Это было настолько серьезное поражение вермахта, что геббельсовское министерство пропаганды не смогло скрыть его от моего народа. Помимо того что война с Россией привела к огромным жертвам со стороны наших солдат, гражданское население Германии сильно пострадало от усиливавшихся с каждым месяцем бомбардировок англо-американской авиации.

И все же после двух лет войны с Советским Союзом, по-прежнему оставаясь на вражеской территории, мы сохраняли веру в победу германского оружия. Фронтовой опыт убедил нас в том, что вермахт во многих отношениях превосходит армию противника. Генералы и офицеры по-прежнему пользовались нашим доверием. Более того, мы были убеждены, что немецкая промышленность будет постоянно снабжать нас более качественным, чем у врага, оружием.

Даже после Сталинграда мы продолжали верить, что ведем оборону, а не проигрываем врагу. Нам казалось, что Красная Армия постепенно истощит свои силы в кровопролитных боях с нами, так и не сумев перехватить инициативу в свои руки. Исход войны представлялся мне таким — Советский Союз сядет за стол переговоров и примет предложенный нами мир, в результате чего Германия расширит свою территорию за счет новых земель.

Руководство и тактика

В то время как Сталин контролировал все сферы жизни в Советском Союзе, Гитлер располагал всей полнотой власти в Германии. Только после войны мне стало понятно, что наш рейхсканцлер был вынужден постоянно вести борьбу против армейского генерального штаба за контроль над принятием военных решений. Чем дольше продолжалась война, тем сильнее он подчинял своей воле и прихотям наших генералов и армию.

Не зная в ту пору о политических конфликтах среди правящей верхушки, мы вплоть до последних дней войны не сомневались в правильности ведения боевых действий и принимавшихся генералитетом решений.

Будучи свидетелями умелого военного руководства на поле боя, немецкие солдаты-фронтовики высоко почитали своих командиров. И все же, даже если тактические решения полевых офицеров принимались самостоятельно, политическое вмешательство на уровне корпуса и выше приводило порой к серьезным стратегическим просчетам.

В Красной Армии вмешательство политических комиссаров-коммунистов в принятие военных решений было еще более вездесущим. В отличие от вермахта в Красной Армии политруки имелись на всех уровнях, вплоть до роты. Они навязывали русским офицерам свое видение тактических вопросов, указывая, как и где воевать.

Хотя у русских было немало талантливых военачальников, прекрасно образованных и хорошо разбиравшихся в тактике, наличие политруков зачастую ограничивало сферу их полномочий. Политическое невмешательство в действия вермахта во многом объясняет тактическое превосходство Германии. Когда же политруки впоследствии забрали власть над принятием военных решений, это привело ко множеству ненужных потерь. По моим оценкам, за всю войну, возможно, четверть потерь Красной Армии была вызвана вмешательством политруков.

На фронте немецким солдатам было видно, что советские политические руководители и офицеры ни во что не ставили жизнь своих солдат. Они без колебаний жертвовали ими при проведении военных операций, имевших минимальную вероятность успеха.

Нередко, да, пожалуй, большую часть времени, Красная Армия подкрепляла силы своих бойцов обильными порциями водки, особенно при тяжелых, почти безнадежных для нее боях. На Волховском фронте я своими глазами видел, как красноармейцы шли в атаку без оружия, надеясь получить винтовки своих павших товарищей. НКВД расставлял у них за спиной так называемые заградотряды с пулеметами, чтобы не допустить возможного отступления. Не имея иного выбора, эти солдаты шли вперед на верную гибель на наши прекрасно укрепленные оборонительные позиции.

Попав в плен, русский солдат все равно продолжал сопротивляться. Попытки припугнуть пленных оружием во время допросов чаще всего вызывали у них улыбку. Странно, но сломить их волю можно было лишь угрозой избиения палками или чем-то подобным.

Помимо солдат славянского происхождения после 1943 года Красная Армия стала активно комплектоваться за счет народов советской Средней Азии. Славян мы не слишком боялись, более серьезные опасения у нас вызывали именно азиаты, проявлявшие особую свирепость и безжалостность в боевых действиях.

В начале войны мы в основном считали советских солдат примитивными жестокими созданиями. Однако когда лучше узнали противника, стойкость и мужество русских бойцов вызвали у нас искреннее уважение. Каким бы ни было их истинное отношение к коммунизму, мы вскоре поняли, что русские готовы жертвовать собственными жизнями ради свободы своей родной страны и изгнания немецких захватчиков.